5

Решено вернуться назад по южному побережью. – Очертания берега. – Поиски следов кораблекрушения. – То, что осталось от воздушного шара. – Открытие естественной гавани. – В полночь на берегу реки Благодарения. – Лодка уплыла

Сайрес Смит и его спутники отлично выспались в пещере, любезно предоставленной им ягуаром.

С восходом солнца все уже были на берегу, на самой оконечности мыса, и снова осматривали горизонт, широко открывавшийся в этом месте. Инженер еще раз убедился, что на море не видно ни паруса, ни остова разбитого судна, – он ничего не обнаружил, даже глядя в подзорную трубу.

Ничего не было видно и на берегу моря, во всяком случае на южной стороне мыса – почти прямой полосе в три мили длиною, ибо дальше изгиб небольшого залива скрывал от взора остальную часть побережья; и, даже стоя на крайнем выступе полуострова Извилистого, нельзя было разглядеть мыс Коготь, заслоненный высокими береговыми скалами.

Итак, оставалось одно – исследовать южную часть острова. Но стоило ли отправляться немедленно в эту экспедицию и посвящать ей весь день 2 ноября?

Это не входило в первоначальный план колонистов. Действительно, оставив пирогу у истоков реки Благодарения, они решили после осмотра западного берега вернуться за ней и плыть вниз по течению реки до Гранитного дворца. Тогда Сайрес Смит рассчитывал найти на западном берегу гибнущее судно или корабль, бросивший там якорь, но теперь приходилось искать в южной части острова то, что они не нашли в западной.

Гедеон Спилет предложил обследовать остров, чтобы окончательно решить вопрос, не произошло ли здесь кораблекрушение, и спросил, сколько приблизительно миль отделяет мыс Коготь от крайней точки полуострова.

– Да около тридцати, если идти по берегу, – ответил инженер.

– Тридцать миль! – повторил Гедеон Спилет. – Ведь это целый день пути. И все же, по-моему, мы должны вернуться в Гранитный дворец по южному берегу.

– Но от мыса Коготь до Гранитного дворца еще по меньшей мере десять миль, – заметил Герберт.

– Что ж, сорок так сорок! – ответил журналист. – Пойдемте, не теряя времени. Ведь мы узнаем неведомую часть побережья, и нам больше не придется ее исследовать.

– Все это верно, – сказал Пенкроф, – ну а как быть с пирогой?

– Оставим пирогу у истоков, – ответил Гедеон Спилет, – ничего с ней не случится за два дня! Нельзя пожаловаться, что на острове нет прохода от грабителей!

– Однако стоит мне вспомнить о черепахе, как я начинаю во всем сомневаться.

– Черепаха, черепаха! – воскликнул журналист. – Разве вам не известно, что ее перевернуло волной?

– Как знать?.. – пробормотал инженер.

– Да, но… – начал было Наб.

Очевидно, Набу хотелось что-то сказать, потому что он открыл рот, словно собираясь говорить, но так и не вымолвил ни слова.

– Что ты хочешь сказать, Наб? – спросил инженер.

– Если мы вернемся по берегу, обогнув мыс Коготь, то будем отрезаны от дома, – ответил Наб.

– Рекой Благодарения! Это верно, – сказал Герберт, – ни лодки, ни моста у нас не будет, и нам не переправиться на другой берег.

– Пустяки, мистер Сайрес, – заметил Пенкроф, – соорудим плот и без труда переплывем реку.

– А все же, – произнес Гедеон Спилет, – нам придется перекинуть мост через реку, чтобы наладить сообщение с лесами Дальнего Запада.

– Подумаешь, мост! – воскликнул Пенкроф. – Да ведь мистер Смит у нас инженер! Понадобится нам мост, он и построит мост; ну а сегодня вечером я берусь переправить всех вас на другой берег, да так, что вы даже ног не замочите. Съестных припасов у нас хватит еще на день – это все, что нам нужно, да и дичи, надо думать, попадется не меньше, чем вчера. В путь!

Все горячо одобрили предложение журналиста, поддержанное Пенкрофом, ибо каждому тоже хотелось покончить со своими сомнениями и, обогнув мыс Коготь, завершить обследование острова. Но нельзя было терять ни минуты – ведь предстоял долгий путь в сорок миль, и путники не надеялись, что дойдут засветло до Гранитного дворца.

В шесть часов утра маленький отряд двинулся в дорогу. Друзья были начеку и, готовясь к встрече с двуногими или четвероногими зверями, зарядили ружья пулями, а Топ, бежавший впереди, получил приказ облазить опушку леса.

Начиная от мыса, похожего на хвост гигантского пресмыкающегося, там, где заканчивался полуостров, берег слегка изгибался на протяжении пяти миль; путники быстро прошли их, но, несмотря на самые тщательные исследования, ничего не обнаружили – ни следов давнишнего или недавнего кораблекрушения, ни следов привала, ни золы от потухшего костра, ни отпечатка человеческой ноги.

Наконец они пришли на то место, где берег поворачивал к северо-востоку, образуя бухту Вашингтона, и взору их открылось все южное побережье острова. В двадцати пяти милях еле виднелся в утреннем тумане мыс Коготь, и казалось – путников обманывало зрение, – будто он приподнят и висит между небом и водой. От этой точки и до конца обширной бухты тянулся ровный, плоский песчаный берег, на заднем плане окаймленный темной полосой леса. Дальше берег был сильно изрезан, острые косы уходили в море, а на самом краю мыса Коготь чернели скалы, нагроможденные в причудливом беспорядке.

Вот какие были очертания у этой части острова, которую исследователи видели впервые; они остановились, чтобы оглядеть все побережье.

– Судно, попавшее сюда, наверное, погибло, – сказал Пенкроф. – Песчаные мели, уходящие в открытое море, а за ними – подводные рифы! Опасные места!

– Но ведь что-нибудь да осталось бы! – заметил журналист.

– На рифах остались бы обломки судна, а вот на песке ничего бы и не осталось, – ответил моряк.

– Почему же?

– Потому что пески опаснее всяких скал, они все засасывают. За несколько дней мог исчезнуть бесследно корпус корабля даже в несколько сотен тонн.

– Значит, Пенкроф, – проговорил инженер, – нет ничего удивительного, что от корабля и следа не осталось, если он погиб тут на отмелях?

– Да, мистер Сайрес, время или буря, должно быть, замели все следы. И все же странно, что на берегу подальше от моря не видно ни обломков мачт, ни досок.

– Будем же продолжать поиски! – сказал инженер.

В час пополудни поселенцы дошли до середины бухты Вашингтона – уже было пройдено двадцать миль.

Сделали привал, чтобы позавтракать.

Берег изменился: он был скалист, причудливо изрезан, длинной грядой выстроились подводные камни, сменившие отмели; море, сейчас спокойное, должно было их обнажить во время отлива. Волны, отороченные пенистой бахромой, мягко разбивались о верхушки подводных утесов. Отсюда до мыса Коготь берег тянулся узкой полосой, стиснутой между грядой рифов и лесом.

Идти становилось все труднее: обломки скал преграждали путь вдоль моря. Все выше становился гранитный кряж, деревья, растущие на нем, казалось, отступали назад – виднелись одни лишь зеленые макушки, – они словно застыли в неподвижном воздухе.

Передохнув с полчаса, путники двинулись дальше и осмотрели каждый уголок в прибрежных скалах и на берегу. Пенкроф и Наб отважно добирались до самых отдаленных рифов, когда что-нибудь привлекало их внимание. И всякий раз обманывались, принимая за обломок корабля какой-нибудь причудливый выступ скалы. Лишь одно они обнаружили, что берег усыпан съедобными ракушками, но собирать их было бесполезно, пока через реку Благодарения не будет переправы и пока колонисты не обзаведутся более совершенными перевозочными средствами.

Итак, здесь тоже не удалось обнаружить следов предполагаемого кораблекрушения, а ведь путники непременно заметили бы, скажем, остов судна или его обломки, если бы море выбросило все это на берег, как выбросило оно ящик, найденный по крайней мере в двадцати милях отсюда. Нет, ровно ничего не было видно.

К трем часам Сайрес Смит и его друзья подошли к тесной закрытой бухте – туда не впадало ни одной речушки. То была естественная гавань, неприметная с моря, узкий проход извивался между подводными скалами.

Очевидно, сильный подземный толчок расколол гряду утесов в глубине бухты, образовался пологий скат, по которому легко было взобраться на площадку, расположенную менее чем в десяти милях от мыса Коготь и, следовательно, в четырех милях по прямой линии от плато Кругозора.

Гедеон Спилет предложил спутникам сделать привал; они согласились, у всех разыгрался аппетит, и, хоть время обеда еще не наступило, никто не отказался подкрепить силы кусочком дичины. Если сейчас перекусить, можно потерпеть до ужина в Гранитном дворце.

Несколько минут спустя колонисты уселись под чудесными морскими соснами, Наб извлек из походной сумки съестные припасы, и все принялись за еду.

Площадка раскинулась на высоте пятидесяти – шестидесяти футов над уровнем моря. Перед глазами путников расстилалось довольно обширное пространство до бухты Соединения, синевшей за скалистым мысом. Но не было видно ни островка, ни плато Кругозора, их нельзя было разглядеть, так как рельеф почвы и стена высоких деревьев скрывали северную часть горизонта.

Перед глазами путников открылась беспредельная ширь океана, но никто из них не приметил корабля; тщетно инженер наводил на горизонт подзорную трубу – паруса нигде не белело.

Друзья так же внимательно осмотрели в подзорную трубу и ту часть побережья, которую еще предстояло исследовать, начиная от песчаного берега до рифов, но не обнаружили никаких следов кораблекрушения.

– Да, – сказал Гедеон Спилет, – придется нам, как видно, примириться с очевидностью. Будем утешаться, что никто не станет оспаривать наших прав на остров Линкольна.

– Ну а как же дробинка? – спросил Герберт. – Ведь она-то нам не пригрезилась!

– Черт возьми, конечно, нет! – воскликнул Пенкроф, вспомнив о сломанном зубе.

– Какой же вывод? – спросил журналист.

– А вот какой, – ответил инженер, – около трех месяцев тому назад неизвестный корабль по доброй воле или вынужденно пристал…

– Значит, вы допускаете, Сайрес, что корабль бесследно исчез? – спросил журналист.

– Нет, дорогой Спилет, но согласитесь, что теперь его здесь нет.

– Значит, если я вас правильно понял, мистер Сайрес, – сказал Герберт, – корабль отплыл?

– Очевидно!

– И мы навеки упустили случай вернуться на родину? – воскликнул Наб.

– Боюсь, что да.

– Что ж, раз случай упущен, тронемся в путь, – сказал Пенкроф, который уже соскучился по Гранитному дворцу.

Но едва он поднялся, как раздался громкий лай Топа, и собака выскочила из леса, держа в зубах грязный лоскут.

Наб выхватил лоскут из пасти собаки. Это был кусок толстого полотна.

Топ возбужденно лаял, бегал и прыгал, будто приглашая хозяина пойти следом за ним в лес.

– А ведь там, вероятно, и есть разгадка дробинки! – воскликнул Пенкроф.

– Человек, потерпевший кораблекрушение! – крикнул Герберт.

– Может быть, раненый, – сказал Наб.

– Или мертвый! – добавил журналист.

И все пошли за собакой, пробираясь между высокими соснами, стеной стоявшими на опушке. На всякий случай Сайрес Смит и его спутники взвели курки.

Поселенцы углубились в лес, но, к своему великому разочарованию, не обнаружили отпечатков человеческих ног. Кустарник и лианы были нетронуты, приходилось разрубать их топором, как в непроходимых чащах Дальнего Запада. Трудно было допустить, что здесь побывал человек, а между тем Топ бегал взад и вперед не так, как он бегал, обнюхивая случайные следы, а будто настойчиво добиваясь какой-то цели.

Путники шли семь-восемь минут, пока Топ не остановился. Они очутились на прогалине, окаймленной высокими деревьями, осмотрелись и ничего не увидели ни под кустарником, ни между стволами.

– Да что с тобой, Топ? – спросил Сайрес Смит.

Топ лаял еще громче, прыгая у подножия исполинской сосны.

Вдруг Пенкроф воскликнул:

– Вот так здорово! Вот так штука!

– Что такое? – спросил Гедеон Спилет.

– А мы-то ищем обломки кораблекрушения на море и на суше!

– Ну так что же?

– А то, что они в воздухе.

И моряк показал на какое-то огромное полотнище, белевшее на верхушке сосны: Топ, очевидно, принес лоскут, валявшийся на земле.

– Да ведь это не обломок погибшего корабля! – воскликнул Гедеон Спилет.

– Позвольте-ка… – произнес Пенкроф.

– Неужели же это…

– Да, это все, что осталось от нашего воздушного шара, он повис там, на дереве.

Пенкроф не ошибался и, громко крикнув «ура», добавил:

– А вот и отличная материя! Будет у нас из чего шить себе белье много лет подряд! Сделаем носовые платки и рубашки! А ну, мистер Спилет, что вы скажете об острове, где рубашки растут на деревьях?

И в самом деле, поселенцам острова Линкольна повезло: воздушный шар, в последний раз взмыв в небо, упал на остров, и им посчастливилось его найти. Они решили сохранить оболочку шара на тот случай, если им вздумается вновь предпринять воздушное путешествие, или же с пользой употребить несколько сотен локтей бумажной ткани отменного качества, предварительно обезжирив ее. Понятно, что все разделяли радость Пенкрофа.

Но нужно было снять оболочку шара с дерева и спрятать ее в надежном месте – задача не из легких. Наб, Герберт и моряк влезли на верхушку сосны, совершая чудеса ловкости, и принялись отцеплять огромный лопнувший аэростат.

Они возились более двух часов и наконец спустили на землю не только оболочку с клапаном, пружинами, медными частями, но и сетку, иначе говоря, веревки и тросы – будущий такелаж, а в придачу – обруч и якорь. Оболочка сохранилась хорошо, если не считать, что нижняя ее часть была порвана.

Целое богатство свалилось им с неба.

– А ведь если нам, мистер Смит, вздумается покинуть остров, то в путь мы пустимся не на воздушном шаре, верно? Воздушные корабли никак не желают лететь куда тебе хочется, нам-то это известно! Послушайте, давайте построим хороший бот, этак тонн на двадцать. С вашего позволения, я вырежу из этой парусины фок и кливер, а из остального сошьем себе белье!

– Посмотрим, Пенкроф, – ответил Сайрес Смит, – посмотрим.

– А пока надо все спрятать в надежное место, – заметил Наб.

Действительно, нечего было и думать о доставке такого тяжелого груза – полотна, тросов, веревок – в Гранитный дворец, для этого нужна была повозка, а пока следовало уберечь богатство от непогоды. Поселенцы общими усилиями донесли все до берега; там они обнаружили в скалах довольно большое углубление, почти пещеру, защищенную от ветра, дождя и морского прибоя.

– Вам понадобился шкаф, вот вам шкаф, – сказал Пенкроф, – на ключ его не запрешь, значит, нелишним будет заделать отверстие. О двуногих ворах я не думаю, а думаю о ворах четвероногих!

В шесть часов вечера работа была закончена. Окрестив бухту портом Воздушного шара, путники отправились к мысу Коготь. Пенкроф и инженер беседовали о планах, которые следовало осуществить в ближайшее время. Прежде всего нужно перекинуть мост через реку Благодарения, чтобы наладить сообщение с южной частью острова, затем отправиться с тележкой за аэростатом, ибо на лодке его не перевезешь, и, наконец, соорудить палубное судно; Пенкроф оснастит его, как шлюп; и тогда можно будет пуститься в кругосветное путешествие… вокруг острова, а затем…

Близилась ночь; уже начало темнеть, когда наши путники добрались до мыса Находки, где был обнаружен драгоценный ящик. Они и тут не нашли следов кораблекрушения; пришлось согласиться с выводом, к которому уже давно пришел Сайрес Смит.

От мыса Находки до Гранитного дворца оставалось еще четыре мили, они были быстро пройдены; путники дошли берегом до устья реки Благодарения; наступила полночь, когда они добрались до первой ее излучины.

Ширина реки тут равнялась восьмидесяти футам, и переплыть реку было нелегко, но Пенкроф обещал преодолеть эту трудность и должен был сдержать слово.

Надо сказать, что наши путники выбились из сил. Переход был длинный, а отдохнуть им после находки шара не удалось. Всем хотелось поскорее добраться до Гранитного дворца, поужинать и лечь спать, – был бы мост, они через четверть часа очутились бы дома.

Ночь была очень темная. Пенкроф собирался выполнить обещание – соорудить нечто вроде плота, чтобы переправиться через реку Благодарения. Наб и моряк вооружились топорами, облюбовали у самой воды два дерева, пригодные для плота, и принялись рубить их под корень.

Сайрес Смит и Гедеон Спилет сидели на берегу и ждали, когда понадобится их помощь, а Герберт бродил неподалеку.

Вдруг юноша, который в эту минуту шел вверх по течению, бегом вернулся и, показывая на реку, крикнул:

– Смотрите, что там такое?

Пенкроф бросил работу и увидел, что по реке плывет какой-то предмет, смутно видневшийся в темноте.

– Да это лодка! – воскликнул он.

Все двинулись туда и, к своему великому удивлению, увидели, что вниз по течению плывет лодка.

– Эй, там, на лодке! – крикнул Пенкроф по привычке, свойственной морякам, не подумав, что лучше, пожалуй, было бы помолчать.

В ответ – ни слова. Лодка все приближалась, и когда она оказалась шагах в двенадцати, моряк изумленно воскликнул:

– Да ведь это наша пирога! Фалинь оборвался, и она поплыла вниз по течению. Право, вовремя явилась.

– Наша пирога?.. – пробормотал инженер.

Пенкроф был прав. То была их лодка. Очевидно, фалинь лопнул, и лодка приплыла сюда от истоков реки Благодарения! Итак, надо было поймать пирогу, пока быстрое течение не унесло ее в море, что Наб и Пенкроф умело сделали с помощью длинного шеста.

Лодка пристала к берегу. Инженер прыгнул в нее первым, схватил фалинь, пощупал его и убедился, что он действительно перетерся о скалу. Журналист сказал ему вполголоса:

– Я бы назвал это случаем…

– …и очень странным! – подхватил Сайрес Смит.

Так или иначе, но случай был счастливый! Герберт, журналист и Пенкроф, в свою очередь, влезли в лодку. Они не сомневались, что фалинь перетерся; всего удивительнее было то, что лодка появилась именно в тот миг, когда колонисты находились на берегу, где им удалось ее перехватить; через четверть часа она уплыла бы в море.

Случись все это во времена, когда верили в духов, путники с полным правом могли бы подумать, что на острове поселилось сверхъестественное существо, дарившее людей, потерпевших крушение, своими милостями!

Несколько взмахов веслами, и поселенцы оказались в устье реки Благодарения. Лодку вытащили на песчаный берег возле Трущоб, и все направились к веревочной лестнице Гранитного дворца.

Но вдруг яростно залаял Топ, а Наб, искавший на ощупь первую ступень лестницы, закричал…

Лестница исчезла.