Глава десятая

Обитатель морей

Это был капитан корабля.

Нед Ленд живо вскочил на ноги. Стюард, чуть не задушенный, тотчас же, по знаку своего начальника, пошатываясь вышел из каюты; и власть командира была такова, что этот человек ни единым жестом не выказал своей злобы против канадца. Консель – и тот, казалось, несколько опешил от неожиданности. И все втроем мы молча ожидали развязки этой сцены.

Капитан, прислонившись к столу, скрестив руки на груди, внимательно смотрел на нас. Колебался ли он вступить с нами в сношения? Жалел ли, что у него вырвалось несколько французских фраз? Вполне возможно.

Несколько секунд длилось молчание, и никто из нас не решался его нарушить.

– Господа, – сказал наконец капитан спокойным и проникновенным голосом, – я свободно владею французским, английским, немецким и латинским языками. Я мог бы сразу же объясниться с вами, но я хотел сперва понаблюдать за вами и затем решить, как мне к вам отнестись. Все, что вы рассказали о себе, и вместе и порознь, вполне совпадало; и я убедился, что вы действительно те самые лица, за которых вы себя выдаете. Я знаю теперь, что случай свел меня с господином Пьером Аронаксом, профессором естественной истории в Парижском музее, командированным за границу с научной миссией; я знаю, что спутники господина профессора – его слуга Консель и канадец Нед Ленд, гарпунер с фрегата «Авраам Линкольн», входящего в состав военно-морского флота Соединенных Штатов Америки.

Я поклонился в знак согласия. Капитан не обращался ко мне с вопросом. Стало быть, ответа не требовалось. Он изъяснялся по-французски совершенно свободно. Произношение его было безукоризненно, слова точны, манера говорить обаятельна.

Затем он сказал:

– Вы, несомненно, сочли, что наша вторичная встреча могла бы состояться несколько раньше. Но я стал в тупик, узнав, кто вы такой, сударь! Я долго не мог принять решения. Досадные обстоятельства свели вас с человеком, который порвал с человечеством! Вы смутили мой покой…

– Поневоле, – сказал я.

– Поневоле? – повторил неизвестный, несколько возвысив голос. – Неужто «Авраам Линкольн» поневоле охотился за мной во всех морях? Неужто вы поневоле пустились в плавание на борту этого фрегата? Неужто ваши снаряды поневоле попадали в корпус моего судна? Неужто мистер Нед Ленд поневоле метнул в меня острогой?

Сдержанное раздражение чувствовалось в словах капитана. Но на все его упреки у меня был совершенно естественный ответ.

– Сударь, – сказал я, – до вас, конечно, не доносились слухи, которые ходили в Америке и Европе в связи с вашим судном. Вы не знаете, какой отклик в общественном мнении обоих материков получили несчастные случаи при столкновении военных кораблей с вашим подводным судном! Я не стану утомлять ваше внимание перечислением всех предположений, которыми пытались объяснить необъяснимое явление, составлявшее вашу тайну. Но знайте, что, преследуя вас до самых отдаленных морей Тихого океана, «Авраам Линкольн» считал, что он охотится за каким-то морским чудовищем, истребить которое он обязан во что бы то ни стало!

Легкая усмешка тронула губы капитана.

– Господин Аронакс, – сказал он более спокойным тоном, – возьмете ли вы на себя смелость утверждать, что ваш фрегат не стал бы преследовать и обстреливать подводное судно с такой же энергией, как преследовал морское чудовище?

Вопрос капитана смутил меня. Я знал, что командир фрегата, капитан Фарагут, конечно, не стал бы раздумывать. Он счел бы своим долгом уничтожить подводное судно так же, как и чудовищного нарвала.

– Итак, вы должны согласиться, сударь, – продолжал неизвестный, – что я имею право отнестись к вам, как к моим врагам.

Я опять ничего не ответил, и по той же причине.

– Я долго колебался, – говорил капитан. – Ничто не обязывало меня оказывать вам гостеприимство. У меня не было бы сейчас причины встречаться с вами, если б я решил избавиться от вас. Я мог бы, высадив вас на палубу моего судна, послужившего вам убежищем, опуститься в морские глубины и забыть о вашем существовании! Разве я был не вправе так поступить?

– Дикарь был бы вправе поступить так, но не цивилизованный человек! – отвечал я.

– Господин профессор, – возразил с живостью капитан, – я вовсе не из тех людей, которых вы именуете цивилизованными! Я порвал всякие связи с обществом! На то у меня были веские причины. А насколько причины были основательны, судить могу лишь я один! Я не повинуюсь законам этого самого общества, и прошу вас никогда на них не ссылаться!

Все было сказано. Гневен и презрителен был взгляд неизвестного. И у меня мелькнула мысль, что в прошлом этого человека скрыта страшная тайна. Недаром он поставил себя вне общественных законов, недаром ушел за пределы досягаемости, обретя независимость и свободу в полном значении этого слова! Кто отважится преследовать его в морских пучинах, если и на поверхности океана он пресекал всякую попытку вступить с ним в бой? Какое судно устоит против этого подводного монитора? Какая броня выдержит удар его тарана? Никто из людей не мог потребовать у него отчета в его действиях! Бог, если он верил в него, совесть, если он еще не потерял ее, были его единственными судьями.

Все эти мысли промелькнули в моей голове, пока этот загадочный человек, весь уйдя в себя, хранил молчание. Я смотрел на него с ужасом и любопытством; так, верно, Эдип смотрел на сфинкса!

Капитан прервал наконец томительное молчание.

– Итак, я колебался, – сказал он. – Но, подумав, решил, что свои интересы можно, в конце концов, совместить с чувством сострадания, на которое имеет право всякое живое существо. Вы останетесь на борту моего корабля, раз судьба забросила вас сюда. Я предоставлю вам свободу, впрочем, весьма относительную; но взамен вы должны выполнить одно условие. Вашего обещания сдержать свое слово вполне для меня довольно.

– Я слушаю, сударь, – ответил я. – Надеюсь, что порядочному человеку не составит труда принять ваше условие!

– Само собой разумеется! Так вот: возможно, что некоторые непредвиденные обстоятельства когда-нибудь вынудят меня удалить вас на несколько часов или дней в ваши каюты без права выходить оттуда. Не желая прибегать к насилию, я заранее хочу заручиться вашим обещанием беспрекословно повиноваться мне в подобных случаях. Таким образом я снимаю с вас всякую ответственность за все, что может произойти. Вы будете лишены возможности быть свидетелями событий, в которых вам не положено принимать участие. Ну-с, принимаете мое условие?

Стало быть, на борту подводного корабля вершатся дела, о которых вовсе не следует знать людям, не поставившим себя вне общественных законов! Из всех нечаянностей, которые готовило мне будущее, последняя нечаянность была не из самых малых!

– Принимаем, – отвечал я. – Но позвольте, сударь, обратиться к вам с вопросом?

– Пожалуйста.

– Вы сказали, что мы будем пользоваться свободой на борту вашего судна?

– Полной свободой.

– Я желал бы знать, что вы разумеете под этой свободой?

– Вы можете свободно передвигаться в пределах судна, осматривать его, наблюдать жизнь на борту – за исключением редких случаев, – короче говоря, пользоваться свободой наравне со мной и моими товарищами.

Видимо, мы говорили на разных языках.

– Извините, сударь, но это свобода узника в стенах темницы! Мы не можем этим удовольствоваться.

– Приходится удовольствоваться.

– Как! Мы должны отбросить всякую надежду увидеть родину, друзей, семью?

– Да! И вместе с тем сбросить с себя тяжкое земное иго, что люди называют свободой! Уж не так это тягостно, как вы думаете!

– Что касается меня, – вскричал Нед Ленд, – я никогда не дам слово отказаться от мысли бежать отсюда!

– Я и не прошу вашего слова, мистер Ленд, – холодно отвечал капитан.

– Сударь, – вскричал я, не владея собой, – вы злоупотребляете своей властью! Это бесчеловечно!

– Напротив, великодушно! Вы взяты в плен на поле битвы! Одно мое слово, и вас сбросили бы в пучины океана! А я сохранил вам жизнь. Вы напали на меня! Вы овладели тайной, в которую не должен был проникнуть ни один человек в мире, – тайной моего бытия! И вы воображаете, что я позволю вам вернуться на землю, для которой я умер! Да никогда! Я буду держать вас на борту ради собственной безопасности!

По-видимому, капитан принял решение, против которого бессильны были всякие доводы.

– Совершенно очевидно, сударь, – сказал я, – что вы попросту предоставляете нам выбор между жизнью и смертью?

– Совершенно очевидно.

– Друзья мои, – сказал я, обращаясь к своим спутникам, – дело обстоит так, что спорить бесполезно. Но мы не дадим никакого обещания, которое связало бы нас с хозяином этого судна.

– Никакого, – сказал неизвестный.

И более мягким голосом он прибавил:

– Позвольте мне закончить наш разговор. Я знаю вас, господин Аронакс. Если не ваши спутники, то, может быть, вы лично не посетуете на случай, связавший наши судьбы. Между моими любимыми книгами вы найдете и свой труд, посвященный изучению морских глубин. Я часто перечитываю вашу книгу. Вы двинули науку океанографии так далеко, как только это возможно для жителя земли. Позвольте уверить вас, господин профессор, что вы не пожалеете о времени, проведенном на борту моего корабля. Вы совершите путешествие в страну чудес! Смена впечатлений взволнует ваше воображение. Вы постоянно будете находиться в восторженном состоянии. Вы не устанете изумляться виденному. Жизнь подводного мира непрерывно будет развертываться перед вашими глазами, не пресыщая ваш взор! Я готовлюсь предпринять вновь подводное путешествие вокруг света – как знать, не последнее ли? Я хочу еще раз окинуть взглядом все, что мной изучено в морских глубинах, не однажды мной исследованных! Вы будете участником моих научных занятий. С нынешнего дня вы вступаете в новую стихию, вы увидите то, что скрыто от людских глаз – я и мои товарищи не идем в счет, – и наша планета раскроет перед вами свои сокровенные тайны!

Не скрою, речи капитана произвели на меня большое впечатление. Он тронул мою чувствительную струну, и я на мгновение забыл, что созерцание чудес подводного мира не искупит утраченной свободы. Но я утешил себя, положившись на будущее в решении столь важного вопроса. Поэтому я ограничился короткой репликой.

– Сударь, – сказал я, – хотя вы и порвали с человечеством, все же, надеюсь, вам не чужды человеческие чувства? Мы потерпели кораблекрушение. Вы великодушно приняли нас на борт своего судна. Мы никогда не забудем этого. Что касается меня, признаюсь, что если бы возможность служить науке могла ослабить вкус к свободе, то встреча с вами с избытком вознаградила бы меня за ее утрату.

Я думал, что капитан протянет мне руку, чтобы скрепить наш договор. Но капитан руки не протянул. И я мысленно пожалел его.

– Последний вопрос, – сказал я, заметив, что этот непостижимый человек готов уйти.

– Слушаю вас, господин профессор.

– Как прикажете именовать вас?

– Сударь, – отвечал капитан, – я для вас капитан Немо, а вы для меня, как и ваши спутники, только пассажиры «Наутилуса».

Капитан Немо позвал слугу и отдал ему приказание на том же неизвестном мне языке. Затем, обращаясь к канадцу и Конселю, сказал:

– Завтрак вас ждет в вашей каюте. Потрудитесь следовать за этим человеком.

– Не откажусь! – ответил гарпунер.

И они вышли наконец из темницы, где пробыли взаперти более тридцати часов.

– А теперь, господин Аронакс, пойдемте и мы завтракать. Не угодно ли вам пожаловать за мной?

– Я в вашем распоряжении, капитан.

И я пошел вслед за капитаном Немо. Переступив порог, мы очутились в освещенном электричеством узком проходе. Пройдя метров десять, мы через открытую дверь вошли в большую залу.

Это была столовая, отделанная и меблированная в строгом вкусе. Высокие дубовые поставцы, инкрустированные черным деревом, стояли по обоим концам столовой, и на их полках с волнообразными краями сверкал дорогой фаянс, фарфор, хрусталь. Серебряная утварь отражала своей блестящей поверхностью свет, падавший сверху. Тонкая роспись потолка смягчала яркость освещения.

Посредине залы стоял богато сервированный стол. Капитан Немо жестом указал мне мое место.

– Садитесь, – сказал он, – и кушайте! Вы, верно, умираете с голоду.

Завтрак состоял из нескольких блюд, приготовленных исключительно из продуктов, поставляемых морем; все же некоторые блюда вызывали во мне недоумение. Кушанья были очень аппетитные, но в них чувствовался какой-то привкус; впрочем, вскоре я перестал его ощущать. Все эти блюда содержали в себе, как мне показалось, много фосфора, и я решил, что все они морского происхождения.

Капитан Немо искоса на меня поглядывал. Я ни о чем не спрашивал его, но он сам ответил мне на вопросы, которые вертелись у меня на языке.

– Большинство этих блюд вам незнакомо, – сказал он, – но кушайте их без боязни. Пища здоровая и питательная. Я давно отказался от мясных блюд и, как видите, чувствую себя неплохо. Мои матросы все, как на подбор, здоровяки, а мы одинаково питаемся.

– Стало быть, – сказал я, – все эти кушанья изготовлены из продуктов, поставляемых морем?

– Да, господин профессор! Море удовлетворяет все мои нужды. Закинув сети, я получаю богатый улов. Опустившись в морские глубины, казалось, недоступные человеку, чтобы поохотиться в подводных лесах, я подстрелю водяную дичь. Мои стада, подобно стадам Нептуна, мирно пасутся на океанских пастбищах. Владения мои обширны, и рука создателя всего живого не оскудевает!

Я посмотрел на Немо с удивлением и сказал:

– Я хорошо понимаю, сударь, что сети поставляют превосходную рыбу к вашему столу; я понимаю, хотя и не совсем ясно, что вы позволяете себе роскошь охотиться за водяной дичью в подводных лесах; но мне совершенно непонятно, откуда в меню появляется мясное блюдо, пусть в самом малом количестве?

– Сударь, – отвечал капитан Немо, – я не питаюсь мясом земных животных.

– Ну а это что же такое? – спросил я, указывая на тарелку, на которой лежали кусочки говядины.

– То, что вы принимаете за говядину, господин профессор, всего лишь филейная часть морской черепахи. А вот жаркое из печени дельфина; вы легко приняли бы это блюдо за рагу из свинины! Мой повар мастерски консервирует дары океана. Отведайте всего понемногу. Вот консервы из морских кубышек; любой малаец нашел бы их несравненными на вкус! Вот крем, взбитый из сливок, которые поставляют нам киты; вот сахар, который добывается из гигантских фикусов Средиземного моря! И наконец, позвольте вам предложить варенье из анемонов, не уступающих в сочности самым спелым плодам земли.

И я отведывал от каждого блюда не из жадности, а из любопытства. А капитан Немо тем временем чаровал меня, рассказывая баснословные вещи.

– Море, господин Аронакс, – говорил он, – кормит меня! Щедроты его неистощимы. Море не только кормит меня, но и одевает. Ткань на вашем костюме соткана из биссуса некоторых двустворчатых моллюсков; окрашена она, по примеру древних, соком пурпурницы, а фиолетовый оттенок придан экстрактом аплизий Средиземного моря. Духи, что стоят на туалетном столике в вашей каюте, получены сухой перегонкой морских растений. Ваша постель из мягкой морской травы зостеры. Пером вам будет служить китовый ус, чернилами – выделения желез каракатицы. Я живу дарами моря, и море в свое время возьмет обратно свои дары!

– Вы любите море, капитан?

– Да, я люблю море! Море – это все! Оно покрывает собой семь десятых земного шара. Дыхание его чисто, животворно. В его безбрежной пустыне человек не чувствует себя одиноким, ибо вокруг себя он ощущает биение жизни. В лоне морей обитают невиданные диковинные существа. Море – это вечное движение и любовь, вечная жизнь, как сказал один из ваших поэтов. И в самом деле, господин профессор, водная среда представляет для развития жизни исключительные преимущества. Тут представлены три царства природы: минералы, растения, животные. Животное царство широко представляют четыре группы зоофитов, три класса членистых, пять классов моллюсков, три класса позвоночных, млекопитающих, пресмыкающихся и неисчислимые легионы рыб, отряды животных, которых насчитывают свыше тринадцати тысяч видов, из коих только одна десятая обитает в пресных водах. Море – обширный резервуар природы! Если можно так выразиться, морем началась жизнь земного шара, морем и кончится! Тут высший покой! Море не подвластно деспотам. На поверхности морей они могут еще чинить беззакония, вести войны, убивать себе подобных. Но на глубине тридцати футов под водой они бессильны, тут их могущество кончается! Ах, сударь, оставайтесь тут, живите в лоне морей! Тут, единственно тут, настоящая независимость! Тут нет тиранов! Тут я свободен!

Капитан Немо вдруг умолк. Не изменил ли он своей обычной сдержанности? Не пожалел ли, что сказал лишнее? Несколько минут он в видимом волнении ходил по комнате. Понемногу нервы его успокоились, лицо приняло обычное холодное выражение. Наконец он подошел ко мне.

– А теперь, господин профессор, – сказал он, – если вы желаете осмотреть «Наутилус», я к вашим услугам.