61

Почти на всей территории восточного Мэна новости о надвигающейся снежной буре – согласно прогнозам, она доберется сюда только через пять дней, но ураган уже набирает силу, причем стремительно, – заполняют первые страницы газет и становятся главной темой местных телевизионных новостей. В здешних краях даже самые мощные снежные бури не вызывают особенной паники – но ощущение подспудного страха все же присутствует. Снежные бури означают, что будут несчастные случаи – и на дорогах, и ближе к дому. Будут обморожения и переломы; будут автомобильные аварии и обрывы линий электроснабжения. Старикам придется безвылазно сидеть дома, не имея возможности съездить в аптеку и в магазин за едой; кому-то не удастся поесть и пополнить запас лекарств, и болезнь незаметно проникнет в дом вместе со сквозняком, тянущим из-под двери, и утвердится в своих правах. Дети тоже сильно рискуют, если учесть, с какой радостью они, не признающие здравый смысл, готовы мчаться на улицу даже в самую лютую метель, чтобы строить снежные замки, играть в снежки и съезжать на головокружительной скорости на пластиковых ледянках по склонам холмов, густо поросших деревьями. Если городу повезет, никому не понадобятся ритуальные услуги. И все же снежные бури обычно не предвещают ничего, что хотя бы отдаленно напоминает везение.

Но в этом году в западной половине штата близящийся ураган отодвигается на вторую, если не на третью полосу газет, а на телевидении его обсуждают только в прогнозах погоды. Все средства массовой информации с утра до ночи освещают расследование исчезновения трех девочек из округа Касл. Члены семей и друзья, одноклассники и школьные учителя постоянно дают интервью, и все говорят более-менее одно и то же: каждая из пропавших девочек – добрая, славная и талантливая, с ними ни разу не возникало никаких проблем. Они точно не сбежали из дома. Шериф Норрис Риджвик и детектив из полиции штата Фрэнк Томе появляются в местных телепрограммах по несколько раз на дню. Угрюмо глядя в камеру, они уверяют жителей округа, что полиция делает все возможное для поиска пропавших девочек, и просят граждан немедленно сообщать следствию обо всем, что может касаться данного дела. Их выступления не отличаются оригинальностью и повторяют друг друга чуть ли не слово в слово, из-за чего кто-то из местных журналистов написал в заметке, что оба «читают по одному и тому же штампованному сценарию».

Даже при полном отсутствии каких бы то ни было доказательств – тела девочек не обнаружены, никто не знает, что с ними случилось, – в портлендской прессе уже появляются упоминания о «серийном убийце» наряду с тремя большими статьями, разворошившими давнюю историю Фрэнка Додда, «Душителя из Касл-Рока», который терроризировал город в начале 1970-х.

В газетах Касл-Рока нет ни единого упоминания о Фрэнке Додде, хотя слухи ходят – в барах, и магазинах, и ресторанах. В маленьких городах вроде Касл-Рока слухи ходят всегда. 30 декабря 1999 года «Касл-Рок колл» публикует на первой странице фотографии трех пропавших девочек, под которыми идет надпись огромными буквами: «У СЛЕДСТВИЯ ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕТ НИ ОДНОЙ ЗАЦЕПКИ – ПОЛИЦИЯ В НЕДОУМЕНИИ».

Пробежав заголовок глазами, Гвенди Питерсон швыряет газету на столик в гостиной родителей.

– Собирайтесь быстрее, копуши! – кричит она. – А то опоздаем!

Последние два дня Гвенди с папой старались получше заботиться о маме – во всяком случае, так это виделось им. Сама миссис Питерсон считала иначе: она была твердо уверена, что муж с дочерью целенаправленно сводят ее с ума.

Несмотря на все заверения врача – и в больнице при выписке, и вчера по телефону, – мистер Питерсон не давал жене вставать с дивана в гостиной, настойчиво утверждая, что ей надо лежать, отдыхать и восстанавливать силы. Как минимум до конца недели.

– Восстанавливать силы после чего? – ворчала миссис Питерсон. – Я съела что-то не то, меня вырвало. Тоже мне, большое дело! Было бы из-за чего суетиться!

Гвенди в кои-то веки встала на папину сторону, и оба не отходили от мамы, обеспечивая ей покой, уют и всевозможные развлечения. Своей неустанной заботой они довели миссис Питерсон до ручки. Два дня она послушно читала журналы, часами таращилась в телевизор, вязала и собирала пазлы, пока у нее не начало двоиться в глазах, после чего психанула. На третий день, сразу после обеда, она запустила в мужа пультом от телевизора и объявила:

– Хватит уже со мной нянчиться, черт побери! Я хорошо себя чувствую!

И, похоже, она говорила правду. Вчера она лишь полчасика подремала днем, а сегодня и вовсе обошлась без дневного сна. Ее щеки порозовели, аппетит пришел в норму. И самое главное, к ней вернулась прежняя бодрость духа. Поднявшись с дивана, она недвусмысленно намекнула (решительно настояла), что Гвенди и мистер Питерсон сегодня же вечером приглашают ее в ресторан, и не просто в какой-нибудь ресторан поближе к дому. Она заставила Гвенди позвонить в «Джованни», ее любимое итальянское бистро в соседнем городе Уиндеме, и заказать столик на троих. (И если они не выйдут из дома в ближайшие пять минут, то наверняка опоздают к назначенному времени.)

На лестнице раздаются шаги.

Гвенди оборачивается на звук и не верит своим глазам.

– Ого! – говорит она, поднимаясь из-за стола. – Ты выглядишь на миллион долларов, мам.

– На миллиард! – с улыбкой поправляет ее мистер Питерсон, спускаясь по лестнице вслед за женой.

Миссис Питерсон надела темно-синее платье и длинный серый свитер. Впервые за многие месяцы она накрасила глаза и губы. У нее в ушах поблескивают золотые сережки, на шее красуется нитка жемчуга.

– Спасибо, – чопорно отвечает миссис Питерсон. – Если продолжите говорить комплименты, может быть, я вас прощу.

– В таком случае… – Мистер Питерсон широким жестом указывает на дверь. – Карета подана.