Глава седьмая
1972 год. «Международный террористический интернационал». «Крупная мишень»

К началу 1970-х мир пришел к пониманию, что палестино-израильское противостояние вышло за рамки регионального конфликта. С каждым годом в него втягивались всё новые и новые участники. Террористические организации и группировки из других стран учились у палестинцев всему, перенимая их опыт, расширяя свой «инвентарь» ведения террористической и партизанской войны с государственной системой. Хотя ООП не имела ни малейшего шанса как-то повлиять на израильское политическое руководство, показательные террористические акции всё же позволили ей привлечь внимание к «палестинской проблеме» многих мировых лидеров. В свою очередь, осознание нависшей угрозы международного терроризма заставило многие спецслужбы мира объединить свои усилия в борьбе с общим врагом. В Израиль по каналам европейских спецслужб стала просачиваться дополнительная информация об активизации палестинских эмиссаров, занимающихся вербовкой левых радикалов из числа западноевропейской студенческой молодежи. Особых успехов в этой области добились НФОП и ФАТХ, установив тесные контакты со многими европейскими террористическими организациями левоанархистского и марксистского толка. Так, уже в 1968 году члены западногерманской террористической организации RAF, известной так же, как «Банда Баадер-Майнхоф» и «Фракция Красной Армии», посетили учебный лагерь ФАТХ, размещенный на территории Иордании.

Палестинских террористов очень привлекала Западная Германия. Хотя «Банда Баадер-Майнхоф» вскоре разорвала отношения с ФАТХ ввиду идеологических и ментальных разногласий, в Западной Германии помимо «рафовцев» нашлось немало леворадикальных групп, готовых выступить с палестинцами единым «антиимпериалистическим фронтом» или оказать «арабским друзьям» поддержку на уровне логистики и сбора информации.

Правительство ФРГ в 1960–1970-х годах проводило достаточно либеральную политику по отношению к арабским студентам, желавшим обучаться в западногерманских высших учебных заведениях. Палестинские студенты получали специальную государственную стипендию, поэтому в ФРГ была в те годы самая большая концентрация палестинских студентов в Западной Европе. Также с окончанием Второй мировой войны на территории Западной Германии необычайно быстрыми темпами начала расти турецкая диаспора. Турецкие эмигранты пополняли недостающую рабочую силу, необходимую для восстановления послевоенной Западной Германии. ФАТХ и другие палестинские террористические организации вербовали своих сторонников, как правило, среди мусульманских общин Западной Европы. Именно турецкие эмигранты стали каналом для установления связей левых радикалов с ближневосточными террористическими организациями.

Благодаря сближению с палестинскими террористическими организациями западногерманские левые радикалы многое приобрели. Речь шла об учебных базах на Ближнем Востоке и серьезных финансовых вливаниях, о потоке нелегального оружия и наркотиков, о завязывании прямых контактов с национально-освободительными движениями стран третьего мира. Но самое главное, что стало основой взаимного сотрудничества, левые экстремисты получили надежное территориальное укрытие от преследования собственных властей.

В свою очередь, плотно взаимодействуя с западногерманскими террористами, палестинцы смогли развернуть широкомасштабную террористическую деятельность в Европе. Это сотрудничество впоследствии получило символическое название «Международный террористический Интернационал». Всё это вызывало тревогу у израильских спецслужб. Многие палестинские террористические организации, такие как НФОП и «Черный сентябрь», в 1970-х годах осуществляли большую часть своих операций на территории Западной Европы, где израильтянам было крайне сложно проводить превентивные антитеррористические мероприятия. Новые вызовы требовали от израильских спецслужб коренным образом пересмотреть основные прерогативы антитеррористической доктрины. Израильская внешняя разведка «Моссад» в конце 1960-х — начале 1970-х годов стала создавать в Европе широкомасштабную агентурную сеть в палестинской среде. Именно в этот период «родились» наиболее выдающиеся израильские разведчики.

В апреле-мае 1972 года на территории Ливана в бедуинском лагере беженцев в пригороде Бейрута НФОП организовал второй летний семинар, на который съехались представители многих террористических организаций. Среди приглашенных в Ливан был в том числе малоизвестный венесуэльский террорист Ильич Рамирес Санчес, сошедшийся с палестинскими террористами НФОП еще во время учебы в Московском университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Основной целью семинара была организация международной террористической сети с центром в одной из европейских столиц. Террористические организации могли процветать в условиях «беззубых» западных демократий, не в полной мере оправившихся от нацистского тоталитаризма. На фоне строгого запрета любой деятельности правых организаций ультралевые переживали период наибольшего благоприятствования. Палестинцы очень ценили дружбу с западногерманскими леваками, но к 1972 году в ФРГ уже царила настоящая RAF-истерия. «Банда Баадер-Майнхоф» буквально терроризировала Западную Германию непрекращающейся серией банковских ограблений и диверсий. Экстремистские группировки из других стран не желали оказаться в эпицентре внутреннего конфликта и попасть под «каток» западногерманских спецслужб. В конечном итоге штаб-квартирой международной террористической сети была выбрана французская столица. Немалую роль в этом решении сыграла традиционная французская симпатия к арабам. Удобное географическое положение Парижа позволяло без труда поддерживать связь с организациями во всех уголках мира. Но главное «достижение» международного семинара заключалось в договоренности о согласованных действиях различных террористических групп. Основная идея состояла в том, что одна террористическая организации должна действовать в интересах другой. В 1970-х годах, впрочем, как и в наши дни, существовали серьезные затруднения, связанные с экстрадицией преступников. Пока одна страна требовала выдачи террористов, они успевали затеряться в другой части света.

«Международный террористический Интернационал» был неразрывно связан с венесуэльцем Ильичом Рамиресом Санчесом. Один из наиболее опасных террористов второй половины XX века, заслуженно считавшийся в 1970–1980-х годах террористом номер один. Мировую известность Ильич Рамирес Санчес получил под псевдонимом Карлос-Шакал. Ему инкриминируется организация более сотни показательных терактов. «Человек тысячи лиц», доведший искусство перевоплощения и конспирации до недостижимых высот — на протяжении десятков лет многие спецслужбы мира безуспешно вели на него охоту, в то время как Карлос-Шакал практически беспрепятственно перемещался по Европе, останавливаясь в самых дорогих отелях. Поддерживая связь со многими террористическими группами, он манипулировал ими, нередко выполняя их руками заказные убийства. Прекрасный исполнитель-солист, превративший теракты в рейтинговые «телешоу» прямого эфира, он в первую очередь был «мозговым центром», человеком, прекрасно разбирающимся как в психологии экстремистов, кого, где и как использовать, так и в реакции общественного мнения и политических деятелей. Он всегда знал, как добиться нужного результата с относительно минимальными затратами.

Карлос родился 12 октября 1949 года в столице Венесуэлы городе Каракасе в семье процветающего адвоката. Его отец, Хосе Аллаграсия Санчес, был ярым приверженцем марксизма-ленинизма, поэтому такие фамилии, как Маркс, Сталин, Ленин и Кастро, вошли в жизнь Карлоса с самого раннего детства. Адвокат Санчес настолько боготворил Ленина, восхищаясь его идеями, что последовательно дал своим сыновьям имена Владимир, Ильич и Ленин. Соответственно средний сын получил имя Ильич Рамирес Санчес.

Отец-миллионер не жалел средств на обучение сыновей, которые в скором времени должны были влиться в международное революционное движение. Ильич Рамирес Санчес получил прекрасное образование. В пятнадцатилетнем возрасте он вступил в ряды Коммунистической партии Венесуэлы и «как настоящий революционер» взял себе псевдоним Карлос .

Спустя два года, когда ему исполнилось семнадцать лет, отец отправил Карлоса на Кубу, в специальный учебный лагерь, где молодые революционеры постигали основы тактики ведения партизанской войны. В 17-летнем возрасте Карлос еще был идеалистом, его в меньшей степени интересовали деньги. То, что террор — дело весьма доходное, Карлос понял позже. Он обучался в военном лагере, расположенном в окрестностях Гаваны, методике проведения направленных взрывов, приемам рукопашного боя и стрельбе из всех видов ручного оружия, готовя себя к будущим революционным схваткам.

После Острова свободы отец Карлоса отправил среднего сына в Лондон вместе с матерью и младшим братом по имени Ленин, чтобы те «навели европейский лоск». Некоторое время они проживали в Кенсингтоне, одном из самых привилегированных аристократических кварталов западного пригорода британской столицы. Там, в лондонских пивных барах, Карлос впервые открыл для себя существование европейских левоанархистских движений. В конце 1960-х годов в настроениях леволиберальной интеллигенции и европейского студенчества росло ощущение, будто Запад находится на пороге революционных преобразований. Эти настроения подпитывались прежде всего последствиями нацизма и расколом поколений, позорным колониальным прошлым западных стран и преступной вьетнамской войной, развернутой Соединенными Штатами в Индокитае.

В середине 1968 года Карлос приехал в Москву и сдал вступительные экзамены в Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Ни для кого на Западе не было секретом, что это учебное заведение готовило не только прекрасных специалистов во многих областях науки и техники. Его выпускники становились вольными и невольными советскими «агентами влияния» в странах третьего мира. Об этом периоде жизни Карлос всегда вспоминал как о самых лучших годах своей молодости. В Москве Ильичу Рамиресу Санчесу понравилось. Он вел разгульный образ жизни. Благодаря регулярным денежным переводам отца Карлос никогда не испытывал финансовых затруднений. Богатый иностранец привлекал к себе повышенное внимание противоположного пола. Дикие ночные кутежи занимали его куда больше, чем занятия в университете. Однако рано или поздно московским похождениям Карлоса должен был прийти конец. В 1969 году он был исключен из Венесуэльской компартии и по требованию венесуэльских студентов (согласно распространенному мнению) изгнан из стен университета. Формальным поводом к отчислению Ильича Рамиреса Санчеса послужило его участие в несанкционированной демонстрации у посольства Ливии. Летом 1970 года Карлоса выдворили за пределы Советского Союза за «антисоветские провокации».

Почти двухлетнее пребывание Карлоса в Москве принесло ему неоценимую пользу. В университете он установил контакты со многими «революционерами» третьего мира. Покинув Москву, Карлос на некоторое время перебрался в Париж, где тесно сошелся с палестинскими террористами. Еще будучи в столице СССР, Карлос познакомился с обучавшимися в Университете дружбы народов палестинскими студентами, в том числе с Мохаммедом Будиа. Палестинцы «раскрыли» Карлосу глаза на свою проблему, убеждая, что истинное его призвание — борьба с американским империализмом и международным сионизмом, тем более что эта борьба щедро подпитывалась деньгами богатых нефтяных арабских шейхов. В Париже Карлос официально влился в ряды НФОП. По заданию своих новых палестинских друзей Карлос поначалу занимался сбором информации, составив список из 500 объектов — потенциальных целей. Принято считать, что Карлоса завербовал член ЦК НФОП Вадиа Хаддад. Когда в 1979 году Вадиа Хаддад (не без помощи израильтян) скончался в одной из восточногерманских клиник, Карлос стал самым значимым международным террористом своего времени.

Второй летний семинар, организованный НФОП в апреле — мае 1972 года в пригороде Бейрута, проходил на фоне тяжелейших мировых террористических потрясений. За два месяца до этого, в марте 1972 года, состоялся III съезд НФОП, где впервые наметился серьезный раскол в рядах этой организации. Председатель НФОП доктор Жорж Хабаш своим выступлением с трибуны съезда поверг в шок почти всех делегатов. Он поставил под сомнение «основу основ палестинского национально-освободительного движения». Он прямо заявил о том, что терроризм не всегда является самым эффективным орудием палестинской борьбы. События, вошедшие в историю как «черный сентябрь», заставили Жоржа Хабаша коренным образом пересмотреть стратегическую линию НФОП. Ущерб был настолько ощутим, что возникал вполне закономерный вопрос: кто в первую очередь страдает от терроризма? Жорж Хабаш был очень неглупым и дальновидным политиком, способным принимать непростые стратегические решения, когда того требовали обстоятельства. В острой дискуссии председатель НФОП смог убедить большинство делегатов воздержаться от проведения внешних террористических операций. Однако Жорж Хабаш не мог лично контролировать каждую из многочисленных группировок, входивших в «Фронт». К тому же второе лицо в иерархии НФОП доктор Вадиа Хаддад в ультимативной форме отказался выполнять решения съезда и стал проводить независимую «внешнюю политику», опираясь на правое крыло ЦК НФОП.

Тут-то и пригодился венесуэльский террорист Карлос-Шакал. В отместку за решение III съезда НФОП отказаться от внешних террористических операций Вадиа Хаддад поручил Карлосу спланировать показательный теракт. В качестве объекта нападения был вновь выбран израильский международный аэропорт Лод. Вадиа Хаддад предложил задействовать иностранцев из числа «Международного террористического Интернационала», вызывавших у израильских спецслужб меньше подозрений, нежели боевики арабского происхождения. Вместе с Гассаном Канафани, Бассамом Абу Шарифом и другими руководителями правого крыла НФОП Карлос-Шакал приступил к планированию операции под кодовым названием «Крупная мишень». Именно во время подготовки этого теракта Карлос-Шакал впервые открыл в себе незаурядные организаторские способности. На финансирование операции было выделено 5 миллионов долларов, полученных от правительства Западной Германии в качестве выкупа за угнанный самолет авиакомпании Lufthansa в феврале 1972 года. Нападение на аэропорт Лод должно было стать частью гораздо более масштабного плана, который по неизвестным причинам не был до конца реализован.

Вместе с Карлосом-Шакалом весной 1972 года в палестинском учебном лагере проходили подготовку несколько членов недавно созданной марксистской террористической организации «Японская Красная Армия». Японцы традиционно считались самой путешествующей нацией мира, потому их появление в Израиле не вызвало бы вопросов. К тому же в начале 1970-х годов японские экстремистские группы действовали, как правило, в пределах своего региона. Незадолго до начала второго семинара основатели и лидеры «Японской Красной Армии» супруги Фусако Сигэнобу и Тсуйоши Окудейра предложили палестинцам услуги своей террористической группы.

Пока основательница «Японской Красной Армии» с несколькими боевиками своей организации находилась в учебном лагере НФОП, в Японии без ее ведома была устроена «чистка рядов». Многие члены организации были казнены собственными товарищами. Это нанесло серьезный удар по имиджу группы как в самой Японии, так и среди зарубежных леворадикальных экстремистов.

Карлос-Шакал предложил Фусако Сигэнобу спасти лицо организации, совершив громкий теракт на одном из наиболее охраняемых объектов Израиля — в международном аэропорту Лод. В свою очередь, Вадиа Хаддад мог представить теракт в Лоде как месть палестинцев за убийство недавних угонщиков бельгийского авиалайнера Sabena, тем самым оправдаться за нарушение решений III съезда НФОП . Фусако сразу же согласилась оказать услугу НФОП и провести показательную диверсию против общего сионистского врага.

На роль исполнителей были выбраны трое молодых — в возрасте от 24 до 27 лет — членов организации, находившихся в тот момент в летнем лагере НФОП, — муж Фусако Сигэнобу Тсуйоши Окудейра, Ясуда Ясуюки и Кодзо Окамото. До последнего момента планы операции содержались в строжайшем секрете. В его подробности были посвящены только организаторы теракта и один из исполнителей — Тсуйоши Окудейра. Двое других исполнителей узнали о своей миссии за неделю до вылета из Бейрута.

Исполнители прекрасно понимали, что полет в Израиль, возможно, станет для них последним. Однако, когда им сообщили о миссии и посвятили в детали операции, они не колеблясь приняли предложение. Эти люди были фанатиками, готовыми в любой момент положить свои жизни на «алтарь мировой революции». Смерть на глазах у всего мира в израильском международном аэропорту, к которому еще несколько недель назад было приковано внимание всех СМИ, была вожделенной мечтой многих террористов-самоубийц.

Японские «камикадзе» вылетели 23 мая 1972 года из Бейрута в Париж, где сделали пересадку на самолет, следовавший во Франкфурт. Террористы тщательно продумали каждый шаг, чтобы замести любые следы, ведущие в Ливан. Во Франкфурте они получили новые поддельные японские паспорта на вымышленные имена. Затем они поездом выехали в Рим. Там они провели три дня как обычные туристы, фотографируясь и посещая исторические достопримечательности. У них не было с собой даже оружия.

В самый последний день, утром 30 мая 1972 года, Фусако Сигэнобу лично приехала в Рим и привезла террористам авиабилеты в Израиль, штурмовые винтовки чешского производства vs.58, 270 патронов к ним и шесть ручных гранат. Оружие упаковали в три дорожных чемодана. В полдень Тсуйоши Окудейра, Кодзо Окамото и Ясуда Ясуюки переоделись в деловые костюмы и направились в международный аэропорт Рим-Фьюмичино имени Леонардо да Винчи. Пройдя регистрацию, они сдали дорожные чемоданы в багаж и поднялись на рейс авиакомпании Air France, следовавший из Нью-Йорка в Тель-Авив.

Вечером того же дня, примерно в 22:00, самолет совершил посадку в Израиле. Международный аэропорт Лод еще переживал события 20-дневной давности, когда «Сайерет Маткаль» штурмом освободил захваченный бельгийский авиалайнер Sabena. Пассажирский терминал был переполнен людьми, и террористам пришлось выстоять длинную очередь у паспортного контроля. За это время в аэропорту совершили посадку еще четыре пассажирских самолета. Молодые японцы в деловых костюмах со скрипичными футлярами в руках не вызвали ни малейшего подозрения у службы безопасности аэропорта. Они успешно миновали паспортный контроль и около 22:30 получили свой багаж. Японцы тут же открыли свои чемоданы и достали штурмовые винтовки. Метнув несколько гранат, они открыли беспорядочную стрельбу длинными очередями по скоплению людей в пассажирском терминале. Возникла паника, и служба безопасности аэропорта не сразу смогла обнаружить и обезвредить террористов.

Тсуйоши Окудейра погиб почти сразу, не успев израсходовать свой боекомплект. По всей видимости, он попал под пули своих товарищей. Ясуда Ясуки, расстреляв первую обойму, выбежал на взлетное поле и открыл огонь по пассажирам, спускающимся по трапу самолета. После того как у него закончились патроны, он подорвал себя остававшейся ручной гранатой. Последний террорист, Кодзо Окамото, также выбежал на взлетное поле и открыл огонь по пассажирам, только что прибывшим из Парижа. Увидев, что его сообщники мертвы, Окамото выбросил штурмовую винтовку и попытался скрыться, затерявшись в убегающей толпе. Однако на выходе из пассажирского терминала его опознали и задержали сотрудники аэропорта.

За несколько минут террористам удалось застрелить 26 и ранить 72 человека, среди них 11 паломников-христиан из Пуэрто-Рико.

Единственному захваченному террористу были предъявлены обвинения «в совершении террористического акта, повлекшего смерть 26 человек, незаконном владении и ношении огнестрельного оружия, а также в 72 покушениях на убийство, повлекших за собой телесные повреждения». Окамото сразу стал сотрудничать со следствием, дав исчерпывающие показания, в надежде, что потом ему дадут возможность покончить с собой. На первый же вопрос о том, сожалеет ли он о содеянном, Кодзо Окамото ответил: «Да, но у меня не было выбора, я не мог не стрелять, теперь мне остается только молиться за упокой душ погибших». В ходе судебного слушания он сразу же выразил свою солидарность с борьбой, которую ведет «Народный фронт освобождения Палестины». Ему был назначен опытный израильский адвокат Макс Кризман. Однако с судом, как и с назначенным ему адвокатом, обвиняемый отказался сотрудничать, надеясь спровоцировать смертный приговор. На протяжении всего судебного процесса он активно саботировал своего адвоката, даже опротестовал его ходатайство о проведении психиатрической экспертизы.

Когда лицо Кодзо Окамото впервые появилось в эфире, люди были шокированы. Все ожидали увидеть монстра, а перед ними на телеэкранах предстал обычный скромный молодой юноша, этакий «ботаник» (кстати, он и был дипломированным ботаником). У всех возникали одни и те же вопросы: как такой интеллигентный юноша мог принять участие в такой кровавой бойне? что должно было случиться, чтобы довести человека до такой степени ненависти? что Израиль и иностранные туристы сделали этим молодым японцам?

Кодзо Окамото родился в Японии 7 декабря 1947 года в городе Кумамото на острове Кюсю в благополучной обеспеченной семье. Получил прекрасное образование, свободно владел английским, китайским, арабским и ивритом. Окончил ботанический факультет университета Кагосима. Однако в студенческие годы Окамото увлекся коммунистическими идеями и был завербован одной из марксистских группировок, позже влившейся в состав «Японской Красной Армии». В начале 1970-х годов он выехал из Японии в Ливан, где принял ислам, после чего отказался возвращаться на родину, фактически разорвав связи со своей семьей. Дальнейшее известно.

Судебные слушания продлились почти год. 23 июля 1973 года 25-летний японский террорист Кодзо Окамото был осужден израильским Военным трибуналом к пожизненному заключению. Спустя 13 лет, в 1985 году, в рамках «сделки Джибриля» по обмену военнопленными Кодзо Окамото был выпущен на свободу. Он сразу же покинул Израиль и вылетел через Египет в Ливию, а затем в Ливан, опасаясь экстрадиции в Японию, где он заочно был приговорен к смертной казни.

Утром 31 мая 1972 года, сразу после совершения теракта, «Народный фронт освобождения Палестины» и «Японская Красная Армия» выступили с совместным заявлением, взяв на себя ответственность за нападение на израильской аэропорт Лод. Мировая общественность была шокирована. Даже арабские страны, несмотря на конфликт с Израилем, назвали теракт в аэропорту Лод «неприемлемой кровавой бойней».

Но больше всех была потрясена японская общественность, которая до последнего отказывалась верить, что в теракте замешаны ее граждане, пока официальный представитель дипломатической миссии не подтвердил, что Кодзо Окамото является гражданином Японии. Кодзо Окамото заявил японскому дипломату, что у него нет ничего против израильского народа. Но он вынужден был так поступить, поскольку «это был мой долг солдата революции». Япония принесла Израилю и Пуэрто-Рико официальные извинения за преступление, совершенное ее гражданами, возомнившими себя самураями-камикадзе, а также выплатила всем пострадавшим денежную компенсацию в общей сложности более чем на полтора миллиона долларов США.

В Израиле этот террористический акт называли не иначе как резня. Это был самый крупный теракт за всю историю существования Государства Израиль. В стране был объявлен траур. Поистине кровавое побоище 30 мая 1972 года, совершенное террористами из «Японской Красной Армии», стало трагедией национального масштаба.

Ответ Израиля, как всегда, не заставил долго ждать. Несмотря на то что непосредственные исполнители теракта понесли заслуженную кару, тем не менее митбахон премьер-министра Голды Меир принял решение нанести ответный удар по тем, кто планировал атаку на аэропорт.

Сразу после совершения теракта, в то время как тела убитых еще продолжали лежать на залитом кровью полу пассажирского терминала, на волне одной из бейрутских радиостанций прозвучало следующее: «Израиль, это “Народный фронт освобождения Палестины”. Мы берем на себя ответственность». Эти слова принадлежали писателю, журналисту, редактору журнала «Аль-Хадеф», одному из руководителей НФОП Гассану Канафани — человеку, непосредственно принимавшему участие в планировании теракта.

Израильские спецслужбы были осведомлены о местах проживания большинства палестинских лидеров. Канафани занимал одну из квартир в многоэтажном доме на юго-востоке Бейрута, в спальном районе Хазмие. Агенты «Моссада», начиная с июня, установили слежку за Канафани. Ожидая ответной реакции израильских спецслужб на теракт в аэропорту, Гассан Канафани, как и другие руководители НФОП, окружил себя многочисленными телохранителями. Он намеренно отменил все встречи, изменил рабочий график и постоянно менял пути передвижения по городу.

Основная сложность уничтожения Канафани заключалась в том, что в 1972 году у «Моссада» не было достаточно прочных позиций в Бейруте. Из-за опасения, что могла пострадать семья террориста, а также ни в чем не повинные люди, проживавшие по соседству с ним, вопрос о нанесении авиаудара по его дому не рассматривался. Для ликвидации необходим был близкий контакт. Однако в системе охраны Канафани была замечена одна серьезная брешь, позволившая впоследствии свести счеты с писателем-террористом. Ночью его дом не охранялся.

В ночь на 8 июля Гассан Канафани в окружении телохранителей вернулся домой. Как обычно, он загнал свой спортивный автомобиль Austin 1100 в гараж, находившийся на первом этаже дома, и вместе с охраной поднялся в квартиру.

Никто не обратил внимания на припаркованную неподалеку темную машину, внутри которой сидели несколько молодых людей. Дождавшись, когда телохранители Канафани выйдут из дома и разъедутся по своим делам, молодые люди вышли из машины и направились к гаражу. Агенты «Моссада» смазали маслом высокие металлические двери и, быстро вскрыв замок отмычкой, проскользнули внутрь помещения.

На следующий день, 8 июля 1972 года, в 11 часов утра 36-летний Гассан Канафани вышел из своей квартиры и, открыв двери гаража, сел за руль спортивного автомобиля. Как только Канафани провернул ключ зажигания, был приведен в действие 5-килограммовый заряд взрывчатки, спрятанный под капотом автомобиля. Взрыв был такой силы, что во всем районе не осталось ни одного целого стекла. Даже личный пистолет Канафани, с которым он никогда не расставался, был разорван на отдельные кусочки, которые были найдены в радиусе 100 метров от гаража.

К сожалению, вместе с Гассаном Канафани погибла его 17-летняя племянница, приехавшая накануне покушения из Акко. В момент взрыва она находилась в машине дяди.

Убийство Гассана Канафани вызвало среди палестинских лидеров невероятную панику. Многие, опасаясь за свою жизнь, спешно покинули пределы Ливана. Вадиа Хаддад «по неотложным делам» срочно вылетел в Алжир. Лейла Али Халед, близкий друг Канафани, затерялась где-то в Берлине, а доктор Жорж Хабаш вылетел на лечение в Москву.

Следующим в «черном списке» стояло имя одного из лидеров НФОП Бассама Абу Шарифа, также принимавшего непосредственное участие в планировании кровавого теракта в международном аэропорту Лод.

Бассам Абу Шариф был известным сторонником «почтовой войны» — рассылки бандеролей с взрывчаткой. Десятки смертоносных пакетов были отправлены при его личном участии. Поэтому выбор способа ликвидации стал весьма символичным. Один из осведомителей «Моссада» сообщил о том, что Абу Шариф заказал из Манилы книгу о жизни Эрнесто Че Гевары. Он с нетерпением ждал посылку, и в «Моссаде» решили «ускорить» ее доставку на несколько дней. Между страниц книги положили пару полосок пластиковой взрывчатки. Этого количества вполне хватило бы, чтобы уничтожить самого террориста и причинить минимальный вред окружающим.

Бассам Абу Шариф приехал 25 июля 1972 года в свой офис главного редактора газеты «Аль-Хадаф» раньше обычного. Накануне вечером ему позвонили из почтового отделения и сообщили, что на его имя пришла бандероль из Манилы. Любая почта, поступавшая к функционерам НФОП, тщательно проверялась собственной службой безопасности на наличие взрывчатки. На этот раз служба безопасности не заметила ничего подозрительного, тем более что сам Абу Шариф заранее предупредил, что давно с нетерпением ожидал книгу из Манилы. Это усыпило бдительность охраны, в противном случае, учитывая недавнее покушение на Гассана Канафани, пакет обязательно попытались бы развернуть. Абу Шариф поднялся в личный кабинет и, не дойдя до стола, вытащил из пакета книгу. Раскрыв обложку, он лишь успел заметить две плоские красно-коричневые плитки, похожие на шоколад. Опытный террорист сразу всё понял. «Ни единого шанса!» — мелькнуло у него в голове. За доли секунды он лишь успел немного отвернуться, прикрыв лицо ладонями.

Спустя много лет Абу Шариф вспоминал: «Я не слышал самого взрыва, потому что меня, должно быть, оглушило. В следующий момент мне показалось, что я погружаюсь в глубокую темную яму ужасающей тишины. Вокруг меня была черная пустота. Я помню, что думал: “я умираю” и был сильно зол на самого себя, потому что никогда уже не добьюсь всего, что я надеялся совершить в моей жизни. И тут я внезапно почувствовал руками землю подо мной, и, осознав, что я всё еще жив, попытался встать и нащупать путь к стене.

Я чувствовал, как что-то мокрое бежит по моему лицу и рукам, и догадался, что это была моя собственная кровь.

К моему ужасу, я мог также почувствовать, как правый глаз свисает по моей щеке, словно огромная слеза. До этого момента я чувствовал только онемение. Но, когда я на ощупь добрался до двери, меня охватила мучительная боль.

Когда я пошатнулся в дверях, две сильные руки сжали мои плечи, и я испугался, что тот, кто пытался меня убить, теперь пытается похитить меня. Я крикнул несколько раз: “Кто ты?” Мои губы казались огромными, опухшими, сухими и потрескавшимися. Ответа не последовало.

Будучи преисполнен решимости отбиться от тех, кого я считал нападавшими, я из последних сил пытался освободиться, когда меня тащили вниз по лестнице и бросили, как сумку, на заднее сиденье автомобиля. Меня не волновало, что меня уже похитили. Захлебываясь в собственной крови, я почувствовал кислородную маску на лице и наконец потерял сознание…»

Люди, прибежавшие на помощь Абу Шарифу, были обычными уличными прохожими — лавочник и таксист. Услышав взрыв, они бросились в здание офиса. Время было раннее, и, кроме самого пострадавшего от взрыва, в здании не оказалось ни одного человека. Они нашли Абу Шарифа в проеме двери и доставили его в ближайшую больницу.

Бассам Абу Шариф получил восемьдесят процентов ожогов тела. От его лица практически ничего не осталось. Он потерял правый глаз, левый был сильно поврежден. Почти год ливанские врачи пытались частично спасти ему зрение. Направленным взрывом Абу Шарифу сильно повредило челюсти и зубы, он лишился обеих барабанных перепонок и нескольких пальцев на руке. Около шести лет понадобилось ему, чтобы частично восстановиться и начать обходиться без посторонней помощи.

В том же интервью, данном им журналистке Клэр Кэмпбел в июле 2009 года, Абу Шариф признался, что годы, проведенные на больничной койке, он не переставал думать о том, что с ним произошло. Собственные страдания, явившиеся прямым следствием террористической войны, заставили его многое переосмыслить. В молодости он был убежденным сторонником терроризма, но с годами Абу Шариф пересмотрел свои взгляды. Он всё более сближался с демократическим крылом ФАТХ, что в конечном итоге привело к его изгнанию из НФОП. Став одним из заместителей Арафата, Абу Шариф приступил к формированию нового политического курса ООП, направленного на сближение с Израилем. «…Постепенно я начал понимать, что нет никаких оснований в том, чтобы я прекратил активно участвовать в освобождении Палестины. Но мне нужно было найти мирные средства для этого. Прежде всего я захотел доказать людям, насколько бесполезно насилие…»

Несмотря на неудачную попытку устранения Бассама Абу Шарифа, израильское руководство решило не доводить дело до конца, приняв решение сосредоточить усилия на решении более злободневных вопросов безопасности. Бассам Абу Шариф уже не представлял угрозы Израилю. Спустя несколько месяцев «Черный сентябрь» провел самый громкий свой теракт — похищение сборной Израиля на летних Олимпийских играх в Мюнхене, и весь ресурс спецслужб и спецподразделений Израиля был брошен на полную ликвидацию этой террористической организации.