Глава 30
— Денис Анатольевич, берите мой автомобиль с шофёром, — Бессонов сразу принимает «командирское» решение, когда я сообщаю ему об отъезде. — С минуты на минуту здесь будет дежурная группа, я подъеду на их авто. Только заскочу за одной дамой, думаю, она будет очень нам полезна в сложившихся обстоятельствах…
Клаксон, конечно, не бог весть какая хорошая замена сирене и проблесковым маячкам, но благодаря ему всё-таки двигаемся достаточно быстро. По Петроградской стороне проехали вообще без проблем, дальше почти, как в калейдоскопе проскочили Биржевой мост, Стрелка Васильевского острова, Дворцовый мост, а вот на Невском пришлось умерить прыть из-за оживленного движения. Ладно, уже Казанский собор виден, скоро будем на месте…
Главное — не дать добраться отраве до Семьи. По идее — независимо от того, поймаем или нет, для них — срочная эвакуация в любом случае. Натощак, без завтрака, без чая, без стакана воды. Пить и есть будем в поезде, скромненько, но безопасно. Продукты и воду загрузили ещё в батальоне, так что тут — без вопросов. Но очень хотелось бы ниточку найти и клубочек этот змеиный распутать. Или по примеру Македонского разрубить на хрен. А всем замешанным устроить ответку по полной!.. Всё, приехали…
Прогуливающийся возле ворот Змей дожидается, пока я пройду внутрь «периметра», ведёт через парадный вход и сразу поворачивает направо к двери, охраняемой двумя казаками с «бетами» в руках. Тут же как чёртик из табакерки появляется Митяев:
— Господин полковник, все, прибывшие за последние полчаса, собраны здесь. Семь человек, все — дворцовая прислуга. Два истопника, пекарный подмастерье, хлебник, гардеробский помощник, гладильщица и эта, как её… не по-нашенски зовётся… ка-мер-юнг-фер, во…
— Обыскивали?
— Нет. Всех сюда и под охрану… — Михалыч понижает голос. — Денис, тута люди не один год её величеству служат, проверенные все. И кое-кто в дворянах ходит. Точно кто из них?
— Не знаю, Гриш. Бережёного Бог бережёт. Тем более в таком деле. Если что, сам до посинения извиняться буду… Регент в курсе?
— Да, доложился ему. Своим повелением твой приказ одобрил. Сказал, сразу, как появишься, — к нему. Так што пошли-кась…
Поднимаемся наверх в знакомый уже рабочий кабинет императора. Казаки-часовые расступаются, пропуская нас внутрь.
— Здравия… желаю, ваше императорское величество. — Поворачиваюсь к вдовствующей императрице и замечаю прикорнувшего на софе Алексея, поэтому тут же перехожу с командного на шёпот: — Здравия желаю, ваше императорское высочество…
ВэКаэМ просто кивает в ответ.
— Ваши императорские высочества…
Великие княжны напряжённо улыбаются, давая понять, что им сейчас не до политесов.
— Что можете сообщить, господин полковник? — Великий князь испытующе смотрит на меня.
— Курьер в бегах, подрядчика взяли. Он во всём сознался, но яд уже передали по цепочке. И, скорее всего, он — во дворце. Поэтому считаю необходимым срочную эвакуацию и категорически не пользоваться услугами… — Оторопело замолкаю на полуфразе, потому как Мария Фёдоровна подходит ближе, и на столе вижу тарелки с бутербродами и кувшин с чем-то полупрозрачно-красным.
— Успокойтесь, Денис Анатольевич. — Регент еле заметно улыбается. — Продукты и посуда из нашего поезда. Сотник специально людей посылал… Что собираетесь делать сейчас?
— Пока не прибыл подполковник Бессонов, обыскать задержанных.
— Знаете, что искать?
— Аптекарь передал аналогичный флакончик.
— Хорошо, действуйте… Что-нибудь ещё?
— Так точно. Также из Минска передали драгоценности, которыми расплачивались за яд, — вовремя вспоминаю просьбу Алексея Алексеевича и лезу в карман за футлярчиком. — Возможно, они могут быть вам знакомы.
Михаил Александрович берёт брошь и поворачивается к окну, чтобы получше рассмотреть. Вдовствующая императрица подходит к сыну и, близоруко щурясь, разглядывает её.
— Когда-то у меня была очень похожая… Давно, лет десять-двенадцать назад… Нет, я уверена, что это она…
— Ваше императорское величество, что потом с ней случилось? — приходится задать не очень приличный вопрос.
— Потерялась на одном из приёмов…
— Да, Денис Анатольевич, такие случаи на балах отнюдь не редкость, — объясняет Михаил Александрович, видя моё удивлённое выражение лица. — Когда-то сам имел неосторожность обронить алмазную застёжку, принадлежавшую ещё императору Павлу и относившуюся к сокровищам Короны. Тогда учинили тщательные поиски и в конце концов нашли пропажу. Но обычные драгоценности никто не ищет…
Ну да, действительно, что тут такого! Десяток брюликов-рубинчиков-изумрудиков туда, десяток сюда! У богатых свои причуды!..
— Сколько же она была в чужих руках… И какую зловещую роль должна была сыграть… Я отдам её принцу Ольденбургскому на госпитальные нужды!..
Похоже, Мария Фёдоровна в сторону мистики свернула… А ведь чужих там не бывает, на балах-то. Ещё одно косвенное доказательство, откуда ноги растут у этой истории… Ладно, у нас другие проблемы! И очень срочные!..
— Разрешите идти?
— Действуйте, Денис Анатольевич.
— Господин полковник, надеюсь, вы помните нашу последнюю беседу? — останавливает меня вдовствующая императрица.
— Так точно, ваше императорское величество. Каждому воздастся по делам его, — цитирую кого-то из апостолов. Я, конечно, не Иисус, но тоже кое-что могу…
* * *
Вместе с Митяевым направляемся в импровизированный «фильтр-отстойник». Казаки, повинуясь его знаку, расступаются и пропускают нас внутрь. Я так понимаю, что это что-то вроде гардеробной для гостей. Вешалки, зеркала в рамах из морёного дуба на стенах, трюмо у дальней стены, пара кушеток, на которых сидят возможные кандидаты в злодеи. При нашем появлении все встают, глядя на нас испуганно-недоумевающими глазами… Два простовато одетых бородатых мужика, скорее всего, истопники… Следующая парочка, молодой парень и дядька лет сорока, теребящие в руках белые фартуки… Пекарь и его подмастерье?.. Возможно… Круглолицая и упитанная молодка, испуганно глядящая на нас… Стоп! А это кто там сидеть остался и за её очень габаритными формами судорожно пытается спрятаться?!.. Белокурые волосы, довольно милое личико, испуганные серо-голубые глаза… Дамочка из пролётки! Сложился пазл, не верю я в случайные совпадения!..
— Михалыч, есть пустая комната рядом?
— Да, напротив такая же.
Подхожу ближе к переставшей дёргаться и уже накинувшей на себя маску оскорблённой невинности мадам.
— Сударыня, вам придётся пройти с нами.
— В чём дело?! Объяснитесь, господин подполковник! Почему меня держат взаперти и под охраной, как какую-то преступницу?! Я буду вынуждена жаловаться её императорскому величеству о вашем возмутительном поведении!..
— Пройдёмте с нами, я вам всё объясню.
И не только объясню, расскажу в подробностях из-за чего ты здесь! И ты мне расскажешь всё-всё, до последней мелочи!..
— Уберите руки! Не трогайте меня! — Блондинка негодующе вскакивает и пытается сделать шаг назад, когда вежливо беру её под локоток. — Отпустите, я сама пойду! Но вы об этом ещё пожалеете!
Соседняя гардеробная как две капли воды похожа на ту, где мы только что были. Михалыч остаётся у дверей, а я подвожу дамочку к кушетке и пытаюсь наладить общение в рамках приличия.
— Представьтесь, сударыня, и назовите причину, по которой вы прибыли во дворец.
— По правилам этикета, господин подполковник, вы должны представиться первым! Неужели вы этого не знаете? — интонация так и сочится издёвкой.
— Подполковник Гуров, флигель-адъютант и офицер по особым поручениям его императорского высочества регента великого князя Михаила Александровича. Я удовлетворил ваше любопытство? Теперь ваша очередь.
— Камер-юнгфер её императорского величества вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны Елизавета Васильевна Шамшина! Прибыла по вызову старшей камер-фрау! У вас ко мне ещё есть какие-то вопросы, или я могу приступить к своим обязанностям?
Во, блин, горничная-камеристка, а гонору выше крыши! Ещё права качать тут будет!..
— Вы отсюда выйдете только тогда, когда я сочту нужным вас отпустить! И если сочту! А это произойдёт после того, как в должной мере удовлетворите моё любопытство. И для начала я хочу ознакомиться с содержимым вашего ридикюля…
— Негодяй! Да что вы себе позволяете?! — Видя, что испепеляющий взгляд и истеричный визг действия не возымели, она бросает сумочку к моим ногам. — Копайтесь сами, гнусная ищейка!..
— Если окажусь не прав, принесу вам все мыслимые и немыслимые извинения и безропотно приму любую кару. А сейчас… — Поднимаю «авоську» и подхожу к кушетке, чтобы выложить содержимое. Стараясь краем глаза отслеживать поведение «жертвы произвола». Сидит довольно спокойно, разыгрывая ну очень неподдельное возмущение…
Так, что мы имеем внутри?.. Маленькое зеркальце в серебряной оправе, пудреница, тоже серебряная, кошелёк-монетница, золотые часики с цепочкой. Внутри, скорее всего, пудра но на всякий случай отложим в сторону… Два ключа на общем кольце… Портсигар, внутри — четыре дамские папиросы. Это — к пудренице, потом посмотрим, что тут курят… Зажигалка. Туда же… Так, а это что за микрошкатулка?.. И что за белый порошок в ней?.. Отрава? Или какой-нибудь кокаин?.. В подозрительную кучку… Тюбик губной помады… Всё?.. Очень тщательно прощупываю сумочку… Ничего…
— Нашли, что искали, господин подполковник?
— Что в этой коробочке? — Поворачиваюсь к торжествующей дамочке и показываю на таинственный белый порошок.
— Это средство от мигрени! — Камеристка на мгновение тушуется, затем снова продолжает играть свою роль возмущённой мегеры.
— Одно из названий «Белая фея»?..
Звук открывающейся двери заставляет обернуться и прервать диалог. В гардеробную заходит Бессонов с какой-то дамой. Точнее — дама, сопровождаемая подполковником. На вид — от сорока пяти до пятидесяти лет, орлиный нос, пронзительный взгляд чёрных глаз. Всё остальное тоже чёрное — волосы, платье, сумочка…
— Ах, дорогая моя! Как хорошо, что я успела вовремя! — Её низкий грудной голос заполняет сразу всю комнату и как-то даже вибрирует в ушах. — Что с вами сделали эти мужланы?!..
Собираюсь рявкнуть что-нибудь в ответ, но вовремя ловлю очень красноречивый взгляд Алексея Алексеевича.
— Называйте меня Зоя Андреевна… — «Чёрная вдова» присаживается на кушетку рядом с камеристкой и продолжает ворковать, взяв её за запястье. — Боже, вы вся дрожите и рука ледяная!.. Как можно так издеваться над бедной девочкой!..
Мгновенный взгляд, брошенный на меня, очень явственно говорит: «Не лезь!» Второй рукой гостья начинает гладить горничную по плечу.
— Милая моя, не надо больше бояться, я — ваш друг. Посмотрите мне в глаза и поймёте, что это — правда…
Камер-фря обмякает на кушетке и теперь смотрит на нежданную «подругу», как кролик на удава, а та продолжает обволакивать её своим шёпотом. Тихонько отхожу к двери и останавливаюсь рядом с Бессоновым и таким же охреневающим, как я, Михалычем.
— Вы же понимаете, что им, мужчинам, недоступны наши тонкие душевные переживания… Как я вас понимаю, Лизочка… И это всё из-за маленького флакончика… Как они несносны, эти грубые мужчины… Я знаю, что нужно сделать… Давайте отдадим им эту ненужную стекляшку, и все наши мучения закончатся… Нет, нет, мы даже отдавать не будем, просто покажем им, где он лежит…
В голову вдруг приходят ещё школьные воспоминания из будущего. В Гомеле возле «Малахитовой шкатулки» постоянно тусовались цыганки. Один раз средь бела дня прямо посреди тротуара видел картину точь-в-точь как сейчас. Одна из цыганок так же держала за руку какую-то накрашенную деваху-студентку и что-то ей говорила. А вторая в это время спокойно рылась в открытой сумочке, висевшей на плече «кролика»…
— Ведь у вас же его нет при себе?.. Давайте пойдём и покажем, где он лежит… И после этого всё будет хорошо…
«Цыганка» поднимается с кушетки, не отпуская запястья горничной, та безропотно встаёт и, как лунатик, двигается за ней к выходу… Михалыч, сообразив что к чему, выскакивает в вестибюль и даёт отмашку казакам у дверей, чтобы посторонились и не мешали. Мы с Бессоновым замыкаем шествие.
Заходим в первую гардеробную, остальные задержанные шарахаются в угол, даже просить не приходится, и оттуда с опасением и любопытством смотрят на происходящее. Кто-то, кажется, суеверно сплёвывает через левое плечо и крестится. Дама в чёрном, как в каком-то танце, ведёт горничную сначала влево, потом возвращается обратно… Сделав пару кругов и зигзагов по комнате она, внимательно глядя на свою «жертву», подводит её к кадке с небольшой то ли пальмой, то ли ещё каким фикусом и останавливается. Когда мы с Бессоновым подходим к ним, свободной рукой показывает на горшок…
И что тут у нас?.. Ага, в одном месте бугорок и земля свежевзрыхлённая… «Оборотень» моментально появляется в руке, аккуратно, как щупом, проверяю «грядку». Пока клинок не упирается в препятствие. Осторожно раскапываю грунт и поддеваю кончиком ножа флакончик. Тот самый! Брат-близнец лежащего у меня в кармане, только наполовину заполненный белёсым порошком!.. Есть контакт! Нашли!..
— Вы так устали, дорогая моя… Прилягте, отдохните немного, теперь всё будет хорошо… — дама-экстрасенс продолжает ворковать над лежащей на кушетке камеристкой, одновременно делая нам знак рукой, чтобы все свалили отсюда. — Нужно немножко поспать, чтобы восстановить силы…
