Кто-то звонил в дверь.

К ним редко приходили гости, вообще, можно сказать, не приходили, Витька почти не помнил, как звучит звонок. А сейчас вот вспомнил.

Звонок. В дверь. Гость. Или гости. Добро, как говорится, пожаловать.

Парень сжал меч, нажал кнопку домофона, спросил:

– И кто это?

Шорох и электрический треск, марсианские песчаные шёпоты.

– Ладно, посмотрим, кто там к нам пришёл, – пробормотал Круглов, – посмотрим…

Он подошёл к двери и вдруг понял, что не собирается открывать. Просто не в силах. То есть он не может даже нажать на кнопку.

Домофон зазвонил снова. Витька не выдержал, оторвал трубку, расплющил её о стену. Чтобы не звонил. Скрипнули ворота.

– Это от ветра, – тут же сказал Круглов. – Ветер, всего лишь ветер, всего лишь ветер постучал в дверь.

Аккуратно так, ноготком.

Витька отскочил назад, запнулся, упал, загремев костылями, чуть подвернул ногу, завыл.

Постучали уже настойчивей.

– Эй! – голос был знакомый…

Но какой-то другой при этом. Чужой.

– Эй, открывай! – потребовали из динамика. – Открывай, Круглов, тут холодно!

– А кто это? – спросил он, хотя теперь-то узнал кто, с трудом, но узнал.

– Я это, Аня.

Сомёнкова. Сомёнкова, но звучит не как Сомёнкова, что-то у неё там с горлом.

– Открывай, Круглов! Мне надоело тут уже торчать! Впусти меня!

Мгновенно вспомнились они, да, вампиры, которых необходимо обязательно впускать, а если не впустить – ни в жизнь не сунутся, будут висеть в воздухе, гипнотизировать из-за решёток, шептать, искушая…

Витька ухмыльнулся. Ага, как же, сейчас впущу.

– Я к тебе, Круглов, по делу, а ты ведёшь себя как придурок! Открывай! Тут темно уже!

«Вот именно – темно. Как стемнело, так и пожаловала. Или пожаловало. Пожаловал. Чтобы шагать. Вот Круглов его не впустит, а он ведь совсем не уймется, так и будет звонить, упрашивать, кидать на крышу камни…»

– Ладно, Круглов, ты меня разозлил, – вызов оборвался.

«Я её разозлил, – ухмыльнулся Витька. – Ну-ну, подождём, сейчас… Сейчас я тебя порадую». Он направился на кухню. Прибавил газ, поставил на конфорки кастрюли с маслом. Сейчас оно вломится, а он его маслицем кипящим. Судя по мировой культуре, это очень больно, граждане, политые кипящим маслом, становятся совершенно недееспособными.

– Открывай! – сказала Сомёнкова нервно.

– Зачем? – спросил Круглов.

– Ты что, Круглов, дурак?

– Нет. Поэтому и не открываю.

Сомёнкова пнула в дверь, Витька отметил, что несильно, как пинают все девчонки.

– У меня тут коньки, – сказала она. – Я тебе все окна повышибаю.

– Попробуй.

В дверь ударили железом. Бряк. С размаху. Затем ещё раз – бряк, бряк, бряк, с бешенством и со звоном, Круглов закрыл уши.

Брякали долго – парень видел, как подскакивает антибликовая крышечка на глазке. Когда крышечка замерла, он открыл уши.

– Круглов, ты надоел, – сказали из-за двери. – Ты очень мне надоел, Круглов. Я сейчас буду бить стёкла!

Про стёкла заорали, причём голосом уже узнаваемым, сомёнковским, он словно прорезался из-за ширмы, зазвенел в ушах.

– Открывай! – рявкнули за дверью. – Открывай, придурок, а то я сейчас башкой стучать буду!

Витька шагнул к двери. Он взялся за засов, подумал ещё некоторое время, затем сдвинул ручку, открыл замок. Дверь отошла, и показалась Сомёнкова. Злая и взъерошенная, она оттеснила Круглова и протиснулась мимо него в холл.

– Дебил, – сообщила Аня устало.

Она была в блестящем красном плаще с широким чёрным поясом, в резиновых, в цвет плаща, сапогах, через плечо сумка с коньками. Витька отметил, что всё это красно-чёрное ей очень шло. Хорошо Сомёнкова выглядела, никакая не булка, зря про неё стихи такие распространяют. Это, наверное, от коньков она такая, все фигуристки красивые…

– Чего уставился? – недобро спросила девушка. – Псих…

– Ничего. Просто…

– Просто… Я из-за тебя там три часа проторчала, околела вся. Можешь ножик, кстати, опустить, – разрешила она.

Круглов обнаружил, что стоит с поднятым мечом. Он стрельнул глазами в зеркало, убедился, что выглядит очень глупо, меч опустил.

– Теперь лучше, – Сомёнкова сняла плащ. – С тебя, кстати, Круглов, тысяча.

– Ага, – кивнул он и спрятал меч за спину. – А за что?

– За это.

Она продемонстрировала рукав плаща с большой – с кулак – рваной дырой.

– За это, голубчик. Пришлось через ворота перелезать, а они, знаешь ли, со штырями у вас. Теперь ультразвуком придётся зашивать. Гони тысячу!

– Сейчас? – тупо спросил Витька.

– Нет, послезавтра. Конечно сейчас.

– У меня нет сейчас, – сказал Круглов. – Слушай, у меня есть универсальный клей…

– Ласты себе склей, – посоветовала Аня. – А что тут у тебя происходит?

Круглов не ответил. Отступил, не выпуская из рук оружия.

– Ты бы хоть сесть предложил, джентльмен, – сказала она.

– Да, конечно…

Витька кивнул в сторону дивана. Сомёнкова прошлёпала к нему, села, вытянула ноги.

– Дверь закрой, – напомнила она.

Он кинулся к двери, задвинул засов, повернулся к девушке.

– Ты где была? – спросил он.

– Горло болело, – Сомёнкова потрогала себя за шею. – Сильно. Быструю ангину поймала. Мороженым объелась – на день рождения пригласили, жалко было отказываться. Пришлось дома просидеть, и сейчас ещё болит – хриплю, как лошадь. Всё равно секция не работает, у них карантин.

– Горло болит?

– Ага. Лечусь малиной, и вообще, знаешь ли. А ты тут, как я погляжу, развлекаешься? – Она покрутила пальцем у виска.

– Да…

– Что это с тобой? – Аня указала на ногу. – С лестницы свалился?

– Да, почти.

– Плохо выглядишь, – заметила Сомёнкова. – Ты что, не спишь совсем?

Она оглядела комнату.

– Да… Тут такое дело… – А почему я не мог до тебя дозвониться? У твоего телефона что, тоже была ангина?

– Спёрли в автобусе, – махнула рукой Аня. – Папаша чуть не убил. Вот, новый купила.

Она продемонстрировала Круглову дешёвый мобильник.

– Ясно. А почему тебя в школе не было? – спросил Витька.

– Я была.

– Была… Я проверял, ты ни в одном классе не учишься.

– Я учусь, – кивнула Сомёнкова. – Только в своей школе. Видишь ли, Круглов, мы с тобой ходим в разные школы.

Он почесал голову.

– А с чего ты взял, что я в твоей школе учусь? – усмехнулась Аня. – Я в двадцать третьей, на Монтажном.

– На Монтажном? – спросил Круглов.

– Ну да, на Монтажном, приходи в гости, тебе понравится.

– Приду… А ты сама… Ты чего явилась-то?

Сомёнкова прищёлкнула языком, покачала головой.

– Я же тебе говорю – купила новый телефон, восстановила симку. Как только симка заработала, мне пятнадцать эсэмэсок упало – что ты, милый друг, мне звонил. Я тебе дозвониться пытаюсь, а ты тоже растворился. Ну, что-то мне это не понравилось, я к тебе и решила заглянуть…

Круглов продолжал её разглядывать.

Как-то гладко она всё рассказывала, ровно у неё всё получалось. Горло заболело, телефон украли, всё как-то уж очень удачно, в одну копилку. И сейчас заявилась, между прочим, зачем-то на ночь глядя…

– Ты что так уставился? – насторожилась она. – Ты что, не узнаёшь меня, что ли?

– Узнаю…

– Круглов, я лучше пойду.

– Стихи расскажи, – попросил Витька.

– Какие ещё стихи? – Аня сильно потёрла виски. – Какие ещё стихи, Круглов?

– Ну эти, которые тебе не нравятся.

– Мне Маяковский не нравится, тебе его прочитать? Пожалуйста…

– Нет, – покачал головой Круглов. – Маяковского не надо, другие. Про булку.

Сомёнкова поднялась с дивана.

– Я устала, – сказала она. – Ты дурак, и ты мне надоел.

– Сидеть. – Он поднял меч.

– А то что, зарежешь меня? – Она потрогала пальцем меч. – Голову мне отрубишь?

Девушка отодвинула меч и направилась к выходу.

– Не уходи, – попросил Витька и бросил оружие. – Не уходи, Аня! Я тебя прошу!

– Да пошёл ты…

– Туда нельзя!

Круглов с трудом встал перед дверью.

– Почему туда нельзя?

– Потому! – Он почти взвизгнул. – Туда нельзя! Ань, я тебя прошу, не ходи!

Витька шагнул навстречу Сомёнковой.

– Не ходи! – повторил он. – Я прошу, не надо!

– Ладно, – Аня пожала плечами. – Хорошо…

– Стихи прочитай.

– Зачем?

– Пожалуйста, – сделал он умоляющее лицо. – Пожалуйста, Ань!

– Псих, – сказала она. – Ты псих.

– Ладно, я псих, псих, признаю. Прочитай, пожалуйста. Или ты их не помнишь?

– Помню. Помню! Вот!

– Ну что? – Аня покраснела почти как собственный плащ. – Доволен?! Доволен?!

Она опять шагнула к двери.

Круглов её удержал.

– Извини, – сказал он. – Извини-извини! Я просто должен был убедиться…

– В чём?!

– В том… Ну, не сердись, а?

– Болван, – вздохнула Сомёнкова. – Зачем я вообще с тобой связалась?! Толку никакого, Любка катается как ни в чём не бывало, а я туда-сюда…

Бах!

На кухне рвануло.

– Это что там у тебя? – поинтересовалась девушка.

– Масло…

Он совсем забыл про масло! Три литра в кастрюлях на газу.

Витька как мог быстро кинулся на кухню. Масло горело. От газовой плиты к вытяжке поднимался огненный смерч, возле раструба вытяжки смерч разлагался на несколько рукавов, каждый из которых в свою очередь расползался по потолку и стекал по стенам. И стены уже тоже горели. Огонь распространялся по дорогим филиппинским обоям… Или это были дорогие фиджийские обои, он не помнил, горели они очень и очень славно, с ароматным тропическим треском.

Круглов растерялся. Он никогда не имел дела с пожарами, максимум, что ему приходилось тушить, – это мангал на пикнике. Кажется, надо было забрасывать огонь песком…

Пожар развивался. Мама уже три года страдала дизайнерскими грёзами, поэтому кухня изобиловала горючим материалом. Кресло-качалка, плетёное из жёлтой соломы, оно уже пылало. Ширма в восточном стиле, склеенная из рисовой бумаги и разрисованная драконами и розами, полыхала особенно весело. Винтажные шторы, собранные из старых лоскутных одеял, – эти почему-то горели не очень.

Со штор Витька и начал, сорвал их и принялся лупить по стене.

Усилия увенчались результатом, противоположным ожидаемому, – вместо того чтобы сбить огонь, он его, напротив, раздул. Да и шторы тоже разгорелись, парень додумался их скомкать и запихнуть в посудомоечную машину.

Огнетушитель – как он мог забыть!

Круглов нырнул за посудомоечную машину, вытащил огнетушитель…

Как им пользоваться-то?

– Окна горят! – крикнула из-за спины Сомёнкова.

Жалюзи, прикрывающие стёкла, плавились. Вообще-то они должны быть огнестойкие, успел подумать Витька. Но жалюзи не были огнестойкими – в центре образовалась быстро расширяющаяся дыра, пластик горел и стекал на пол огненными ручейками. И натяжной потолок начал плавиться, причём некоторые капли падали не только на пол, но и на самого Круглова. На плечи, на голову. Это было не особенно больно – похоже на воск. Только вот пластик быстро застывал, запутывался в волосах и прилипал к одежде, одежду выкинуть, волосы сбрить…

Огнетушитель не работал. Витька сделал всё так, как изображалось на картинке: выдернул кольцо, дёрнул за рычаг. Потрясти, что ли? Он потряс баллон и на всякий случай треснул его об угол кухонного гарнитура. Столешница раскрошилась в мелкий прах, огнетушитель не сработал. Круглов бросил огнетушитель на пол. Огонь полыхал наверху и сползал вниз по стенам. Сомёнкова ойкнула и выскочила из кухни.

Стало жарко, над мойкой начала с треском стрелять плитка, противопожарная система не сработала – из-за протечки в трубах не осталось воды.

А Витька всё стоял и не знал, что делать. Кухня резко наполнилась дымом, парень закашлялся, закрыл глаза и попытался выбраться в холл, наткнулся на буфет, стукнулся головой об дверцу. И тут же его уронили на пол, накрыли чем-то плотным. Сомёнкова. Сняла чехлы с кресел, они толстые, непрогораемые наверняка. Умная… А вначале дура дурой, успел подумать Круглов.

Аня направилась к стиральной машине.

– Ты что, постирушки затеяла? – поинтересовался Круглов из-под чехла.

Зачем ей стиральная машина?..

Девушка просунула руку за машину.

– Ты что, Анна? – тупо спросил Круглов. – Надышалась, что ли…

Она вытащила из-за машины гибкий шланг подводки. Открыла кран, из шланга ударила струя воды, Сомёнкова направила её на стены.

Мощно, устало подумал Витька. Это она мощно. Свежий взгляд и прочее-прочее. А она ничего вообще-то, на коньках катается. Этот вид спорта требует от человека мужества…

Девушка прижала шланг пальцем, и вода теперь била не сплошной струёй, а разбрызгивалась, пожар стремительно отступал.

– Браво, – сказал Круглов. – Сомёнкова, похоже, ты теперь девушка моей мечты… Избу на скаку остановишь, горящую лошадь убьёшь, как классик завещал. Слушай, Сомёнкова, выходи за меня замуж, я тебе лыжи ещё куплю…

– У меня есть лыжи, – ответила она.

– О! Вон там ещё, в правом углу, ад прям-таки в поднебесье…

Аня направила струю на правый угол, через минуту пожар был потушен. Девушка перекрыла воду.

Кухня выглядела ужасно.

Обои выгорели почти до потолка, плитка, покрывавшая стену над мойкой, потрескалась. Итальянский буфет из ценных, насколько помнил Витька, пород дерева обуглился по углам. Сверху свисали ошмётки выгоревшего натяжного потолка. Капли расплавленного пластика покрыли пол пятнистым узором, на всех предметах блестел жирный налёт. Разгром, однако.

Круглов сбросил с себя чехол, попробовал подняться на ноги. Без костыля и по масляному полу, само собой, не получилось, подоспела на помощь Сомёнкова, парень забыл про гордость и позволил себе помочь.

– Прелестно. – Она достала из холодильника банку с газировкой, покатала её по лбу. – Выглядит… Что надо. У вас тут теперь ремонту… Капитальный надо, короче.

– Отец и так собирается, – махнул рукой Витька. – Заодно и кухню.

– Да… – Аня открыла лимонад, стала пить. – Это всё вдохновляет. У нас однажды на кухне банка сгущёнки взорвалась, всё забрызгало. Мы потом полгода со стен ириски соскребали, очень вкусно было.

– Тут ничего не соскребёшь. Хотя можно попробовать, однако.

– Без меня.

– Без тебя, без тебя… – пропел Круглов.

В голове разливался масляный смрад, тошнило и покачивало, Круглов достал из холодильника лимон и принялся жевать.

– Очень удачно ты зашла, Сомёнкова, – сказал он сквозь брызги. – Весьма. Сейчас оно всё и начнётся.

– Что?

– То. Настоящее паранормальное вторжение. Сейчас оно начнёт вторгаться, я уже знаю. Сначала шаги – топ-топ-топ, идут мертвецы…

– Да ты, как я погляжу, надышался, – нахмурилась девушка. – Бредишь, однако.

– Только тобою, пупсик…

Аня прихватила Витьку под руку и потащила в холл, сгрузила на диван.

– Оно уже идёт, – заверил Круглов. – Чуется поступь.

– Чья?

– Буки. Он за мной почти с самого начала бродит. Знаешь, я пошёл за Любкой последить в древесно-стружечной академии и уснул…

– Может, тебе это всё приснилось? – спросила Сомёнкова. – Такие сны бывают…

– Нет, это не сон! Я точно всё видел! Там уборщицу в окно вышвырнули, – сказал он.

– А, понятно.

– Я тебе точно говорю, всё так и было, – произнёс Витька. – Оно приходило за мной… Оно охотится, едва не убило меня…

Он попытался встать.

– Лучше лежать! – приказала Аня. – Тебе сейчас вставать нельзя, неизвестно, насколько ты надышался. Конечно, лучше бы «Скорую» вызвать в таких случаях.

– Попробуй, пупсик, – ухмыльнулся Круглов.

– Хватит меня пупсиком называть, – сказала Сомёнкова. – Мне не нравится.

– А как тебе нравится? – ухмыльнулся парень. – Крошка? Крошка моя, люблю тебя… Давай, звони в свою пещеру… То есть в «Скорую». Звони, звони.

Она достала телефон, набрала «сто двенадцать».

– Не работает… – сказала Аня. – Странно, обычно «Скорая» всегда доступна…

– А у меня недоступна, – заявил Витька с какой-то особенной гордостью. – Понимаешь, это такая штука… Чёрная дыра, горизонт событий, всё, что туда попадает, – назад никогда не возвращается. Здесь тоже. Я уже четыре… то есть два… несколько дней здесь сижу, сижу и никак не могу никуда выбраться.

– Я вызову такси.

– Нет! – рявкнул Круглов. – Такси не надо! Я вызывал! Такси сюда не приезжает!

– С чего бы это?

– С того. То есть такси приезжает, но не сюда…

– А куда?

– Сюда, только тут оно его уже поджидает!

– Кто кого? – уточнила Сомёнкова.

– Оно. То есть он. Бука.

– Бука, ага. Ладно, если «Скорая» не работает, я вызову такси.

Она стала перебирать номера в записной книжке.

– Ага! Вот! Сейчас…

Аня приложила трубку к уху и стала ждать. Витька ухмылялся и выпускал пузыри из левой ноздри.

Сомёнкова хмыкнула, нажала отбой. Набрала другой номер. С тем же результатом.

– Я же говорил, – парень кивнул на аппарат. – Тут ничего не работает. Мёртвая зона. Магнитная аномалия.

Сомёнкова выразительно постучала себя по голове.

– Дурак ты, Круглов, – сочувственно сказала она. – Мёртвая зона, аномалия… Это у тебя в башке аномалия. На солнце вспышки, вот и вся твоя мёртвая зона. Ещё позавчера объявили, что протуберанцы приближаются.

– Протуберанцы… – усмехнулся Витька.

– Они самые, – девушка указала пальцем в потолок. – Бушуют протуберанцы. Ладно, подождём. Солнечный ветер кончится когда-нибудь, и дозвонимся.

– Солнечный ветер… – Круглов понюхал воздух. – Да, когда-нибудь кончится, наверное.

– А ты, я вижу, подготовился к обороне, – ухмыльнулась Аня. – Собрался лить на врагов кипящее масло и кидать булыжники. Булыжников-то припас?

– Нет… Только тут ничего смешного.

– Да уж, – она зевнула. – Тут ничего смешного. Слушай, а у тебя раньше ничего такого… – Сомёнкова опять покрутила пальцем у виска. – Завихрения там разные, моя мёртвая бабка ко мне с утра пришла, а? Ничего такого не замечал?

– Нет.

– Ну, это ни о чём ещё не говорит, всё это может приключиться совсем внезапно.

– Да я не псих, – заверил Круглов.

– Все так говорят.

– Ясно. А чем всё, кстати, закончилось? – спросил Витька.

– Что закончилось? – не поняла Аня.

– Книжка. Я уже не помню, давно читал. «Бука» чем закончилась?

Девушка посмотрела в потолок, сделала вид, что вспоминает.

– Не помню точно, – сказала она. – Что-то там… Вроде бы главный герой куда-то уезжает. В Новую Зеландию, вот, по хоббитовским местам.

– По хоббитовским местам?

– Ага. Ну, помнишь, как в кино – статуи, озёра, речки с молочной водой. Короче, в глубины руд.

– А мне казалось… – Круглов потёр виски. – Мне казалось, что его…

– Нет, – возразила Сомёнкова. – По хоббитовским местам. Отстань, а?

Она поднялась с дивана и принялась бродить по гостиной.