Дальше все просто.

Двенадцать часов перелета, широко расставленные кресла в салоне первого класса, где вместе с Шульгиным летел лишь один не отрывавшийся от лэптопа бизнесмен лет пятидесяти, даже положенные порции виски сглатывавший, не сводя глаз с экрана. Канадские леса и болота внизу, увиденные в смутных лучах с трудом выползающего из-за горизонта солнца, посадка в проливной дождь на мокрой полосе. На желтом такси до «Fairmont hotel», где была подписана Декларация о создании ООН (Сан-Францисская декларация) и где любила останавливаться Мерилин Монро. Там до сих пор водят экскурсии полюбоваться ее туалетом (в смысле ватерклозета, а не чего-либо иного).

Номер за семьсот долларов в сутки. Не проблема. В Москве явно страдающий от застарелой язвы желудка господин, рекомендованный той же дамой из турагентства, легко помог Сашке перевести двести тысяч наличных баксов на несколько золотых, платиновых и прочих карточек всевозможных наименований за скромное пятипроцентное вознаграждение. «Хотите миллион – сделаем миллион. Десять – десять. Такса прежняя». Как сказано про римского легата, занявшего в 20-м году со своим легионом Одессу, «такого он не видел даже в своих персидских походах».

А они с Новиковым мучались столь сложным вопросом. Может, не стоило искать длинный путь, когда есть покороче?

С данного момента мотаться по городу, терять лицо, вообще опускаться до уровня рядовых граждан, пусть и американских, Шульгину показалось «невместно». Да и в отличие от нынешней России, приобретенный им опыт работы в послевоенных Европе и Англии здесь годился вполне. Невелика разница, если у тебя есть четко поставленная задача, напор и деньги. Кое в чем в «ревущие двадцатые» приходилось и потруднее.

По телефону он нашел «русскую» (еврейскую, разумеется, по составу) адвокатскую фирму, судя по месту размещения офиса приличную, представился и попросил выслать к нему в апартаменты наиболее компетентного специалиста, правомочного решать вопросы стоимостью от шести нулей и выше.

Также по телефону, теперь уже в чисто русской детективной конторе «Сыщик Путилин», обслуживающей исключительно соотечественников, не замешанных в нарушении американских законов, он заказал «оперативное сопровождение и поддержку» на весь период своего здесь пребывания, в том числе и во взаимоотношениях с фирмой «Кеслер, Кеслер и партнеры».

Никто его, само собой, обманывать не собирался, не то время и не то место, представитель Кеслеров буквально за пятнадцать минут понял, что от него требуется, и уже послезавтра «Международный фонд поощрения исследований паранормальных явлений» с уставным капиталом в сто тысяч долларов был зарегистрирован, в небольшой ризографии изготовлены шикарные бланки, печати, визитки и весь прочий антураж.

Для начала процесса этого было достаточно.

В качестве персонала тот же «Путилин» подобрал ему трех солидных парней и одну не менее убедительно выглядящую девушку (все – с опытом службы в ФСБ, обеих чеченских войн и московских разборок середины девяностых годов, вполне успешно натурализовавшиеся в США).

Они, конечно, сразу поняли, что имеют дело с интеллигентным мошенником высокого класса, да им-то какое дело? Прямой уголовщиной не пахнет, остальное – не их проблемы. Пусть – «Рога и копыта», но офис настоящий, рядом с Маркет-стрит, счет в банке на зарплату и непредвиденные расходы, электронная почта и факс-связь, а главное – готовность ребят на этой синекуре служить не за страх, а за совесть. В любом случае – других кадров у Шульгина в этом мире пока нет, а тащить сюда басмановских рейнджеров… В гангстерских войнах времен сухого закона они были бы в самый раз, а переучивать на основах нынешней политкорректности? Увольте.

Сейчас Шульгину следовало выяснить, удачной ли оказалась идея с переброской в этот мир необходимых, то есть, по сути, неограниченных средств? Замысел был в чем? Исходя из теории «вязкости» окружающего каждую текущую реальность времени, до самого конца Гражданской войны в России происходящие там события никаким образом не успевали распространиться на Северную, а тем более – Южную Америки (в Южной и до конца тридцатых годов большинство населения понятия не имело о том, что в мире что-то стало не так).

И, следовательно, нужно было только найти момент, когда расхождение реальностей стало тотальным. И хоть на день раньше перебросить часть средств со счетов в предусмотрительно приобретенном Сильвией как раз до развилки маленьком лондонском банке, дышавшем на ладан, но потом неожиданно расцветшем, – в американские. В те, которые без потрясений, реорганизаций, смены владельцев и уставов благополучно дожили до нынешнего времени. Таких оказалось не слишком много, но для целей Шульгина достаточно.

Отлучившись в Лондон 1920 года, он сначала перевел фунты в доллары (с фунтами за минувшие восемьдесят лет случилось слишком много неприятностей) и разместил от пятидесяти до ста тысяч (громадная по тем временам сумма) на десятке номерных счетов в подходящих банковских конторах Нью-Йорка, Сан-Франциско, Бостона и Филадельфии.

Вот пусть лежат там деньги и лежат, обрастая процентами, принося банкирам стабильный доход, и вряд ли кто-то из пятого поколения бухгалтеров заинтересуется судьбами анонимных вкладчиков.

Хорошо, конечно, что существуют на Земле такие очаги стабильности, где и Конституция не меняется третью сотню лет, и доллары с времен войны Севера против Юга сохраняют покупательную способность, и прочие права собственности соблюдаются свято.

Отдохнув в номере, совершив обязательную (для любопытных постояльцев) экскурсию по историческим помещениям отеля, полюбовавшись видом города (правда, сплошь затянутого туманом) из ресторана на крыше, Шульгин приступил к делу.

Взял такси и направился в отделение банка «Соломон бразерс» в пирамидальном небоскребе неподалеку от границы китайского квартала. Попросил встречи непременно с управляющим, отказавшись от общения с сотрудниками низшего уровня, настойчиво доказывавшими, что в состоянии разрешить любые возникшие у господина вопросы.

Холодное упорство вкупе с классическим оксфордским английским, который аборигенами воспринимался примерно так же, как язык Державина в районном отделении ГАИ (но с большим почтением), возобладало. После нескольких телефонных звонков его проводили к управляющему, который оказался молодым, рафинированного облика худощавым джентльменом.

Что-то знакомое почудилось в его лице. А при взгляде на табличку-бэйдж над левым карманом все стало ясно. «Mosolov Yuri». Земляк, значит. Впрочем, неизвестно, к лучшему это или наоборот. Некоторые эмигранты, натурализовавшись, испытывают к исторической родине острую неприязнь.

Приоделся Шульгин для визита в банк дорого, но неброско. В соответствии с легендой.

– Прошу вашей помощи, сэр. Дело у меня не совсем обычное, не знаю, приходилось ли вам с подобным сталкиваться в вашей практике. Но раз, на удивление, мы с вами оказались соотечественниками, думаю, кое-что упрощается. Просто вы меня, наверное, лучше поймете, чем ваши сотрудники.

Последние слова он произнес по-русски.

– К вашим услугам, сэр. Всемерно постараюсь вам помочь, – ответил управляющий по-английски. – Русский я понимаю, но говорить мне трудновато, я ведь американец уже в четвертом поколении…

– Тем лучше, значит, моя история вам должна быть еще ближе и понятнее. Суть вопроса вот в чем. Я специально прилетел из России, чтобы выяснить следующее. Мой прадед был до большевистского переворота весьма состоятельным человеком. Но, если вы в курсе того, что тогда у нас происходило, при реквизициях потерял все. Хорошо хоть сам уцелел, но за границу выбраться не сумел, иначе, возможно, я был бы сейчас на вашем, допустим, месте. Пришлось доживать на Родине, скромно и незаметно. Слава богу, не посадили и не расстреляли. В свой час скончался. Небольшой семейный архив перешел к моему отцу, а недавно и ко мне…

– Примите мои соболезнования, сэр, – счел нужным вставить управляющий.

– Да-да, благодарю вас. Так вот, разбирая из чистого любопытства старые бумаги (моих родителей они отчего-то не интересовали, но сейчас в России новые времена, все ищут корни), я нашел в дневниках прадеда несколько зашифрованных страниц, сумел их прочесть, поскольку испытываю к криптографии некоторую склонность.

И, к своему удивлению, а также и радости, узнал, что еще в 1913 году в ваш банк были купцом первой гильдии Шульгиным Иваном Федоровичем помещены солидные по тем временам средства. Ровно пятьдесят тысяч долларов. Почему он сделал это (может, за год до начала Мировой войны, словно бы предчувствовал грядущее), почему никогда никому из близких об этом не говорил, не предпринял попыток добраться до Америки (как мне кажется, при желании это сделать было не так уж и трудно) – навсегда останется загадкой. Дневниками записки предка назвать можно чисто условно, это достаточно разрозненные, часто отрывочные абзацы, факты, рассуждения, практически без комментариев…

Лирика управляющего явно не интересовала, в отличие от сути вопроса. Внимательно слушая романтическую историю, он одновременно черкал что-то паркеровской ручкой с золотым пером на странице большого бювара.

– И какие же вы можете предъявить доказательства существования такого счета и ваших на него прав?

– Ну, я же не «лох», как у нас говорят, мистер Мосолов, я проконсультировался перед тем, как брать билет на самолет. Я назову вам номер счета, вы подтвердите, что таковой действительно существует, после чего я сообщу вам пароль и вы переоформите вклад на меня… Кроме того, это уже для адвокатов, если в их участии возникнет нужда, у меня имеется должным образом оформленная квитанция тех лет, подтверждающая данную трансакцию через Русско-Азиатский и Лондон-Сити банки.

– Совершенно верно. Так и сделаем. Но вы хотя бы приблизительно представляете, о какой сумме может сегодня идти речь?

– Именно что приблизительно, поскольку не знаю, на каких условиях работал ваш банк с клиентами девяносто лет назад. Но если исходить из нынешних, то это будет что-то около миллиарда долларов…

– Смотря как рассчитывать, у меня получается даже несколько больше. И что же мы с вами будем делать? Вряд ли свободные активы банка сопоставимы с этой суммой.

– Вообще-то этот вопрос меня интересовать не должен. В конце концов, братья Соломон достаточно долго распоряжались деньгами моего прадеда, и, если вспомнить, сколь выгодна была для американского бизнеса экономическая конъюнктура только в период обеих мировых войн, думаю, что их реальная прибыль была никак не меньше.

– Вы рассуждаете, как дилетант. На самом деле все не так просто…

– Не берусь спорить. Потому я и сказал, что проблему здесь вижу. Но какое-то взаимоприемлемое решение найти можно, не доводя дело до суда? Понятно, что он может затянуться на годы, и адвокаты нас с вами изрядно пощиплют. Оно нам надо?

– Я думаю, мне придется обратиться прямо в совет директоров, решить этот вопрос самостоятельно я не могу.

– Пожалуйста, обращайтесь. Заодно сообщите, что я не планирую закрывать счет или требовать выплаты каких-либо запредельных сумм. Достаточно, скажем, если ежегодно (и неограниченное время) я смогу распоряжаться кредитом в пределах ну хотя бы десяти миллионов. Это ведь меньше одного процента, при текущей учетной ставке – мелочь. Вопрос же о судьбе основного капитала мы отложим на неопределенное будущее. Проценты на который все так же будут расти. Такой вариант вас устроит?

– В любом случае решение вопроса вне моей компетенции. Но ваше предложение – хорошая основа для переговоров. Назовите номер счета.

– Пожалуйста. Проверяйте. Но в любом случае в вашей личной компетенции на основании предъявленных мной доказательств немедленно выдать мне несколько «платиновых» и «золотых» карт минимум на миллион. Я пока что несколько стеснен в средствах, и эта сумма на какое-то время меня устроит… Если вам нужно – звоните куда угодно, а мой адвокат ждет внизу в машине и рвется в бой.

Из банка Шульгин вышел не слишком скоро, но теперь он на самом деле мог ощущать себя графом Монте-Кристо.

Остальные банки могут еще немного подождать, и ему не к спеху. Дело в принципе.