Как-то раз, завтракая в этом узком дружеском кругу, Сегюр вдруг заметил, что Потёмкин то и дело ускользает в заднюю комнату. Когда он последовал за ним, племянницы удержали его, прибегнув к «очаровательной лести». Наконец он улизнул от них и обнаружил поистине восточную сцену: комната была заполнена драгоценными камнями и запрещёнными к ввозу товарами, а меж ними толкались торговцы и зеваки. В центре помещения стоял его собственный камердинер Еврар, которого поймали с поличным за провозом контрабанды, и теперь он продавал свои богатства; Потёмкину, без сомнения, доставались лучшие драгоценности. Весьма смущённый Сегюр тут же уволил слугу, но племянницы, которым понравились новомодные парижские украшения, разубедили его. Потёмкин тоже попросил помиловать слугу. «Что же делать, – отвечал я, – когда, к удивлению моему, вы сами в числе виновников и укрывателей?» И хотя контрабанду провёз камердинер, но жертвой одной из потёмкинских шуток стал сам посол христианнейшего короля.

Эта история напоминает один эпизод с участием лорда Палмерстона: однажды он совершил попытку изнасилования одной из фрейлин королевы Виктории в Виндзоре. Впрочем, в отличие от Виктории Екатерина наверняка ничуть не была возмущена.

Весь плавучий червь имел 252 фута в длину и 17 футов в ширину, а в движение приводился 120 вёслами.

«Нет сомнения, – сообщал Сэмюэль Иеремии Бентаму в милом самообмане, – что император, как и все прочие, высоко оценил это изобретение».

Сейчас эта карета находится в Днепропетровском национальном историческом музее.

Потёмкин предпочитал называть его по-гречески – Ольвиопольм.

Потёмкин отмечал продвижение Екатерины по Крыму через каждый десяток километров верстовыми столбами с надписями по-русски и по-турецки. Из них сохранилось только три. Один из них ныне стоит около ханского дворца в Бахчисарае. Кладбище Гиреев тоже осталось нетронутым, хотя и несколько заросло.

Принц де Линь увидел здесь пример всеобщего закона поведения женщин: «лесть пьянила её… неудобство с женщинами на престоле».

Удивительный союз подарков природы / Что присоединяется к гению чистейшей души / Утончённый и чуткий к зову чести / Нежный, сострадательный и чистосердечный / Дружелюбный, веселый, беспечный, вдумчивый и угрюмый мыслитель / Это последнее качество бросает тень на ваше обаяние / Ответьте, благодаря какому мастерству всё это соединилось в вашем уме? (фр.) – Прим. перев.

Геродот писал, что амазонки во главе со своей царицей Пентесилеей пересекли Чёрное море, обнаружили на другом его берегу скифов и, договорившись с ними, обосновались неподалёку от Азовского моря. Поэтому Потёмкин наверняка знал, что Крым был для амазонок родным домом. Когда князь привёз Миранду в Крым, они встретились с немецким полковником Шутцем, чья жена «сопровождала его на поле сражений, одетая в мужскую форму, и дважды была ранена – в её облике было нечто мужественное». Может быть, фрау Шутц помогла Потёмкину с организацией роты амазонок? Такое разнообразие амазонок на одном маленьком полуострове кажется нам причудливым совпадением.

Этим подарком оказался мальчик-калмык по имени Нагу, которого поймали при штурме Очакова. Сегюр обучил его французскому и затем, уже на севере, ухитрился сбыть графине Кобенцль.

Сегодня нам неизвестно точное местонахождение этой «обители фей», выстроенной на месте татарской хижины, где позднее Потёмкина чуть не настигнет гибель. Однако когда автор этой книги посетил Белогорск, как ныне называется Карасубазар, он обнаружил покрытую зеленью площадку у реки и фруктовый сад; они вполне соответствуют описанию, данному английской путешественницей Марией Гатри. Депортированные Сталиным татары теперь вернулись обратно в село.

Европейские монархи часто приобретали восточных рабынь, несмотря на всё своё отвращение к азиатской работорговле. Должно быть, девушек поставляли на Запад непрерывным потоком; их либо брали в плен во время войны, либо покупали у послов в Блистательной Порте. Потому неудивительно, что Потёмкин предложил подарить Сегюру девушку. Друг Фридриха Великого шотландец-якобит Кит, граф Маршал, брал с собой в поездки турецкую рабыню, которую взяли в плен в ходе Русско-турецких войн, а одному из самых образованных мужчин своего времени, королю Польши Станиславу Августу, регулярно присылали новых девушек.

Новый титул неуклюже переводится на английский («Prince Potemkin of Taurida»), но звучит удачней по-немецки («Potemkin der Taurier») и по-французски («le Taurien»). Екатерина с Гриммом обсуждали, как следует его переводить, и philosophe предположил, что лучше остановиться на вариантах «Tauricus» или «le Taurien».

Но даже и это не было всего лишь развлечением: когда леди Крейвен в апреле 1786 года посетила албанские селения, жители уже носили «некое подобие римских воинских костюмов» и «восточные и итальянские кинжалы», а казаки шутки ради давали для неё представление.

В некоторых областях страны, особенно вокруг Москвы – далеко от богатых потёмкинских южных губерний, – действительно разразился голод. Его причиной был неурожай 1786 года, и именно из-за него Екатерина поспешила вернуться в столицу. Когда она прибыла в Тулу, покинув земли Потёмкина, местный губернатор попытался скрыть нищету горожан за фальшивыми фасадами и утаил от императрицы растущие цены на еду. Когда Лев Нарышкин сообщил ей о ценах на хлеб, она отменила бал по случаю её прибытия, который должен был состояться тем вечером, и это решение делает ей честь. И Екатерина, и Потёмкин с сочувствием относились к страданиям простого народа, когда узнавали о них, но ни он, ни она не могли позволить незначительному голоду испортить впечатление от блистательного расширения границ империи и их собственного величия. Однако это было свойственно любому правителю восемнадцатого века, каким бы просвещённым монархом он ни был.

Когда 22 июня 1941 года гитлеровские войска нанесли удар СССР, Сталин почти исчез из виду – у него сдали нервы, он никого не принимал и, похоже, был потрясён мерой своей ответственности. Вероятно, это был приступ депрессивного расстройства. Рабин в мае 1967 года «заикался, нервничал и говорил невпопад». Его биограф цитировал слова очевидца: «казалось, что он упал духом и утратил контроль над собой».

Вывод собранных в Крыму 26 батальонов пехоты, 22 эскадронов кавалерии и 5 казачьих полков был не истерической трусостью, а разумным военным ходом. Потёмкин планировал дать туркам высадиться на полуострове и затем разгромить их в битве на суше. (Именно это проделал в меньшем масштабе Суворов в Кинбурне.) Если бы опасность такой высадки миновала, войска можно было вернуть. Однако Екатерина отвергла этот план по политическим соображениям.

Позже Суворов стал более чем знаменит. Князь Италийский, европейская звезда, он воевал с революционной Францией в Италии и Швейцарии. К 1799 году он стал в России не имеющим себе равных кумиром и оставался им до 1917 года. Затем, в 1941 году, Сталин вернул ему статус национального героя и учредил орден Суворова. Советские историки вновь создали ему образ народного героя. В результате насаждения этого культа даже сегодня Суворову приписывается многое из того, что на самом деле сделал Потёмкин.

Это только первый из многих случаев, когда критические суждения де Линя, широко растиражированные и принятые историками за истину, оказываются фактически ложными и основанными на его приверженности к австрийской стороне. Его по праву знаменитые сообщения о Потёмкине на войне, повторенные в тонких письмах к Иосифу, Сегюру и маркизе де Куаньи (а значит, ко всей Европе), нигде не содержат прямой лжи, но их следует читать в контексте стоявших перед ним задач: шпионить за своим другом и склонять его снимать тяжесть с плеч императора. Кроме того, он был тяжко разочарован тем, что не получил никакого командования.

Иногда ход истории зависит от таких мелких вопросов, связанных с чином. Граф Фёдор Ростопчин, позже генерал-губернатор Москвы, сжёгший город в 1812 году, утверждал в своей «Правде о пожаре Москвы», что видел его: «Я держал это письмо много раз в своих руках». Он сожалел, что Бонапарт не поступил на русскую службу.

Интересный вопрос, что стало с этими еврейскими казаками. Шесть лет спустя, в 1794 году, польские евреи собрали пятьсот лёгких всадников для войны с русскими. Их полковник Берек (Берко) Йоселевич в 1807 году вступил в наполеоновский Польский легион. Он заслужил орден Почётного легиона, но в 1809 году погиб в бою с австрийцами. Воевал ли за Наполеона кто-нибудь из еврейских казаков Потёмкина? Ещё позже, в середине XIX века, великий польский поэт Адам Мицкевич занимался формированием в Стамбуле из бежавших из Польши евреев ещё одного полка под названием «Гусары Израиля». Подпоручик Михал Горенштейн даже придумал для них элегантный серый мундир. В Крымскую войну эти еврейские кавалеристы воевали против русских близ Севастополя вместе с остатками османских казаков.

Сэмюэль был так расстроен, что написал письмо премьер-министру Питту-младшему, в котором предложил отказаться от своего «батальона из 900 честных русских солдат», если получит должность главы тюрьмы-паноптикума с «британцами-преступниками».

Письма де Линя содержат только половину правды. Вторую половину сообщают архивы Потёмкина. Заявления де Линя о том, что Потёмкин выдумывал себе победы на других фронтах, принимаются историками за правду, но на самом деле противоречат фактам. Шпионская сеть Потёмкина, которую открывают его архивы, снабжала его информацией о событиях на всём огромном театре военных действий. Так, он получал регулярные доклады от коменданта польской крепости Каменец-Подольский генерала де Витта, который сообщал, что смог провезти агентов в турецкий Хотин с партией сливочного масла (впрочем, в этом ему могло помочь и то, что сестра его жены-гречанки была замужем за хотинским пашой).

По ходу дела он изобрёл повозку-амфибию (вероятно, первое транспортное средство, способное выезжать с воды на сушу) – плавучую мину с часовым механизмом, прототип торпеды, а также бутылки с горючей жидкостью, которые следовало поджигать и метать, – за 160 лет до появления «коктейля Молотова», который, возможно, стоило бы назвать «коктейлем Бентама» или «коктейлем Потёмкина».

Потёмкин написал ему: «Сударь, Её Императорское величество, отличая храбрость, показанную вами против турок на Очаковском лимане… изволила пожаловать вам шпагу с надписью, увековечивающей вашу доблесть…»

Укрепления не сохранились до сегодняшних дней, но стоя на валу, где раньше были крепостные стены, можно посмотреть на лиман и место, где находился лагерь осаждавших крепость российских войск. Слева вдалеке – устье Буга. С другой стороны его узкой стрелки стоит российская крепость Кинбурн. Рядом, справа, на конце Очаковской стрелы, редут Хасана-паши, по-прежнему впечатляющий. От него остались только булыжные мостовые. За ним – современный Очаков.

Поскольку в российской историографии закрепилось мнение, что Суворов был военным гением, можно подумать, что он хотел штурмовать Очаков просто потому, что его раздражала потёмкинская неумелая нерешительность. Это возможно, но маловероятно, так как у Суворова не было артиллерийской поддержки. Так что на самом деле это была наскоро проведенная операция нетрезвого и неправильно себя ведущего генерала, который был способен не только на великолепные победы, но и на дорогостоящие ошибки.

Большая часть героев 1812 года сражались под командованием Потёмкина – будущий фельдмаршал, и князь Михаил Барклай де Толли, военный министр и командующий Первой армией под началом Кутузова при Бородино, также служил под Очаковом.

Но даже де Линь был вынужден признаться Иосифу, что лагерь был аккуратен, солдатам хорошо платили, а легкая кавалерия была в отличном состоянии, даже несмотря на отсутствие маневров и практики.

Существовали убедительные военные причины не штурмовать крепость до тех пор, пока флот не завладеет лиманом, и до тех пор, пока не появится артиллерия, а это произошло только в августе.

Не один Потёмкин был склонен откладывать дело: когда де Линь уехал, чтобы присоединиться к Румянцеву-Задунайскому, он обнаружил, что тот бездействует схожим образом, а граф Николай Салтыков намеренно откладывал взятие Хотина. Это было вполне в духе российской политики – Кутузов отлично продемонстрировал это в 1812 году.

Великий князь Павел, находившийся в Гатчине, оазисе пруссофилии и парадомании, испытывал отвращение к присутствию гарема на войне и с насмешкой спрашивал, где в руководстве по осаде Вобана говорилось о том, что для взятия города необходимы племянницы. Как бы то ни было, но и сам Павел брал жену на войну в 1787 году.

Полковник Бентам должен был командовать двумя батальонами на китайско-монгольской границе, создать полковую школу, открывать новые земли, формировать союзы с монголами, калмыками и киргизами и начать торговать с Японией и Аляской. Он также разработал «потёмкинский» план по захвату Китая с 100 000 человек. В 1790 году он отправился обратно в ставку Потёмкина в Бендерах через Петербург, чтобы отчитаться князю и получить разрешение вернуться в Англию, что он в итоге и сделал. Так закончилось уникальное для англо-русских отношений путешествие.

Но сначала, седьмого ноября, Потёмкин приказал своим запорожцам взять остров Березань, который был для Очакова последним источником поддержки и провианта: казаки приплыли туда на своих чайках и с улюлюканьем взяли остров. Они захватили 27 пушек и двухмесячный провиант для Очакова – это было мудрое решение.

Город больше не существует, за исключением одного здания, бывшей мечети, которая стала музеем. То, что музей посвящен Суворову, – черта, типичная для слепой советской предубежденности против Потёмкина. На самом же деле Суворов не только не командовал взятием Очакова – его там попросту не было. Однако же музей прославляет его как победителя и гения и едва упоминает Потёмкина. Такова абсурдность централизованного государственного планирования истины.

Говорят, что Суворов жаловался Екатерине – дескать, завистливый Потёмкин стремился не допустить его до высоких военных постов. На самом деле всё было наоборот.

Её соратники тоже были далеко не молоды: после ухода Ивана Чернышева в комнатах императрицы оставался такой отвратительный запах, что слугам приходилось каждый раз поливать полы лавандовой водой.

Огромная крепость Аккермана сохранилась по сию пору.

«Его Светлости князю Потёмкину: Представление Ахмед-паши Бендерского. Питая глубокое уважение к заслугам Вашей Светлости, великодушного, непоколебимого, милосердного, осиянного возвышенным гением, силой которого измышляются и творятся величайшие деяния, чьему могуществу сопутствует великолепное достоинство, Главному Министру, наделённому высочайшим превосходством, первому представителю Ея Императорского Величества, Падишаху России, мы представляем… Жалость к малолетним и женщинам понуждает нас принять… предложение».

«Мы захватили девять кораблей, не потеряв ни одного солдата, и взяли Бендеры с тремя пашами, не потеряв ни одной кошки».

Лашкарёв, которого на Западе сравнивали с цыганским фигляром, однажды разогнал толпу мусульман на острове Негропонте тем, что спрыгнул с балкона с тазом воды в руках, угрожая всем немедленным крещением. Позже, в 1807 году, он, будучи в свите Александра I в Тильзите, встретился с Наполеоном и выторговал для России присоединение Бессарабии (уступленной Портой по договору 1808 года) в обмен на французское доминирование в Европе.

Позже для румын Потёмкин стал олицетворением ненавистного русского империализма, но один француз, побывавший там сорок лет спустя, нашёл, что ясские бояре всё ещё считают его предвестником румынского национализма. Это логично, так как территория Дакии примерно и соответствует Румынии. Впрочем, единственным наследием этого имени стало решение президента Чаушеску назвать национального автопроизводителя Dacia.

Дворец Гики стоит по сей день, в нём располагается медицинский факультет Ясского университета. Он был расширен, но изначальный классический портик сохранился.

Именно его английский ростбиф Потёмкин так полюбил, что набирал с обеда к себе домой.

Потёмкин также предложил в случае поддержки турками русского кандидата на польский престол рассмотреть возможность сохранения границы по Бугу. Иными словами, Россия хотела использовать помощь османов для возвращения Польши под своё влияние, а кроме того, Потёмкин в обоих случаях имел возможность обеспечить себе корону – Польши или Дакии. Впрочем, трудно представить, чтобы даже в обмен на Польшу Потёмкин принял границу по Бугу, что означало бы отказ от Очакова.

Принадлежавшее Потёмкину Дубровно встречается в истории Наполеоновских войн. Император останавливался в доме княгини Любомирской в ноябре 1812 года во время отступления из Москвы.

Выживший брат, Николай Раевский, стал героическим генералом войны 1812 года и руководил батареей своего имени при Бородине. Позже его дети подружатся с Пушкиным, который путешествовал вместе с их семьей, слушая его истории о Потёмкине и войне 1812 года. Раевские были сыновьями сестры Самойлова.

Почти любая история, как русская, так и английская, рассказывает эту легенду о Суворове. Предполагается, что когда завидовавший Потёмкин получил справедливую отповедь от гениального Суворова, их отношения закончились. На самом деле, скорее всего, этого разговора просто не было. Ни один из свидетелей, бывший в Яссах (например, Ланжерон), не упоминает об этом эпизоде. После Измаила Потёмкин был в Бендерах, а не в Яссах. Недавнее исследование В.С. Лопатина, который полностью опроверг многие из устоявшихся суждений об отношениях Потёмкина и Суворова, показывает, что они встретились не раньше чем через два месяца, то есть не раньше первой недели февраля.

Отнюдь не совпадение, что первый и самый жесткий антипотёмкинский памфлет «Пансалвин – князь тьмы» написан еще до Георга Гельбига. Его автором был масон Иоганн Фридрих Эрнст Альбрехт, возможно, розенкрейцер. Тайные масонские общества были удивительно популярны среди парадоманов Пруссии. Толстый, недалекий и невзрачный Фридрих Вильгельм I, предположительно, проводил вечера с духами Марка Аврелия, Лейбница и Великого курфюрста, у которого надеялся научиться величию. Если это правда, урок он не выучил.

Автор нашел, очевидно, единственную сохранившуюся копию приглашения, адресованную графине Остерман, в Одесском историко-краеведческом музее.

Главный садовник Потёмкина Уильям Гульд «жил в роскоши» на вилле Палладио, которую Екатерина приказала построить для него на территории Таврического дворца и которая до сих пор носит название «дом садового мастера». Он «устраивал развлечения для знати» и умер в 1812 году в роскошном доме престарелых в городе Ормскирк графства Ланкашир.

Когда император Павел начал уродовать дворец после смерти матери, эти комнаты были ему настолько отвратительны, что он не стал их разрушать, а просто запер. Они единственные сохранились до наших дней.

Некоторые историки считают, что это действительно была их последняя встреча. На самом деле Потёмкин провёл в Петербурге ещё три насыщенных месяца.

Ряд польских историков предполагают, что это соглашение нужно было, чтобы ввести Потёмкина в заблуждение, потому что Екатерина уже знала, что войны с Пруссией не будет. Очевидно, это не так. Англия покачнулась, но не сдалась. Ограничения действий Потёмкина были вполне оправданы. Сопроводительные документы, в которых обсуждалось создание польского войска для защиты конфедерации, показывают, что партнеры работали над рескриптом совместно, перед балом в Таврическом дворце. Потёмкин написал черновик, где предлагал создать польское войско, а Екатерина добавила свои заметки на полях.

Мансура отослали в Петербург. Через три года он умер в подземельях Шлиссельбурга.

Есть вероятность, что некоторые процитированные выше письма Потёмкина Прасковье были адресованы Прасковье Голицыной, а не Потёмкиной.

Моцарт умер вскоре после этого 24 ноября (5 декабря) 1791 года.

Прекрасная гречанка была больше не нужна. Она исчезла с усилением болезни. Браницкая, возможно, отправила её развлекать польских магнатов, которые приезжали повидать Потёмкина.

Утилитарист Иеремия Бентам, который измерял успехи правителя счастьем народа, был бы доволен. Любопытно, обсуждал ли это с ним Потёмкин во время длинных поездок по югу.

Сегодня здесь расположен медицинский факультет Ясского университета, однако есть сведения, что вскрытие проводилось во дворце Кантакузина.

Михаил Потёмкин погиб по неясным причинам по пути из Ясс в столицу, сидя в собственной карете. Когда много лет спустя, когда его брат граф Павел Потёмкин был наместником на Кавказе, ему было предъявлено обвинение в убийстве и ограблении персидского принца; он написал стихотворение, уверяя в своей невиновности, и вскоре скончался от лихорадки. Поговаривали, что он совершил самоубийство.

Оценка его «личных» доходов в четыре миллиона кажется заниженной, поскольку Екатерина регулярно выкупала у него дворцы за огромные суммы порядка полумиллиона рублей. Казённые же средства намного превышали годовой доход всей Российской империи, который обычно колебался в размере от сорока до сорока четырёх миллионов рублей – впрочем, он быстро увеличивался.

Эта доска исчезла через несколько лет после похорон Потёмкина. Двести лет спустя, в октябре 1998 года, в церкви Голия в Яссах автор в сопровождении румынского священника и двух профессоров принялся искать доску и обнаружил её под роялем за грудой богослужебных книг: она изрядно запылилась, однако надпись осталась нетронутой.

Георг V был столь обеспокоен, что запретил демонстрировать фильм учащимся Итона: «Юношам не следует видеть мятежи, особенно матросские».

В 1906 году Государственная дума – результат вынужденной уступки Николая II революционерам 1905 года – заседала в бывшем Зимнем саду дворца. После Февральской революции там располагались Временное правительство и Петроградский совет.

В дальнейшем сведения о месте смерти Потёмкина были утрачены, а мемориал, вероятно, разрушен: в течение всего XIX столетия нет ни одной записи о посещении этого места. Оно не было отмечено на картах, и о нём не знали даже местные учёные, однако его обозначение уцелело на одной австрийской карте 1913 года; впрочем, казалось маловероятным, чтобы мемориал дожил до наших дней. Но выяснилось, что он всё ещё стоит там, у сельской дороги на бессарабских холмах. О нём знают лишь местные крестьяне, которые проводили автора этой книги к «потёмкинскому месту», пережившему русское и османское правление, эпоху Румынского королевства, аннексию этих земель Сталиным в 1940 году, немецкую оккупацию, возвращение территорий Румынии, повторное присоединение их к СССР и создание независимой Республики Молдова.

В верхнем ряду – «Очаков 1788, Крым и Кубань 1783, Херсон 1778». В среднем ряду – «Аккерман 1789» и «Екатеринослав 1787». Внизу – «Бендеры 1789» и «Николаев 1788».