44

Сколько Гвенди себя помнит, Питерсоны всегда посещали вечернюю мессу в канун Рождества в католической церкви Девы Марии Безмятежных Вод, а после мессы отправлялись на ежегодную праздничную вечеринку в доме семейства Брэдли. Когда Гвенди была маленькой, она часто задремывала по дороге домой, уткнувшись головой в холодное стекло заднего окна и высматривая в ночном небе искру красного носа Рудольфа – вожака упряжки оленей Санта-Клауса.

Сегодняшняя рождественская служба продолжается чуть больше часа. Хью и Бланш Гоффы, давние соседи Питерсонов, опаздывают к началу на пару минут. Гвенди охотно подвигается, освобождая им место на скамье. От миссис Гофф пахнет мятными леденцами и нафталином, но Гвенди это не раздражает. Своих детей у Гоффов не было, и она отчасти заменила им дочь.

Гвенди закрывает глаза и слушает проповедь отца Лоуренса. Его умиротворяющий голос – такая же часть ее детства, как субботние походы в бассейн с Оливией Кепнес. Гвенди знает все проповеди отца Лоуренса почти наизусть, но ей все равно нравится его слушать. Она украдкой наблюдает за мамой, которая со счастливым лицом подпевает хору, и подавляет смешок, когда мистер Гофф пускает ветры во время святого причастия и отец Гвенди легонько толкает его локтем в бок.

И вот служба закончена, прихожане выходят на улицу и стоят на широком церковном крыльце – общаются с соседями и друзьями. Все основное внимание сосредоточено на маме Гвенди, появившейся в церкви впервые за много недель. Но есть одно исключение: отец Лоуренс сжимает Гвенди в медвежьих объятиях и даже приподнимает ее над землей, так что ее ноги и вправду болтаются в воздухе. Прежде чем попрощаться, он берет с нее обещание зайти снова в ближайшее время. Толпа потихоньку редеет, Гвенди провожает мистера и миссис Гофф к их машине, потом садится в свою и едет следом за родителями к дому Брэдли на Уиллоу-стрит.

Анита Брэдли – если верить завистливым слухам, гуляющим по Касл-Року уже третий десяток лет, – вышла замуж за старого богатея, то есть исключительно по расчету. Когда ее муж, Лестер Брэдли, настоящий магнат лесопильного производства, на девятнадцать лет старше жены, скончался от сердечного приступа в 1991 году, многие горожане были уверены, что как только прах покойного будет предан земле, безутешная вдова соберет свои вещи и умчится на солнечное побережье Флориды, а то и куда-нибудь на острова. Но они ошибались. Анита решительно заявила, что Касл-Рок – ее дом и она никуда отсюда не уедет.

Ее присутствие, как оказалось, принесло городу немало пользы. Почти девять лет, минувших со смерти супруга, Анита Брэдли занималась благотворительностью. Где-то она помогала деньгами, где-то – своими умениями и временем. Например, шила костюмы для театрального кружка городской средней школы, председательствовала в библиотечном опекунском совете и пекла совершенно невероятные яблочные пироги, которые каждое лето продавались в кондитерской «У Норы».

И вот сегодня улыбчивая и слегка пьяная Анита Брэдли – ее седые волосы, длинные и густые, собраны в высоченную трехъярусную прическу, явно не подчиняющуюся земному притяжению, – радушно приветствует Питерсонов у себя дома. Ее объятия изящны и деликатны, поцелуи в щеки гостей – легки, как папиросная бумага (и шершавы, как мелкая наждачка). Трехэтажный дом Брэдли занимает более семи тысяч квадратных футов на вершине скалистого холма. Все комнаты в доме буквально заставлены антиквариатом конца прошлого века. Гвенди всегда боялась разбить что-нибудь ценное. Сейчас она снимает пальто, забирает пальто у родителей и относит в библиотеку. Пристроив верхнюю одежду на спинке дивана, идет в большой зал, уже полный народу, и высматривает знакомые лица. Она решила по-быстрому показаться гостям и потихоньку уехать домой.

Знакомые лица, конечно, есть. Но, как это часто бывает в Касл-Роке, среди них не так уж много ровесников Гвенди. Многие из ее школьных друзей и подруг не вернулись в Касл-Рок после колледжа. Кто-то, как сама Гвенди, устроился на работу в Портленде, Дерри или Бангоре. А кто-то и вовсе переселился в другие штаты и лишь иногда приезжал в родной город повидаться с родными. Бриджит Дежарден – редкое исключение из этого правила и, похоже, единственная из подруг детства Гвенди, кто присутствует в этом году на рождественской вечеринке у Брэдли. Гвенди встречается с ней и с ее мужем Трэвисом у большой чаши с пуншем. Разговор получается душевным, но коротким. Их прерывает нетрезвая коллега Бриджит по городскому родительскому комитету. Гвенди улыбается и идет дальше.

Разумеется, многие из гостей хотят пообщаться с Гвенди Питерсон. Если знакомых лиц мало, то дружелюбных – или просто любопытных – хоть отбавляй. Кажется, все присутствующие желают сфотографироваться с Гвенди или хотя бы перемолвиться с ней словечком. Вопросы сыплются со всех сторон:

Где ваш муж? Где Райан? («За границей, в командировке».)

Как себя чувствует ваша мама? («Намного лучше, спасибо, она где-то здесь, я как раз пытаюсь ее разыскать».)

Что собой представляет президент Хамлин? («Э… у него сложный характер».)

Как оно у вас там в Вашингтоне? («У нас все в порядке, работа идет, мы стараемся делать ее хорошо».)

Почему вы не пьете? Погодите, сейчас я вам что-нибудь принесу. («Спасибо, не надо. Я немного устала, и я вообще почти не пью».)

Что вы скажете о пропавших девочках? («Это ужасно. И очень страшно. Я знаю, шериф и полиция города делают все, чтобы скорее их найти».)

Вчера вечером я видел вас на пробежке. Вы никогда не устаете от бега? («Не устаю, даже наоборот. Я так отдыхаю».)

(«Можете спать спокойно. Чтобы Америка вступила в войну, должно произойти что-то совсем уж страшное. И это вряд ли случится».) Насчет последнего Гвенди не слишком уверена, но она – государственный служащий, и ее прямая обязанность – успокаивать избирателей.

Она находит родителей в самом дальнем конце зала. Они сидят на диванчике в уголке и беседуют с кем-то из папиных сослуживцев (он тоже хочет сфотографироваться с Гвенди, и она добросовестно улыбается в камеру). У нее ощущение, как будто она только что отсидела многочасовую автограф-сессию на презентации новой книги, и еще у нее жутко болит голова.

Когда папин коллега уходит, Гвенди говорит родителям, что очень устала и хочет поехать домой.

– Вы тут справитесь без меня?

Мама тут же принимается сокрушаться, что Гвенди слишком много работает, и совсем себя не бережет, и, конечно, ей надо поехать домой и немедленно лечь в постель. Папа лишь фыркает и говорит:

– Думаю, уж один вечер мы как-нибудь справимся без твоего чуткого руководства. Езжай домой и отдыхай.

Гвенди шутливо шлепает его по руке, целует обоих родителей на прощание и идет в библиотеку забрать пальто.

И вот тут оно и случается.

Кто-то своей мускулистой рукой хватает Гвенди за плечо и разворачивает на сто восемьдесят градусов.

– Так-так-так, вы посмотрите, какие люди!

Кэролайн Хоффман стоит перед Гвенди и щурит налитые кровью глаза. Рука, вцепившаяся в плечо Гвенди, сжимается еще крепче. Другая рука складывается в кулак.

Гвенди оглядывается в поисках помощи. Но мистера Хоффмана нигде не видно, а все остальные, кажется, не замечают, что происходит.

– Миссис Хоффман, я не понимаю, что вы…

– Меня от тебя тошнит, знаешь ли.

– Мне жаль, что так вышло, но я действительно не понимаю…

Она сжимает руку еще крепче.

– Отпустите меня, – говорит Гвенди, сбросив с плеча руку миссис Хоффман. Она чувствует запах дыхания этой женщины – там явно не пиво, а что-то покрепче. Меньше всего Гвенди хочется вступать с ней в перепалку. – Послушайте, я понимаю, что вы сильно расстроены и что я вам не нравлюсь, но сейчас не самое подходящее время и место.

– А по мне, так вполне подходящее, – говорит миссис Хоффман с недоброй усмешкой.

– Для чего?

– Для того, чтобы надрать твою самодовольную задницу.

Гвенди делает шаг назад, прикрывая лицо руками. Ей не верится, что это происходит на самом деле.

– У вас все в порядке? – спрашивает у Гвенди незнакомый высокий мужчина.

– Нет, – отвечает она, и ее голос дрожит. – Не в порядке. Эта женщина выпила лишнего, и ей надо домой. Может быть, вы найдете кого-то, кто ей поможет? Или отыщете ее мужа?

– Сейчас разберемся. – Высокий мужчина пытается взять миссис Хоффман под руку. Она толкает его со всей силы. Он врезается в другого мужчину и выбивает у того из руки бокал с вином. Бокал падает на пол и разбивается; все взгляды обращаются к миссис Хоффман и высокому незнакомцу.

– Чего уставились?! – кричит миссис Хоффман, ее лицо наливается кровью. – Стадо кретинов.

– О Господи, – говорит кто-то за спиной у Гвенди.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, она спешит в библиотеку и вытаскивает свое пальто из-под кучи чужой верхней одежды, скопившейся на диване. Надев пальто, Гвенди ходит по комнате из угла в угол и периодически трет глаза, пытаясь сдержать слезы ярости. Как она смеет ко мне прикасаться? Как она смеет говорить со мной в таком тоне? Гвенди ускоряет шаг и чувствует, как по всему ее телу разливается обжигающий жар. Я же хочу ей помочь, а эта корова ведет себя так, словно…

Из зала доносится грохот.

И чьи-то встревоженные голоса.

Гвенди мчится обратно, заранее опасаясь того, что увидит.

Кэролайн Хоффман лежит без сознания на полу, широко раскинув руки. Из глубокой раны у нее на лбу хлещет кровь. Вокруг миссис Хоффман уже собралась небольшая толпа.

– Что случилось? – спрашивает Гвенди, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Она упала, – отвечает ей какой-то старик, оказавшийся рядом. – Она слегка успокоилась и собралась уходить. А потом вдруг упала и ударилась головой об угол стола. Вот же не повезло человеку.

– Ее как будто толкнули, – говорит какая-то женщина. – Но рядом с ней никого не было.

Вспомнив о своей давешней вспышке гнева и о давнем сне про Фрэнки Стоуна, Гвенди идет к выходу, как в тумане, и не оглядывается.

У нее кружится голова. Она даже не сразу вспоминает, где оставила свою машину. Как выясняется – в самом конце длинной подъездной дорожки. Гвенди садится в машину и едет домой.