Время – кровь войны

Приказа на отход истекающим кровью бригадам Чуйков не давал – командарм ценой жизни солдат выигрывал время, так необходимое, чтобы удержать город. Уже грузились на баржи матросы 284-й стрелковой дивизии подполковника Н. Ф. Батюка, на подходе была 193-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. Н. Смехотворова. Немцы тоже спешили – 21 сентября в район северных склонов Мамаева кургана срочно перебросили 24-ю танковую дивизию, подчинив ее LI армейскому корпусу, а 22 сентября в состав корпуса были включены 100 егерская и 94 пехотная дивизии.

Первоначально Чуйков планировал ввести 284-ю стрелковую дивизию в бой в районе центральной переправы и восстановить фронт в центре города. Но передислокация немецких частей на север не прошла незамеченной, и явно готовящееся наступление LI корпуса на рабочие поселки и заводы внесло свои коррективы. Кроме того, Мамаев курган вновь был захвачен немцами, пехота 295-й дивизии вермахта заняла Метизный завод и вдоль оврагов Крутой и Долгий вышла к берегу Волги в районе Нефтесиндиката. Удары немецких дивизий буквально дробили 62-ю армию – теперь окружение грозило уже 13-й Гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора А. И. Родимцева.

Поэтому баржи с бойцами 284-й стрелковой дивизии причалили к берегу в районе нефтяных баков. Силами свежей дивизии командарм Чуйков намеревался отбить главную высоту города у немцев, кроме того, укрепляя правый фланг полуокруженной и прижатой к Волге дивизии Родимцева. Участь советских частей, отрезанных южнее, в районе Городского сада и устья Царицы, была предрешена.

23 сентября 71-я и 94-я пехотные дивизии вермахта готовились к «последнему броску» к Волге. 276-й полк 94-й дивизии, в котором служил лейтенант Эдельберт Холль, перебросили на северный берег Царицы, переподчинив 71-й дивизии Хартманна. Боевые порядки 71-й дивизии уплотнили. Вместе с пехотными полками позиции напротив Городского сада занимал 171-й разведывательный батальон, его линия разграничения с соседом справа, 276-м полком, проходила по улице Краснознаменской. В обеих дивизиях ощущался некомплект боевого состава: в ротах было по 40–50 человек. Но, учитывая поддержку люфтваффе, артиллерии LI корпуса и самоходных орудий 244-го дивизиона, изрядно потрепанные дивизии вермахта были способны решить поставленную задачу.

Немецкое фото: перспектива улицы Ленина, выходящей к набережной в районе памятника летчику Хользунову, который виден на заднем плане

Согласно немецким разведданным, на 24 сентября оборону советских войск на рубеже Городской сад – улица Краснознаменская – устье Царицы составляли остатки разбитых частей 62-й армии: 92-й и 42-й отдельных стрелковых бригад, 244-й стрелковой дивизии, 115-го укрепрайона, «полка НКВД», а также отряд ополчения из 80 рабочих и коммунистов. Сплошной линии фронта не было – немногочисленные отряды советских бойцов и командиров, занимая круговую оборону в нескольких крепких зданиях, старались держать под огнем наиболее вероятные направления атак немецкой пехоты. Такими опорными пунктами были здание пожарной части («клуб пожарников», «пожарка» в советских донесениях), где был расположен командный пункт батальона 272-го полка НКВД, и пятиэтажный дом «Инжкоопстроя» – самое высокое здание на северном берегу Царицы.

С 21 сентября, когда прекратила работу центральная переправа, скудный поток снабжения отрезанных подразделений окончательно иссяк. Боеприпасы к стрелковому оружию подходили к концу, с немецкими танками нечем было бороться – в результате работы люфтваффе перепаханные улицы центра Сталинграда были усеяны сгоревшей техникой, разбитыми противотанковыми и зенитными орудиями.

У памятника Хользунову, где находились причалы центральной переправы № 2, прямо на берегу лежали раненые бойцы окруженных частей. Располагавшийся неподалеку подземный ресторан «Метро», переделанный в госпиталь (эвакопункт № 54), был переполнен. Огнем артиллерии из захваченных «домов специалистов» и дворца физкультуры и спорта немцы потопили два катера, попытавшиеся приблизиться к причалам. С наступлением темноты на сколоченных плотах раненых пытались переправить на остров Голодный, но осветительные ракеты и немецкие пулеметчики сводили шансы добраться до спасительного берега к минимуму. Одним из многих погибших при эвакуации раненых был старший политрук 42-й осбр Савва Михайлович Пикуль, отец будущего известного писателя.

Первый снимок из двух немецких фотографий. 24 сентября к железнодорожному виадуку на ул. Краснознаменской подъехали два самоходных орудия 244-го артиллерийского дивизиона. Имена командиров «штугов» известны: одной машиной командовал лейтенант Ульрих Хемпель (Ullrich Hempel), второй – обер-вахмистр Карл Пфройдтнер (Karl Pfreundtner)

24 сентября в 07:00 подразделения 71-й и 94-й пехотных дивизий вермахта начали наступление на участке центральный вокзал – Городской сад – устье Царицы, пафосно обозначенное в донесениях 6-й армии как «последний рывок». Несмотря на поддержку люфтваффе, к середине дня немецкая пехота смогла продвинуться лишь на 300 метров по направлению к Волге. Немецкие документы отмечали: «исключительное упорство обороняющихся», «обнаруживается активное участие населения», «из-за ожесточенности боев пленные берутся редко». Защитники города активно использовали канализацию, неожиданно появляясь в тылу у немцев, из люков отстреливая невнимательных солдат противника. В ответ немецкие огнеметчики выжигали подвалы и канализационные колодцы, окна забрасывались гранатами. Пехота вермахта медленно, но верно продвигалась вперед.

Следующий кадр сделан с борта «штуга» под командованием Пфройдтнера на перекрестке Краснознаменской и Коммунистической улиц, куда выехали два самоходных орудия. Слева у здания – машина лейтенанта Хемпеля

Вскоре прибыла обещанная 171-му разведбату поддержка – самоходные орудия 244-го дивизиона. Два длинноствольных «штуга» проехали через заблаговременно расчищенный виадук на Краснознаменской и достигли пересечения с улицей Коммунистической. Впереди виднелось северное крыло высотки «Инжкоопстроя», но атака немецкой пехоты захлебнулась в 150 метрах от него – солдаты двух рот 276-го полка не могли поднять головы под огнем советских пулеметов, установленных на верхних этажах. Станковые пулеметы не могли подавить огневые точки русских: расчеты «максимов» постоянно меняли позицию. Одной из боевых групп, в задачу которых входил захват северного крыла здания, командовал упомянутый выше лейтенант Эдельберт Холль.

На снимке улица Краснознаменская (перекресток с улицей Ломоносова), перспектива в сторону Волги. На эти позиции отошли советские бойцы после захвата немцам

В своих воспоминаниях лейтенант Холль остановил два самоходных орудия, следовавшие для поддержки его «соседа», 171-го разведывательного батальона, и уговорил своего коллегу, лейтенанта Хемпеля, помочь ему захватить U-образный дом. Так немцы называли «Инжкоопстрой», который как кость в горле застрял у всего 276-го полка и его командира Георга Пфайффера.

Т-34 на ул Краснознаменской, горевший на предыдущем фото. Виден след рикошета на лобовой броне и поврежденная маска пушки, заметны потеки масла. На северном крыле «Инжкоопстроя» видны следы сильного обстрела

Один «штуг» двинулся прямо по Краснознаменской, второй – по параллельной улице, которая вела к южному крылу. Лязгая гусеницами, самоходки миновали квартал, остановились и открыли огонь по оконным проемам верхних этажей. Перебежками, от укрытия к укрытию, немецкая пехота приблизилась к зданию, но русские огонь не открывали. Когда до здания оставалось тридцать метров, немцы перегруппировались и двумя группами одновременно атаковали подъезды в правом и левом крыле.

Когда через полчаса пехота вермахта прочесала этажи огромного здания, стало ясно, что опорный пункт взят без единого выстрела. В подвале обнаружили гражданских и несколько красноармейцев. Они рассказали, что дом защищали 40 бойцов во главе с лейтенантом и комиссаром, 17 из которых было взято в плен, остальные отступили к соседним развалинам.

Прорыв 276-го полка вдоль улицы Краснознаменской существенно помог продвижению его соседа слева, а штурмовые орудия окончательно склонили чашу весов в сторону немцев, оборона советских войск начала рушиться.

Послевоенное фото, перспектива улицы Коммунистической в сторону привокзальной площади. В правом нижнем углу видны развалины пожарной части. В левом верхнем углу – центральный вокзал

В течение следующих часов район Городского сада был зачищен. Среди сгоревших, разбитых павильонов и изрытых воронками аллей осторожно передвигались серые фигуры. Изредка слышались выстрелы, немцы добивали раненых красноармейцев. Уютный парковый комплекс с тенистыми аллеями и фонтанами, любимое место жителей центра Сталинграда, вновь превратился в кладбище с обрубками деревьев.

Немецкая пехота вышла к разрушенному зданию пожарной части, где находился штаб батальона 272-го полка НКВД. В 11:00 из штаба батальона в штаб полка, который располагался совсем рядом, в сотне метров восточнее, в бункере Городского комитета обороны, пробрался связной с донесением: «Противник подошел к пожарке вплотную, ведет огонь из танков. В батальоне осталось 9 человек. Будем драться до последнего». Больше донесений из батальона не поступало, здание было захвачено немцами.

Штаб 272-го полка НКВД попал в ловушку: единственный выход из бункера ГКО в небольшой надстройке, расположенной в парковой зоне у Драматического театра, так называемом Комсомольском сквере, оказался в прямой видимости у немцев. У здания церкви, в 30 метрах от бункера, уже накапливалась пехота противника, стоявшие рядом «штуги» выстрелами практически в упор старались разрушить обе надстройки подземелья: в одной находился спуск вниз, в другой – вентиляционная шахта.

Центральный фасад Драматического театра им. Горького со знаменитыми львами, вид со стороны площади Павших Борцов. Фото из книги Виганда Вюстера «Артиллерист в Сталинграде», конец сентября 1942 года

На нижних ярусах бункера в небольших комнатках собралось около 30 бойцов и командиров, многие были ранены. Из документов 272-го полка известны имена работников штаба, находившихся на КП:

«Командир полка майор Ястребцев, военком полка батальонный комиссар Щербина, начальник штаба старший лейтенант Чучин, секретарь партбюро младший политрук Мишин, зам. военкома политрук Глазачев, помначштаба техник-интендант Лушня, инструктор пропаганды полка Кононов, начальник связи полка старший лейтенант Чуфистов, врач Рыбакова, военфельдшер Ефросиньина и писарь штаба Некрасов».

В течение 24 сентября солдаты 71-й пехотной дивизии предпринимали попытки захватить бункер в Комсомольском сквере и «выкурить» его защитников. После того как гранаты и взрывчатка, сброшенные вниз, не произвели должного эффекта, немцы применили отравляющие вещества: выхлопные газы подъехавших «штугов» пытались подавать вниз по резиновым шлангам. Также, по свидетельству военфельдшера Ефросиньиной, был применен хлорпикрин.

Слева – батальонный комиссар Иван Мефодьевич Щербина, убитый 24 сентября при прорыве из бункера в Комсомольском сквере.

Справа – военфельдшер 272 полка НКВД, 21-летняя Вера Иосифовна Рыбакова, которая «во время смертельного ранения военкома оставалась с ним до конца». В ночь на 25 сентября вместе с группой добровольцев Рыбакова вынесла с поля боя и похоронила тело военкома

Этот объект Метростроя был оборудован запасной подачей воздуха с ручным приводом и незаметной вытяжкой на поверхности, поэтому штурм бункера растянулся до вечера. Время от времени сверху звучали предложения сдаться, в ответ слышались мат и беспорядочные выстрелы. Несмотря на безвыходное положение, бойцы и командиры 272-го полка были готовы сражаться. Впрочем, иного выбора у них не было – в немецком плену политработников и бойцов НКВД ждала незавидная участь.

Западный фасад Драмтеатра, выходивший в Комсомольский сквер в сторону бункера ГКО. Здешним львам повезло гораздо меньше, чем их собратьям с центрального входа – они были расстреляны огнем пулеметов и самоходных орудий вместе с засевшими в здании бойцами дивизии НКВД. Неподалеку от этих львов умирал комиссар Щербина, а в подвале задыхались не желавшие сдаваться красноармейцы. Это место и происходившие рядом события могут «дать фору» иным шекспировским пьесам и невольно отсылают к мифу о могиле небезызвестного спартанского царя

К вечеру, когда газ все же стал проникать в подземелье, командиром полка майором С. А. Ястребцевым и военкомом батальонным комиссаром И. М. Щербиной было принято решение прорываться к стоявшему рядом Драматическому театру – наступающая темнота немного увеличивала мизерные шансы на успех. Способные двигаться бойцы готовили оружие, делили гранаты и патроны. Присев у стены, 34-летний комиссар Иван Мефодиевич Щербина, вспоминая жену и детей, писал свое последнее письмо:

«Тов. Кузнецов, если я погиб, одна моя печаль – семья, другая моя печаль – надо бы еще сволочам дать по зубам, т. е. жалею, что рано умер и немцев убил лично только 85 штук. За Сталина, за Родину, ребята, бейте врага».

Это письмо хранится в Центральном музее пограничных войск в Москве. «Тов. Кузнецов», которому адресована записка, – военный комиссар 10-й дивизии НКВД. В тексте имеется исправление – изначально вместо 85 убитых немцев фигурировало какое-то другое число, возможно, просто 5 – но это, видимо, показалось недостаточно героическим работникам Главпура.

Солдаты немецкой 94-й пехотной дивизии в захваченных советских траншеях у памятника Хользунову. Справа невдалеке выделен вход в подземный ресторан «Метро» (эвакопункт № 54).

Бросив наружу несколько гранат, бойцы вырвались из бункера на поверхность. До здания театра было не более 40 метров открытого пространства, но преодолеть его смогли немногие. От огня немецких пулеметов сразу погибли политрук Кононов, начальник штаба Чучин и разведчица Полина Паршина, писарь Некрасов и интендант Лушня. К театру удалось добраться старшему лейтенанту Иллариону Брагину – он вместе с несколькими красноармейцами сразу организовал оборону здания, которое стало последним рубежом 272-го полка НКВД.

Добежать до здания смогли также Вера Рыбакова и Ефросинья Каленская, которые стали свидетельницами гибели комиссара Щербины: почти добравшись до укрытия, у стен Драмтеатра он был смертельно ранен в грудь.

Здание Драматического театра немцы смогли захватить лишь на следующий день, 25 сентября, и только после того, как солдаты 171-го разведывательного батальона 71-й пехотной дивизии перебили красноармейцев, стрелявших с галерей, и «выкурили» защитников подвала, устроив на подвальной лестнице костер из кресел.

Чуть севернее, на другой стороне площади Павших Борцов, немецкие саперы выжигали в подвалах универмага последних бойцов батальона старшего лейтенанта Федосеева. На следующий день, 26 сентября, в 12:00 над обоими зданиями был поднят флаг со свастикой.

Отравленные газами работники штаба 272-го полка к вечеру 24 сентября вышли на командный пункт 92-й стрелковой бригады, который находился в штольне в 200 метрах северо-западнее устья Царицы у северного въезда на Астраханский мост. На берегу Волги всю ночь продолжалась спешная эвакуация раненых – под плотным огнем немцев к причалам у памятника Хользунову могли подойти только бронекатера Волжской флотилии. В операции участвовало пять катеров (№№ 11, 12, 13, 31 и 34), всего с 23 по 26 сентября было спасено около 1200 человек.