4

Ночь шла на убыль, а вместе с ней убывала и прыть Рона. Ему нравилось все делать быстро и ловко – комар носа не подточит. Завернув тиару в неописуемое рванье, он оставил ее в заранее обговоренном месте, где его уже ждала награда. Миг – и увесистая пачка банкнот перекочевала в карман его куртки. Не в тот, где лежал амаринт. Хмурое солнце неохотно вставало над горизонтом, почти неразличимым за покрытыми сажей и копотью стенами Дрезберга. Дом, милый дом манил и взывал, но, прежде чем вернуться в него, Рон решил заскочить в гости.

Мама наверняка уже проснулась; можно было и постучать, но Рон на всякий случай открыл дверь ее квартиры своим ключом.

Квартира была миленькой, хоть и простенькой, раза в два больше его собственной. По правую руку располагались жилые комнаты, а кухня с крошечной гостиной – потому что ни одна миленькая квартирка немыслима без гостиной – были по левую руку. Прямо у входной двери стоял небольшой книжный шкаф, пестревший иноязычными названиями корешков книг, купленных по баснословной цене. Затем, завиваясь полукругом, шли мамина комната, туалет и кладовка.

Оповещая о своем приходе, Рон с треском захлопнул дверь.

– Это ты, Рон? – послышался нежный, но строгий голос. – Надеюсь, что ты, а не коммивояжер-прилипала! Тот как начнет втюхивать свой товар – спасу нет!

– А если я начну втюхивать деньги? – рассмеялся Рон.

– Не мели вздор, Рон. Ты хоть сам понимаешь, какую околесицу несешь? Подожди минутку. Я одеваюсь.

Рон поддел ногой стул, стоявший возле обеденного стола, придвинул его к себе и с наслаждением плюхнулся на сиденье. Откинул на спинку голову, смежил веки. Дрема сковала его, серой дымкой затянув глаза. Может, не торопиться домой, а прикорнуть тут на кушетке? Денег на извозчика жалко, а по крышам он уже напрыгался на сегодня.

Через мгновение, причесывая волосы, из комнаты появилась мама. На ней были яркий, но дешевый хлопковый жакет и юбка.

– Собираешься на работу? – спросил Рон.

Три смены в неделю его мама работала на административную контору при Иннеркорде, где клевреты государственной власти трудились до седьмого пота над уложениями и актами. Мама Рона заполняла документы.

– Да. Так что я не нуждаюсь в твоей благотворительности.

– Какая жалость! – Рон запустил руку в карман, вытащил половину спрятанных там банкнот и залихватски швырнул на стол.

– Рон, я серьезно! – Мать положила расческу на столешницу и уперла руки в бока.

– Как знаешь. Но если ты их не возьмешь, мне придется набить ими карманы домовладельца.

– Мне и половины хватит, – фыркнула Адалия Комф, задорно тряхнув головой.

– Это и есть половина.

– Тогда располовинь заново. Зачем, спрашивается, я потратила столько денег на частное образование, если ты даже делить не умеешь!

Весело хрюкнув, Рон смахнул сверху пару банкнот, смял их и поспешно запихал в карман. Вскинул руки и проворно зашевелил пальцами, словно фокусник, показывающий, что фокусов в его репертуаре больше не осталось.

Мать склонилась над столом и забрала деньги.

– Ну и запашок от тебя, – недовольно сморщилась она.

Рон ухватился за воротничок, притянул его к носу, понюхал.

– Прости.

Адалия нахмурилась и села на стул рядом с ним. По-видимому, запашок был вполне терпимый.

– Не хочешь объяснить, с чего вдруг ты снова взялся шляться по канализации? – Темные глаза матери буравили его, словно стилеты.

– Работа такая?.. – пожал он плечами.

– М-да. И что же ты всю ночь делал, скажи на милость? Только не вешай мне лапшу на уши, что поднялся ни свет ни заря, лишь бы сделать мне приятный сюрприз и забежать на огонек.

– Сюрприз! – завопил Рон, дурашливо ухмыляясь и раскидывая руки.

– Горе ты мое луковое, – покачала головой мать.

– Да ладно, мам, все у меня тип-топ.

– Пока да. Спасибо, что не забываешь обо мне, но прошу тебя, держи ухо востро. Смотри, во что ввязываешься. Этот город – средоточие тьмы. А тьме только дай прибрать к рукам такого чудесного мальчугана, как ты.

Рон подавился смехом. Как ни крути, а для матери он до сих пор был лучшим сыном на свете.

– Ой, – дернулся он, когда Адалия ущипнула его повыше локтя. – Да у меня отличная работа. Ничего из ряда вон выходящего, ничего опасного.

Что ж, последнее дельце именно таким и оказалось, тут он не врал.

– И поэтому из тебя о работе и слова не вытянешь? – Мать покачала головой. – Посмотрел бы на тебя твой отец!

– Да какой он мне отец! – вмиг ощерился Рон. Радость его как рукой сняло.

– Родной, Рон! – Адалия подняла руки, пресекая все его возражения. – Прости. Зря я снова затеяла этот разговор. Но семья – это навсегда. Помни об этом.

Рон шумно втянул в себя воздух и медленно выдохнул, выпуская заодно и всколыхнувшуюся в нем ярость.

– Да я помню, помню.

Он поднялся, склонился над матерью и поцеловал ее в лоб.

– Уф… – Адалия помахала ладонью у себя перед носом. – А ну-ка шуруй в ванную. Иначе я тебя из дома не выпущу. От тебя несет, как от сточной канавы.

– Как и от любого истинного жителя этого города, – широко ухмыльнулся Рон.

На улицах Дрезберга Сэндис пыталась слиться с безликой толпой и любым способом укрыться от любопытных глаз. Кайзен частенько выводил ее в город, но выбраться наверх одной, да еще днем – такое ей даже не снилось. Что ж, мечты иногда сбываются. Внезапно Сэндис затопила тоска. Тоска – и страх.

Кайзен наверняка уже обнаружил, что она сбежала. Надо срочно найти убежище. Времени в обрез.

За эти четыре года Дрезберг почти не изменился, и все же Сэндис ежеминутно вертела головой, изучающе всматривалась в лица. Дома ее не интересовали. А вот повстречаться со знакомыми она бы не согласилась ни за какие коврижки. Знакомые лица – это оккультники. Оккультники, которые ее выследили.

Поглубже натянув капюшон украденной куртки, Сэндис замерла под карнизом, пропуская фургон фермера, который нахлестывал кнутом коня и орал на прохожих, чтобы те расступились. Прохожие огрызались, кто-то даже запустил в спину фермера обломком булыжника. Камень просвистел мимо. Сэндис глубоко вздохнула и посмотрела вверх, соображая, куда идти дальше. Она смутно помнила банк, в который меньше двух дней тому назад привел ее Кайзен. Но от этого банка зависела ее жизнь.

В последний раз скользнув встревоженным взглядом по улочке и лицам, Сэндис стремглав перебежала дорогу. Грубые булыжники терзали ее ноги, обутые в легкие туфли. Какая-то старуха перехватила взгляд Сэндис, и девушка поспешно опустила глаза. Сюда. Да, она помнит этот магазин, здесь продаются замки́. Поняв, где находится, Сэндис приободрилась. Теперь ей все по плечу.

Вытерев липкие ладони о штаны, она обогнула жилой массив, снова перешла улицу и решила пройти напрямик, срезав через проулок. И зря. Проулок упирался в недавно построенный на свободном пространстве дом, перегородивший собой все вокруг. Сэндис вернулась. Округ Два, восточная граница города, где располагался банк, был немного знаком ей. Она не заблудится. Держась поближе к витринам и продираясь сквозь толпу спешащих на смену людей, она вскарабкалась на холм. В Дрезберге все гнули спины на фабриках. Пока Сэндис не угодила в логово Кайзена, они с Аноном тоже работали на одной. Бедняки горбатились у конвейеров, средний класс понукал бедняками, богатеи же понукали всеми вокруг.

Горчичного цвета солнце, замаранное дымом, выглянуло из-за туч и засияло необыкновенно горячо и ярко. Сэндис смотрела на него до рези в глазах, пока не потекли слезы. Она так редко видела солнце. Она так страстно его любила. Жизнь могла катиться под откос, но стоило появиться на небе солнцу, как рассеивался зловонный городской дым и улетучивались страхи.

Что-то сверкнуло вдали. Сэндис протерла глаза и над высоченной, окружившей город стеной заметила сияющую бронзой верхушку шпиля. Лилейная башня, догадалась она, обитель Ангелика, главы целезиан. Единственное сооружение в городе, бросающее вызов длиннющей Деграте, правительственной башне в центре Иннеркорда, в которой заседали слуги народа. По слухам, Деграте полагалось быть самой высокой башней страны. Возможно, чтобы не возбуждать нездоровые толки, Лилейную башню и вынесли за городскую стену. Элис говорила, что любой человек, даже тот, за головой которого охотятся «алые», может попросить убежища в Лилейной башне – и его просьба не останется без ответа. Таким правом наделил Ангелика сам Небесный Создатель Целестиал, и даже триумвират не дерзал воспротивиться этому. Но приютят ли в башне ее, Сэндис? И если откроется, что она – вассал, как с нею поступят? Изобьют до смерти или просто вышвырнут за порог?

Колокол на башенных часах зазвонил благовест, и Сэндис заторопилась. Погода стояла теплая, но Сэндис поплотнее укуталась в куртку и спешно, насколько позволяла толпа, ринулась вперед. Через час она уже стояла перед дверью банка. Помассировав гудевшие ноги, Сэндис вошла внутрь.

Первым делом она внимательно оглядела людей, толпившихся в холле. Она не знала, что Кайзен сотворил с теми банкирами две ночи тому назад… По правде говоря, она ничего и не желала знать… Главное, чтобы их здесь не было. Главное, чтобы ее никто не узнал.

Ни одного знакомого лица. Откинув капюшон, она пригладила волосы и направилась к кассиру. «Держи спину прямо и выпяти подбородок», – наставляла она себя в подражание Кайзену, за которым, словно аромат крепчайших благовоний, всегда тянулся шлейф властной решимости.

– Простите за беспокойство, – обратилась она к сидевшей за стойкой холеной женщине.

Женщина выглядела уставшей. Возможно, и Сэндис выглядела не лучше, ведь она не спала всю ночь.

– На прошлой неделе я обменивала золото и теперь обнаружила, что записи в моих финансовых отчетах не совпадают с банковским чеком.

Всю долгую ночь и все утро Сэндис сочиняла правдоподобную историю и практиковалась в произнесении заумных банковских терминов, позаимствованных ею из лексикона Кайзена, в надежде сойти за человека, который только и делает, что обменивает золото.

– Могу я взглянуть на учетную книгу?

Женщина за стойкой оценивающе посмотрела на Сэндис. Сэндис, пытаясь угадать ее мысли, посмотрела на нее.

– Назовите имя держателя счета.

– Талбур Гвенвиг.

Неужели она действительно произнесла его имя вслух? Сэндис покрылась холодным потом. Кассир не сводила с нее выжидающих глаз.

– Это мой дядя, – пояснила Сэндис.

Вероятнее всего, так оно и есть, хотя родители утверждали, что родственников у них не осталось. Сердце Сэндис так и забухало в груди.

– Минуточку.

Кассир поднялась, открыла дверь, расположенную у нее за спиной, и исчезла.

Сэндис облизала пересохшие губы. Услышав, как открылась парадная дверь, она быстро оглянулась и радостно выдохнула – незнакомец. По спине ее побежали холодные мурашки. Сэндис расправила плечи и уставилась прямо перед собой. Побарабанила ногой по серому плиточному полу, спохватилась и тут же перестала. Сплела пальцы рук. Снова посмотрела через плечо. В полутьме в углу заметила лестницу, по которой они с Кайзеном недавно поднимались, чтобы встретиться с банкирами. Какая-то часть ее хотела, чтобы Ирет поделился с ней воспоминаниями о… Нет, лучше ни о чем не знать. Она и так повидала достаточно. Она и так о многом догадывается…

Женщина вернулась, неся с собой ту самую приходно-расходную книгу, в которой Сэндис увидела потрясшее ее имя. Ей захотелось перемахнуть через стойку, вырвать отчет из рук женщины, пролистать страницы, найти имя… Но она лишь покрепче сжала кулаки и равнодушно – насколько смогла – поглядела на кассира. «Любая информация, – молила она, – совершенно любая, лишь бы разыскать…»

– Здесь нет никаких сведений, что Талбур Гвенвиг производил обменные операции. – Женщина задумчиво переворачивала страницы. – Вы говорите, на прошлой неделе?

– Д-да, – пролепетала помертвевшая Сэндис. – На прошлой неделе.

Она же видела его имя! Талбур Гвенвиг. Никаких сомнений: это имя отпечаталось в ее памяти, как клеймо на ее спине.

– Я… Погодите… – Кассир покачала головой. – Хм-м…

Сэндис схватилась за край стойки и перегнулась через нее.

– Что? Что там?

– Здесь вырвана страница. – Женщина опустила журнал и провела пальцем по крохотному, незаметному с первого взгляда бумажному бугорку в нижней части корешка. Единственному напоминанию, что когда-то здесь была целая страница.

Потеряв счет времени, Сэндис тупо смотрела на бугорок. «Вырвана? Не может быть! Ведь еще две ночи назад она была здесь…»

Сэндис похолодела. «Ведь не Кайзен же ее вырвал, верно? Зачем она Кайзену?» Ведь Сэндис незаметно посматривала на нее. К тому же Кайзен уверен, что она не умеет читать… Или нет?

«Глупости, – увещевала она себя, – у тебя просто ум за разум заходит. Кайзен явился сюда по своим делам. Его интересовали счета, а не обмен золота».

Но с Кайзеном ум всегда заходил за разум. С Кайзеном всегда приходилось держать ухо востро.

Кассир принялась выдвигать полные ящики и просматривать папки одну за другой. Одну даже просмотрела дважды.

– Я не нахожу счета, открытого на фамилию «Гвенвиг», – прищелкнула она языком. – Позвольте мне пообщаться со старшим кассиром.

Женщина поднялась и вновь исчезла за дверью.

Сэндис схватила книгу, развернула ее и быстро пробежала глазами по страницам, ища свою фамилию. Но ее нигде не было. Сэндис погладила бугорок. Ничего.

Неужели Кайзен предугадал, что она придет сюда в поисках Талбура Гвенвига?

От ужаса у Сэндис подкосились ноги, кровь жарким потоком прихлынула к сердцу. Уронив книгу, словно обжегшись, она отшатнулась от стойки. Круто развернулась и огляделась. Померещилось, что ледяные пальцы Кайзена сомкнулись на ее шее. Сэндис подпрыгнула.

Пора делать ноги.

Она выбежала из банка и ринулась в город. Ей надо найти его, ее повелителя. Но вместо повелителя она нашла полицейского в темно-алой форме.

Вид стража порядка отрезвил ее. Неужто она позабыла, что ведовство, как называли оккультные практики целезиане, вне закона. Вне закона даже она, невинная жертва, которую принудили стать тем, кем она стала.

Сэндис живо набросила на голову капюшон, отвернулась и спешно направилась в противоположную от полицейского сторону. Слепо ткнулась носом в какого-то прохожего, но, даже не извинившись, поспешила прочь. Куда ей идти? Где найти информацию о Талбуре Гвенвиге?

«А вдруг его вообще не существует?»

«Нет. Не смей о таком даже думать! Твои глаза тебе не соврали, и Талбур Гвенвиг, твой неизвестный родственник, существует. Иначе у кого еще искать тебе спасения? Куда идти?»

Обратной дороги нет, Сэндис это понимала. Если она вернется, наказание будет жесточайшим: и для нее, и для других одержимых.

Надежды нет. А она в ней так нуждалась.

«Может, библиотека? Что, если поискать про Талбура Гвенвига там? Конечно, если он не политик и не упоминался в газетах, то рыться в библиотеке – только время терять. Но чем черт не шутит?»

В животе глухо заурчало. Сэндис с размаху вдавила в него кулаком. Ничего не попишешь – придется раздобыть еды. Украсть. Ведь денег у нее нет. У нее вообще ничего нет. Она пошарила в карманах куртки, но нашла лишь узкий перочинный нож да угольный карандаш.

Сэндис огляделась и, выбрав менее оживленную улицу, пошла по ней. Но как умыкнуть еду? Отправиться на рынок и слямзить с прилавка яблоко? А если ее поймают, куда тогда деваться? На рынке такая толкотня, что особо не разбежишься. С другой стороны, в такой давке никто, наверное, и не заметит мелкого воровства… Или заметит? Схватят ее и увидят печать Духа. И «алые» уволокут ее в кутузку… или какой-нибудь шпион-оккультник донесет на нее… Да уж, попала она в переплет между виселицей и Кайзеном.

Тугой комок застрял у нее в горле, живот свело от голода. Тюремный каземат даже предпочтительнее Кайзена – в застенках глумятся только над телом. А вот Кайзен одними лишь физическими мучениями не довольствуется. Он заодно вынимает душу. Сэндис вспомнила, как три года назад Кайли чем-то разозлила Кайзена – Сэндис до сих пор не понимала, чем именно, – и жрец заставил Кайли смотреть на истязание Риста. Голт вливал ему в горло страшнейший яд, а затем вызывал у него рвоту; так он пытал Риста до тех пор, пока на губах у того не запузырилась горячая кровь. Сэндис ничего этого не видела, зато все видел Хит. А Кайли потом на месяц замкнулась в молчании.

Кайзен не ломал им костей, не уродовал хлыстом кожу. Любой шрам или перелом приходился не по нраву могущественным Духам – они могли отказаться входить в изувеченные тела. А иногда и сами искалеченные вассалы теряли способность принимать духов. Поэтому в запасе у Кайзена было множество пыток, не оставлявших следов. И этими пытками он вовсе не брезговал. Голт частенько кидал на Сэндис и других девушек сальные взгляды, однако Кайзен не позволял ему даже дотронуться до них. Чистота и непорочность вменялись в обязанность каждому одержимому. Но если Кайзен выйдет из себя, возможно, он решится на крайности…

Сэндис тряхнула головой, посторонилась, пропуская мальчишку, тянущего на веревке тощую козу. «Прекрати даже думать об этом!»

«Библиотека. Надо проверить библиотеку. И поесть… Может, зайти в какой-нибудь трактир, заказать обед и улизнуть прежде, чем принесут счет? Или там требуют плату вперед?» Откуда ей знать – она никогда не ела ни в одном трактире. А, была не была. Если они попросят плату вперед, она спохватится, что забыла кошелек дома, и уйдет, не вызывая никаких подозрений.

Да, именно. Так она и поступит. А когда будет при деньгах, вернет трактирщику долг. Если сможет. Но сейчас ей просто необходимо поесть. Один-единственный раз! А потом она разыщет Талбура Гвенвига, объяснит ему все, и он, несомненно, примет в ней самое радушное участие. Она станет его служанкой… Будет работать на него бесплатно, даром. Лишь бы он приютил ее. Лишь бы защитил от Кайзена…

Сэндис зашла в таверну, и в нос ей ударил аромат жареного мяса. На вертеле над очагом крутилась туша козла. В памяти Сэндис мгновенно всплыло тело Хита. Ее замутило, и она прикусила губу. Аппетит пропал… Но ей требовались силы. Иначе она станет беспомощной и будет легкой добычей для тех, кто охотится на нее.

Сэндис зыркнула по сторонам. Почти никого. Неудивительно – еще только утро, а в тавернах обычно спускают деньги по вечерам. Вдоль двух стен тянулись деревянные кабинки, в центре стояли маленькие круглые столики с колодами карт и игральными костями. У дальней стены располагалась небольшая барная стойка, за которой возвышался брюхастый толстяк, с неодобрением созерцавший уставленную бокалами полку. Тоска в его глазах подсказала Сэндис, что он не в восторге от своей работы, а темные круги под глазами – что он так же, как и она, провел бессонную ночь. Закуток позади трактирщика вел в кухню, из которой и неслись запахи, напомнившие о Хите.

Сэндис сглотнула. Сначала – пища. Раздумья – потом.

Она оглядела двух других посетителей. В одной из кабинок, уютно раскинувшись на диванчике, сидел парень лет двадцати пяти и пересчитывал деньги. На столике перед ним стояла громадная кружка. Самоуверенности ему было явно не занимать, раз он считал деньги у всех на виду, а вот ночка у него, судя по поникшим плечам, выдалась бурная. Через две кабинки от парня расположился пожилой господин с длинными усами. В одной руке он держал газету, в другой – жареную цыплячью ножку. Свирепость, с которой он вгрызался в цыпленка, и побелевшие костяшки пальцев, впившиеся в газету, подсказали Сэндис, что господин явно не в духе (а возможно, даже в ярости), и посоветовали держаться от него подальше. Однако Сэндис не могла отвести глаз от куриной ножки.

У нее потекли слюнки.

– Эй, красотка!

Сэндис подскочила на месте и вцепилась в отвороты куртки. Медленно обернулась. Молодой человек спрятал деньги и разглядывал ее с неподдельным интересом. С ним она точно не встречалась в своей прошлой жизни. Явно не оккультник и не браток из шайки. По крайней мере, не «шакал», не «стропаль» и не «туз»: те-то свои знаки отличия выставляли напоказ.

– Не скромничай, – дружелюбно улыбнулся он, чем несказанно ее удивил, – присаживайся.

Легким кивком головы он указал ей на скамью напротив. Сэндис не шелохнулась. Парень вздел руки и усмехнулся.

– Нет, ну если тебе требуется уединение, то я не настаиваю…

«Не заговаривай с ним, – взвыл ее внутренний голос, – не связывайся с ним!» Сэндис запаниковала и вдруг – то ли от безысходности, то ли от жажды тепла и участия – опрометью кинулась к скамье, уселась на нее и выдохнула:

– Прошу прощения.

Парень украдкой покосился на ее руку. Проверяет, нет ли на ней кольца? Ого. Сэндис нервно запустила руки в волосы, заправила пряди за уши. К такому вниманию она не привыкла. Плотоядные взгляды Голта, разумеется, не в счет.

– Не рановато для пирушки? – спросил он.

«Да он же шутит», – догадалась Сэндис. Если бы не веселые морщинки, разбежавшиеся по краям его глаз, Сэндис, может, и не сообразила бы этого и не нашлась, что ответить.

– Ну, ты же пируешь, – хмыкнула она, кивая на кружку.

Он лучезарно улыбнулся и чуть-чуть наклонил кружку, чтобы она увидела темную маслянистую жидкость.

– Сидр, мамой клянусь. А тебя-то каким ветром сюда занесло?

Сэндис замерла, дрожащими пальцами схватилась за пуговицу на куртке и завертела ее. Господи, ну куда же запропастилась обслуга? Они собираются кормить ее или нет?

– Пришла перекусить перед сменой, – вывернулась она.

– Где работаешь?

– На оружейной фабрике, – выпалила она не задумываясь, будто снова вернулась в четырнадцатилетнюю юность, в обычную жизнь.

«Нет, так не пойдет. Надо следить за своими словами».

– На которой из?

– На фабрике Хельдершмидта.

Поставив локти на стол, молодой человек оперся подбородком о скрещенные руки.

– Это же в Округе Четыре. Не далековато?

Сэндис заиндевела. Неужели он раскусил ее ложь? Да нет, не похоже. Он не сверлил ее подозрительным взглядом. Он смотрел на нее, как Рист смотрел на Кайли.

Он всерьез считает ее красоткой? Щеки Сэндис запылали.

– Э… Похоже, нам только тут повезло с жильем…

«Никаких „похоже“, – прикрикнула на себя Сэндис. – Будь уверенней!»

– Нам?

– Брату и мне, – подавилась она словами.

Брату, которого она столь безнадежно искала, когда попалась на глаза работорговцам. Брату, который к тому времени был уже мертв, хотя она об этом еще не знала. В мгновение ока жар на ее щеках сменился ледяным инеем.

Сэндис закашлялась. И тотчас, словно здесь было в порядке вещей подзывать обслугу кашлем, перед Сэндис выросла девчушка лет двенадцати и спросила, чего та желает. Сэндис от стыда чуть под землю не провалилась (она собиралась ограбить ребенка!), но что поделать – голод не тетка.

Сэндис заказала цыпленка и сидр. Девчушка резко дернула головой вверх-вниз и убежала.

А Сэндис залюбовалась на сидящего напротив парня. Ни дать ни взять, писаный красавчик: черные глаза и такие же черные, слегка вьющиеся волосы. Щетина ему не к лицу, а вот воротничок – очень даже.

– Тебя как зовут? – спросил красавчик.

– Сэндис, – ляпнула она и тут же прикусила язык. Ну почему она не догадалась придумать себе другое имя?

– А меня – Рон.

– Мм?

– Рон. – Он ткнул себя пальцем в нос. – Меня зовут Рон. Теперь мы друзья и можем перестать бычиться.

Бычиться? Это она, что ли, бычится? Неужели она до того засмотрелась, что забыла придать своему лицу соответствующее выражение? Сэндис снова закашлялась.

Рон придвинул к ней кружку с сидром.

Благодарно кивнув, Сэндис вцепилась в нее и прикоснулась губами к горячей жидкости. «Пей медленно!» – приказала она себе и пригубила пряный и сладкий напиток, приправленный корицей.

Рон заерзал на скамье, и его нога легонько коснулась лодыжки Сэндис. Да он же заигрывает с ней, поразилась она. И что ей теперь делать? Она не умела кокетничать. Кайзен никого не подпускал к своим вассалам, но и самих вассалов не подпускал друг к другу. Ристу и Кайли оставалось одно – обмениваться взглядами. И ничем больше.

– Значит, оружейная фабрика. С ума сойти.

Глаза Рона скользили по ее лицу.

Только неимоверным усилием воли Сэндис выдержала его пристальный взгляд. «Он ни о чем не догадывается. Будь с ним… поласковее». Сэндис выдавила из себя улыбку. По-видимому, она поступила верно, так как Рон улыбнулся в ответ и приблизился к ней, вытянувшись над столом.

– Ну, это все-таки лучше, чем фабрика хлопка, – сказала Сэндис.

– Почему? Хлопок такой… мягкий. – Его нога потерлась о ногу Сэндис.

Девушка покачала головой.

– Хлопковая пыль разлетается по всей фабрике. Работники дышат ею, она скапливается в их легких, и люди заболевают.

Ее отец как раз трудился на одной из таких фабрик. Дома, после смены, он сгибался пополам от надсадного кашля.

– Прости. – Рон поскреб ногтями шею.

– Да ты-то тут при чем? – пожала плечами Сэндис. – Тебе не за что извиняться.

– Ну, обычно так говорят, когда задевают собеседника за живое.

Сэндис повертела в руках опорожненную кружку.

– А ты… Ты тоже работаешь на фабрике?

– Не совсем, – ухмыльнулся он. – Я специализируюсь…

Дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Даже не оборачиваясь, Сэндис все поняла. Каким-то образом она уже обо всем знала.

Голову снова сдавило железным обручем. Сэндис оглянулась. Между притихшими кабинками размашисто шагал Голт и четверо головорезов, что были на побегушках у оккультников: Марек, тот самый мордоворот-охранник, Равис, чью куртку она так удачно позаимствовала, и еще двое, чьи имена вылетели у нее из головы. Сердце ее неистово застучало, на глаза навернулись слезы. Она лихорадочно завертела головой – как бы сбежать? «Через окно? Кухню?»

– А ну, что вам тут надо?

Лысый трактирщик выбрался из-за стойки и, уперев руки в бока, преградил Голту путь.

Сэндис учащенно задышала. «Может, юркнуть под стол?» Неужели они заметили ее у банка и видели, как она входила сюда?

Рон накрыл ладонью ее запястье, и Сэндис чуть не взвилась в воздух.

– Что с тобой? – спросил он, сведя брови.

Слова застряли у Сэндис в горле, и она только покачала головой.

Рон перевел взгляд на оккультников, отбросивших трактирщика в сторону.

– Они что, за тобой?

Сэндис кивнула.

Рон ухмыльнулся. «Ухмыльнулся!» Сэндис выдернула ладонь из-под его руки.

– Не переживай. – Он хрустнул пальцами. – С ними я разберусь. А с тобой мы сочтемся позже.

Он и правда покосился на ее губы? И подмигнул?

Сэндис растерялась: этот парень просто сбил ее с толку. Но тут Голт заметил ее и вытащил нож. Растерянность Сэндис сменилась полнейшим замешательством.

Руки Рона на миг нырнули под стол, и до Сэндис донеслось слабое жужжание. А потом Рон вскочил – и кинулся на пятерых громил.

«Это какой-то сон», – думала Сэндис, замерев на скамье.

Сердце ее бешено колотилось. Рон между тем подлетел к Голту, с легкостью уклонился от нацеленного на него ножа, схватил руку противника, резко дернул вверх и завел ему за голову. Нож выпал…

Один из безымянных прислужников Кайзена бросился на Рона, замахиваясь кулаком. Рон пригнулся и толкнул Голта на нападавшего…

Но трое оставшихся не дремали. Марек выхватил нож и всадил под ребро Рона. Сэндис зашлась в диком крике.

Но Рон только вздрогнул.

Всего лишь вздрогнул… развернулся и заехал Мареку кулаком в скулу. Громила отшатнулся и выдернул нож из тела Рона.

Кровь…

Но крови не было. Ни капли. Не было даже раны. Лишь дырка в рубашке.

Челюсть Сэндис чуть не упала на стол. «Но… Как же так?»

Оккультники были опытными бойцами, быстрыми и ловкими. Сэндис с трудом удавалось уследить за ними. Но Рон был быстрее. Он выкручивал руки. Разбивал локтями носы. Бил ногами в животы. Кто-то проткнул стилетом его воротничок, но все повторилось, как и прежде, – ни крови, ни раны. Марек рухнул на пол, за ним последовал Равис. Рон сражался с двумя безымянными оккультниками, когда слабое жужжание вновь привлекло внимание Сэндис.

С трудом оторвавшись от созерцания драки, она улеглась животом на скамью и заглянула под стол.

И распахнула от изумления глаза.

Там, вращаясь в воздухе, словно подвешенный за невидимую нить, тихо гудел золотой диск размером с ее ладонь. От жужжащего центра диска расходились, словно лучи звезды, петлеобразные, сделанные из чистого золота лопасти-кольца.

«Амаринт». Она видела рисунки похожих вещиц у Кайзена. Кайзен в мельчайших подробностях рассказал ей про эти редчайшие артефакты эпохи носконов, дарующие своим обладателям бессмертие. Пусть и не особо продолжительное.

«Как там говорил Кайзен? Минута бессмертия в день?»

Сэндис не верила в эти россказни и считала, что Кайзен просто водит ее за нос. Но вот он, амаринт, здесь, у нее перед глазами. И отрицать его существование невозможно. Пока эта золотая штуковина висит в воздухе, ножи оккультников будут выходить из плоти Рона чистыми, не измазанными кровью. Сколько амаринт уже тут крутится? Тридцать секунд? Сорок?

Она боялась дотронуться до него, боялась прервать его верчение и случайно убить Рона.

Она приподнялась со скамьи, огляделась. Голт, раскорячившись на полу, вытирал залитый кровью рот.

Пока амаринт у Рона, оккультники ему не страшны.

А если она возьмет амаринт себе, оккультники станут не страшны ей…

Взгляд Сэндис метался между амаринтом, Роном и оккультниками. Драка подошла к концу, почти все оккультники были повержены. Надо выбирать: или – или.

И снова озарение потрясло ее, словно удар молнии.

И когда последний оккультник пал, она схватила амаринт, стрелой пронеслась к двери и смешалась с толпой на улице раньше, чем Рон успел и глазом моргнуть.