Глава 8

– Трей! Эй, Трей!

Голос Марши Реймондс эхом раскатился по холлу дома на Денкер-авеню. Марша с матерью и сыном перебралась сюда два года назад. Их старый дом в неблагополучном районе буквально развалился на части, когда ребята из местной банды закинули в окно спальни тротиловую шашку. Они не намеревались никого убить, это было хулиганство чистой воды, однако дом взрыва не пережил.

На прежнем месте семья Реймондс жила довольно бедно. Трей пытался заработать, толкая наркоту, но едва сам не сторчался, так что переезд был ему полезен. Новый дом – новая жизнь. Трей бросил свое занятие и нашел работу. Благослови Господь доктора Дугласа и его прекрасную жену, которые дали Трею шанс. Марша каждый вечер молилась за доктора Никки Робертс.

– Да ты оглохнешь от своих колонок, Трей! – завопила она, пытаясь перекрыть рев какого-то рэпера. – К тебе пришли! Тащи сюда свой зад!

В дверях стоял Хеддон Дефо и, ухмыляясь, наблюдал, как Марша решительно шагает к комнате сына. Трей познакомился с Дефо в реабилитационной клинике, когда лечился в группе у доктора Дугласа. Тогда Трей был костлявым мальчишкой, в ссадинах, со спутанными волосами и бегающими глазами. Почти девять лет он толкал дурь и употреблял сам. По статистике такие, как он, не выбираются. Дети трущоб, не знавшие иной жизни, не имевшие надежды, сразу возвращались на улицы. Но Трей оказался крепким орешком. Он стал тем самым исключением, которым гордятся врачи любой клиники.

– Здорово! Дай «пять»! – Хеддон протянул руку Трею. – Как сам?

– Круто, – ухмыльнулся парнишка. – Не ждал тебя. Все в порядке?

– Проезжал мимо, решил заглянуть.

Оба расхохотались. Вестмонт был не тем районом, мимо которого мог проезжать Хеддон Дефо. У них с Треем была одного цвета кожа, однако они жили в разных мирах. Сын врача и университетского профессора истории, Хеддон вырос в Брентвуде. Черные дети, проходившие лечение в клинике Робертса и Дефо, называли Хеддона «Наш Обама», и это прозвище прекрасно отражало его вполне «белые» замашки и любовь к классике, включая музыку и немое кино двадцатых годов. Хеддон мог часами рассказывать о Чарли Чаплине, однако едва ли знал, кто такой Тупак. Трей, напротив, был типичным продуктом современного общества. Он унаследовал громкий голос матери и привычку влипать в неприятности от парня по имени Билли Джеймс, который исчез с горизонта, едва Марша Реймондс от него забеременела.

– Правда, доктор Дефо, зачем вы приехали? Что-то случилось? – спросил Трей, провожая гостя в свою комнату.

Тот похлопал парня по плечу.

– Все в норме, дружище. Хотел убедиться, что ты в порядке. Дуглас точно бы присматривал за тобой, не так ли?

Трей улыбнулся и кивнул. Доктор Робертс был ему как отец, хотя Трей никогда бы не осмелился сказать такое вслух. Ему чертовски не хватало Дугласа, и Хеддон Дефо казался ниточкой, связывавшей Трея с покойным доком.

– Ты только с работы? Как там Никки?

– Вы о том, как она справляется после убийства?

Хеддон опешил.

– Какого еще убийства?

– Вы не шутите? – недоверчиво спросил парнишка. – Вы даже не слышали? По телику говорили в «Новостях»!

Поскольку на лице врача было все то же недоуменное выражение, Трей в красках рассказал о Лизе Флэннаган и о визите полиции в офис психотерапевта.

– Пациентка доктора Робертс, вот они и привязались.

– Постой, эта та девушка, которую нашли в аллее после дождя? Любовница Уилла Бадена? – ошеломленно уточнил Хеддон.

– Лиза не просто любовница какого-то папика, – обиженно заметил Трей. – Она была милой и доброй, уж я-то знаю! Эти копы считают, что доктор Робертс – последняя, кто видел Лизу живой. Ну, кроме убийцы, естественно.

– Естественно, – эхом откликнулся Хеддон. – А как они выглядели?

– Кто?

– Да те два детектива.

– Ну, – помялся Трей, – такие типичные копы. Один вроде ничего, нормальный. Зато второй – толстый коротышка, ирландец, явный расист и гадкий тип. Знаете, прямо по глазам видно, как он не любит черных.

Хеддон кивнул, о чем-то размышляя.

– Эта Лиза давно ходила к Никки?

– Ну, прилично. Правда, не могу сказать, что они были дружны.

– А как Никки восприняла новость об убийстве?

– Конечно, доктор Робертс здорово огорчилась. Нет, она была даже расстроена. Но это ведь нормально, да? Пациентка погибла.

– Думаю, да, это нормальная реакция.

Они еще немного поговорили, и Хеддон собрался уходить. Он по-прежнему находился в глубокой задумчивости. И как ни уговаривала его Марша остаться на ужин, врач только качал головой.

– Но у нас целая кастрюлька гуляша. Оставайтесь, доктор Дефо. Или вы спешите?

– Мне надо в офис, – виновато пожал плечами тот. – Вы не представляете, какая гора бумаг меня ждет.

Это было вранье чистой воды. Хеддон понимал, что кастрюлька гуляша будет кормить мать и сына еще пару дней. С зарплатой Трея содержать семью было не так-то просто.

– Это очень понимающий человек, – услышал Трей голос старой бабки Коретты, когда доктор Дефо вышел на улицу. – Ты даже не представляешь, как тебе везет с теми, кого посылает тебе Господь.

– А вот и нет, я представляю, ба, – откликнулся Трей и чмокнул пожилую леди в лысеющую макушку. – Уж поверь мне, представляю.

Он улыбнулся.

И все же Трей испытывал смутную тревогу.

Визит был слишком поздним для этой части города. К тому же Хеддон Дефо говорил о какой-то кипе бумаг, которая его ждет. Неужели док так сильно жаждал проведать Трея на ночь глядя?

Хеддон заехал в гости впервые за год. За год, что прошел со смерти Дугласа Робертса. Зачем? Он явно слышал об убийстве, однако заинтересовался не жертвой и не состоянием Никки. Он спрашивал про двух копов.

Таким ли случайным был «случайный» визит Хеддона Дефо?

Не переставая размышлять, Трей умял порцию гуляша. По здравом размышлении оказывалось, что в расспросах Хеддона не было ничего необычного, простое любопытство: черный парень расспрашивает черного парня про белых копов.

«Паранойя какая-то», – подумал Трей и спустя минуту уже забыл о визите доктора.

Внезапно запищал телефон: пришло эсэмэс, – и, прочитав его, Трей замер от ужаса.

– Что там, милый? – спросила Марша Реймондс. Сын так долго торговал наркотой и был зависимым, что она научилась читать малейшие эмоции на его лице.

– Ерунда, – отмахнулся сын.

– Точно?

Он кивнул и отложил телефон.

– Это по работе. Я кое-что не доделал. Закрутился.

После ужина Трей вымыл посуду и, взяв пакет с мусором, вышел на улицу. Необходимо было убедить мать, что ничего не произошло. Он знал, что Марша следит за ним как коршун, поэтому следовало в первую очередь усыпить ее бдительность. Вернувшись в дом, он как можно непринужденнее бросил:

– Я пройдусь, мам.

Марша нахмурилась.

– Куда это?

Трей был чист уже два года, но до сих пор слово «пройдусь» действовало на нее словно взведенный спусковой крючок. Возможно, ей и вовсе не суждено избавиться от этой тревоги за сына.

– Да воздухом подышу, ма, – протянул Трей и клюнул Маршу в щеку.

– Воздухом, ага, – буркнула та. – У нас в районе лучший воздух, да?

– Куплю сигарет, у меня был трудный день. Я быстро.

– Сигарет… – Продолжая хмуриться, Марша почувствовала облегчение. – Дурная привычка, но что уж тут поделать… сходи.

Сын был слишком взрослым для контроля. Она не могла следить за каждым его шагом.

– Спасибо, мам.

– Будь осторожней.

– Конечно, мам.

Воздух был пронизан холодом. Трей Реймондс торопливо зашагал по Денкер-авеню. Он был напряжен так сильно, что вибрировала каждая мышца.

Добравшись до перекрестка, он свернул за угол – туда, где мать точно не могла его видеть, – достал из кармана телефон и перечитал послание: «Будь на углу Вермонт и 135-й через час».

Вот и все. Этого было достаточно. Трей точно знал, от кого пришло эсэмэс и что оно означало. Ему хотелось разрыдаться от отчаяния, но слезы словно замерзли внутри. Поздно плакать.

Улица была пустынна. Только парочка бомжей сидела у стены метрах в двадцати.

Телефон снова запищал.

На этот раз эмэмэс.

Фотография.

Трей открыл ее и зажал рот ладонью.

На снимке было тело женщины – вернее, то, что от него осталось, – со множеством ран. Голая грудная клетка аккуратно вскрыта, словно тушка курицы.

Лиза? Или кто-то еще? Новая жертва?

Под фотографией стояло одно слово: «Поспеши».

Трей пустился бегом и добрался до назначенного места за пару минут, но никого там не обнаружил: ни прохожих, ни машин, – лишь наркоманки возились у черной лестницы.

Трей приблизился к ним.

– Тут кто-нибудь был? Вы не видели мужчину или женщину несколько минут назад?

Одна из девушек обернулась. Пустой взгляд говорил, что она обдолбана.

Трей похлопал по плечу ее товарку.

– Ну же! – воскликнул он и сам удивился отчаянию в своем голосе. – Я кое-кого ищу. Это важно!

Вторая наркоманка внезапно встала, словно робот на батарейках, которые только что заменили, и взвизгнула:

– И кажись, милок, ты их нашел!

Трей не успел повернуться, как острая молния вонзилась ему в грудь, прошивая насквозь, короткая и горячая. Мгновение спустя сердце взорвалось от боли, и перед глазами Трея все померкло. Он повалился навзничь.