IX
Во́роны – посланники дьявола
Не установлен
Ты во времени до пожара
В этом помещении было темно и сухо.
Я прикоснулся к стене, не ощущая пальцами её холода. Я, собственно, не мог чувствовать сейчас ничего.
Но что-то тянуло меня внутрь. Вряд ли я мог быть замечен, потому страх быть пойманным меня не останавливал. Я сделал пару шагов вперёд.
И с каждым этим шагом мне казалось, что я всё ближе и ближе к пропасти. Я помедлил. И пригляделся.
В темноте я видел относительно хорошо. И смог разглядеть огромные коробки. Видел, что в них. Если бы я мог что-то чувствовать, должно быть, я бы ощутил дрожь в ногах.
Конечно. Конечно… Как иначе могло вообще быть, ну конечно же – именно я нашёл это, именно я обладаю теперь этими знаниями, именно я… Чёрт.
Это всё казалось таким знакомым и таким незнакомым. Испуг сдавил горло толстой петлёй. Неужели снова это… Нет, я не мог такого сотворить. Это не я. Не я.
Я смотрел на огромные ящики, набитые взрывчатыми веществами, смотрел на них и думал – кто? Кто всё это притащил сюда? Что это всё значит?
Я не знал. Не мог дать ответа. Конечно, в одном разум точно уверен – это не я. Хотя так же он думал тогда, впервые. Точно так же. И после оказалось, что всё же… я. Почти я. Это был…
Я наклонился к ящикам, думая разглядеть их получше. Почему учителя не знают? Или же это их рук дело? Нет… Невозможно. Это просто запредельный бред.
Я улыбнулся.
Запредельный!
Я плохо чувствовал лицо в таком состоянии, так что не мог контролировать эмоции. Но и не нужно было.
Со слухом у меня тоже всё было в порядке, и я услышал, как открылась дверь, ведущая с лестницы в коридор, как чей-то тихий топот ног приближался именно сюда.
Я втянул воздух сквозь зубы, если они были, и отступил. Конечно, кто-то обязательно должен был зайти сюда, когда я увидел это. Впрочем, чего ещё стоило ожидать от моей удачливости.
Верно. Ничего.
Просто её не было. Я всегда был законченным неудачником.
Я отступил в темноту, к стене, и вжался в неё, когда кто-то начал открывать запертую на ключ дверь. Разумеется, она была закрыта, а значит, человек ничего не заподозрит.
Но тут я понял, что он возвратился сюда, чтобы начать. Чтобы задействовать свой реквизит, он пришёл, чтобы всё случилось.
И я осознавал, что не хочу видеть его лицо. Знать, кто это.
Иначе он прочтёт это знание в моём взгляде потом. Когда я буду уже в себе.
И уничтожит.
Я начал проходить сквозь стену, и последнее, что смог увидеть лишь краем глаза, – чёрный капюшон мантии прислужников Сов и торчащие из-под него светлые волосы.
Белый (?) Ворон
Ты во времени после пожара
После долгого отдыха на свежем воздухе нас переместили в холл, который успели разгрести за это время, и заставили толпиться там. В комнаты, разумеется, пустили намного позже, а до этого отзывали каждого в отдельный кабинет и расспрашивали. Естественно, моё алиби подтвердил Коул, а вот Дэмиана до сих пор держали среди главных подозреваемых. Ровно так же, как и новичка по имени Джонатан Эрланд.
Это выглядело забавно.
Все пялились на Гоголя, который тихо переговаривался со своей сестрой, обеспокоенно вытирающей с его лица золу. Она не состояла в команде прислужников Сов и явно была о них не самого лучшего мнения, раз они так жестоко эксплуатировали её брата. Да, сам виноват. Ничего не попишешь.
Я чувствовал горечь во рту от бесконечного дыма, которого успел наглотаться. И, честно говоря, дым мне никогда не нравился. В том смысле, что на вкус он был дерьмовый. Дерьмово пахнущие костры, дерьмово пахнущие накуренные помещения. Именно поэтому я курил с открытым окном. Не потому, что боялся быть застуканным.
Разве учителям было не плевать?
Я поискал взглядом Коула. Он стоял возле кабинета, явно подслушивая, что директор и другие учителя говорят Дэмиану и Джонатану, которых допрашивали уже вдвоем. С другой стороны от двери стоял Эндрю и нервно теребил рукав кофты.
– Господи, ну я же говорил, что он всё время был со мной…
Коул негромко ответил ему:
– Вы братья. Родственники всегда кажутся недостаточным доказательством.
Дрю нервно закусил губу и закрыл лицо ладонями.
Мне снова стало его жалко. Столько страданий за последние дни из-за того, что его брата считали отпетым и законченным ублюдком.
Я приподнял плечи, с силой отводя их назад, таким образом распрямляя сгорбившуюся спину. Теперь я казался выше. Я прошёл к двери в директорскую, быстро кивнул Эндрю и, громко постучав, приоткрыл дверь.
– Знаете, хотелось бы вмешаться.
Я зашёл внутрь, оставив дверь приоткрытой, дабы показать, что разговор будет коротким. Директор смерил меня хмурым взглядом.
– Ла Бэйл, – начал он, устало вздохнув. – Я понимаю, что вы, юноша, герой, но это не позволяет вам вмешиваться в чужие допросы.
– Протестую, ваша честь, – миролюбиво, хоть и без особого рвения ответил я, саркастично приподнимая брови. – Дэмиан физически не мог бы совершить сего деяния, ибо он боится огня после вашей… – я кивнул на стоящего у стены Крозье, – …взбучки больше, чем чего-либо на этом свете. Впрочем, он и до этого не особо-то любил пламя, иначе по какой бы причине тогда в «карцере» его преследовало именно оно.
Дэмиан смерил меня мрачным взглядом, но тут же опустил голову, понимая, что я пытаюсь его спасти.
– Так вот, – продолжил я, видя, что директора искренне раздражает моя шутливая манера говорить, употребляя устаревшие слова. – Позвольте добавить, сударь, что Джонатан тоже вряд ли совершил бы что-то подобное только прибыв в школу. Он же не такой глупый, верно, Джонатан? Слишком уж подозрительно, – я развёл руками. – Простая дедукция. – Новый знакомый благодарно улыбнулся мне, прижимая к себе свою кошку и всё ещё пряча её под пальто, словно бы от директора.
Уставший мужчина с тёмно-серебристыми глазами посмотрел на меня, гадая, как это я смею так нагло себя вести с главой всего лицея. Я лишь наклонил голову, пытаясь бороться с усталостью. Мне жутко хотелось спать, а ещё лучше – умереть, но, как мы все понимали, умереть было невозможно.
– Особых доказательств их невиновности или причастности к делу у нас и вправду нет, – наконец выдохнул директор, откидываясь на стуле. Крозье открыл было рот, но закрыл его, поймав на себе упрямый взгляд начальника. – Молодой человек прав. Пусть идут к себе в комнаты. Мы ещё разберёмся с этим. И с тем, почему не сработала система тушения пожара, тоже… – Он бросил неприязненный взгляд на человека, который служил в школе сантехником. – Все свободны. Я чувствую вашу усталость, вижу по вашим лицам, что вы спите на ходу. Лучше возвращайтесь в постели. Уже утро. Уроки отменены, как вы знаете. Можете отдыхать.
Он кивнул на дверь, тем самым показывая, что все на самом деле могли уйти и им стоило это сделать немедленно. Я кивнул и отвернулся, похлопав Дэмиана по плечу. Он посмотрел на меня устало, но вдруг протянул руку и ударил по щеке. Я возмущённо отшатнулся, видя на его лице ухмылку.
– В благодарность за спасение, – пояснил он, пока я закатывал рукава, чтобы вмазать ему по лицу в ответ.
– Очень странная благодарность у вас, мистер, – огрызнулся я, занося кулак. Мы уже шагали прочь из кабинета, но когда я замахнулся, Дэмиан проворно увернулся, и мой удар пришёлся прямо по носу приблизившегося к нам Коула.
Я прищурился, чувствуя, что перестарался с ударом. Сосед тоже поморщился, прикрывая нос обеими руками.
– За что… – пробормотал он, зажмурив глаза.
Дэмиан улыбался, прикрывая ладонью рот, и я показал ему средний палец.
– Я до тебя ещё доберусь, рыжий.
Дрю подошёл к брату и положил руку ему на плечо.
– Вы справились… – он облегчённо выдохнул. – Хорошо. – Куин-младший кивнул и бросил взгляд на Джонатана, который одиноко брёл по направлению к коридору, ведущему в комнаты студентов. Я взмахнул рукой.
– Не за что! – крикнул я ему, видя, как он остановился, вздрогнул и одними губами ответил: «спасибо».
Я обернулся на Коула, который гневно смотрел на меня, собираясь нанести ответный удар. Я отскочил от него и ухмыльнулся.
– Прости. Я не хотел. Целился в Куина-младшего, честное слово.
Он фыркнул и отвернулся.
Дэмиан и Дрю позвали нас, и мы вчетвером направились в сторону наших комнат. Жили мы все близко, так что шли, тихо обсуждая произошедшее. Друзья мало говорили, потому что им было стыдно за свою трусость.
Я их не винил. Если бы я не умер шестьсот шестьдесят шесть раз, мне бы тоже было страшно.
Мы расстались в коридоре, расходясь по своим жилищам. Коул зашёл первым, отворив дверь своим ключом, и тут же скрылся за шторой на своей половине комнаты. Я же прошёл к себе и лёг на кровать.
Кажется, я слишком долго думал, чего мне хочется больше – спать или курить. Наконец я выбрал второе, потому что отвратительный дым пожара мне надо было перебить не таким отвратительным дымом сигарет.
Я достал из своего резерва пачку, открыл её, затем распахивая и окно. За шторой послышался раздражённый вздох Коула.
Так и знал, да? Только попробуй это сказать.
Он промолчал.
Я достал зажигалку, и заиграло пламя.
Мне нравился огонь. Он похож на людей. Мы можем жечь, а можем светить. Можем сделать больно, а можем указать другому путь.
Как же мы похожи на пламя.
Теперь я понимал, почему Гоголь так любит всё поджигать. Таким образом он пытается убедить себя в том, что огонь лучше человека.
Это не так. Мы действительно слишком похожи со стихией. Он же просто не любил людей.
Я выдохнул в окно, чувствуя, что меня тошнит. Тошнит от этих сигарет. Тошнит от этого места. Но всё же от сигарет – больше. Я так много вдохнул в себя сегодня дыма, что мой организм не мог больше справиться с этим. Я закашлялся. Коул выглянул из-за шторы.
– Ты в порядке?
Я почувствовал раздражение. Он отодвинул штору и подошёл ближе.
На нём уже не было обуви и носков. Я задумчиво уставился в окно.
Интересно, если сброситься прямо отсюда в море, когда нет льда, можно ли умереть? Ведь никто не вытащит моё тело оттуда, из воды. Впрочем, нет. Скорее всего, возникла бы такая же ситуация, как и с Эстер Уайльд. Я бы умирал и воскресал из раза в раз. Пока меня бы не вытащили. Или…
– Олеан?
Я посмотрел на соседа. Видел, как он хочет отобрать у меня сигарету и выбросить её. Но он лишь мрачно глядел на меня, сжимая вместо моей сигареты в своей руке гелиевую ручку.
– Тупой вопрос, – ответил ему я. – Такой же тупой, как и тот, кто его задает.
– Ты кашлял, – ответил он, проигнорировав мой выпад. – Лучше бы ты просто лёг спать или почитал. С тебя на сегодня достаточно дыма.
Я ухмыльнулся. Затянулся. Повернул лицо к Коулу и выдохнул ядовитое облако прямо на него.
Он тоже закашлялся, отмахиваясь. Дым попал ему в нос. Он откинул ручку и направился обратно к себе. Я же отвернулся в сторону моря.
Штора задёрнулась, и я слушал, как парень тихо проклинает меня, шурша одеялами. Как ложится в постель, а потом встаёт и снова ложится. Наконец он снова отодвинул занавеску и подошёл ко мне.
Я посмотрел на него.
– Что, понравилось?
Я не надеялся на ответ, впрочем, мне самому уже надоела эта игра. Коул вытащил пачку у меня из пальцев и засунул её в ящик стола. Теперь, нахмурив брови, за ним наблюдал уже я.
– Это мои вещи. Что ты творишь?
– Тупой вопрос. Такой же тупой, как…
– Очень смешно.
– Учился у лучших.
Я затянулся, но выдохнуть не успел. Коул ударил меня по руке, и сигарета выпала, постепенно угасая внизу. Я сжал кулаки, но выдавил мерзкую улыбочку, медленно выдыхая дым через нос.
– Да какое тебе дело до того, курю я или нет? Ты не охренел вмешиваться в чужие дела, Хэллебор?
Коул пожал плечами.
– Это тебе за нос. До сих пор болит.
Он закрыл окно, слегка отпихнув меня, и, смерив взглядом янтарных глаз, ушёл к себе. Если бы он мог хлопнуть дверью, я уверен, что услышал бы это.
– Прекрасно, – я говорил насмешливо, так, чтобы Коул почувствовал. К сожалению, истерика тоже не заставила себя ждать. Но я быстро подавил желание рассмеяться и постарался успокоиться.
– Отлично. Отлично! Я спать. Всё для тебя, дорогой сосед. – Злость и невысказанные колкости рассеивались по полу и стенам в тишине и медленно исчезали в ночи. В её спокойствии. Я зло фыркнул и расслабился.
Коул перевернулся в своей постели.
– Спасибо, что спас мне жизнь.
Повернул голову к шторе. Как будто могу увидеть его там. Как глупо.
Я облокотился на подоконник.
– Ты бессмертный, придурок.
Он помолчал.
– Умение беречь жизнь и делает нас людьми даже тогда, когда мы бессмертны, Олеан. Именно поэтому ты уже не человек.
Я почувствовал боль где-то внутри. Кажется, это пустота укусила за печень или сердце – точно не поймёшь. Я закрыл лицо ладонью. Прочь, прочь.
– О, – не уверен, был голос слишком тих или слишком резок. – Так вот почему я сильнее вас всех.
Коул не ответил.
Что пишет Ворон, вместо того, чтобы спать
Ты любишь цветы, которые никогда не полюбят тебя. Ведь ты их сорвал. Ты любишь себя, но никогда не полюбишь отражение в зеркале. Ведь ты себе врал.
Ты любишь снег, зная, что он скрывает грязь. Ты любишь и ненавидишь прошлое, потому что ты знаешь о нём.
Ты помнишь худшее, потому что лучшее слишком сладко. А ты любишь горький чай.
Ты любишь солнце. Не потому, что оно светит: потому, что умрёт.
В отличие от тебя, не так скоро.
Ты любишь небо, потому что небо не затянуто тучами.
Ты ненавидишь тучи, потому что любишь дождь. Который никогда не пойдёт.
Никогда не пойдёт? Никогда не пойдёт.
Ты терпишь их, потому что они терпят тебя. Они разрушают, как делают дети. Ты созидаешь, как делают звёзды. Ты молчишь, потому что ты накричался.
Ты молчишь, потому что ты не умеешь говорить.
Ты говоришь, потому что ты не умеешь это делать.
Ты ломаешь замок на свитере, потому что не можешь иначе починить его.
Ты ломаешь, потому что не можешь скрепить.
Ты скрепляешь ради того, чтобы снова испортить.
Ты идёшь, потому что не можешь бежать. Ты не падаешь, потому что не можешь встать.
Ты веришь, потому что не хочешь знать. Ты знаешь, потому что ты устал думать иначе.
Ты любишь цветы, потому что ненавидишь мёртвое.
Ты делаешь их мёртвыми, потому что срываешь.
Ты.
Белый (?) Ворон
Я проснулся под вечер. Мы сходили на ужин, который кое-как сумели организовать после случившегося прошлой ночью пожара. И, вернувшись в комнату, я читал. Хэллебор чертил что-то, как обычно.
Мы не разговаривали.
Я всё ещё листал книгу, когда в комнату постучались и вошли, не особо дожидаясь приглашения. Я увидел рыжую макушку и большеватую майку с изображённым на ней перевернутым крестом. Руки парня были полностью изрезаны.
Аарон Мейерхольд. Кажется, как-то так его звали. Я не был уверен.
Я отложил книгу на стол и обернулся к гостю.
– Чем могу помочь? – безэмоционально спросил я, не слыша в голосе никакого оттенка. Он пошарил в кармане, проходя ко мне.
– Говорят, ты продаёшь сигареты, – пожал плечами парень. – Хотел купить. Вот.
Он вывалил на стол горсть монет и смятых купюр. Я поднял очки на лоб и пригляделся.
– Что это? Кроны? – надеюсь, он услышал в моём голосе безразличие.
– Шведские кроны, – подтвердил Аарон. – Я не понимаю, зачем они тебе, в смысле, деньги, но это не моё дело.
– М-да уж. Менять кроны не выгодно… Ну ладно. Есть предпочтения?
– Плевать.
Я вытащил из шкафчика пачку сигарет и протянул ему, забрав себе монетки и купюры. Пожалуй, тут было больше, чем стоила одна пачка. С другой стороны – ему уж точно больше не на что было тратить эти деньги. Разве что купить сок в автомате возле столовой.
Он кивнул и отвернулся, остановившись только на пороге.
– Осторожнее с трюками, курильщик, – заметил он, убирая пачку в карман. – Ты иногда переоцениваешь собственную незаметность.
Он закрыл дверь.
Я отвернулся к книге, надев очки.
Коул выглянул, смотря в сторону ушедшего Аарона.
– Ты их продаёшь? – он приподнял брови. – Зачем?
Я пожал плечами.
– Почему бы и нет. Люди совсем уже загибаются тут без удовольствий. Жалко их. Не одному же всю добычу делить.
Вряд ли Коул мне поверил.
– Ясно. Так откуда же ты сам их берёшь?
– Я уже отвечал. – Сосед облокотился на стенку.
– Да, конечно… Я плохо помню. Не важно. Но я точно помню то, что ответ был странным и мутным.
– Купил я их. Что дальше?
– А что дальше? Где ты их купил, вот что дальше. Каким образом? У учителей?
– Как же. На улице я их купил. В Колчестере, кажется… – я почесал в затылке.
– Колч… Но это же Англия.
– Именно. Неплохие познания, Коэлло.
Он смотрел на меня, недоверчиво тараща глаза.
– Хватит. Я ответил. Не веришь – не мои проблемы.
– Ты можешь…
– Возможно.
– Выбираться…
– Теоретически.
– С острова?
– Да.
Он закрыл рот, глядя на меня. Я понял, о чём он думает. И понял, что зря я ему вообще что-либо говорил.
Он закрыл штору и прошёл к своему столу.
Открыл дневник. И начал писать.
Я улыбнулся. Дневник… О, дневник.
Эти дневники так легко уничтожить.
Волк
Дрю попросил меня помочь ему с физикой. Я не отказался, хоть и не понимал, зачем он ей занимается, раз уроки всё равно отменили.
И, разумеется, я не мог перестать думать об этом.
Пожар. Способности Олеана. Тоннель, ведущий прямо сквозь огонь… Если он вправду умеет выбираться с острова, мог ли он всё это устроить? Мог ли он…
Я вздрогнул, отвлекаясь на мягкий голос Дрю. Он звал меня, вытаскивая из холодного и опустошённого внутреннего мира размышлений. Я ответил ему, и мы снова принялись за учёбу. Она отвлекла меня, и я потихоньку начал что-то терять, углубившись в науку…
Когда я вернулся в комнату, Олеан всё так же сидел, но уже на кровати и читал свою книгу в очках с красной оправой. Я бросил на него взгляд, но тут же отвернулся, почувствовав, что от его слегка прищуренных глаз у меня пробежал по спине холодок.
Неужели я боялся его?
Как глупо. Нет, он просто не мог ничего такого кошмарного сделать. Он не был плохим. Зачем это ему? Да он просто издевался надо мной. Запугивал. Хотел, чтобы я…
Чтобы я… Подумал… Подумал что?
Чёрт возьми. Я забыл. Забыл, что он мне говорил пару часов назад.
Я, прошмыгнув в свою комнату, нервно трясущимися руками открыл ящики стола в поисках нужного предмета. Найдя толстую тёмно-синюю тетрадь, перелистал в самый конец. Нашёл нужную страницу и остановился.
Но её не было. Лист был сожжён так, что немного подгорели и края других листков, хоть и не сильно. Этот же был полностью уничтожен и лишь сбоку, ближе к корешку, у меня получилось прочесть обрывки каких-то слов, однако они были лишены смысла. На следующей странице чёрной гелиевой ручкой, которую, кажется, я вчера выбросил в его половине комнаты – удивительно, что это я как раз-таки помнил, – был схематично нарисован ворон. Птица открывала клюв, сверля меня своим пустым взглядом. Я покосился на Олеана, который наблюдал за мной со своей стороны: я не закрыл штору.
Он улыбнулся мне.
Я захлопнул тетрадь и откинул её в сторону. Чёрт бы тебя побрал, Олеандр ла Бэйл! Дьявол!
Что пишет Волк, вместо того чтобы помнить
В последнее время я начал замечать за ним ещё одну интересную вещь.
Он долго сидел утром в ванной. И, скорее всего, вообще и не ложился. И да, я и не должен был замечать этого, но…
Так вышло. Не знаю, почему мне кажется это странным. В смысле – что плохого в том, чтобы принимать по утрам душ? Тем более тому, кто постоянно курит и почти не спит?
Причины есть.
а) Раньше он предпочитал досыпать это время, вместо того, чтобы проводить его в душе;
б) он не любит постоянно принимать душ. Ему тупо лень;
с) нет. Он абсолютно точно не режет там себе запястья. Я знаю его, он не настолько… Короче, ты меня понял, Коул.
В общем, это немного подозрительно. Да, я придурок и понимаю, что это начинает походить на бред параноика, который боится, что живёт рядом с маньяком. Ладно. Лучше выкинуть это из головы.
Впрочем, я и сам скоро забуду об этом, иначе для чего ещё я пишу тут.
Может быть, в моей амнезии нет ничего особо ужасного. Может, это дар.
Такой же дар, как и диабет или рак. Какой же я всё-таки кретин!
ТОЛЬКО ДОГАДАЛСЯ? Ну ты и петух (прим. Того Самого)
Волк
– Почему ты так любишь курить?
Олеан потушил сигарету и выбросил её в окно.
– Понимаешь… – он откашлялся. – Когда я курю, я начинаю ценить воздух.
Я глубоко вздохнул и протянул ему бутылку с водой. Он забрал её, открутил крышку и сделал жадный глоток.
– И воду, к слову, – добавил он, поджимая влажные губы и вытирая их рукавом свитера.
Затем сделал ещё один глоток.
– Потому что никотин отравляет тот воздух, что ты вдыхаешь, да?
– Я вдыхаю дым, – кивнул Олеан в ответ. – Это мёртвый воздух. Яд.
Он отдал мне бутылку и закрыл окно.
Я кивнул. Вдохнул запах табака, исходящий от соседа, и прикрыл глаза.
Верно. Этот аромат был абсолютно неживым.
Я подумал о тех, кто живёт сейчас в другом мире. Далёком от нашего острова.
Олеан тоже думал о них. Не знаю, как так совпало, но порой идеи и мысли витали в воздухе.
Сосед сел на кровать и открыл ноутбук.
– Надо позвонить родителям, – сказал он, задумчиво вводя пароль на вышедшем из спящего режима устройстве. – Тебе бы тоже стоило своим звякнуть.
Я отвернулся.
– У меня нет денег.
Олеан хмыкнул.
– Ну так позвони с моего.
– У родителей тоже нет денег на то, чтобы даже ответить.
Он выгнул бровь, поглядывая то на меня, то в экран.
– И как вы общаетесь? Бумажными письмами обмениваетесь? Или ты голубя или сову им отправляешь? А может, ворона?
Я пожал плечами.
– Иногда созваниваемся. Раз в месяц.
Олеан быстро понял, что говорить про родителей я не особо хочу.
Он открыл на компьютере какую-то программу, благодаря которой за деньги можно было звонить на дальние расстояния, и я решил уйти к себе.
Но даже так – всё слышал. И вдруг понял, что до этого ла Бэйл не общался с предками. Или я этого просто не видел.
Гудок. Гудок. Гудок. Спустя целую вечность на другом конце ответили.
– Олеан? – послышался приятный голос. – Это ты?
– Да, па, – сосед улыбнулся, стараясь сделать свой голос не таким хриплым и гнусавым. – Как вы там?
– А ты-то как, Олли? Всё хорошо?
– Конечно, да. Я в норме. Как там отец?
Я навострил слух. Стоп, он разве уже не говорил со своим отцом?
– Он в порядке! – мягкий мужской голос рассмеялся. – Мы вчера купили себе новые респираторы. Воздух всё хуже и хуже. Ох, как я рад, что ты сейчас далеко от города, в том месте, где навалом чистого воздуха.
Олеан откашлялся.
– Ага. Мне очень повезло. Ладно. В общем, просто хотел узнать, как вы.
– Да всё в порядке, дорогой.
– Слушай, пап, я хотел предложить вам тоже перебраться за город. Там, где воздуха больше, где его не надо покупать. Прошу. Вам станет легче.
Мужчина по ту сторону экрана вздохнул.
– Олеан, мы не можем. У нас тут работа. Сам понимаешь. Но мы думаем об этом… И больше за тебя переживаем, чем за себя.
– Я бессмертный. Мне уж точно нормально.
– В детстве я всегда хотел стать таким. А теперь – даже не знаю. Это всё я виноват… – вздох.
– Не волнуйся, пап, пожалуйста. Всё в порядке. И передавай Эйну привет. Ещё созвонимся, если связь будет. Тебя плохо слышно.
Собеседник Олеана снова вздохнул, но попрощался в ответ.
– Держись и не грусти там, – сказал мужчина и повесил трубку. Сосед отодвинул компьютер и мрачно посмотрел на меня. А потом отвёл взгляд.
Я же косился, пытаясь скрыть своё любопытство.
– Олеан… А это… Твои родители…
– Что? А. Да. Они оба мужчины. И что? – его голос стал резким.
– Эм, да так, ничего-ничего… – Я попытался выразиться как можно мягче. – Просто, хм… необычно. Ничего такого.
– Капец необычно, – выругался он и захлопнул ноутбук. – Как же достали эти косые взгляды! Я думал, за последние годы все давно привыкли к этому, но нет! Ещё и потом обвиняют их в том, что я вырос неуравновешенным психом. Круто! Они-то тут причём? Тот факт, что они геи – уж точно не играл роли…
– Я всё понял. Извини.
– Забей.
– Так ты… приёмный?
– Твою мать.
– Прости. Ну просто правда интересно.
– Не приёмный. Отец развелся с женщиной, которая меня родила, потому что она хотела сделать аборт, а он был против. Тогда она поставила условие, что родит ребёнка, но уйдёт от него. После этого он вернулся к парню, которого любил ещё со школы – своему другу, и это друг стал моим вторым отцом. Доволен?
Он рассказывал на одном дыхании, слегка запинаясь и переживая, что было ему явно не свойственно. Я кивнул.
– Да ладно, – протянул я. – Просто узнаю о тебе всё больше и больше нового.
– Не забудь записать это в свой тупой дневник, – проворчал он, отворачиваясь. – Сенсация просто.
Я выдохнул.
Видимо, и у Олеана можно наступить на больное место. Я задёрнул штору.
– Прости. Больше не буду тебя трогать.
Он захлопнул ноутбук и уставился в потолок.
Я подумал о своих родителях.
И решил, что лучше не углубляться в эти размышления.
Северный Олень
Я шёл по коридору, разглядывая стены. Шрамы будто бы болели больше, пока я не сосредотачивался на какой-то определенной точке. Так что приходилось рассматривать каждую трещинку.
Я остановился у двери, из-за которой раздавалась приглушённая музыка. И зачем-то постучался. Ответа не последовало. Я постучался ещё раз. И снова.
После я просто вошёл. Мне было жутко интересно, что там происходит, может, от скуки, может, в желании сбежать от мыслей. Редко можно услышать музыку в лицее.
Посредине комнаты сидел темноволосый парень с кошкой на руках. Он крутился на стуле в такт мелодии, играющей у него в плеере, будто бы танцуя с питомицей, и подпевал. Песня была довольно зажигательной.
Когда новичок наконец заметил меня, кошка всё же смогла вырваться из его цепких пальцев и спрыгнула на пол, спрятавшись под кроватью. Его карие глаза казались слегка красноватыми, и не как от слёз, а сам их цвет, сама радужка. Я отступил назад.
– Извини, – пробормотал я, собираясь выйти, закрыв дверь. – Просто было не заперто, а я люблю музыку.
Джонатан уставился на меня ещё пристальней, а после улыбнулся. Впрочем, я не был уверен, что наткнулся на того самого Джонатана, который представился нам всем в столовой пару дней назад. Он выглядел радостным и слегка обезумевшим. Волосы взъерошены, сам он в одной футболке и тёмных джинсах, с рисунком на них в виде роз или маков.
Он вскочил со стула и протянул мне ладонь.
– Привет, Дэмиан Куин! – затем схватил мою изуродованную руку почти до локтя, как здоровались раньше римляне, и быстро её затряс. – Я запомнил твоё имя ещё с момента допроса в кабинете директора. Ну, не я, конечно, а странноватый придурок, с которым я живу.
Я огляделся.
– Насколько я могу судить, у тебя нет соседа.
Я опустил руку, по привычке вытерев её о штаны. Прикосновения чужих людей меня раздражали, если это была не драка.
– О, конечно же, есть, – он указал себе на висок. – В голове. Мой сосед у меня в голове. Его зовут Джонатан. А меня, ну, того, кто с тобой сейчас говорит, зовут Райан Третий. Приятно иметь дело! – он снова улыбнулся, и его лицо стало напоминать хитрую морду лиса.
Я оглядел его.
Ну всё теперь понятно. Он шизофреник.
– По глазам вижу, что я тебе не нравлюсь… – вздохнул Джонатан, называющий себя теперь Райаном III. – Тогда иди, не смею тебя задерживать… Мы с Мехькюр оба не смеем. Ну, и Джонатан тоже.
Я кивнул и начал пятиться.
– Конечно. Спасибо за гостеприимство. – Я отдал честь и захлопнул за собой дверь.
Кажется, Олеан по сравнению с ним был настолько нормальным, что мне прямо сейчас хотелось пойти к нему и попросить прощения за все те разы, когда я называл его сумасшедшим.
Райан III за стеной включил музыку громче:
– Hey-ay-ay! If crazy equals genius… You can set yourself on fire. Hey-ay-ay! But you’re never gonna burn, burn, burn…
