Я давала своим сыновьям пощечины, и вот за что

очу начать с достаточно забавной истории. Несколько лет назад на телеканале «Доверие» мы со старшим сыном Климом вели ежедневное ток-шоу «Поговорим». Помню, что тот выпуск был посвящен построению взаимоотношений между родителями и детьми. Героями были отец – эдакий холеный папаша – и мальчик, который, как и большинство детей, учится, посещает кружки и занимается в музыкальной школе. В общем, как любят писать журналисты, вполне благополучная семья. По крайней мере, на первый взгляд.

В ходе разговора выясняется, что папа принадлежит к той категории людей, которые считают нормальным бить ребенка за любые провинности – мол, зачем разговоры разговаривать и слюни пускать, раз не сделал что-то или сделал плохо – получи ремня.

Между нами состоялся такой разговор (эти вопросы я задавала, чтобы он сравнил себя со своим ребенком):

– А бывает, что вы себя плохо чувствуете?

– Конечно.

– А бывает, что не хотите вставать на работу, опаздываете?

– Всякое бывает.

– Как вы считаете, ребенку больно, когда вы его бьете ремнем?

– Да ладно, что там больно, раз махнешь, два махнешь, зато сразу понимает.

– А вас били родители?

– Нет, я все схватывал на лету, хорошо учился…

Я попросила с позволения героя ударить его ремнем. Он на миг задумался, но протянул мне свой ремень и разрешил.

Я ударила его ремнем… Он тихонько взвыл от неожиданности, лицо его покраснело. Было видно, что он сдержался. На мой вопрос, было ли больно, он ответил утвердительно. На вопрос, чувствовал ли он себя униженным, ответ был таким же.

Он оказался в шкуре своего ребенка, и после этого удара (всего лишь одного, да и то женской рукой) я явно была ему неприятна, он меня ненавидел.

Для меня это была показательная история. Зал взорвался от негодования, почта взорвалась от желания людей рассказывать свои истории. Я не знаю, изменилась ли их семейная ситуация после этого эфира… Хочется верить, что да. Но практика часто показывает обратное…

Есть категория людей, которые могут физически наказывать детей. Эти люди по своей психофизике жестокие. Другая категория людей не может этого делать.

Мне кажется, это люди с разными ценностями, с разными ощущениями жизни, с разным пониманием того, что хорошо и что плохо. И в зависимости от этого они растят себе подобных.

Я не могу представить себе, чтобы мой прапрадед – офицер царский армии – когда-либо поднял бы на меня руку. Да я в жизни более трепетного и нежного человека не видела! Папа мой такой же. Правда, однажды он попробовал меня наказать физически. Мне тогда было 8 лет…

Помню, мы с родителями должны были в этот день пойти в кино. На радостях я прогуляла тренировку в спортшколе, а когда пришла домой, в красках расписала родителям, как здорово прошел урок. Правда, тогда я не знала, что учительница уже звонила родителям с вопросом, а где ваша дочь. Родители отправились в кино без меня. Тогда мы жили в сталинке на Садовой на седьмом этаже, и я, оказавшись в закрытой комнате, не нашла ничего лучше, чем попытаться добраться до кинотеатра «Форум» через окно с помощью строительных лесов (в это время дом ремонтировался).

Когда я поняла, что не смогу таким способом спуститься, попыталась взобраться обратно, но не смогла. Я постучала в окно соседки. Клавдия Леонидовна обомлела, побежала во двор, позвала на помощь какого-то мужчину, который смог перевеситься через окно и поднять меня. Когда родители вернулись, соседка в красках рассказала им о моем похождении.

На семейном совете было решено меня наказать! Папа обреченно взял тоненький ремешок из маминых брюк и сказал: «Если не думает твоя голова, то будет думать твоя попа». Он наклонил мою голову, зажал меня между коленями, но не успел занести руку, как я вцепилась ему зубами в ногу. Потом я рванула в кухню и спряталась. Больше даже попыток физических наказаний со стороны папы никогда не было!

Я понимала, что отец просто не может этого сделать. У каждого человека есть граница собственной дозволенности. Он меня мог наказывать молчанием. Но я знала, что, даже не общаясь со мной, он меня любит, но безумно расстроен тем, что я делаю. И меня это угнетало страшно! Это было хуже, чем тысяча встреч с ремнем!

Вообще мне кажется, когда человек не в состоянии объяснить, когда он проигрывает бой интеллекта (у него нет аргументов) – вот тогда он берется за ремень, прыгалки и т. д. Но родитель всегда должен помнить: чем больше он поднимает руку на ребенка, тем более серьезный бумеранг ему вернется, когда этот самый ребенок вырастет. Причиненная ребенку боль загоняет его во внутренний угол. В душе человека начинает расти уверенность в уязвимости, уверенность, что он не может избежать этой боли, а особенно если она постоянна, как воспитательная методика.

Самое страшное – это смирение перед неизбежным наказанием, когда маленький человек идет как на заклание. И не нужно потом говорить про неуважение по отношению к матери, отцу, старикам. Родители сами же порождают это неуважение!

Но больше всего меня пугает, когда физически наказывают маленьких детей. Проблема в том, что ребенок не понимает, за что его наказывают. Если вы спросите у какого-нибудь малыша, почему он наказан, то услышите в ответ: «Потому что я себя плохо вел». «А что ты плохого сделал?», – спросите вы. Он повторит: «Я себя плохо вел!» Он не сможет ничего конкретного сказать! Дети начинают говорить себе, что они плохие, а почему плохие – не знают. А ведь малыши очень верят взрослым, особенно мамам и папам.

Эти слова, как гвозди, впиваются в мозг и там торчат: «Я плохой». Так рождаются и растут комплексы. Гениальный совет мне дала моя приятельница врач-психолог из госпиталя Бурденко. Она всегда говорила: «Нельзя наказывать ребенка сгоряча, сначала остынь!»

Я приучила себя, что нужно выходить в другое помещение, успокаиваться там. После чего я обычно выходила и, садясь на уровень глаз ребенка, разговаривала с ним. Помню, как сказала Климу: «Мне придется тебя наказать. Я сейчас расскажу тебе, за что я тебя наказываю. Мы не пойдем с тобой в цирк, потому что ты безобразно себя вел: ты кричал, топал ногами, валялся на полу, все смотрели и говорили, что ты дикий звереныш…»

Эту историю Клим запомнил на всю жизнь. Мы с ним пошли в цирк на Цветном бульваре, и перед входом он увидел большой гелевый шар. Он захотел, чтобы я его купила. Я стала его уверять, что мы не можем пойти в цирк с шаром – шар большой, и мы можем помешать другим людям смотреть представление. Я пообещала, что мы обязательно купим его после представления. И тут началось шоу! Он кричал, он катался по асфальту и вопил: «Хочу шарик!» Меня это потрясло!

Я его спокойно подняла, но он продолжал визжать. В этот момент к нам подошла скромно одетая женщина и спросила, нет ли у нас лишнего билета. Я ей подарила наши билеты. В эту секунду Клим закричал: «Мои билетики!» Я ответила: «В цирк ты не пойдешь, потому что себя так безобразно вел и не слушал маму». Он орал всю дорогу, он причитал, он завывал: «Мои билетики! А как же цирк, а как же шарик?!»

Когда мы пришли домой, я разревелась на кухне. Мне казалось, что я никогда не научусь воспитывать детей и вообще все ужасно.

Билеты в цирк я купила лишь через месяц, потому что сын прекрасно себя вел. Перед представлением я спросила у него: «Когда ты увидишь шарики, ты так же будешь себя вести?» Он заверил меня, что больше никакие шарики не нужны. Клим шел в цирк и повторял: «Я же хорошо себя веду? Ты не отдашь билетики?»

А когда мы вышли из цирка, я купила ему шар (при том, что он не просил), сын был безмерно рад, обхватил меня за ноги и сказал: «У меня самая добрая мама на свете. Я никогда больше не буду себя плохо вести». Я спросила, помнит ли, что он делал. Он перечислил все. Знаете, почему? Потому что я объяснила ему причину.

Я своих детей наказывала физически несколько раз в жизни, но за проступки, связанные с человеческой подлостью, а не за плохие оценки в школе. И могу сказать, что от этого мне становилось в прямом смысле физически плохо. Мне казалось, что я не человек, а чудовище! Я давала своим сыновьям пощечины.

Мой прапрадед всегда говорил, что самое неприкосновенное в жизни – это лицо. Если бьют по лицу, то бьют за поступки, из ряда вон выходящие, которые связаны с тем, что человек переступил черту подлости, черту дозволенности.

Мне кажется, жесткое воспитание дает свои результаты, но тогда родители отталкивают от себя своих детей.

Был на моем веку человек, который говорил детям: «Это твоя проблема», «Это ты должен решать», «Помощи не будет». Такие дети, понимая, что им не на что рассчитывать, прут вперед и очень стараются!

Я видела, как куются характеры, видела людей результативных в плане карьеры. Некоторые из них вне интервью говорили, как их жестоко воспитывали. Но никто из них не сказал, что у них были хорошие отношения с родителями. Правильно это или нет, не мне судить, я говорю только про себя. Боль, обида, ненависть, которые рождаются в результате физического наказания, будут возвращаться.

Поверьте, все эти ситуации можно решить, если лишить ребенка общения с собой.

Больше всего на свете мы любим общаться. Поэтому лишение этого общения – самое серьезное наказание. Но всегда, когда я переставала общаться с детьми, я четко формулировала, почему я так поступаю: «Ты можешь протестовать, не соглашаться, говорить, что у других родители лучше, но я тебе расскажу, почему я это делаю».

В подростковом возрасте наступает момент, когда социум становится для ребенка важным и все родительские слова подвергаются сомнению. Тут совет только один: не срываться, не начинать собственное чадо унижать (ни физически, ни морально). Но знайте одно: даже если вы ругаете ребенка и наказываете, он будет помнить последнее.

Есть очень смешной анекдот про Штирлица. Штирлиц пришел к Мюллеру, они выпили, Штирлиц узнал все секреты и напоследок, уходя, говорит: «Я заходил за скрепками, мне нужны скрепки». Мюллер дал пачку. Потом, когда у Штирлица спросили, а почему вы заговорили о скрепках, Штирлиц сказал: «Запоминается всегда последнее».

Если произошла ссора, нужно сказать: «Я вынужден тебя наказать потому-то, но я люблю тебя». Сделать это нужно, только когда вы справитесь с собой, а не в состоянии ярости, крика и злости. Иначе может случиться непоправимое…

Несколько лет назад я возвращалась со спектакля домой и на лестнице в подъезде обнаружила соседского подростка в трусах. Оказалось, что папа-военный выгнал его из дома. Мы позвали его к нам домой, одели, накормили. Через некоторое время раздается звонок в дверь – пришли его родители. Мы поругались, я возмущалась: «Разве так можно поступать?»

У него хорошие родители, но они, как и многие, не справились с подростковым кризисом. Многие родители в этот период делают ужасные вещи – выгоняют из дома в прямом и переносном смысле в чем мать родила. Мамы и папы ждут, что ребенок вернется и покорится им! А это не работает никак! Тут можно только договариваться и пытаться понять. Иначе ломается отношение ребенка к жизни.

Я очень люблю своих детей. Они никогда не были идеальными и не будут. И ни у кого нет идеальных детей. Не знаю, нужно это или нет – идеальные люди не интересны.

Когда родители сталкиваются с проблемами воспитания, им нужно запомнить: ребенок – это тот прекрасный человек, который всегда будет пить вашу кровь. Всегда. И правильно говорят, что маленькие детки – маленькие бедки, а большие детки – большие бедки. Но когда мы говорим о безусловной любви, то будьте готовы понять, принять, простить и помочь.

Только когда мы сами становимся родителями, мы вспоминаем, как тяжело было нашим мамам и папам, на себе ощущаем, что они в свое время претерпевали. Кто-то будет вспоминать, как беседовал с отцом о том, что такое хорошо, а что плохо, а кто-то вспомнит физическое наказание за плохую оценку.

Поверьте, такой ребенок никогда не полюбит физику, не проникнется к фортепьяно и не станет ближе с отцом. Мучителей не любят! Никогда у этого ребенка, если отец не остановится, не будет доверительных отношений с родными. Вырастет стена, которую породила безусловная родительская жестокость.

А вы когда-нибудь видели, чтобы жестокость приносила позитивные плоды?