Книга: Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
Назад: Глава 19
Дальше: Примечания

Глава 20

…Суздалев поговорил с полковником Арнаутовым и инженером на разные темы, прямого отношения к работе не имеющие, минут пятнадцать-двадцать, потом, ощутив смутное беспокойство, глазами показал помощнику на дверь.
— Пойди, посмотри тихонечко, чем там наш профессор занимается. Не тревожь, а так…
Оперативника учить не нужно было, приоткрыть дверь на несколько миллиметров, чтобы не скрипнула, – элементарная задача для подготовительной группы спецкурсов. Он только пожалел, что не оставил вовремя на подоконнике за шторой маленькую видеокамеру. Так ведь поначалу и мысли не было, что может потребоваться, и не захватил он с собой нужного снаряжения.
Заглянул сначала в щелку, потом оттянул створку посильнее, распахнул совсем.
— Георгий Михайлович!
По громкости голоса и тональности Суздалев понял, что дело неладно. Всего-то прихожую пересек, а мыслей в голове промелькнуло множество. Одна другой хуже.
Остановился на пороге. Комната была совершенно пуста. Только электронная машина негромко гудела, помаргивая светящимся, но слепым экраном.
— Та-ак… – Интонации начальника не сулили ничего хорошего, только вот кому — Анатолий не мог сообразить. Последним сюда заходил сам генерал, разговаривал с ученым, потом вышел. Все время они находились рядом. Из гостиной мимо открытой двери кухни незаметно проскользнуть к запертому выходу никак не возможно. Уж такому представительному, не имеющему особой подготовки мужчине — во всяком случае. Окно закрыто охранной автоматикой. То есть деваться Скуратову было абсолютно некуда.
— Та-ак, – повторил Суздалев несколько с другим оттенком. – И что же мы видим на этой интересной картинке? – Присутствие за спиной подчиненных он как бы игнорировал. – И где же это наш господин нобелевский лауреат спрятался? В шкафу? Под диваном? Как-то несолидно. Потайных дверей в стенах не наблюдается. Люка на крышу — тоже. Ты как, Анатолий, думаешь, могут тут быть потайные двери?
— Да кто же его знает, Георгий Михайлович? Не средневековый замок, конечно, однако — позапрошлый век все-таки. Если только в соседнюю квартиру, вот здесь, а больше некуда — или в кухню, или на улицу. Внешняя стена — полтора метра каменной кладки. Снаружи — ни балконов, ни пожарных лестниц.
— Здесь наши мнения совпадают. Поэтому пока стойте на месте, порог не переступайте. Черт его знает, заколдованная комната, а?
Суздалев увидел на столе, за которым пил со Скуратовым кофе, раскрытый блокнот рядом с пепельницей. Только что, когда он выходил отсюда, его точно не было.
Осторожно, будто пол мог быть заминирован, приблизился, посмотрел, ни к чему не прикасаясь.
Размашистыми крупными буквами, занявшими всю страницу, было написано: «Георгий, я отправился за Ростокиным. Не обижайтесь. Скоро вернусь. Ваша теория подтверждается. На всякий случай передайте в мой институт, что я срочно вылетел в спецкомандировку. Заместители знают, что делать. Справятся. Вам обещаю отчитаться по прибытии. Ни в коем случае не позволяйте никому прикасаться к компьютеру. Если не вернусь через час, опечатайте квартиру. Но никаких других активных действий. Скуратов».
Суздалев совсем не удивился. Разве что самую малость. С момента начала событий, связанных с операцией «Репортер», происходили и гораздо более масштабные парадоксы. Не совсем понятно было, отчего академик не поставил его в известность о своем намерении. Они ведь довольно хорошо, конструктивно поговорили. К чему были эти дешевые фокусы с исчезновением из закрытого помещения, совершенно в духе детективщиков, начиная с Агаты Кристи? Достаточно загадочная записка. «Ушел за Ростокиным». Куда, как? Собирался управиться быстрее чем за час, тогда к чему в тексте нотки завещания или предсмертного письма? Значит, не был уверен, что все пройдет так просто и гладко. Предупредил бы нормальным образом о своих намерениях, мы и помогли бы чем-нибудь и знали, как действовать в непредвиденных обстоятельствах.
«Не прикасаться к компьютеру». Значит, уход осуществился с его помощью, и возвращение обеспечит он же. Но по своей ли воле исчез академик? Или его забрали? Ничего удивительного, если вспомнить случившееся вокруг острова Столбный на Селигере.
Забрали? Не совсем похоже. Записка написана рукой спокойного человека. Если бы под дулом пистолета (условно говоря), проявились бы некоторые особенности. Уж в этом Георгий Михайлович толк понимал. И едва ли под гипнозом. В тексте чувствуется здравомыслие и полное присутствие духа. Едва ли постороннему, диктующему текст, пришла бы в голову, особенно в условиях острейшего цейтнота (в любую секунду в комнате могли появиться оперативники), фраза насчет института и заместителей.
Нет, Скуратов действовал совершенно сознательно. Только, по своему характеру человека, ощущающего себя намного выше черни, пускай и титулованной, не счел необходимым хоть кого-то ставить в известность о своих намерениях. Возможно, боялся, что помешают. Или навяжут ему спутника.
И в то же время — неизбывная интеллигентская деликатность. «Не обижайтесь. Скоро вернусь. Передайте в институт…». В критической обстановке ничего подобного в голову бы не пришло, ни ему, ни тому, кто мог бы им управлять. Слишком тонко.
Ну-ну.
Суздалев сел в кресло, вытянул ноги. Раненая вдруг снова заныла. Нервы, нервы…
Взял и раскурил сигару, глубоко, против всех правил, затянулся. Солдаты, мол, мы, а не аристократы. Только после этого жестом подозвал так и стоящих на пороге сотрудников, пальцем указал на блокнот.
Не зря он с лейтенантских погон воспитывал Арнаутова. Тот прочел и, совсем немного подумав, сделал вывод почти теми же словами.
— А вы, инженер, что скажете?
— Абсолютно ничего. Об использовании компьютера как устройства для внепространственного перемещения мне неизвестно. Аппаратура для внепространственной транспортировки существует, но и выглядит совершенно иначе, и для перемещения живых существ не приспособлена.
— И все же. Не нужно так сразу расписываться в собственной беспомощности. Проявите немного фантазии. На базе имеющихся фактов. Был человек — нет человека. Есть записка и работающий компьютер. «Ни в коем случае к нему не прикасаться». Так что?
— Если фантазии, то пожалуйста. Господин Скуратов с помощью своей машины установил связь с кем-то, кто обеспечил по каким-то характеристикам этой же машины возможность перемещения в иное место. Для возвращения требуется, чтобы указанная машина продолжала работать в прежнем режиме… – Инженер, на всякий случай держа руки за спиной, наклонился над терминалом. – Вот именно. Она сейчас, судя по всему, ждет очередной команды. Откуда таковая последует — сказать не могу.
— Достаточно. Отойдите, а то вдруг от вас какие-нибудь наводящие поля исходят. Береженого бог бережет. И вообще, вернемся лучше на кухню. Анатолий нам снова кофейку заварит, и посидим, наслаждаясь роскошью человеческого общения…
Он извлек из жилетного карманчика антикварный «Брегет». Причуда высокопоставленной персоны: не рукав пóшло поддергивать, чтобы на часы взглянуть, а с чувством, заставляя подчиненных напрячься, потянуть за цепочку, отщелкнуть крышку, выслушать несколько тактов старинного гавота и только после этого произнести нечто веское. Времени, чтобы придумать подходящую фразу, как раз хватит.
— …Роскошью человеческого общения, – повторил он, – в течение приблизительно тридцати пяти минут. Даже сорока. Если считать, что господин Скуратов написал свое послание сразу после того, как мы его оставили наедине с машиной. Если он это сделал непосредственно перед тем, как мы вошли, накинем еще десять. Согласны?
Кто бы ему мог возразить? Георгий Михайлович разрешал спорить с собой любому сотруднику любого ранга, но руководствуясь принципом: «Не согласен — предлагай. Докажешь свою правоту — исполняй. Не сможешь — не взыщи».
Бывали случаи, уверенные в себе (и отважные, без этого не обойтись) люди делали блестящую карьеру, через две, три и более ступени, бывало и наоборот. Теоретических знаний хватало, риторических способностей — тоже, а вот такого неуловимого качества, которому нигде не учат, – проводить свои идеи в жизнь, невзирая на естественное и очень мощное сопротивление среды, – отнюдь. Можно быть отличным преподавателем тактики в академии, и превратиться в «тварь дрожащую» в должности комбата на реальной войне.
Анатолий рискнул.
— Ваше превосходительство, – обратился он по титулу, заведомо отсекая личные, почти дружеские (моментами) отношения. – Я с вами не согласен.
— В чем же? – Суздалев изобразил полное внимание, одновременно повернувшись к кофейнику, еще теплому. Хотя ему совсем не хотелось кофе.
И тут громко, слишком громко в небольшом объеме комнаты запищал и закурлыкал динамик электронной машины. Наверное, чтобы его можно было услышать людям, находившимся за дверью или даже за двумя.
— Инженер, как вас там? – словно молодой полковник времен Синайской кампании, вскинулся с кресла Суздалев.
— Всеволод Ильич, – спокойно ответил тот. – Сейчас посмотрим, если прикажете.
— Приказываю, приказываю. Что?
— Вызов. Чтобы ответить, нужно нажать вот на эту кнопку. Разрешаете?
— Да твою ж мать… – опять прорвался забытый уже за наслоением других должностей строевой офицерский характер.
Инженер смотрел на него спокойно. Невыразительно, можно сказать. Всякого он навидался в жизни и становиться жертвой начальственных эмоциональных срывов не хотел.
— В подобной обстановке я обязан согласовывать каждое свое действие с руководителем операции.
— А если я все равно ничего в вашей специальности не понимаю?
— И тем не менее. Я в вашей — тоже ничего. Так что давайте делить ответственность поровну…
«Смелый человек, – подумал Георгий Михайлович. – И по-своему прав. Разумная осторожность никогда не повредит. Наверное, были в биографии эпизоды, когда начальство подставляло. Если все закончится благополучно, нужно будет его чем-нибудь наградить».
— Давайте, – согласился Суздалев. – Нажимайте.
На экране появился Скуратов. Выглядел он совсем иначе, чем полчаса назад. Одет по-другому, борода подстрижена гораздо короче, сильно загорел, похудел немного. Сразу видно, что там, где он сейчас находится, прошло как минимум несколько недель.
— День добрый, – поприветствовал он присутствующих. – В контрольное время я уложился, Георгий Михайлович?
— Вы нас видите? – изумился инженер, как если бы вдруг лично к нему обратился диктор дальновизора. – Каким образом?
— Не задавайте глупых вопросов. У меня мало времени.
Всеволод Ильич смутился и сделал шаг в сторону.
— Уложиться уложились, – спокойно ответил Суздалев, – но мне показалось, вы обещали вернуться в… натуральном виде.
— Обстоятельства несколько изменились. Я вернусь… попозже.
— Где вы сейчас? Ростокина нашли?
— Разумеется. Я — у друзей. Александр Иванович и Андрей Дмитриевич с супругой привет передают. Удовлетворены?
— Если у вас все в порядке, то, безусловно, да. Что вы имеете мне сообщить?
— Что мы тут все продолжаем работать над той проблемой, о которой вы предупреждены. В запоминающее устройство компьютера я сейчас скину несколько гигабайт информации. Она вам пригодится. Слушайте внимательно, господин инженер, – обратился он к Всеволоду Ильичу, – придется вам какое-то время послужить при этой машине оператором. Чтобы не расширять круг посвященных. Не возражаете, Георгий Михайлович?
— Никоим образом. Инженер состоит на действительной службе и имеет все необходимые допуски.
— Тогда наберите вот это сочетание клавиш. Вы активизируете один из блоков памяти. Туда я сброшу все коды, пароли и способы выходов на подпрограммы, которыми вам можно пользоваться. Учтите — это даст огромное превосходство над коллегами, но и риск не меньший. Упаси бог вас лезть хоть на шаг вправо-влево!
— О чем вы, господин академик! Да я и на полшага не двинусь, – ответил Всеволод. – Страшно.
— Глупо, но правильно. Чем же, кроме страха, вас удержать можно?
— Неужто пугать нас собрались, Виктор Викторович? – Суздалев сказал это исключительно для поддержания уровня субординации. Как он ее понимал.
— Вас испугаешь. Если вы не желаете видеть опасности, лезущей вам в глаза, то вы бесстрашны? Пусть так. На памятном кристалле номер два я запишу задание для сотрудников моего института. Передайте его моему заместителю профессору Поволоцкому. Когда работа будет сделана, с помощью прилагаемого кода переправьте материал мне. С этого компьютера, естественно. На третьем кристалле — послание лично вам, Георгий Михайлович. Изучите его, обсудите с единомышленниками, потом снова выходите на связь. Через неделю, через месяц — не имеет значения. Для вас века — для нас единый час. За сим позвольте откланяться. Ловите, инженер, информация пошла…
— Подождите, у меня к вам еще несколько вопросов, – попытался задержать академика Суздалев.
— Когда вы изучите то, что я вам передал, некоторые вопросы отпадут сами собой, зато могут появиться совсем другие. До встречи.
Экран мигнул, изображение мгновенно стянулось в сверкающую многолучевую звездочку, она подержалась две-три секунды и погасла. В зеленоватом выпуклом стекле отражались только лица смотрящих в него людей.
— У меня такое ощущение, что не просто картинку нам показали, – после приличной паузы сказал инженер. – Это и был пресловутый Риманов прокол пространства. С его помощью Виктор Викторович ушел… куда-то и через него говорил с нами… напрямую, без всяких электронных преобразований.
— Кто бы сомневался, – кивнул Суздалев. – Я ваших терминов не знаю, но интуитивно ощущаю то же самое. Только вам не кажется — отверстие маловато, чтобы в него пролез такой солидный мужчина? – Он обвел рукой вокруг корпуса монитора.
— На фоне всего прочего это непринципиально, – отмахнулся Всеволод Ильич. – Так я приступлю к выполнению инструкций?
— Действуйте. А ты, Анатолий, иди за мной.
На кухне Георгий Михайлович спросил:
— Так в чем ты со мной был не согласен?
— Теперь это не имеет значения. Я ошибся, а вы были правы…
— В том, что Скуратов так или иначе даст о себе знать в указанное время?
— Да. Я считал, что он исчез окончательно или — на очень продолжительный срок.
— Почему ты считал именно так?
— Исходя из предыдущего опыта. Я ведь с первых дней вплотную работал по операциям «Гости» и «Репортер». Потому мне пришло в голову, что в лице Скуратова мы имеем второго «Репортера». Он, подумал я, давно был на связи с Ростокиным, но не имел возможности связаться с ним для организации побега. Мы ему своими руками такую возможность предоставили, чем он и воспользовался. Это же очевидно…
— Совсем не очевидно, – с сожалением в голосе ответил Суздалев. – Ты хороший офицер и неплохой оперативник, один из лучших у меня. Вот только с умением правильно думать у тебя проблемы. Быстро — получается. Но «быстро» и «верно» — не совсем одно и то же. Однако продолжим «работу над ошибками». Слава богу, ничего фатального не случилось, значит, можно позволить себе такую роскошь. Мне интересен сам ход твоих мыслей. За два часа ты склепал целую теорию. «Там», вообразил ты, наверняка настолько лучше и интереснее, чем «здесь», что люди, связавшиеся с Землей-2, как бы забывают о Родине. Правильно?
— Похоже, – неохотно согласился Арнаутов.
— На тебя, безусловно, подействовали впечатления, полученные от общения со столь неординарными личностями, как Шульгин, Новиков и его жена. Не осуждаю. Если вообразить, что «на той стороне» все такие и даже лучше, поскольку по законам элементарной теории вероятности не могли же попасть к нам для выполнения вполне элементарного задания самые лучшие. Следовательно, там существует рай земной или нечто весьма похожее. Я правильно реконструирую твои мысли?
— Пока да.
— Следовательно, попавший в этот рай нормальный человек не может сохранить привязанность к предыдущей жизни. Вот здесь и кроется логическая ошибка. Сама по себе не страшная. Для обывателя. Но ты же не обыватель! Тебе по должности и званию положено быть на порядок умнее и проницательнее. К примеру — задаться простейшим вопросом. Если у них там все так немыслимо хорошо, что они ищут у нас? Зачем сюда регулярно возвращаются? Мы с тобой знаем о нескольких, можно сказать — демонстративных случаях. А сколько их было на самом деле? Зачем они предупреждают о грядущей катастрофе для нашего, не для своего мира?
Суздалев покачивал носком ботинка, что очень нервировало Анатолия, попыхивал дымом в сторону панорамного окна, за которым длился и длился лучший в году день тридцать первого декабря. Опять снег пошел, все гуще и гуще. Сейчас бы в тройку с бубенцами и за город, на Истру или в Серебряный Бор.
— Поэтому, юный друг мой, я называю тебя так без всякой иронии или подначки, делать тебя начальником одного из наших управлений я пока воздержусь. Мне даже пришла плодотворная мысль — не стоит ли тебе на какое-то время заняться практиками? Буддистский сектор у меня подвисает. Между прочим, там генеральская должность.
— Ваше превосходительство!
— А что? – Суздалев приопустил на глаза веки. И не поймешь, нарочно это было сделано, или он перестроился.
«Если хочешь быстро овладеть всеми истинами и сохранять независимость в любой ситуации, нет ничего лучше, чем концентрация в делах. Вот почему сказано, что ученики, постигающие тайну и Путь, должны пребывать в сосредоточении… Если хочешь следовать Единому Пути, не питай отвращения к объектам шести чувств. Это не значит, что следует погрязнуть в объектах шести чувств, это значит, что следует все время сохранять правильную установку сознания и в повседневной жизни не привязываться к объектам шести чувств, но и не отвергать их, подобно тому, как утка ныряет в воду, но перья ее не намокают…»
— Георгий Михайлович, – чуть не возопил Арнаутов, настолько его испугал внезапный переход начальника в иную сферу. – Давайте я лучше командиром полка на Южный фронт поеду. Мне и комдива не надо!
«Если же, напротив, ты презираешь объекты шести чувств и стараешься избегать их, ты вступишь на путь ухода от мира и никогда не обретешь природу Будды. Если четко различаешь сущность, объекты шести чувств сами становятся сосредоточением, чувственные желания сами становятся Единым Путем, а все вещи превращаются в проявление Реальности. Вступив в сферу величайшей безмятежности, нераздираемые движениями и покоем, тело и сознание свободны и легки».
Оперативник медленно обалдевал, слишком непонятен и непривычен был изменившийся облик абсолютно здравомыслящего начальника, боевого офицера, чьи подвиги и сегодня не были забыты в анналах спецназовских войск. С такой придурью там не выживали.
Суздалев взглянул на него совершенно ясным и даже насмешливым взглядом.
— Впечатляет, не так ли? А я могу еще и на иврите из каббалы кое-что. А также и насчет вуду. Тебе полезно будет… В свое время мне тоже предложили поработать на направлении, ничего общего с моим опытом, характером, образованием не имеющем. Поколебался немного, потом вспомнил армейскую мудрость: «Ни от чего не отказывайся и ни на что не напрашивайся». Вот добьешься ты моего благословения уйти на строевую должность, а тебя там раз — и убьют. Как меня едва не убили, минутами граница между жизнью и смертью измерялась. Я себя виноватым считать буду, карму себе испорчу, а главное — дело наше пострадает. Поэтому служи, где поставили, и помни слова дзэнского наставника Хакуина: «Спрятанная добродетель вознаграждается явно».
Постучавшись, вошел инженер.
— Готово, Георгий Михайлович. – И протянул на ладони три кристалла. – Этот — мой учебный. Этот ваш, третий для института.
— Хорошо. Анатолий, обеспечь Всеволода Ильича напарником, пусть изучают машину в дозволенных пределах. Когда освоите, будете являться сюда каждый день, утром и вечером, проверять, нет ли каких новых сообщений, вообще… изменений. Установите в квартире следящие камеры и масс-детекторы. В одном из наших оперативных помещений поблизости организуй пульт круглосуточного наблюдения.
Суздалев убрал кристаллы в бумажник.
— Занимайтесь. Я сейчас сам съезжу в институт, переговорю с господином Поволоцким. Оттуда к себе. Если что, по Р-6 вызывай.
«Эр-шестой» — это сверхсекретный приемопередатчик новейшей разработки, с использованием хроноквантовых элементов. Позволяет осуществлять мгновенную связь на любые расстояния, вплоть до космических, абсолютно помехоустойчивый, стопроцентно защищенный от перехвата сигнала, вдобавок автоматически шифруемого. Всего их в России имелось несколько сотен экземпляров, выдавались они под расписку особо доверенным лицам известных ведомств и были снабжены не только маячками, фиксирующими местонахождение с точностью до метра, но и системой дистанционного уничтожения. Размером не превышает папиросной коробки, ценой соответствует неплохому автомобилю.
Указание Суздалева говорило о том, что в ближайшее время он может оказаться в таких местах, с какими другим способом связаться невозможно. Имелись в распоряжении службы подобные объекты, и много. Та же Нилова пустынь, Кирилло-Белозерский монастырь и прочие.

 

Несмотря на стремительно приближающуюся новогоднюю ночь, в институте Скуратова было многолюдно. Судя по всему, ученые, стремящиеся к Пределам знания, решили праздновать корпоративно, о чем говорила веселая суета в коридорах и разносящиеся по лестничным пролетам запахи.
(Суздалев не читал «Понедельник начинается в субботу» и не смотрел фильм «Чародеи», иначе мог бы оценить сходство.)
К заместителю директора по науке профессору Поволоцкому Самсону Фроимовичу его пропустили свободно, несмотря на режимность учреждения. На каждый случай у Георгия Михайловича имелись наиболее адекватные документы.
Для Поволоцкого он был чиновником Специального комитета, приблизительно соответствующим по рангу. Не настолько выше, чтобы вызывать административные рефлексы, но и не ниже, по той же самой причине.
Взаимно представились, поздравили друг друга «с наступающим», сошлись во мнении, что погода выдалась на удивление хороша. Профессор, мужчина с крупными, суровыми чертами лица, но с веселыми глазами и великолепной, вызывающей зависть седеющей шевелюрой, наверняка удивленный визитом (совсем неподходящее время, хотя формально и рабочее), кашлянул и будто невзначай приоткрыл сейф. Сейф был под стать хозяину, тяжелый и основательный, судя по до сих пор не потускневшей фирменной эмблеме на внутренней стороне — изготовлен на заводе Крейтона в 1889 году. При жизни, значит, еще Александра Третьего, Миротворца.
На верхней полке, над вторым, еще более защищенным отделением, красовалась литровая бутылка «Можжевеловой».
— Вы как?
— Отчего бы и нет, ради праздничка…
Поволоцкий оживился (наверняка визит чисто протокольный, в этом самом смысле), аккуратно разлил напиток в стограммовые, тоже очень старинные чарки. На закуску выставил тарелку с невероятно аппетитным даже на вид копченым салом.
Добрым словом проводили уходящий год, и только после этого замдиректора осторожно осведомился о цели столь неожиданной, но, безусловно, приятной встречи…
— Я, собственно, по поводу директора вашего, Виктора Викторовича.
— А что такое? Он скоро должен быть, обещал.
— Ну, это вряд ли. Сегодня он не сумеет отметить праздник в кругу сотрудников…
— С ним что-то случилось? – изменился в лице Поволоцкий.
— В подразумеваемом вами смысле, к счастью, нет. Но он отбыл в срочную командировку, не успев вас предупредить. Попросил меня это сделать.
Взгляд ученого выразил полное недоверие.
— Это как-то… не в его манере.
— Всякое случается. А меня просил передать вам вот это. После того как разберетесь, не сочтите за труд позвонить. – Положил на стол кристалл и соответствующую легенде визитку. – Результат я передам Виктору Викторовичу.
— Вы все-таки можете мне сказать, где он?
— Надеюсь, все, что он нашел нужным вам сообщить, здесь написано. Сам я этого не читал. Не в моих правилах. Но если вы сейчас откроете запись и посмотрите, есть ли там какой-нибудь смысл, буду удовлетворен. Мне ведь тоже интересно, не водят ли нас за нос.
— Кто?
— Это отдельный вопрос, и тоже интересный. Ну, давайте, Самсон Фроимович, попробуйте…
Профессор, пребывая в некотором обалдении, отошел в угол кабинета, где на специально оборудованном столе возвышался компьютер, на вид не отличающийся от того, что стоял у Ростокина.
Вложил кристалл в приемник, нажал несколько клавиш.
Суздалев продолжал сидеть в расслабленной позе, даже не повернулся в ту сторону.
Через несколько секунд Поволоцкий сначала протяжно свистнул, затем начал издавать, с неравными интервалами, всевозможные междометия: «Ого! Ух ты! Ну-у!.. Разве?» И в этом же роде на протяжении минуты с лишним.
— Мне достаточно, – громко сказал Георгий Михайлович, с шумом вставая.
— Как вы сказали? – обернулся профессор.
— Я сказал, что мне достаточно. Я убедился по вашим реакциям — это не пустышка. Так?
— Да, да, совсем не пустышка! Но как же? Вот черт…
— Так, значит, договорились, коллега. Когда разберетесь — немедленно позвоните мне. Возможно, я устрою вам контакт с Виктором Викторовичем по прямому проводу. Но запомните, категорически, никакой инициативы. И никаких разговоров на стороне. С кем бы то ни было. Предупреждать о последствиях считаю излишним. Еще раз с Новым годом.

 

Теперь можно было возвращаться к себе на Рождественский бульвар и посмотреть, какими истинами, почерпнутыми в параллельном мире, решил поделиться с ним господин Скуратов.
Голос академика, записанный на кристалле, в несколько более развернутом виде повторил то, что тот сказал с экрана. Как и с какой целью он принял решение посетить иной мир, как встретил там Ростокина и его друзей, Георгию Михайловичу лично знакомых. Он действительно собирался вернуться обратно в ближайший час, но получилось несколько иначе. Как выражаются герои романов: «Водоворот событий захватил…» Однако он не забыл своего обещания. Не желая испытывать терпение господина Суздалева и причинять беспокойство другим людям, он подготовил это сообщение и передает его в условленное время. Георгий Михайлович в курсе реального положения вещей, так что такая возможность его удивлять не должна. Сколько бы времени ни прошло на Земле-2, он, Скуратов, постарается вернуться поскорее. Те расчеты, которые должны будут сделать сотрудники его института, крайне важны для судеб обоих миров, но для непосвященных лиц никакой ценности не представляют. Проще говоря, никто там ничего не поймет…
Это Суздалев воспринял как намек на то, что спецслужбам не стоит тратить время на изъятие, засекречивание и попытки самостоятельной работы с материалами. Да он и не собирался. Институт Скуратова до сих пор не входил в сферу его интересов, слишком высокими абстракциями там занимались. Но вот теперь, когда в «сферу интересов» попал лично директор… Впрочем, нет, ерунда. Заказ на расчеты исходит наверняка от Новикова или Шульгина и касается их забот.
Одно странно — неужели всей научной мощи их мира недостаточно, если они прибегли к помощи…
Кстати, вполне вероятно, что именно такого мыслителя, как Виктор Викторович, там не существует. Не родился же у нас открыватель пути в параллельные реальности. А теперь взаимодополняющие умы встретились. Теоретики и практики, условно говоря. Чем и объясняется желание Скуратова задержаться в другом мире подольше. И какую-то задачу, не решенную там, он передал для разработки в свой институт. Чем привел милейшего господина Поволоцкого в большое замешательство, если не в изумление.
Что ж, дай бог, дай бог, лишь бы на пользу.
Остальную часть документа представлял весьма длинный монолог (или лекция) Новикова.
Прежде всего Андрей Дмитриевич счел нужным извиниться за прервавшееся, по независящим обстоятельствам, сотрудничество. Они долго искали способы вернуться в свой мир и уже почти отчаялись, признав как горькую истину, что провал в «черную межвременную дыру» был «билетом в один конец». И вдруг, после спасения Ростокина с Аллой (или — вследствие этого), обратный проход открылся посередине Индийского океана, внезапно и нечувствительно. Только резкая перемена погоды и рисунок небесных созвездий подсказали, что они снова дома. Таким образом, выполнить свое обещание и доставить в Москву «Репортера» он не смог.
Снова отыскать путь в 2056 год удалось совсем недавно и тоже почти случайно. Обстоятельства этого «короткого замыкания» загадочны и рациональному объяснению не поддаются.
«Селигерский инцидент», скорее всего, лишь один из эпизодов гораздо более масштабного феномена, вызванного «пробоем изоляции» в жгуте реальностей, при участии случайно или целенаправленно активизировавшейся Ловушки. Об этом феномене Гиперсети он, Новиков, в свое время рассказывал, что впоследствии и подтвердилось. Углубляться же в недоказанные теории, непременно уводящие в сторону от главной темы, сейчас нет необходимости.
Тем не менее новый контакт со старыми знакомыми состоялся, и Новиков выразил надежду, что для Георгия Михайловича он оказался если не плодотворным, то интересным. По крайней мере, господин Шульгин утверждает, что у него сложилось именно такое впечатление.
Суздалеву казалось, что в голосе, звучащем из динамиков, присутствует легкая, едва уловимая, но отчетливая ирония. Впрочем, ее же он постоянно улавливал и при личном общении.
То ли это свойство русского языка почти столетней давности, сформировавшегося в других культурно-исторических условиях, то ли персональная черта характера. Такое впечатление, будто Андрей постоянно подчеркивает амбивалентность своих фраз. Хочешь — понимай так, хочешь — иначе. Никакое утверждение нельзя принять как стопроцентно истинное и откровенное, но и ложью его счесть нет оснований. Этакое постоянное балансирование на грани…
Теперь, продолжал Новиков, в силу некоторых причин, обсуждению в данный момент не подлежащих, у них появилась возможность наладить прямую и постоянную связь между двумя мирами. Пока только через квартиру Ростокина и установленную в ней машину, но отныне это лишь технический вопрос.
«Неужели наши с ними контакты действительно станут постоянными и неограниченными? – с радостью и тревогой одновременно подумал Суздалев. – Мы с Новиковым эту возможность обсуждали. Две абсолютно разные, но союзные России не только удвоят, учетверят, если не больше, способность противостояния любым вызовам, откуда бы они ни исходили. И на той, и на другой стороне».
Георгий Михайлович, как и положено по должности, мыслил масштабно. Что в активе? Альянс двуединой территории, с одинаковым набором природных ресурсов, и без этого крупнейших в мире. В каждом из миров. Теперь ими можно будет маневрировать. Объединенное население, сразу выводящее каждую из Россий на первое место в «цивилизованном периметре». Интеллектуальный потенциал, и там, и там — лидирующий, а теперь получивший шанс на взаимодополняющий обмен идеями и технологиями. Лучшие в мире вооруженные силы, могущие в случае крайней необходимости действовать совместно на любом из фронтов, а если иначе, с применением изысканного коварства — их спецназ на нашей территории, а наш — на их.
Результат может быть потрясающий. Как от воздействия вируса, против которого нет подходящего лекарства.
И кто окажется лидером в столь многообещающем процессе? Вот именно. Суздалев — Маркин здесь, Новиков—Шульгин там.

 

А Новиков говорил дальше. Будто продолжая и комментируя мысли Георгия Михайловича.
— Ничего в нашем мире, или в наших мирах, по очевидности, не происходит просто так. Возникшая проблема заключается в том, что открытие проходов от нас к вам одновременно привело к тому же самому в противоположную сторону. Да-да, друг мой, именно это и случилось. Но если мы к вам пришли с дружбой и надеждой, на нашу территорию полезли… Я и не знаю, как назвать. Сами посмотрите.
После этих слов пошел видеоряд. Суздалев не мог различить, где прямая кинохроника, где не уступающая ей компьютерная реконструкция. Да он и не знал о таких возможностях неигрового кино. В сорок минут вместилось все, имеющее отношение к проникновению дуггуров. Покушение монстров на Сталина в Москве-38 на Арбате, условная планета Зима и вполне реальная Валгалла, снова та же Москва и тот же Арбат, но с «медузой», новое вторжение «медуз» в учебный центр Дайяны и их же на Главную Базу. И Южная Африка. Где взрывались подобия плазменных бомб, а монстры и инсектоиты наступали не десятками и сотнями, а многими тысячами. Их натиск отражали обычные люди с легким стрелковым оружием.
Отчетливо, ярко, подробно, с закадровым текстом, сделанным наподобие такого к фильму «Обыкновенный фашизм». Понятно, доступно и опять-таки иронично, несмотря на трагизм происходящего.
Для Суздалева это было шоком, хотя и повидал он в своей жизни очень многое. Но не в таком формате.
— Впечатлило, Георгий Михайлович? – спросил Новиков, когда фильм закончился. – А это, очень может быть, только цветочки. Мы столкнулись с новой, ничего общего не имеющей с известными цивилизацией. Как видели — пока держимся…
Суздалев скрипнул зубами. Он хотел бы сейчас говорить с Андреем напрямую, задавать вопросы и получать ответы. Срочные, неотложные, кардинальные и категорические. Судьбоносное ведь для человечества, двух человечеств, время. То, что он увидел, – невыносимо. Для человека, не знавшего Второй мировой, а прочитавшего о ней в нескольких сомнительного происхождения книжках, пусть и с картинками. Как быть, что делать? Если завтра ЭТО придет к тебе? (Больше сорока лет Георгий Михайлович служил в боевых частях или числился по военному ведомству. Но никогда не участвовал в сражениях даже бригадного масштаба. Чтобы по нескольку тысяч бойцов равноценной подготовки и уровня вооруженности сталкивались лоб в лоб. И — до решительного результата. Танки горят, самолеты с неба падают, медпункт давно захлебнулся от потока раненых, помогать которым просто некому…)
Вместо этого — кино. И комментарии с плохо переводимыми на современный язык шуточками. Да не только комментарии. Вот она — правда жизни.
Суздалев, в очередной раз нервно закурив, отмотал фильм назад.
Смотришь, и озноб по коже, и душа одновременно радуется. Бурые холмы, оранжево-зеленый закат. Вышло из нечеловеческой мясорубки два десятка опаленных порохом, грязных, в рваных кителях офицеров, винтовки и незнакомого вида пулеметы на ремнях. Вот они стоят, курят и пересмеиваются, до того нецензурно! «Подумаешь, и не такое видали! Тут всего-то — большие тараканы, а в девятнадцатом — красные броневики в кубанской степи. Когда лежишь мордой в полынь и патроны кончились — хреновее…»
Ничего этих бойцов не берет!
Новиков, словно заведомо поняв и представив эмоции адресата, даже то, что он решил повторить для себя некоторые кадры, продолжил:
— Согласен, Георгий Михайлович. С непривычки впечатления — малоприятные. А мы же здесь с этим — где взводом, где ротой воюем. И у вас помощи не просим. Речь совсем о другом. Может так случиться, что придется нам на вашу территорию эвакуироваться. Примете? Но можно представить вариант поострее. Мы не успеваем, и вся эта пакость явится к вам не в виде театрализованного нашествия монголов, а во всей неприглядной подлинности. Поэтому, коллега, немедленно приводите в полную боеготовность все подчиненные вам и Маркину силы. Что у вас выйдет с регулярными войсками — сами разбирайтесь. Мой ролик — хороший учебный материал. Прокрутите его раз десять каждому командиру и солдату. Хотите — правду скажите, хотите в виде вводной. «Действие подразделения в потустороннем мире». Высшему начальству тоже показать невредно. После парной баньки с девочками.
Новиков коротко и неприятно рассмеялся.
— А здорово я, Георгий Михайлович, прошлогоднее обещание выполнил? Помните — «Не прошло еще время ужасных чудес…».
Суздалев ударил кулаком по подлокотнику кресла и затейливо, с употреблением тибетской и ассирийской терминологии, выругался. Чем превзошел капитана Кирдягу, оперировавшего при построении настоящих загибов только личным опытом, русским переводом Евангелия и знаниями, полученными во флотском экипаже и гальванерской школе. Ну и двенадцатью годами плаванья на кораблях царского Балтийского флота.

notes

Назад: Глава 19
Дальше: Примечания