Глава 15

М-да… тут есть на что посмотреть! Прозревший и от этого наконец-то переставший канючить Заремба вывел нас к полого спускающемуся берегу и, показав на обрывчик метрах в двухстах отсюда, по-польски пояснил:

– Вон там грот. Вон, где кусты.

– Хм… а как вы минометы туда тащили?

– Здесь неглубоко. Если вдоль берега идти – чуть выше колена. И следов не остается.

Попробовали – действительно неглубоко. Поэтому, сняв сапоги, двинули вдоль постепенно повышающегося берега. Когда дошли до грота, я огляделся – м-да, хорошее местечко. Сверху не слезешь, а то, что кто-то может пройти и что-то пронести вдоль берега, в голову никому не придет. Да и грот этот невиден совершенно – торчащий кустарник его полностью скрывает. И отмель как по заказу! Пока мужики выкатывали установки Nebelwerfer из убежища, я стоял на этой отмели и, шевеля пальцами, наблюдал, как мальки, шустрыми стайками плавающие в теплой воде, пытаются попробовать мои ноги на вкус. Хе! Не советовал бы! Сдохните во младенчестве! Ведь третьи сутки сапоги не снимал…

Тут меня нагло отвлекли от созерцания природы:

– Илья, иди сюда! Тут хрень какая-то странная!

Недовольно посмотрев в сторону вопящего Гека, я вышел из воды и, подойдя к нему, спросил:

– Ну и чего ты эту мину крутишь? Раньше не видел, что ли?

Лешка, который действительно достал из упаковочного тубуса реактивный боеприпас к миномету и теперь, уткнув одним концом в песок, разглядывал его, отрицательно помотал головой:

– Таких не видел. Вон в тех упаковках, которые Марат с ребятами смотрит, обычные мины, а в этих… Сам смотри – маркировки странные и, кажется, внутри что-то булькнуло.

– Ага! «Унутри ее неонка!» Что там может булькать? Или ты надеешься, что туда ситро специально для тебя залили?

Но приглядевшись к мине, я задумался. Внешне – совершенно обычная, только вот на корпусе – зелено-желто-красное кольцо идет и цифры «2» и «39». А сбоку, ближе к головной части, какой-то довольно толстый шуруп заподлицо. Слегка потряс эту чушку, но ничего подозрительного не услышал. Хм, похоже, у Гека глюки на почве переутомления.

Я опять пожал плечами, разглядывая разноцветные кольца, которые мне смутно что-то напоминали. Где-то я это уже видел… Ну не прямо это, но что-то похожее. Так, так… На зрительную память я не жалуюсь, поэтому, прикрыв глаза, попробовал поймать ускользающее воспоминание. Сначала не получилось, а когда дошло, что это может быть, я чуть не уронил мину. Мля!! Это же зарин, зоман, табун и прочие радости кожно-венерического действия! В смысле: кожно-нарывного! Или удушающего! Или нервнопаралитического! Епрст! Перед глазами встал плакат со снарядами, начиненными химическими ОВ. Там тоже вот эти кольца шли. Только цвет другой и маркировка отличалась. Но насколько у Лехи интуиция работает!! Увидел мину, увидел маркировку, но что это может быть, сразу до него не дошло. Зато подсознание принялось вопить во весь голос. Оно у нас помнит все. И например, в частности, что в таких снарядах жидкость льется не доверху, а оставляется маленький пузырек воздуха для возможных температурных перепадов. Вот поэтому сработала ассоциативная цепочка и ему послышался «бульк», которого, разумеется, не было – слишком уж мал тот пузырек воздуха, чтобы содержимое снаряда могло плескаться.

Еще раз качнув металлическую чушку и конечно же ничего не услышав, я удовлетворенно кивнул, а мысли приняли новое направление: ну пшеки, ну прендегасты!!! Это же надо такое отмочить! Конечно, в этом случае особой меткости им точно не потребуется! Накроют всю площадь газами и привет! У кого там из встречающих противогаз будет? Вот и я про то же!

Осторожно опустив мину на песок, я, повышая голос, рявкнул стоящему рядом Геку:

– Леха, это просто писец. А ну-ка быстро мне этого сраного Зарембу сюда!!!

Пучков подорвался выполнять приказание и своей шустростью привлек внимание пацанов, которые крутились вокруг установок. Подошедший Шах радостным голосом поинтересовался:

– Ты чего орешь?

– А ты когда-нибудь химические снаряды с боевыми отравляющими веществами видел?

Ответив по-еврейски, вопросом на вопрос, я с интересом наблюдал, как меняется маратовская физиономия.

– Если не видел, то можешь посмотреть. Вот один.

– Мля… А мы вскрыли тубус – там нормальная мина лежала.

– Значит, повезло. Поэтому сейчас же вскрывайте все укупорки и смотрите, что в них.

Шах молча побежал выполнять приказ, и в этот момент Леха поставил передо мной Зарембу, которому я без долгих разговоров сразу засветил в бубен, а потом, подняв его с песка, начал трясти как грушу, приговаривая:

– Ты что же, мудила такой, творишь! Почему не сказал, что у вас тут химические боеприпасы! Сколько их тут всего?!

Брызгающий из разбитого носа Томаш, захлебываясь словами и юшкой, выпалил:

– Шесть, всего шесть! Больше не было! Больше просто не нашли!

– Как планировалось нанести удар?!

– Одновременный залп из двух минометов. Один снаряжен обычными фугасными минами, а второй – этими. Потом – перезарядка и еще один залп, только фугасными. После чего – отход!

– Сука, а ты что, не знал, что химическое оружие запрещено, на хер?! Его же никто не использовал, как бы туго не было! Ни мы, ни немцы!

И тут Заремба преобразился. До этого он казался сломленным, но сейчас глаза загорелись и изо рта забрызгала пена:

– А мне насрать на ваши правила! Я воюю за Речь Посполиту и сделаю все, чтобы она была свободной и великой! Да вас, краснюков, цивилизованные страны все равно раздавят, как тараканов! Это просто случайность, что вы сейчас союзники! И случайность, что вы нас поймали! Матка Боска, ведь если бы все удалось, то вам настала бы крышка! Вашего усатого убийцу мы бы уничтожили газовыми снарядами, а здесь остались бы следы немецких сапог и еще кое-какие мелочи. После этого ваша варварская страна применила бы химическое оружие по Германии. И все!!! Вас бы сразу исключили из списка стран, с которыми можно иметь дело. И совместными усилиями вышибли бы вас из Европы! В Сибирь, в Сибирь, где вам и место! Чтобы жрали свою тухлятину, дохли от холода и к цивилизованным людям даже и не совались! Ненавижу! Курвы москальские! Всех бы передушил! Своими руками! Всех…

– Да – на!

Влепив впавшему в истерику Зарембе по челюсти, я заткнул его брызги и отправил Томаша в недалекий полет, который автоматически превратился в заплыв. Плюхнувшись в речку, великополяк, раскинув руки, начал было дрейфовать по течению, но подоспевший Гек выдернул его из воды и, ухватив за шиворот, выволок на берег. А я, потирая костяшки пальцев, думал о том, что несколько погорячился с ударом. Ведь в запале этот хмырь вполне мог бы сказать, кому пришла в голову столь нестандартная идея. М-да, задумка-то по-любому – грандиозная. И ведь имевшая все шансы на успех. Огромные шансы. Вот, блин, мы-то наивно думали, что это просто Верховного завалить хотят. А тут очень даже «не просто».

Ведь если все прикинуть, то могло получиться и так, как сказал поляк. После убийства вождя вполне могла начаться неразбериха в верхах. И конечно же желание отомстить подлым нарушителям конвенции и вероломным убийцам. Химических снарядов, которые можно обрушить на Германию, у СССР – выше крыши. И это могли сделать хотя бы для того, чтобы успокоить всенародный гнев. Типа – как вы нам, так и мы вам. Ну или око за око. И вот тут в полный рост проявляются союзнички. Что Англия, что Америка поднимут вой до небес. Да весь мир начнет выть. Ведь немцы, что они ни вытворяй, они – «свои». А русские – это «варвары», которых обязан ставить на место каждый уважающий себя житель цивилизованной страны. Да уж… общественное мнение сразу развернется жопой к Союзу, и тут начнется большая игра, которая неизвестно, чем может закончиться. В лучшем случае нас лишат заслуженных плодов Победы и постараются загнать обратно в свои границы, чтобы сидели и не высовывались. В принципе, сейчас это вообще голубая мечта того же Черчилля, которую он не особо скрывает.

М-да… Только те, кто задумывал эту операцию, не учли одного. Я даже готов предположить, что Сталина можно убить, и неизвестно, кто встанет на его место. Но этот «неизвестно кто» наверняка будет из новой команды, которая уже вошла во власть. И глупости они делать точно не будут. На хера нам заливать фрицев химией, когда мы их и так почти задавили? И СССР загнать в свои границы тоже не получится. Ой, не получится!

Я улыбнулся и удовлетворенно сплюнул. У нас ядрена бомба на подходе, а это уже совсем другой разговор. Союзнички об этом даже и не догадываются. Зато когда «догадаются», то-то сюрпризец получится! Моментом все хавальники закроются… Хотя это, конечно, крайний вариант. Сейчас весь мир нас в попу целует (я имею в виду простых людей), и надо, чтобы это так и продолжалось. Ведь не зря же неожиданно вспыхнула мода на все советское. Мы сейчас в фаворе, и никакая пропаганда этого изменить не может. Поэтому повсюду поют русские песни, покупают советские книги, смотрят наши фильмы, пытаются добыть хоть какой-то элемент советской военной формы…

Кстати о форме, несколько непонятно… Я, когда еще свободно ходил по аэродрому, сам видел, как один американский летчик хвастался своим приобретением окружившим его коллегам. Это была жилетка со множеством карманов, вроде той, что продавали в мое время на всех базарах. Да, она чем-то похожа на спецразгрузку, что таскают «невидимки», но разумеется другая. Только амер утверждал, что это самая настоящая вещь легендарных советских террор-групп, и все ему жутко завидовали. Еще они охотились за штанами. Не за солдатским галифе, конечно, а опять-таки – за нашими. Понятно, они удобны, у них куча карманов в самых разных местах, но поднимать такой ажиотаж из-за армейской детали туалета…

Странно, но их беготня мне чем-то напомнила погоню за фирменными джинсами в советское время. Особенно обалдел, когда понял, что точно такие же штанцы, но пошитые в Америке, котироваться не будут. Оказывается, главное, чтобы на них изнутри был черный заводской штамп с русскими буквами и надписью: «Сделано в СССР». Я тогда хотел поинтересоваться этим феноменом у Гусева, но не успел, а потом как-то забылось. Зато сейчас вспомнил и очередной раз утвердился в мысли, что это «жу-жу» неспроста. Вот не верю я, что просто так, на пустом месте, возникает такая тяга ко всему советскому. Похоже, в УСИ завели еще один отдел, который вовсю создает новый имидж СССР. Даже не «похоже», а наверняка! И работает этот отдел, судя по всему, очень успешно…

Бр-р, что-то я сильно задумался, а дело стоит. Мужики вон уже все укупорки распотрошили, а Марат делает приглашающие знаки. Подойдя к ним, я услышал:

– Двадцать четыре мины. Восемнадцать осколочно-фугасных и шесть с какой-то химической отравой. С какой – даже Заремба сказать не может, потому что ты его так отоварил, что неизвестно, когда он в себя придет.

– Да какая нам разница? Пусть с этим спецы разбираются. А сейчас, Жан, давай связь!

И когда Искалиев протянул мне трубку рации, я доложил:

– Операция закончена. Диверсанты нейтрализованы. Имею на руках еще шесть «языков» и две установки Nebelwerfer. К ним мин на два залпа, шесть из которых снаряжены боевым ОВ. Оставляю группу Шмеля охранять мины и установки, а сам выдвигаюсь к вам.

Гусев на том конце помолчал, а потом уточнил:

– Точно всех взяли? И точно, что мины с химией?

– Взяли всех. На минах маркировка – зелено-желто-красное кольцо и цифры «2» и «39».

– Понял. Сейчас свяжусь с химиками. Они будут на месте через час.

– Принято.

Отдав трубку радисту, я собрал людей и объявил:

– Быстро сматываемся. Через час здесь будут химики, а что им придет в голову, один Аллах знает. Но наверняка захотят потренироваться и провести нашу профилактическую дегазацию. А я не хочу дегазироваться! У меня от этого потом все чешется. Поэтому, Шмель, – я прижал руки к груди, – извини, что так получилось, и попытайся от них отбрыкаться, а мы – поехали!

Народ, услышав мои слова насчет гипотетической химобработки, зашевелился очень быстро и ломанулся к машине. Сволочной Заремба так и не пришел в себя, поэтому его пришлось тащить волоком. А потом, закинув мокрую тушку «Медведя» в кузов и оставив удрученных шмелевцев дожидаться приезда химиков, мы поехали к себе на базу. По пути, высадив кимовских «невидимок» возле их палаток, порулили дальше, к своему расположению.

Там нас встречало непосредственное начальство в лице вырядившегося как на парад Гусева. Поочередно пожав всем руки, он дождался, когда мы передадим пленных стоящему тут же капитану НКВД, и неожиданно приказал:

– Стройся!

Нет, ну не мудак? Мы грязные, уставшие как собаки, а он нас строить решил. Видимо, у меня все было написано на лице, так как Серега только понятливо шевельнул бровью, но от своего не отступил, а стоя в двух шагах от нас, произнес:

– Товарищи! Поздравляю вас с успешным выполнением задания командования!

– Служим Советскому Союзу!

– А теперь, когда официальная часть закончена, слушайте то, что вы пропустили, гоняясь за диверсантами. – Гусев хитро оглядел всех и продолжил: – Третьего августа тысяча девятьсот сорок четвертого года, то есть сегодня утром, советские войска форсировали Одер! Одновременно с этим, Первый Украинский и Второй Украинский фронта из Австрии и Чехословакии нанесли удар по расходящимся направлениям, на Мюнхен и Ганновер. Это значит, операция «Суворов» началась!

Мы переглянулись, а потом завопили оглушительное:

– Ура!!!

Вот уж действительно – новость так новость! От Одера до Берлина километров семьдесят и самое главное, что ни Берлинский укрепрайон, ни укрепления на Зееловских высотах немцы толком достроить не успели. Да что там говорить – на этих самых высотах, где в прошлой жизни Жуков имел довольно большие потери, только-только строительство началось! А план окружения Берлина, да и всей берлинской операции, которая являлась составной частью «Суворова», разрабатывали в Ставке. И чтобы Георгий Константинович от него не отклонялся, в штабе фронта постоянно будет находиться Меркулов. Но Жуков особо рвать вперед точно не будет. Смысла нет. Ведь главный приз – Берлин – ему брать не надо. Основная задача – блокирование немецкой столицы. Ею, как наиболее крупным опорным узлом, займутся позже.

Кстати, на этой почве возникли сильные волнения внутри советского генералитета. И вовсе не в военном плане. Еще бы – ведь место «маршала победы» очень даже вакантно, и за это звание активно борются несколько человек. Поэтому, говорят, наверху сейчас такие интриги плетут – мама не горюй! Так что тут есть нюанс – в такой конкуренции совершишь «косяк» и все – выбыл из борьбы начисто. А основным «косяком» на последнем этапе войны считаются: несоблюдение установленных сроков наступления и большие потери среди личного состава. Вот наши маршалы головы себе и ломают, как и рыбку съесть, в смысле поставленную задачу выполнить, и хрен не прищемить, то есть не выйти на первое место по потерям.

Ну да ничего – головы у них теперь соображают очень хорошо и, когда нет гонки, даже Жуков, которого в мое время почему-то называли «мясником», ведет себя очень даже адекватно.

М-да… «мясником»… И я ведь был среди тех идиотов, кто его так называл. Повелся на «разоблачения» демократов: мол, он минные поля своей пехотой разминировал. А нет бы мне еще тогда додуматься, что в случае попадания на неразведанное минное поле подразделение, чтобы выжить, может только пойти вперед. Без вариантов. Это для него единственный шанс уцелеть. Если остановятся, фрицы их покрошат в капусту. Откатиться назад – это тоже большие потери, плюс невыполнение задачи и подстава для соседей слева и справа.

Про это даже в БУПе написано, только вот демократы в своем рвении обговнять все вокруг «забыли» эти строчки устава и выставили Георгия Константиновича просто монстром каким-то. Хотя, я так думаю, был бы «маршалом победы» тот же Черняховский, они с неменьшим рвением гадили бы на него. Для них ведь главное: не какая-то конкретная личность, а то, что эта личность связана с могуществом ненавистного СССР и поэтому ее надо непременно вывалять в грязи…

М-да, так что Жуков со своей задачей по блокированию, я так думаю, справится в срок и с минимальными потерями. А вот отвоевывать западные территории Третьего рейха и брать их под контроль будут Украинские фронта, что пошли в наступление с юга. На севере же, 3-й Белорусский с 1-м Прибалтийским ударят на Гамбург, с последующим выходом к Вильгельмсхафену и к границе Нидерландов. Блин! Такими темпами война точно закончится к началу сентября!

Но как выяснилось, Гусев сказал еще не все новости. Пока мы орали и хлопали друг друга по плечам, он улыбался, а потом, взмахом руки прекратив веселье, продолжил:

– Товарищи, дослушайте до конца. В сегодняшней сводке было еще кое-что о действиях союзников…

Я хмыкнул:

– Только не говори, что они Второй фронт решили открыть. Не поверю.

А про себя подумал, что англосаксы, конечно, попу на свастику порвут, чтобы заполучить свой кусок европейского пирога, вот только с резервами у них туговато. Ведь, считай, двух месяцев не прошло, как амеры на Тихом океане ситуацию в свою пользу смогли переломить. Они там сейчас, конечно, короли, только не настолько, чтобы массово войска в Европу перекидывать. А островитяне, в одиночку, без своих друзей-соперников играть не станут.

Командир на мои слова только ухмыльнулся:

– Самым умным себя считаешь? А зря – на этот раз пальцем в небо попал. Три дня назад союзники усилили свою группировку в Италии почти десятью дивизиями, и количество пополнения продолжает расти. После чего они наконец прекратили вялотекущую операцию и перешли к активным боевым действиям. В сегодняшней же сводке сказано, что войска союзников взяли Флоренцию и сейчас находятся на подходах к Турину.

– Офуеть! Как же их сильно припекло!

Это я озвучил. Рассудительный Марат, хмыкнув, заметил:

– Опоздать боятся…

Гусев пожал плечами:

– Чего им бояться? Вы же не думаете, что границы как советского, так и союзнического присутствия станут определяться тем, где будут находиться их войска на момент подписания капитуляции? Так и до новой войны недалеко… Поэтому я считаю, что в начале этого года в Ялте, когда была встреча глав государств, этот вопрос был решен полюбовно. И, исходя из направления главного удара – на Турин, союзнические войска будут освобождать Францию. Наверняка в Ялте их участие в боевых действиях на этом европейском ТВД было одним из условий договора. Поэтому союзники и наскребли силы для операции, а то бы так и сидели под Болоньей.

Гек, слушая эти высказывания, удивился:

– А зачем они войска в Италию тащили? Не проще было создать группировку в Англии, а потом десантироваться через пролив, где-нибудь в Нормандии?

Серега качнул головой:

– Не проще. В Нормандии у немцев сильный укрепрайон, а у союзников резервов маловато, чтобы его взломать. Фрицев во Франции, конечно, тоже – кот наплакал, но укрепрайон – это серьезно… Только основная опасность десанта в Нормандию состоит в том, что сейчас уже начался сезон штормов. Месяцем раньше – все было бы нормально, а сейчас: синоптики как обычно ошибутся, и при попадании в шторм раскидает десантные баржи от Бреста до Кале. А еще вернее – утопит. Поэтому, я так думаю, все взвесив, они просто решили усилить итальянскую группировку.

Тут неожиданно подал голос скромный Жан:

– Товарищ командир, а в сводках про Третий Украинский ничего не было? – И смущенно пояснил свой интерес к этому вопросу: – У меня там брат воюет, и в последней сводке говорилось, что они в Греции, под Волосом добивают остатки группы армий «Е».

Гусев, пожевав губами, ответил:

– До сих пор добивают. Фрицы там крепко окопались… – И меняя тему, добавил: – Ладно, хватит политинформации – дело не ждет! Поэтому сейчас – мыться и отдыхать. Рапорты завтра сдавать будете. А ты, – ткнув в меня пальцем, командир приказал: – Поедешь со мной.

– Зачем?

– Писать, дорогой, писать! Подчиненные пусть отдыхают, а мне твой доклад нужен срочно.

Во мля… Нет в жизни счастья… И приспичило же ему! Хотя это я просто про себя бурчу, так как обычная в общем-то процедура, сейчас мне кажется особенно отвратной. Устал сильно… Но никуда не денешься – командиру тоже надо наверх доложиться, и он должен обладать всей необходимой информацией. Поэтому, тяжело вздохнув, я поплелся за Гусевым к машине.

Генерал-майор, уже сидя в машине, окинул меня взглядом и ехидно спросил, указывая на автомат и разгрузку:

– Что, так и поедешь?

– Так ведь тебе срочно приспичило! Прям сию секунду! Да и операция закончена, от кого теперь скрываться?

Серега на это только неопределенно хмыкнул:

– Операция будет считаться законченной, когда я подам рапорт о ее итогах. Так что: шагом марш приводить себя в порядок! – И уже в спину добавил: – О тебе же забочусь. Летуны детали униформы террор-групп увидят, массово соблазняться начнут. А ты у нас человек нестойкий и к спекуляции дюже склонен. Сменяешь разгрузку на Б-17, потом ведь не отпишемся!

Оставив без ответа слова веселящегося Гусева, я ушел в палатку, скинул с себя амуницию и, взяв фуражку, вернулся к командиру.

А потом, доехав до его апартаментов, еще часа два отвечал на вопросы и занимался писаниной. В конце концов, закончив с отчетом и закурив очередную сигарету, я спросил:

– Слушай, а ты как считаешь, поляки сами до такого хитрого плана додумались или им подсказал кто?

– Да кто их знает – сами или подсказал. Допрос «Медведя» ведь только начался. Но хочу сказать одно – химическое оружие обычно хорошо охраняется и, чтобы добыть даже несколько ящиков с подобными минами, надо планировать солидную операцию. И содержатся такие боеприпасы вовсе не в передовых частях. Нам, например, известно о нескольких складах в Германии и совершенно неизвестно о том, чтобы они были где-нибудь в Польше или Чехословакии. «Утечка» информации о приезде товарища Сталина на аэродром прошла меньше месяца назад. Крайне маловероятно, что поляки за это время совершили глубокий рейд в немецкий тыл и успешно экспроприировали шесть единиц химического оружия. И если отмести этот вариант, то остается всего два: либо каким-то макаром они их захватили гораздо раньше и просто ждали удобного случая, чтобы воспользоваться, либо эти мины полякам кто-то передал в последний момент. Тогда возникает вопрос – кто?

Да уж, вопрос интересный. А еще интереснее, насколько Заремба владеет информацией. Если он простой боевик – это одно, но вот если особа, приближенная к верхам власти, – это совершенно другое. Тогда он сможет многое рассказать. И кто сей креативный план придумал, и с кем сотрудничали, и где что брали для его выполнения. Хотя насчет сотрудничали это я загнул. АК имеет дело только с англичанами. С теми же НСЗ, после того как часть «Народове силы збройне» влилась в АК, а другая стала служить немцам, ни о каком сотрудничестве и речи быть не могло.

Так что сейчас скорее всего «Медведя» колют на предмет того – сами ли поляки все придумали, или кто со стороны туманного острова к этому руку приложил. И не просто приложил, а снабдил всем необходимым. И кстати:

– А кто сейчас пленных трясет?

– Лапочкин со своими людьми.

Вспомнив звероватый облик начальника особого отдела из приданного нам полка НКВД, я передернул плечами и констатировал:

– Блин. Дал же Бог внешность, полностью противоположную фамилии. Но зато теперь уверен, что «языков» «размотают» в очень сжатые сроки. И выжмут из них все, вплоть до того, о чем они и сами давно забыли.

Гусев, читая исписанные мною странички, кивнул:

– На том и стоим… – А потом, подняв голову и постукивая пальцем по стопке листов, добавил: – Ну что, в принципе все ясно. Я к Лапочкину, потом к связистам, а ты можешь топать отдыхать. Вам там, говорят, баню затеяли, так что можешь слегка расслабиться. Но не по полной. Я вечером зайду, тогда и посидим.

Показывая кивком, что намек понят, я поинтересовался:

– А дальше что? Когда обратно, на фронт?

Командир, собирая бумаги, пожал плечами:

– Вечно ты впереди паровоза бежишь. Я ведь еще даже рапорт по итогам операции не подавал, поэтому никаких распоряжений не было. Одно могу сказать – здесь нас не оставят, не беспокойся. А к вечеру, думаю, все станет ясно. Так что – свободен!

– Тогда – до вечера!

– Угу…

Уже подходя к дверям, я, вспомнив встречу на входе в здание, спросил:

– Слушай, а что тут люди Власика до сих пор трутся? Тот усатый полковник, которого мы встретили возле дверей, точно из его команды. Перед кем они понты колотят? Операцию ведь переиграли?

Серега, подталкивая меня к двери, отмахнулся:

– Не знаю. Мне такие вещи не докладывают. Хотя я тоже удивляюсь – с утра сам Власик опять прилетел, а потом укатил куда-то на машине. Но это их игры, а ты меня своими вопросами задерживаешь!

– Ладно, развозникался! Уже ухожу. Но учти – пешком не пойду, а возьму твою машину.

– Бери, только сразу назад отошлешь.

– Понял.

А потом, доехав до своих ребят, отлично помылся в бане, которую устроили в специально поставленной на берегу озерка армейской палатке, и, перекусив, завалился спать.

В принципе задрыхли все, поскольку ничто так не способствует сну, как хорошо выполненная работа. А часов в одиннадцать вечера нас поднял бесцеремонный Гусев. Зайдя в расположение и скомандовав «подъем», он приказал водителю занести вещмешок, от которого по всей палатке сразу распространился одуряющий запах копченостей. После чего отпустив шофера и дождавшись, пока вся спецгруппа рассядется за столом, стоящим посередине помещения, Серега выставил три запечатанные сургучом бутылки беленькой. Оглядев довольные лица своих людей, командир скомандовал:

– Ну, чего смотрите? Я, что ли, резать и наливать буду? Не дождетесь! Я это все добыл, а вы – банкуйте!

Народ сразу зашевелился, и пока Марат ковырял сургуч, Гек со Змеем извлекли из вещмешка здоровый кусок окорока, завернутого в вощеную бумагу, и принялись сноровисто распускать его на толстые шматки, складывая получившиеся ломти в крышки трофейных котелков. Жан тоже не сидел без дела, нарезая большой каравай хлеба «вишней», она же НР образца тысяча девятьсот сорок третьего года. Вспомнив, как он им во время допроса, для лучшей говорливости и освежения памяти, пугал «языка», я только хмыкнул. Все-таки нож разведчика – это универсальная штуковина. И часовых резать можно, и хлеб, и банки вскрывать, и вместо вилки использовать, и как детектор лжи применять. А самое главное – он всегда с собой. Достав из ножен свою «вишню», я воткнул нож в стол, с удовольствием в очередной раз оглядев рукоятку. Мужики, как падкие до новинок люди, просто тащились, когда поменяли стандартную черную ручку на наборную – из плексигласа. Как же, пластмасса – это новинка! Это круто! Пусть на морозе руку холодит и когда в крови перемажется, скользит как сволочь, но все равно – круто!

Я разным пластиком был сыт по горло еще в своем времени, поэтому умельцы мне сделали тоже наборную, но из бересты. Склеили пластины, насадили на хвостовик, обработали шкурками по убывающей. После этого несколько дней выдерживали в масле и под конец нанесли пчелиный воск и отполировали. Так что теперь у меня – нож! В руке сидит как влитой! На морозе не холодит, не разбухает и не скользит в крови. За счет небольшой толщины лезвия, даже если упрется в ребро, то изгибается и входит внутрь вражьего организма без задержек. В общем – прелесть!

А эти поклонники прогресса, как последние идиоты, только хихикают и меня ретроградом обзывают. Хотя Марат, который не поддался общим веяниям и даже не сменил стандартную рукоятку на что-то эксклюзивное, недавно у меня узнавал процесс изготовления берестяной ручки. Так что, видимо, зам решил не обращать внимания на модные тенденции и пойти моим путем.

– Ты что, опять уснул?

– А?

Голос Гусева оторвал меня от созерцательных настроений и, оглядев стол, я понял – все готово к мини-банкету. А Серега, подхохатывая, добавил:

– Сидит тут, уставившись на свою финку, и грезит наяву! Или как это ты в таких случаях говоришь – медитируешь? А между прочим, уже все разлито! Так что давай, мужики, – за успешное выполнение задания командования!

Подхватив свою кружку, я глухо брякнул ею о жестяные посудины товарищей и плеснул в глотку обжигающую жидкость.

А потом пошел разговор ни о чем. Пацаны вспоминали эпизоды последней операции и даже показывали их в лицах. Серега ржал и требовал уточнений. И я наконец понял, что за странный запах был во время допроса первой группы диверсантов. Тогда было не до посторонних вопросов, поэтому я только крутил носом и косился как на пленников, так и на своих людей, подозревая их в крайней несдержанности. А оказалось все просто – маратовский «язык», когда увидел вылетающее на него из кустов пестро-ленточное нечто, попытался встать, при этом не прекращая того процесса, из-за которого приходил к ручью. Шах его спеленал, штанишки пленному подтянул, но вот о их содержимом даже не догадывался, до тех пор пока колонну АКовцев не погнали к подъехавшему подкреплению. К тому времени слегка пришедший в себя поляк просто не выдержал дискомфорта и слезно взмолился разрешить ему выгрести нежданный багаж. Я уже умотал встречать НКВДешников, поэтому весь этот цирк пропустил, зато сейчас наконец стало ясно, что у меня вовсе не было обонятельных галлюцинаций.

Просмеявшись, налили по второй, потом был третий тост… Потом слегка захмелевший Женька, видя, с каким аппетитом Искалиев наворачивает мясо, завел волынку по поводу мусульман и свинины. Жан, слушая его речь, только улыбался, не переставая жевать, а Гек, который к этому времени тоже слегка осоловел, подняв палец, выдал перл:

– Козырев, не надо так явно демонстрировать свое незнание предмета. Да будет тебе известно, что в Коране сказано о том, что воинам в боях и походах можно трескать что угодно, лишь бы силы не потерять!

Даурен от такой неожиданной трактовки священной книги хрюкнул и закашлялся. Все опять заржали, а я посоветовал Лешке после войны двигать в пророки:

– Тебя за такие идеи весь продвинутый мусульманский мир будет на руках носить. А если бойцу еще и вино пить разрешишь, то в армии от добровольцев отбоя не будет!

После этого пошел теологический спор по поводу: а есть ли действительно послабления по жратве в жесткой исламской культуре? Предмета толком никто не знал, кроме особо умного Гусева, который после Халкин-Гола почти год служил в Средней Азии и провентилировал этот вопрос с одним муллой. Мулла попутно подрабатывал резидентом английской разведки, поэтому разговоры в камере у них были долгие. И как резюмировал Серега:

– Почти месяц с ним возился, пока всю агентуру в районе не высветил. Заодно и в вопросах ислама соображать начал. Поэтому говорю – хрюшку правоверному кушать можно, но только в случае опасности голодной смерти. А так как мы здесь все, – он покосился на меня и поправился, – ну или почти все – коммунисты и комсомольцы, то вопросы религиозных ограничений в продуктах питания нас не касаются. Так что, Жан, жуй смело!

Искалиев показал в улыбке удивительно белые зубы и ответил:

– Я и ем. Пока вы тут спорили, я почти все съел…

– Как?!!

Наши проглоты при этом известии моментально вышли из блаженной расслабленности и, подскочив, уставились на стол. Гусев, улыбаясь, глядел на веселящихся салабонов, а потом кивнул нам с Маратом. Поняв его кивок, мы поднялись, и я, поправляя гимнастерку, приказал пацанам:

– Мы с Шахом пойдем, командира проводим, а вы здесь еще посидите и через час – отбой!

Увидев, что меня поняли, вышел вслед за генерал-майором из палатки. После чего, отослав водителя в наше расположение, мы загрузились в «виллис» и, отъехав метров триста от лагеря, тормознули. Выключив зажигание и повернувшись к сидевшему рядом Сереге, я спросил:

– Ну что там слышно? Не томи! Что «Медведь» напел?

– Заремба много чего «напел», но я скажу только то, что относится к делу. Если коротко, то об истинных разработчиках операции мы можем только догадываться, так как уши, хвосты и физиономии поляков заслоняют весь первый план. И судя по показаниям «языков», все это дело было чисто польской инициативой.

– Ой ли? —Я в крайнем сомнении покрутил носом. – Ты еще скажи, что агентурой дефензивы весь Кремль напичкан и именно они добыли сведения о приезде Верховного!

Гусев, хохотнув, поправил:

– Во-первых, дефензива – это польская контрразведка, а не разведка, а во-вторых, она самоликвидировалась еще в тридцать девятом, с приходом немцев. Но твой сарказм мне вполне понятен. Просто сейчас я озвучиваю не наши предположения, а запротоколированные показания пленных. Так вот, по словам Зарембы, общее руководство операцией осуществлял Лех Шиштинский.

– «Рык»?

– Он самый. И именно от него «Медведь» получал все указания.

– Черт! – Я сплюнул. – Чего же он сам-то не пошел? Вот уж был бы пленный так пленный! Всем «языкам» «язык»…

– Поэтому, видно, и не пошел… Но и «Медведь», он ведь тоже не просто так «погулять вышел». Как-никак не последнее лицо в диверсионном отделе Армии Крайовой. Так что знает этот человек действительно много.

Сидящий сзади Марат предположил:

– Выходы на резидентуру?

Гусев кивнул:

– И не только… Хотя это уже забота ребят из контрразведки. А в продолжение нашей темы скажу, что правая рука Шиштинского – Михась Кральчик – десять дней назад передал группе «Медведя» последние указания и немецкие мины с ОВ.

– А где поляки их взяли?

– Как передал?

Задав одновременно с Шахом свои вопросы, мы переглянулись, а командир, доставая сигарету, сказал:

– Отвечаю по порядку. Откуда взялись эти боеприпасы, Заремба не знает. Тут уже можно только предполагать. И по этим предположениям, мины скорее всего попали сюда из Югославии. По нашим сведениям, в начале этого года гитлеровцы хотели втихаря их использовать против одной из частей армии Тито. Но югославы немцев опередили и разгромили «дивизион задымления» до того, как он вышел на позиции. Разгромили и ушли, так как к месту боя стали подтягиваться основные силы фрицев. Предположительно, тогда партизанам удалось захватить несколько мин с боевыми ОВ как доказательства намерений немцев их применить. С доказательствами что-то не получилось, и следы боеприпасов тихо затерялись. Но так как часть тамошних партизан плотно курировалась англичанами, то вполне может быть, что сейчас нам достались именно те самые единицы химического оружия, что югославы захватили в том бою. Во всяком случае это наиболее реальное предположение, так как ни о каких удачных нападениях на склады с химическими ОВ мы не слышали.

Я фыркнул:

– Как же – реальное. Где Польша, а где Югославия? Проще допустить, что эти мины, уж не знаю какими путями, достались полякам давно, а сейчас они наконец решили их использовать. И хранились эти боеприпасы тоже где-то не очень далеко. А ты – Югославия…. Сам подумай: тут ведь скорость доставки очень важна. Лошадьми их с Балкан переть, да еще каждого куста опасаясь, это чуть ли не месяц пути получится. Так что твоя идея не играет… – Пару секунд обдумав следующий вариант, добавил: – И с самолета химическое оружие скидывать – тоже не фонтан, слишком опасно. Это ведь не патроны в цинках. Такую штуку как ни упаковывай, никто гарантии не даст, что от удара она не начнет травить.

Гусев, хмыкнув, ответил:

– Про самолет ты правильно сказал – нельзя сбрасывать. Поэтому и использовали «Шторьх». Тебе эта машинка хорошо известна. Как он добирался до нашей территории и где дозаправлялся, пока не известно, но люди «Медведя» встретили его в пятидесяти километрах южнее Львова. А потом, перегрузив мины на лошадей, дозаправив самолет привезенным горючим и получив последние инструкции, они выдвинулись в сторону Ровно. Кстати «ишаки», которых добыли тут же, на месте бывших боев, доставляла до места третья группа. Еще неделю назад они прикатили установки и, замаскировав их в гроте, ушли обратно в Польшу.

Выслушав Гусева, я закурил и, сплевывая табачные крошки с языка, с чувством сказал:

– Козлы! И где они только этот «Шторьх» добыли? Самолеты ведь на каждом углу не валяются. Даже такие маленькие… Вот голову даю на отсечение, что без англичан здесь не обошлось! Да что там, скажу больше – именно «лайми» все это и придумали! У поляков на такое ни ресурсов, ни связей бы не хватило… Что вообще Заремба по этому поводу говорит? Неужели островитяне нигде не проявились?

Серега покачал головой и по слогам ответил:

– Ни-где… В МИ-6 не дураки сидят, чтобы светить себя в столь щекотливом деле. Захваченные исполнители знают только своих руководителей – поляков. Больше ни одного иностранца в поле их зрения не мелькало. А тому же «Рыку» на известность глубоко плевать – одним терактом больше, одним меньше, уже роли не играет. Ему по-любому расстрел светит. И польское правительство в изгнании тоже хорошо устроилось, когда официально объявило, что Шиштинский вышел из их подчинения и теперь является самостийным борцом за дело Речи Посполитой.

Марат возмутился:

– Но ведь это не так! «Рык» как был, так и остался одной из самых крупных фигур Армии Крайовой!

– Официально – нет. Поэтому мы даже не можем выразить протест правительству Миколайчика…

Я, перегнувшись с сиденья и затушив окурок о крыло джипа, кинул «бычок» в сухую траву на обочине и непримиримо пробурчал:

– Какой там на фиг протест! Они им только подотрутся. И при чем тут Миколайчик со своей сворой, когда мы отлично знаем, кто за всем этим стоит! Будь моя воля, я бы взял одну из этих мин и в оригинальной упаковке отправил этот подарочек жирному английскому премьеру. Таймер поставил бы и обязательно записочку приложил – «вернуть отправителю». Чтобы прочесть успели!

Командир вздохнул:

– Мы не знаем, только можем догадываться, кто является вдохновителем акции, а это совсем разные вещи. Без доказательств все наши догадки яйца выеденного не стоят. А доказательств в таких делах обычно не бывает…

Марат сзади хмыкнул:

– Да и вообще вся твоя идея мелодраматизмом отдает. Ведь сам говорил – «Хочешь стрелять – стреляй и нечего болтать!» А то получится, как в том трофейном фильме, где бандит, поймав главного героя, долго перед ним распинался, пока не получил пулю в лоб из маленького припрятанного пистолета. И вообще – почему ты настолько уверен, что это англичане затеяли? Может, все-таки немцы, а?

Повернувшись назад, я взглянул на напарника:

– Да потому что слишком много именно немецких следов должно было остаться. И мины, и оружие, и следы сапог, и обертки от сухпая. Да ты сам вспомни, о чем Заремба вопил, пока я ему челюсть не сломал! Так что – немцами здесь и не пахнет. Даже если предположить дикость, и это все фрицевская провокация, с целью рассорить СССР с Англией, то почему в ней участвует известный член АК? Или «Медведь» должен был после залпа оставаться на месте и сдаться советским солдатам, чтобы озвучить свою версию? Он что – похож на самоубийцу? Это, во-первых. А во-вторых, пленный на допросе почему-то ни слова не сказал про англичан, а как раз говорил лишь о польском участии!

Шах на этот спич только руки вперед выставил:

– Ты что, Илья? Я ведь не всерьез спросил! Оно ведь и ежу понятно, что немцы тут ни при чем!

– «Не всерьез, не всерьез»… Шутник выискался… Вот дошутимся, пока англы своего не добьются, что тогда делать будем? Не-ет! Мое мнение – дождаться, когда вся их великосветская свора где-нибудь соберется, да хоть в гольф поиграть, и лупануть по ним со всей пролетарской ненавистью! Вот что надо делать, а не разные доказательства выискивать! Они ведь просто так не угомонятся! Гусев, а ты чего молчишь?

Командир усмехнулся:

– А чего зря воздух сотрясать? Хотя, честно говоря, идея с запиской мне лично сильно понравилась. Конечно, без всякого часового механизма, но вот мина, перевязанная ленточкой, в кабинете у Черчилля будет смотреться очень хорошо. И записка будет в тему. Такой намек проберет премьер-министра до самых печенок… Но это не нам решать, хотя твои мысли я озвучу.

После этих слов командир потянулся, поправил фуражку и уже другим тоном сказал:

– Ладно. Интересные вам результаты операции я озвучил, а сейчас слушайте приказ на завтра: в двенадцать ноль-ноль личному составу спецгруппы Ставки приказываю собраться возле штаба летной группировки. Форма одежды… – Гусев оглядел нас и, вздохнув, продолжил: – Ну хоть подворотнички свежие пришейте. И сапоги почистите.

Я удивился:

– Подшива у нас и так чистая – ведь только после бани. А к чему этот припараженный сбор?

Командир коротко ответил:

– Приказ наркома внутренних дел. Завтра в районе тринадцати часов Колычев прибывает на аэродром и желает видеть всю группу в составе встречающих его людей.

– Ну Ивана Петровича встречать, это мы всегда с радостью! Глядишь, последние новости расскажет. А может даже спасибо скажет за труды наши ратные… – И прекратив слегка ерничающий тон, спросил уже серьезно: – Чего он приехать-то решил?

Гусев пожал плечами:

– Не знаю. Генерал-полковник три часа назад позвонил и сказал, что завтра прилетит и чтобы мы его встречали. Зачем и почему, он не рассказывал. Да что там гадать – ругать нас вроде не за что, и это главное. А остальное выяснится в процессе встречи. Поэтому сейчас – давай заводи и поехали обратно. Завтра, чувствую, будет напряженный день…