1904 год, 30-31 марта, окрестности Ляо-яна

Сражение на реке Ялу длилось десять дней. Долгих десять дней. Пока японцы не ввели в реку канонерские лодки с орудиями большого калибра. И только под их давлением русским пришлось отступить.

Ночью. Тихо. Организованно. И очень быстро.

Артиллерия к тому времени уже расстреляла почти весь запас боеприпасов и вывозить было практически нечего. Да и со стрелковым вооружением было что-то аналогичное. Поэтому, даже если бы канонерки не подошли – все равно пора было отступать. Им ведь тут не насмерть стоять требовалось, а просто задержать противника, постаравшись нанести ему максимум урона минимальными усилиями.

Да, если бы в Желтом море господствовал Российской Императорский флот и канонерки могли подойти на поддержку к Имперской гвардии, это бы все поменяло. Но пока это было не так, так как Николай Александрович не хотел спугнуть японцев. Поэтому Ренненкампф[1], командующий имперскими войсками в Маньчжурии, использовал позиции на Ялу просто для того, чтобы выиграть время и попутно нанести супостату как можно больший урон. А потом «сдернуть» быстро и решительно, когда станет слишком жарко, дабы людей попусту не терять.

Огромную роль в этой операции играли паровые тягачи «Весел». Этакие британские Foden C Type Steam wagon 1926 года с виду, только ведущих колес было две пары и кабина более совершенна. С 1896 года их нарастающими объемами строили на специально построенном заводе в Москве. Поначалу все производимые образцы поступали на МТС, создаваемые на деньги Императора. Так как эти «поделки» в глазах народа выглядели довольно дорогими и не вполне понятные. Поэтому Николай Александрович начал создавать новую индустрию с нуля, показывая примером что, как и зачем нужно применять. Впрочем, к 1904 году он все равно оставался основным покупателем этих тягачей, хотя на него уже и приходилось чуть менее 70% объема продукции.

МТС выступали в роли этаких транспортных компаний, для перевозки грузов по обычным дорогам. Были и другие направления, но факультативно из-за неготовности рынка. Главным ноу-хау имперских перевозок стали полуприцепы и стандартные контейнеры, которые начали обслуживать и на железнодорожных узлах, и в портах всей страны. Приживались эти изделия сложно – также, как и с тягачами, люди осторожничали и считали подобные решения дорогими и чрезмерно непривычными. Скорость? Да, скорость. Но слишком уж необычно. Впрочем, Николай Александрович не терял надежды, прекрасно понимая, что за контейнерами будущее. И если другие не хотят, то что ему мешает осуществлять перевозки в своих интересах подобным образом?

Когда же началась война Имперская гвардия в Маньчжурии «внезапно» получила прекрасные паровые тягачи в значительном количестве от специально развернутых в тех краях МТС. Заранее. Под регулярные заказы, то есть, не привлекая внимания. А вместе с ними поступил и очень недурно обученный персонал с неплохим опытом. Так что и артиллерия, и обозы Имперской гвардии в регионе теперь передвигались в разы быстрее, нежели раньше.

Другим важнейшим «нюансом» имперских войск в регионе были велосипеды. Точнее велосипеды с веломобилями, производство которых также было развернуто в 1890-х. Что, совокупно с паровыми тягачами категорически подняло подвижность Имперской гвардии[2]. Марши на полсотни километров в день стали обычным делом, а на сотню – сложным, но вполне реальным. Поэтому и получилось так легко и быстро покинуть позиции при Ялу. Еще вечером два полка, подкрепленные ЧВК и полевой артиллерией располагались на правом берегу Ялу, выступая непреодолимым препятствием на пути войск Оямы. А утром уже нет. Раз и все. Как ветром сдуло. Об их нахождении здесь говорили только мусор, траншеи да аккуратно организованные сортиры на тыловых позициях…

Но ничего не поделаешь. Убежали и убежали. Тем более, что наступать все равно надо. Поэтому, наведя понтонные мосты, японские войска начали переправляться через Ялу.

Тесно им было на левом берегу. Не развернуться. Поэтому и не могли разгромить малочисленные русские силы, занявшие очень удобные и выгодные оборонительные позиции. Как те «триста спартанцев», вставших в узком ущелье. Во всяком случае такова была официальная версия Токио. Этим же объяснялись и страшные потери. Но японцы молодцы – смогли разгромить «северных варваров», даже в ситуации, когда те заняли абсолютно неуязвимые позиции. И европейские газеты начали им вторить… и американские…

Но вот, переправившись и развернувшись, они прошли без малого полторы сотни километров и осадили Ляо-ян – ключ-город к КВЖД. И что же там? А ничего хорошего.

Выиграв время у Ялу Ренненкампф успел нормально укрепиться на подступах к городу. Еще и замаскировав все на должном уровне…

Но Ояма решился наступать. Ведь вот он враг и никаких более водных преград не отделяет его солдат от русских. А реабилитироваться за «топтание у Ялу» требовалось. Условия для наступления, по мнению его советников, были идеальны…

Конечно, можно было бы немного подождать, подтянуть обозы и обойти русских, отрезая их от снабжения. Окружить. Да и вообще действовать осторожнее. Но для этого требовалось время, так как Маньчжурия очень слабо развитый регион. С дорогами тут было плохо. Особенно с хорошими дорогами. И если от переправы через Ялу до Ляо-Яна шел большой и ухоженный тракт, то с обходными путями все было не так благодатно. Солдаты ведь не корабли, они ходят по дорогам из-за необходимости тащить за собой большие и тяжелые обозы. Нет, конечно, можно было и обойти, и окружить, но на это требовалось время.

Кроме того, Ояма хотел реабилитироваться. Топтание у Ялу очень сильно подорвало и его репутацию, и престиж Японии. Поэтому ему требовался новый Седан[3] – большое полевое сражение, честное и открытое, позволяющее отмыть японских солдат от позора на Ялу. Так что он попытался атаковать в лоб, желая опрокинуть Имперскую гвардию при подавляющем численном превосходстве японцев.

Начали, как водится, издалека – с оперативного развертывания. Полки подходили по грунтовому шоссе от Ялу и занимали свои позиции в 10-12 км от позиций обнаруженного противника. Это там, на реке, не было возможности воспользоваться численным превосходством. А здесь же он хотел отыграться по полной программе.

30 марта, наконец, закончилась эта возня, позволив накопить под Ляо-яном без малого 120 тысяч солдат и офицеров при 428 орудиях и 5 пулеметах. Ждать больше Ояма не видел смысла. Ведь по данным его разведки перед ним, окопавшись, находилось всего две дивизии с усилениями. Превосходство получалось настолько подавляющим, что и не оставляло никаких сомнений в успехе. Главное – не топтаться, не терять зря времени.

Атаковали японцы по всем правилам классической европейской армии тех лет. Сначала шли большими походными колоннами. Потом, на 5 километрах, развернулись в широкий фронт малых колон. Далее разбились на цепи, в которых и попытались достигнуть первой стрелковой позиции в 1,5-2 километрах от выявленных позиций противника. Фоном же их наступление должна была поддерживать полевая артиллерия, вводимая в оборот по мере выхода на огневые позиции. Батареи подъезжали. Разворачивались. И сразу открывали огонь на подавление по наблюдаемым целям. Красиво? Для европейских генералов тех лет – очень. Но что-то пошло не так…

Вся полевая артиллерия русских с комфортом расположилась на закрытых позициях. Где в естественных, где в искусственных. И управлялась из штаба корпуса. Связисты постарались - проложили к каждой батарее по своей линии. А еще они обеспечили телефонной связью наблюдателей с корректировщиками, часть которых расположилась на специально оборудованных НП на передовой, а часть – в корзинах воздушных шаров.

Вот эта артиллерийская служба и обеспечила теплый прием гостям. 87-мм и 107-мм полевые пушки сразу же включились в контрбатарейную борьбу, стараясь уничтожить артиллерию противника по мере ее поступления. То есть, не давая занимать позиции и открывать огонь. А 87-мм и 107-мм полевые гаубицы взялись за наступающую пехоту. Плотно так. Основательно. Шрапнелью, благо, что шла она по открытому полю и представляла для такого рода снарядов идеальную мишень.

Ояма уже обжегся на Ялу и прекрасно представлял себе огневое действие новой русской артиллерии. Поэтому наступление старался максимально массировать, будучи абсолютно убежденным в том, что малые силы русские перебьют без всяких проблем. Это там, при форсировании брода было невозможно развернуть и задействовать достаточно войск. А тут – вполне. Поле же. Поэтому японцы постарались задействовать в наступлении как можно большим количеством войск одновременно. Максимумом, который подразумевал фронт. Так что, хоть и они и понесли заметные потери от русской артиллерии, но сумели достигнуть первой пехотной позиции и накопиться там…

Ренненкампф как укушенный метался в здание штаба. Слишком удаленном от поля боя. Ему хотелось вскочить на коня и туда… но это означало потерять контроль над ситуацией. Ведь сюда стекалась вся информация… вообще вся. Сюда, а не в окопы…

Целый зал телефонистов работало круглосуточно для обеспечения непрерывной связи с войсками, наблюдателями и тыловыми службами. Специально выделенные офицеры наносили сведения о текущем положении дел на большую карту местности специальными заколками. Где какие части стоят. Их передвижения. Их состояние. На нескольких, висящих рядом информационных досках мелом отмечали запасы снарядов, патронов и прочего, а также их расход. И так далее, и тому подобное. Отсюда – из штаба корпуса можно было видеть больше, чем откуда бы то ни было. И управлять, отдавая приказы и получая рапорты. Это и сдерживало Павла Карловича от иррационального жжения – рвануть в траншеи и на все посмотреть своими глазами.

- Господин генерал, - щелкнув каблуками, сообщил подошедший офицер. – Японцы завершили накопление.

- Ясно, - кивнул Ренненкампф. И достав носовой платок, промокнул лоб. Выстоит оборона или нет? Вопрос. Там, на Ялу, все было очевидно. А тут? Первая проверка боем новой концепции…

Японцы поднялись и быстрым шагом двинулись вперед. Редкими, глубоко эшелонированными цепями, дабы снизить вред от стрелкового огня. Но с фронта почему-то не стреляла пехота. Вообще. Только короткоствольная артиллерия русских продолжала мерно и вдумчиво работать шрапнелью.

И вот, примерно в пятистах метрах от наблюдаемых пехотных траншей, они столкнулись с первым неприятным сюрпризом – проволочным заграждением. Оно было не сплошным, а с проходами. Вот туда солдаты и устремились самым естественным образом. Но ровно для того, чтобы попасть под жесточайший пулеметный огонь. Станковые пулеметы русские разместили в дзотах таким образом, чтобы с фронта они были ненаблюдаемыми. А три наката бревен и хороший слой земли позволяли надеяться, что прямое попадание чем-нибудь калибром в три-четыре дюйма с первого раза это укрепление не расковыряет. Проволочные же заграждения были организованы таким образом, чтобы проходы в них формировали коридоры, удобные для продольного прострела из этих самых дзотов. Чем пулеметчики и занялись…

Как несложно догадаться – первый такой натиск ничем хорошим для японцев не закончился. Второй тоже... Так, на колючей проволоке под пулеметным огнем к исходу 31 марта наступательный порыв армии Оямы иссяк. Чудовищные потери заставили его остановиться и начать искать альтернативные варианты. Продуктивность гаубичной шрапнели была намного выше, чем у пушечной из-за особенностей разлета пучка готовых поражающих элементов. Что усугублялось фланкирующим огнем пулеметных дзотов. Японская пехоты может быть и попыталась прорываться не только по готовым коридорам в проволочных заграждениях, но им проделывать проходы было нечем…

- Этого не может быть! – Возмутился Бисмарк, когда ему сообщили о произошедшем. Благо, что германские наблюдатели находились в составе японской армии. Как частные лица, разумеется.

- К сожалению, это так, - мрачно сообщил его сын, Герберт.

Бисмарк, благодарю своевременным усилиям Николая Александровича смог сохранить свой пост канцлера, пусть и прогнувшись под нового Кайзера. А вместе с ним усидели на своих местах его ставленники, в частности сын, выполнявший, как и прежде, функцию министра иностранных дел.

- Как русские силами двух дивизий удержали наступление такой толпы японцев? Это абсурд!

- А как англичане при Роркс-Дрифт смогли силами полутора сотен устоять перед четырьмя тысячами? – Пожав плечами, задал встречный вопрос сын, намекая на сражение времен англо-зулусской войны 1879 года. Тогда крохотная горстка британских солдат смогла успешно обороняться в течении двух дней от более чем в двадцать раз превосходящей толпы зулусов. Причем зулусы эти далеко не все были вооружены по туземному обычаю, хватало и таких, которые использовали трофейные английские винтовки. И не только устояли, но и вынудили зулусов отступить, убив им до четверти личного состава.

- Но зулусы же дикие туземцы! – Воскликнул Отто фон Бисмарк.

- А японцы нет?

- Их обучали наши инструкторы!

- И что это изменило? – Фыркнул Герберт. – Ну одели их в приличную форму и научили ходить строем. А дальше-то что? Разве это сделало из японцев хороших солдат? Маленькие, дохленькие, дикие… С тем же успехом мы могли вооружить обезьян.

- Обезьяны не платят золотом, - мрачно возразил Бисмарк-отец.

- Только что…

- Ты думаешь, что все настолько плохо?

- Телеграммы, которые я получил, не спешат обнадеживать. Японцы не смогли даже прорваться к траншеям. За два дня боев они потеряли около сотни орудий и многие тысячи ранеными да убитыми.

- И что теперь?

- Они ждут, пока подтянется тяжелая артиллерия и подкрепления. Новых наступлений на подготовленные русскими позиций, по опыту сражения при Ялу, повторять не станут. Вот орудия подтянут. Постреляют. И уже тогда – попробуют свои силы заново.

- Да уж… попробуют… - задумчиво произнес Бисмарк-отец. – Нужно что-то предпринять. Сами они очевидно не справляются. Если русские перебросят в Маньчжурию еще три-четыре дивизии Имперской гвардии, то раздавят их играючи.

- Надо отец. Надо. Россия должна проиграть эту войну. Сейчас слишком многие смотрят на то, как и что там закончится. Испанцы, сам знаешь, открыто с русскими дружат, после того, что они для них сделали. Если бы не Император, испанцы бы позорно проиграли войну с этими дикими штатами.

- Знаю, - кивнул Отто. – Это все знают. Сам же рассказывал, какие страсти творились в Вашингтоне. Только что это меняет?

- А ты еще не слышал? Ходят слухи, что испанцы с русскими начали обсуждать проект коренной модернизации испанского флота и армии.

- Так испанцам нечем платить!

- Это пока еще не точно, но, опять-таки по слухам, в качестве платы обсуждается аренда Кубы и Филиппин на полсотни лет.

- Этого еще не хватало!

- А ведь на Россию смотрит не только Испания. В той же Италии все очень непросто. Император, несмотря на наши успехи, не успокаивается и продолжает свои попытки склонить нового короля на свою сторону. А ведь тот женат на Ксении, сестре Императора. И если сейчас король не знает, что делать, то после того, как Россия победит, может склониться к сотрудничеству…

- Но не вступать же с ними в войну самим!

- Разумеется, отец. Сейчас, мы к этому не готов. А даже если бы и были, то зачем? Война будет большой и сложной. Чем ее окупить?

- Твои бы мысли да в голову этому бесноватому… - тяжело вздохнул Отто фон Бисмарк, скосившись на портрет Кайзера Вильгельма II. Устало потер лицо ладонями. И продолжил беседовать со своим сыном… то есть, министром иностранных дел, обсуждая сложившуюся диспозицию и возможные шаги Германии для исправления ситуации.