Игра последняя

Порывы еще не успевшего раскалиться утреннего ветра тихонько шуршали песчинками, разглаживая два свеженасыпанных холмика. Обогнув воткнутые в землю лопаты, струйки песка мгновение кружились вокруг ног в тяжелых потертых ботинках и убегали прочь, в пустыню.

«Уже завтра ничто здесь не будет напоминать об этих могилах, – подумал Густав, – Мохарра заберет очередную принесенную ей жертву и не оставит ни следа. Рано или поздно она заберет и всех нас. Весь поселок. Этого не избежать, как ни старайся. Постоянное откапывание домов и очистка улочек от нанесенного ветром песка напоминает откачивание воды из трюма получившего пробоину судна. Пока скорость откачки и скорость поступления воды, а, точнее, песка, равны, но с каждым потерянным человеком соотношение сил будет меняться не в нашу пользу. Уже два года в поселке не рождалось детей, и никто с Большой Земли не прилетал сюда жить и работать. Только бежали, как крысы с тонущего корабля. Обреченного, год за годом все глубже погружающегося в текучий желтый песок смертельно раненого корабля.

Те, кто оставался, из последних сил цеплялись за спасательный плотик Надежды. Временами казалось, что это единственная опора, удерживающая на плаву их рассудок.

И горе тому, кто попытается их этой Надежды лишить».

Густав обернулся к фермерам, обнимая одной рукой вздрагивающую на его плече Аню.

– Вчера мы потеряли двух наших ребят, двух верных товарищей, двух бойцов, – заговорил он, – сегодня мы за них отомстим. Сегодня мы дадим бой на наших условиях!

Толпа одобрительно загудела.

– Нам неоткуда ждать помощи. Властям на нас наплевать! Жирным чиновникам, заседающим в отполированных их задами дорогих креслах до нас нет никакого дела! Никто не будет решать за нас наши проблемы, – Густав перевел дух и продолжил, – и, поскольку закон отвернулся от нас, то мы вправе далее действовать по собственному усмотрению, так, как сочтем нужным. Вы готовы идти до конца?

– Да! – отозвались полтора десятка голосов.

– Вы готовы на все ради защиты своего будущего, ради того, чтобы оно у вас было?

– Да!!!

– Вы готовы встретить свой страх лицом к лицу и сразиться с ним?

– Да!!!

– Вы готовы победить!?

– ДА!!! – в едином порыве в воздух взметнулись сжатые в кулаки мозолистые, обветренные руки, – ДА!!!

Сегодняшнее пробуждение Содоса удивительным образом копировало пробуждение вчерашнее. Он снова ничком лежал на кровати, скинув одеяло на пол и зарывшись лицом в подушку. И с улицы снова доносился рык прогреваемых моторов.

– Де жа вю, – промычал он и открыл один глаз.

Ан нет! При ближайшем рассмотрении, а точнее, при взгляде на часы, обнаружились некоторые отличия. Сегодня он свой завтрак благополучно проспал. Устыдившись собственной расхлябанности, Содос вскочил с кровати и потрусил в ванную. Возможно, Бочар оставил ему хоть немного вкусненького.

Спустившись в бар, помимо Бочара, который, к счастью, не обманул его ожиданий, Содос обнаружил в помещении еще целый отряд фермеров, оживленно что-то обсуждавших. Отступившее, было, чувство де жа вю, накатило с новой силой.

– Что-то случилось? – спросил он бармена, терзаемый неприятными подозрениями.

– Пока еще нет.

– Что значит «Пока еще»? – недоуменно нахмурился Содос. Его вилка остановилась на полпути ко рту, – проблемы ожидаются с вечерним поездом? Вы опять что-то затеяли?

– Проблемы? Надеюсь, нет, – Бочар оглядел зал и, убедившись, что он никому не нужен, присел на стул рядом с ним, – очень надеюсь.

– Ну вот, только я домой засобирался… А ну, выкладывайте, что у вас тут творится!

– Густав новый план придумал, – проворчал бармен, мотнув головой в сторону толпящихся мужчин, окруживших что-то объясняющего мэра, – по мне, так чистое безумие, но в наших краях здравомыслящих людей с каждым днем остается все меньше. Как вы думаете, если почти все этот план одобрили, то, быть может, все в порядке? Может, это я из обоймы выпал? Ведь норма – это то, что присуще большинству, а?

– Хм, неплохо бы узнать, в чем состоит сей план.

– Дешево и сердито: облить лес с вертолетов бензином и поджечь, а всех хайенн, что будут выбегать, спасаясь от огня – расстрелять.

По раздающимся в лесу крикам зверей и птиц, при определенной сноровке, можно с неплохой точностью определить текущее время. Вот послышалось отрывистое щелканье снующих в траве рыжих четырехпалых ящериц, значит, взошедшее солнце заглянуло в зеленый колодец и осветило поляну. Свист и чириканье, просачивающиеся в данный момент сквозь приоткрытое окно вагончика, недвусмысленно говорили о том, что дело уже близилось к полудню.

Мария замычала, закряхтела и, бормоча проклятия, села на кровати, спустив ноги на холодный пол. В эту минуту ее состояние описывалось всего двумя понятиями – головная боль и страшная жажда.

Сунув ноги в кроссовки, она прошаркала к умывальнику и медленно, словно все происходило во сне, и неосторожное движение могло оборвать его, взяла свою треснутую чашку и сунула ее под кран. Другой рукой она включила чайник.

– Доброе утро, Мохарра! – еле слышно прохрипела она, – я все еще здесь и, к сожалению, я все еще жива.

Залпом осушив чашку, Мария наполнила ее снова и продолжила пить воду, но уже спокойней, наслаждаясь тем, как прохладная влага струится по горлу, впитываясь в иссушенное жаждой тело. Уже привычным движением она, не глядя, открыла дверцу шкафчика и нашарила на полке пузырек с таблетками. Раскалывающаяся голова настойчиво требовала болеутоляющего.

Ее мысли с готовностью прыгнули в накатанную еще вечером колею.

Что тут можно сказать? Повеселилась она вчера на славу! Сама набралась до скотского состояния, и кавалера в грязи вываляла. Молодец! Умница! Так держать! От поклонников отбоя не будет! Нет, действительно, зачем она вызвала хайенн? Чуть человека до инфаркта не довела. Единственного в округе человека, который разговаривал с ней как с нормальной. В русском языке, хоть он велик и могуч, пожалуй, не сыщется слова, чтобы охарактеризовать ее вчерашнюю выходку. Прямо припадок какой-то случился, честное слово!

Подождав, когда чашка наполнится в третий раз, Мария закинула в рот пару таблеток и запила их несколькими глотками воды.

Стоило бы, пожалуй, извиниться перед Содосом, хотя, наверное, этим уже ничего не исправишь. Девушка тяжело вздохнула. Она никогда, проклятье, в самом деле, никогда не доводила до практического воплощения свои благородные задумки. Все заканчивалось рассуждениями о том, что неплохо бы сделать то-то и то-то. Провести экскурсию по Институту для учеников соседской школы, наведаться в ксенопарк – проконсультировать персонал на предмет правильного обращения с инопланетными питомцами, позвонить бывшим одноклассникам и тому подобное. Ничего из перечисленного она так и не сделала. Так, понежится немного в теплых лучах мыслей о том, какое хорошее дело она надумала совершить, и бросит. Даже наступив на ногу незнакомому человеку, она будет собираться с духом, дабы извиниться перед ним ровно столько, чтобы он успел уйти. И перед Содосом она тоже не извинится. Духу не хватит.

Тряпка, вот кто она такая. Тряпка и размазня!

От бессильной злобы на саму себя даже защипало в глазах.

Щелкнул закипевший чайник. Мария приготовила себе чашку крепкого кофе и облокотилась на стол, неспешно размешивая ложечкой сахар. Ее взгляд упал на все еще включенный монитор, где продолжал тревожно мигать красный заголовок.

– Это что еще такое? – она подошла к терминалу, – Робби? С чего это ты вдруг обо мне вспомнил… ах да, вчера, точно, было дело. Черт, похоже, мне теперь еще и перед тобой в извинениях расшаркиваться придется.

Ткнув пальцем в мигающий заголовок, она открыла письмо.

К письму прилагалась фотография человека, но не та, что она отослала вчера. Это был не Юрий Содос, но вот глаза, уши, изгиб губ… Фото сопровождалось довольно объемистым текстом, первые строчки которого отличало обилие восклицательных знаков.

Ощупью нашарив за спиной стул, Мария придвинула его и села, отставив кофе в сторону. Ее губы шевелились, проговаривая прочитанный текст. Буквы складывались в слова, слова в предложения, но заключенный в них смысл укладывался в мозгу с большим трудом. Появилось странное ощущение, будто в один-единственный миг окружающий мир стал… другим. Вагончик оказался неожиданно тесным, воздух душным, а одиночество пугающим. Она машинально отерла рукой выступивший на лбу пот. Память мгновенно начала выхватывать и швырять на сверкающий операционный стол ее недавние слова, жесты, поступки, которые теперь уже не казались такими уж невинными и безобидными. Бегать с зажженными бенгальскими огнями по пороховому погребу – это не безобидно, это глупо. Смертельно глупо.

От внезапно раздавшегося звонка телефона Мария вздрогнула так сильно, что опрокинула чашку, расплескав кофе по столу.

– Алло? – она закашлялась и повторила еще раз, – алло?

– А, это ты, Густав, – слова буквально выскочили изо рта верхом на вздохе облегчения, – доброе утро!

– Да, у меня все нормально, а у вас?…

– Нет, а что?…

– Хорошо, я сейчас подъеду…

– Нет проблем, буду минут через десять.

Она повесила трубку. Удивительно, но теперь перспектива оказаться среди людей, лица которых еще вчера вызывали у нее отвращение, странным образом казалась даже привлекательной. Они, в конце концов, всего лишь обыкновенные фермеры.

Подобрав с пола свой рюкзак и прихватив пустую канистру из-под воды, Мария шагнула к выходу, но потом, будто вспомнив что-то, остановилась и вернулась к столу. Она выдвинула самый нижний ящик и, раскопав скопившийся в нем хлам, вытащила запечатанную картонную коробку с патронами к дробовику. Немного поразмыслив, она бросила ее в рюкзак и выскочила на улицу.

– Итак, джентльмены, – громко объявил Густав, переговорив с кем-то по телефону, – все все поняли? Всем все ясно?

Ответом ему стало нестройное угуканье.

– Отлично! Время минус десять минут, все по коням!

Фермеры завозились, зашевелились и потянулись к выходу. Моторы взревели громче и, одна за другой, тяжелые машины стали выезжать с площади. В баре остались только несколько человек, в их числе сам Густав, Серж и Аня, немного подновившая свою боевую раскраску, но так и не сумевшая скрыть покрасневшие глаза. Содос подошел к ним.

– Господин мэр?

– О! Доброе утро, господин Содос!

– У вас тут интересные события намечаются как я погляжу! Вот только меня беспокоит один вопрос, – он покосился на окно, за которым фермеры заводили моторы своих джипов, – как Вы намерены убедить меня в том, что Ваша затея не безумна?

По лицу Густава скользнула тень раздражения. По всей видимости, сегодня ему уже неоднократно приходилось отбиваться от подобных нападок.

– Мне казалось, что Вы уже закончили свои дела в наших краях, – мэр словно и не слышал вопроса, – Вы разве не заказывали вертолет на сегодняшнее утро?

– Как видите, я пока еще здесь. Ну, Вы же знаете, как оно бывает – дела, дела… немного закрутился.

– Так поторопитесь! Можете успеть до обеда.

– Вообще-то я никуда не опаздываю, да и как я могу пропустить такое веселье. Вы точно знаете, что делаете?

– Я как-то уже говорил Вам, господин Содос, чтобы Вы не совали нос в наши семейные дела, – Густав повернулся к нему всем корпусом и сложил руки на груди, – так вот, это как раз тот самый случай. У Вас свой бизнес, у нас – свой.

– Мавр сделал свое дело – мавр может уходить? – приподнял бровь Содос, – с чего это Вас вдруг так в бутылку потянуло?.

– Просто в последнее время развелось слишком много желающих поучить меня уму-разуму.

– О! На сей счет не беспокойтесь, из меня советчик плохой. Я лишь удовлетворяю свое любопытство. Ответ на единственный вопрос – и я исчезну!

– Что за вопрос?

– Почему Вы уверены, что организация лесного пожара – лучший выход из ситуации?

– А кто говорит о лесном пожаре?

– Как же, в таком случае, Вы называете свою затею?

– Выкуривание, – Густав вздохнул и как-то обмяк, отключив свои оборонительные системы, – Вы же видели, что вчера Куценов устроил?

– Угу.

– Пожара не будет. Местная древесина, даже высушенная, очень плохо горит. Зелень так и вовсе чуть ли не огнеупорная. Подвянет немного и все. Назавтра уже будет как новенькая, даже воспоминаний о пожаре не останется. Но огонь выгонит хайенн на открытое пространство, где их будут ждать наши пули. Всех мы, разумеется, не перестреляем, но, надеюсь, сможем нанести их популяции достаточно серьезный урон, чтобы некоторое время они не причиняли нам беспокойства. Я ответил на Ваш вопрос?

– Вполне, но… – Содос задумчиво почесал щеку.

– Что?

– Как быть с доктором Оллани? Она-то, чай, не огнеупорная.

– Пусть подрумянится немного! – подала вдруг голос Аня, – ей будет полезно, больно уж она бледная.

– Аня! Прекрати! – рявкнул Густав.

– Что думаю, то и говорю! – девушка вызывающе вздернула подбородок, – имею право!

– Ха! «Что думаю»! Если судить по тому, что ты говоришь, то у тебя вместо мозгов – компост!

– А у тебя компост вместо сердца! – выкрикнула она, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься, – и этот… тоже, – она ткнула пальцем в Содоса, – провел один теплый вечерок с этой лабораторной крысой и уже так о ней печется!

– АНЯ!!!

– Да чтоб вы все здесь сдохли вместе с вашими серыми отродьями! – пряча лицо, племянница мэра выбежала на улицу. Громко хлопнула входная дверь.

Густав остался стоять, ссутулившись и глядя в пол.

– Не принимайте ее слова близко к сердцу, – негромко заговорил он, – ей сейчас очень тяжело… они с Дэном…

– Я понимаю, – кивнул Содос, – мне очень жаль.

– А насчет Маши не волнуйтесь, я позвонил ей и попросил приехать в поселок, уточнить некоторые финансовые вопросы. Она будет здесь через пару минут.

Вернувшись к своему столику, Содос начал торопливо собирать свой недоеденный завтрак на поднос.

– Вы не будете есть? – удивился Бочар.

– Буду, но не здесь.

– Отнести вам завтрак в номер?

– Нет, спасибо, я сам, – Содос взял поднос в руки, – посижу на террасе. Оттуда и вид лучше.

– Но там же пекло! Вы настолько боитесь что-нибудь пропустить?!

– Скорее наоборот, я убегаю от счастливой возможности в чем-то крайне интересном поучаствовать.

– А что такое?

– Сейчас сюда должна приехать мисс Оллани. Могут быть жертвы.

– Ох! – Бочар обхватил руками голову, – надо срочно убрать всю посуду! А еще пилоты должны подойти за пропитанием на сегодня. Как все некстати!

Он вскочил на ноги и бросился собирать со столов пустые тарелки и стаканы.

– Вы же обещали за ней присмотреть, – укоризненно буркнул он, когда Содос проходил мимо, – куда же Вы убегаете?

– Пусть Густав теперь за ней присматривает, он эту кашу заварил, ему и расхлебывать. Я уже сыт по горло, – Содос затопал вверх по лестнице.

Мария остановила машину перед баром и заглушила двигатель. Она немного удивилась, обнаружив на стоянке за домом лишь один, покалеченный во вчерашнем инциденте джип. Какой смысл патрулировать поля днем? Хотя, возможно, ребята поехали в пустыню попрактиковаться в обращении с пулеметами.

Подобрав с заднего сиденья пустую канистру, девушка спрыгнула на землю и повернулась, собираясь войти в бар, как вдруг встала как вкопанная. С глухим звоном канистра упала в пыль.

На террасе, спрятавшись от солнца под выцветшим зонтиком, сидел Он.

Правая рука сама собой потянулась под водительское сиденье. Но, когда пальцы коснулись холодной стали, Мария резко отдернула ее.

«Я ничего не знаю. Я ничего не знаю, – настойчиво твердила она сама себе, – он простой торговец, посыльный, ничего особенного. Да, мне неловко за вчерашнее, но не более того. Иначе, если он догадается, что я в курсе, то мне конец. Надо вести себя естественно… знать бы только, что в сложившейся ситуации считать естественным!»

Содос приподнял руку в приветственном жесте. Он не держал на Марию зла за ее вчерашние выходки и чувствовал лишь досаду от понимания того, какой шок ее сейчас ожидает, а он ничем ей не может помочь.

Судорожно дернув рукой в ответ, и старательно пытаясь улыбнуться, девушка юркнула в бар.

– А, мисс Оллани! – громко приветствовал ее Густав, – добрый день!

– Если Вы по поводу моих долгов, то я их сейчас оплачу.

– Каких долгов? – на лице мэра отразилось недоумение.

– Я вчера брала в долг бутылку «Оранжевого рассвета», – пояснила Мария, – я ее сейчас оплачу. Я всегда возвращаю свои долги, не беспокойтесь.

– О! Прошу прощения, я немного зарапортовался, – Густав облегченно засмеялся и пустился в витиеватые объяснения, – это я виноват, совсем запутался. С деньгами все в полном порядке.

Мария резко остановилась. У нее появилось странное ощущение, что она смотрит в зеркало. Ломаные жесты, натянутая на лицо улыбка – мэр, так же как и она, изо всех сил хотел что-то скрыть, но получалось это у него точно так же паршиво.

«Он тоже знает!» – мелькнуло в голове.

– Что случилось? – спросила она неожиданно севшим голосом.

– Хм, да ничего особенного, – Густав бросил взгляд на стоящего у окна широкоплечего парня, который тут же переместился и загородил собой входную дверь, – я просто не хочу, чтобы у нас вновь приключились какие-нибудь неприятности.

– Что Вы имеете в виду? – Мария чувствовала, что их разговор заворачивает куда-то не туда, но никак не могла сообразить, в чем дело, – какие еще неприятности?

За окном послышался пока еще негромкий, но нарастающий с каждой минутой рокот приближающихся вертолетов. Густав удовлетворенно кивнул и вскинул рацию.

– Ребята, все идет по графику. Занимайте позиции.

– Что вы там затеяли!? – в голосе мисс Оллани послышались отголоски набирающей обороты сирены, – что это за звук!?

– Вертолеты.

– Какие еще вертолеты? Вы еще кого-то к нам в гости пригласили?

– Не совсем.

От грохота пролетевшей прямо над домом винтокрылой машины зазвенела посуда в шкафах, и с потолка посыпалась пыль.

– Вы можете, черт подери, внятно объяснить мне, что происходит!? – Марии пришлось кричать, чтобы перекрыть рев турбин, – зачем Вы меня вызвали? Для чего я Вам понадобилась?

– Все, что мы делаем, мы делаем для Вашего же блага, Маша. Я не хочу, чтобы Вы пострадали.

– Я? Пострадала? Почему?

– Сейчас с вертолетов на лес распылят четыре тонны бензина, после чего их подожгут, – голос Густава оставался холоден и спокоен, – Вы, так же как и я, понимаете, что лесным пожаром это не грозит. Мы просто выкурим хайенн на окрестные поля, где сможем с ними разобраться. Это не займет много времени.

– А… Э… – отвисшая челюсть лишила Марию дара речи.

– Как я уже говорил, мисс Оллани, я не хочу, чтобы Вы пострадали, поэтому и вызвал Вас в поселок, – мэр вздохнул, – до окончания операции, боюсь, мне придется Вас здесь задержать. Для, повторюсь, Вашего же блага.

– Вы. Сошли. С ума, – девушка говорила медленно и спокойно, как врач, констатирующий очевидный факт. Густав, однако, знал, что это впечатление обманчиво, и на всякий случай сделал шаг назад.

– Я предвидел, что Вы это скажете.

– Остановите их немедленно!

– Извините, но отступить я не могу. Ставки слишком высоки.

– ОСТАНОВИТЕ ИХ!!! – от ее крика эхом запели бокалы.

– Нет.

Мария метнулась к выходу, но дорогу ей загородил бывший наготове здоровяк.

– Держи ее, Лорк! – мэр кинулся вслед за девушкой.

Со стороны произошедшее чем-то напоминало попытку протаранить велосипедом бетонную стену. Миг – и бегущая Мария, коротко охнув, уже оседала на пол после столкновения с широкой грудью Лорка, который даже не дрогнул. Кто-то сдавленно прыснул.

– Ну что же Вы себе под ноги не смотрите, – с укором сказал Густав, почти заботливо подхватив немного оглушенную девушку, и повторил, обращаясь к заслоняющей дверной проем фигуре, – держи ее, пойдем на улицу, понаблюдаем за процессом.

Содос с террасы наблюдал, как импровизированная процессия из мэра, Лорка, волочащего за ним бессильно обмякшую Марию и еще нескольких фермеров, обогнула бар и вскарабкалась на склон ближайшей дюны. Они остановились совсем недалеко, и легкий ветерок даже доносил до него кое-что из их разговоров.

Густав вскинул ко рту руку с рацией.

– Все готовы? Отлично, начинайте!

– Нет! – крикнула девушка, безуспешно пытаясь вывернуться из стальной хватки Лорка.

Вертолеты заложили плавный вираж и бок о бок полетели вдоль над краем леса, осторожно огибая пинусы и почти касаясь верхушек остальных деревьев. Из распылителей, использующихся обычно для поливания полей пестицидами и удобрениями, хлынул бензиновый ливень, вдуваемый до самой земли потоками воздуха от вращающихся винтов.

– Вы с ума сошли! Прекратите это немедленно!!! – Мария извивалась и брыкала ногами, бросаясь песком и силясь дотянуться до мэра.

– Не переживайте так, – примирительно произнес тот, сложив руки за спиной и наблюдая за заходящими на второй круг вертолетами, – наш оазис не единственный, вымирание вашим зверушкам не грозит, – он, наконец, обернулся к ней, – вымирание грозит нам.

– Это самоубийство!

– Я так не считаю. Напротив, самоубийством стало бы мое бездействие.

– Вы идиот! Вы ничего не понимаете!!!

– Я эти слова каждый день от Вас слышу. Придумайте что-нибудь новенькое.

В ответ раздалась целая череда ругательств, некоторые из которых составили бы честь даже просоленному морскому волку. Густав удивленно приподнял бровь, но ничего не сказал и снова отвернулся.

Закашлялась, захрипела рация. Мария замолчала, прислушиваясь к разговору.

– Готово? Прекрасно! Спасибо, ребята, с меня причитается!

Опустошив цистерны, две серебристые стрекозы развернулись и, прогрохотав над головами, скрылись в пустыне. Спустя несколько секунд Содоса окатило порывом пропахшего бензином и выхлопными газами воздуха.

– Что ж, мой выход, – Густав вынул из-за пазухи ракетницу и взвел курок.

– Вы не сделаете этого! – прохрипела Мария.

– Почему же? – мэр поднял руку, направив пистолет в сторону леса, – очень даже сделаю.

Мгновение помедлив, он еще раз оглянулся, бросив короткий взгляд на Содоса, расположившегося на террасе, словно в оперной ложе. Девушка еще пару раз дернулась, потом попыталась плюнуть в Густава, но промахнулась.

– Очень даже сделаю… – повторил тот, поднял ракетницу и выстрелил.

Несколько пар глаз впились в еле различимую в ярком дневном свете зеленую звездочку, что взвилась вверх. Поднявшись над деревьями, она словно зависла в воздухе и медленно, как сквозь сироп, начала снижаться и скрылась за густыми кронами. Некоторое время ничего не происходило. Никто не дышал.

– Осечка, – буркнул Серж.

– Подожди, – Густав раздраженно дернул головой, – не все сразу…

Среди изумрудной листвы заструился бледный дымок, и почти сразу же, точно кто-то взмахнул стартовым флажком, в небо взметнулись языки пламени. Спустя несколько секунд до собравшихся донесся нарастающий гул пожара. Откуда-то слева, с полей послышалась первая пулеметная очередь.

– Самоубийцы! – прошептала Мария.

– Стой! Стой! Вон там, смотри!

Громко захрустев гравием, джип остановился. Летящее по инерции облако пыли захлестнуло машину, оседая на одежде и лицах пассажиров.

– Ишь, как улепетывает! – прищелкнул языком водитель, глядя на мечущуюся вдоль объятой пламенем кромки леса хайенну.

– От нас не уйдет! – Куцый, наконец, восстановил равновесие после резкой остановки и развернул пулемет на цель. Его глаза ярко блестели, – не сегодня. Сегодня мой день!

Загрохотали выстрелы. По земле, преследуя охваченное ужасом животное, заплясали пыльные фонтанчики. Ближе, ближе… Хайенна развернулась и помчалась в обратном направлении. Цепочка разрывов проскочила мимо, но тут же снова ринулась в погоню, расщепляя стволы ближайших деревьев. Среди вспыхивающих серо-зеленых облачков из пыли и щепок полыхнуло одно ярко-красное. Хайенна споткнулась и кубарем покатилась по земле, смешно размахивая тонкими плетьми лап.

– Есть!!! – Куцый навалился на пулемет, будто желая глубже вогнать пули в дергающееся окровавленное тело, – это тебе за Пузана!

– Леха, хватит! Она уже мертва.

– У меня с ними свои счеты! – Куцый с явной неохотой отпустил гашетку и вытер рукой лоб, – пять-ноль в нашу пользу!

Водитель уже открыл рот, чтобы поправить его, заметив, что на самом деле счет пять-два, но вовремя прикусил язык.

– Побереги патроны. Они не бесконечные.

– Не волнуйся, Мак, на сегодня всем хватит! Ты лучше посмотри, нет ли еще клиентов.

Мак тоже встал и, придерживаясь за лобовое стекло, поднял к глазам бинокль. Осмотр опушки ничего не дал. Странно, они проехали уже несколько километров, но встретили лишь шесть хайенн, пять из которых Куцому удалось подстрелить. Переговорив по рации с остальными экипажами, он выяснил, что у них дела обстояли немногим лучше.

– Быть может, их больше и нет, – предположил он.

– Чепуха! В ту ночь за нами гналось несколько сотен, не меньше! – отмахнулся Куцый, – смотри внимательней, они просто прячутся.

– У страха глаза велики… – пробормотал Мак.

– Да что тебе известно о страхе!!! – взорвался Куцый, – тебя-то там не было!

– Да, не было. И вас ночью на поля никто не тащил! Сами напросились! И незачем на меня так орать.

Куцый даже опешил от подобной бесцеремонности. Он застыл на месте, открывая и закрывая рот и постепенно набирая в грудь воздуху для достойного ответа.

– Знаешь, что… – начал он, но вдруг Мак оборвал его.

– Подожди! Смотри!

– Что? Где?

– На пинусах.

Куцый выхватил у Мака из рук бинокль. Изображение расплывалось и двоилось, не желая подчиняться пальцам, яростно вращающим колесико фокусировки. Перед глазами бежали бесконечные зеленые листья, окутанные струящимся сквозь них дымом. В поле зрения промелькнула рыжая колонна. Стоп, назад, помедленнее. Ага!

Он снова покрутил фокусировку, но вскоре понял, что проблема не в ней. Толстый ствол пинуса шевелился словно живой, будучи облепленный десятками карабкающихся вверх, спасаясь от огня, хайенн.

– Ну, теперь-то вы от меня уже никуда не денетесь! – Куцый сунул бинокль обратно Маку и на пару делений переставил ползунок на прицельной планке пулемета, – все мои будете!

– Они на пинусах! Повторяю, хайенны на пинусах! – Мак прижал рацию ко рту, пытаясь перекричать вновь застрочивший пулемет.

– Что? Ага! Понятно! – приободрившись, Густав перехватил свою рацию поудобнее, – внимание! Всем машинам! Наши клиенты спасаются на пинусах. Стряхните их оттуда!

Почти уже впавшая в кому мисс Оллани вдруг аж подпрыгнула.

– Нет! Только не это! – почти взвизгнула она и с новой силой заизвивалась, вырываясь из объятий Лорка.

– Заткни ее! – бросил Густав, не оборачиваясь.

– Вы не понимаете! Там же нефть!!!

– Что?

– Какая еще нефть? – подавшись вперед, впервые за сегодня открыл рот Лорк.

Воспользовавшись моментом, Мария с силой оттолкнулась ногами от земли и резко выпрямилась, откинув назад голову.

От удара о тяжелую мужскую челюсть у нее искры полетели из глаз, но она добилась главного – бывшая стальной хватка ослабела. Вырвавшись из рук Лорка, девушка развернулась и, не глядя, изо всех сил пнула его ногой. Скорее инстинктивно, нежели намеренно, ее удар угодил именно туда, куда нужно. Парень взвыл и повалился на песок, сложившись пополам и схватившись руками за низ живота. Наблюдавший все это Содос чуть не поперхнулся своим компотом.

Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Мария длинными скачками помчалась вниз по склону к своей машине.

– Эй! Кто-нибудь, остановите ее! – закричал Густав ей вдогонку.

Словно услышав его призыв, из-за угла бара, наперерез бегущей мисс Оллани метнулась щуплая фигурка, в которой Содос узнал Аню.

Две девушки столкнулись и пыльным комом покатились по земле. Содос вскочил на ноги и, придерживая рукой очки, перегнулся через перила, наблюдая за схваткой, происходящей прямо под балконом. Племянница мэра была примерно на полголовы выше, но на стороне Марии выступали возраст и нажитая в многочисленных экспедициях жилистость. Ни одна из соперниц не обладала каким-либо опытом кулачных боев, что, однако, с лихвой компенсировалось дикой яростью обеих. В ход шло все: кулаки, колени, ногти и зубы. На покрытых грязью лицах проступили первые мазки крови.

В какой-то момент Марии удалось-таки высвободиться, и она попыталась побежать дальше, но не успела сделать и пары шагов, как Аня, двигавшаяся подобно юркой капельке ртути, прыжком догнала ее и вновь повалила в пыль. Цепляясь за одежду, она оседлала поверженную противницу и принялась осыпать ее градом ударов, громко лязгая браслетами. До Содоса донеслись ее проклятия.

– Стерва! Сука! Гнида! – племянница на секунду прервалась, чтобы утереть текущую из носа кровь и продолжила молотить Марию с новой силой, – Шлюха! Гнида!

Та какое-то время пыталась заслониться от барабанящих по ней кулачков, но тут Аня схватила ее за волосы и начала бить головой о землю. Мария прекратила беспомощно размахивать руками и, подтянув их под себя, резко оттолкнулась и перекатилась набок. Освободившись от захвата, она попыталась встать, но покачнулась и снова упала на четвереньки. В глаза набился песок, и окружающий мир расплывался мутными пятнами разных оттенков желтого, среди которых выделялось одно темно-зеленое – ее машина. Совсем рядом.

Мария успела сделать всего один шаг, когда на ее ребра обрушился тяжелый Анин ботинок, почти подбросив ее в воздух.

– Далеко собралась, сучка? – держась рукой за расцарапанную щеку, племянница не спеша подошла к скорчившейся на земле девушке и ударила еще, – своих зверюшек спасать? Даже не надейся! Всех поджарим!

– Каждое свое слово Аня подкрепляла новым ударом, двигаясь почти механически, как зомби из третьесортного ужастика. Бежавший вниз по склону Густав сначала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, увидев, что его помощь ей более не требуется.

Все чувства Марии сколлапсировали в один сплошной комок боли. Дергаясь подобно выброшенной на берег рыбе, она хотела только одного – доползти до машины и убраться отсюда к чертовой матери. Никаких других желаний в ее обезумевшем разуме уже не осталось.

– Далеко собралась, пиявка? – Аня в очередной раз наподдала ногой девушке, которая от удара покатилась по дороге.

Пальцы Марии наткнулись на что-то металлическое.

С полным ярости и отчаяния воплем она, забыв о боли, вскочила на ноги и развернулась лицом к удивленно приподнявшей брови племяннице мэра. Описав широкую дугу, пустая канистра с громким звоном залепила ей прямо в ухо.

БОМММ!!!

– Аня!!! – Густав сорвался с места еще до того, как его подопечная закончила свое неторопливое падение на раскаленный песок.

Отбросив в сторону еще гудящее импровизированное оружие, Мария попятилась, пока не наткнулась на борт своего джипа. Она вздрогнула, сбрасывая с себя оцепенение, и запрыгнула на водительское сиденье. На подбежавших преследователей обрушились тучи гравия, вырвавшиеся из-под бешено вращающихся колес.

– Стой! Дура! – по-видимому, для порядка крикнул кто-то, обращаясь к густой пелене пыли.

Затаив дыхание, Содос с балкона следил за тем, как превратившийся в ядро пылевой кометы грязно-зеленый автомобильчик, прыгая и раскачиваясь на ухабах, что есть духу, мчится к окутанному дымом лесу. Непонятно, чего хотела мисс Оллани этим добиться, но ее безрассудная смелость вполне заслуживала памятника. Через несколько секунд машина скрылась среди сочащихся сизым дымом деревьев.

– Аня, ты как? – мэр опустился на колени подле племянницы и осторожно приподнял ее голову, – ты меня слышишь?

– Ммммм…

– Слава Богу! Тебе очень больно?

– Мммм! – Аня заерзала и села, сплевывая кровь, – ч-что это было?

– Неважно, главное, что ты в порядке!

– Я!? В порядке!? Вот уж не сказала бы! – девушка боязливо потрогала набухающую на глазах огромную шишку, – это, по-вашему, называется «в порядке»?

– Слышь, Гусь, – озираясь почему-то по сторонам, заговорил подошедший Михалыч, – что там эта бестия про нефть говорила?

– Понятия не имею! Может у нее на станции припасена пара бочек горючки?

– А не все ли равно. Теперь-то, – Лорк пока еще не смог распрямиться до конца, и на лице его застыло выражение страдания, смешанного со стыдом, – лучше думай, как нам самим выкручиваться.

– О чем ты?

– Она там зажарится, а с нас потом шкуру снимут, неужели не понятно!?

– А я с самого начала выступал против всей этой затеи! – поддакнул Михалыч.

– Заткнитесь вы, оба! – рявкнул Густав, – ничего с ней не сделается! А вот Ане повезло меньше, помогите-ка мне…

Осторожно поставив на столик недопитый стакан, Содос, стараясь не привлекать к себе особого внимания, выскользнул с балкона.

В считанные мгновения покрыв несколько сот метров, первые пули впились в тела карабкающихся по толстым стволам животных. Звук самих выстрелов сюда не долетал, раздавались лишь резкие щелчки, сопровождаемые взрывами разлетающихся в стороны щепок и, время от времени, отрывистые шлепающие звуки, следом за которыми вниз срывалась очередная пронзительно визжащая хайенна.

Стволы раскрасились светлыми пятнами в местах сорванной пулями коры, на которые одна за другой ложились алые кровавые кляксы. Из пробитых в деревьях отверстий проступили густые черные капли, которые быстро набухали и, оставляя за собой маслянисто блестящие дорожки, скатывались вниз. Дорожки сливались, превращаясь в тонкие ручейки, подхватываемые и разбрызгиваемые ветром по тлеющим в пелене дыма кронам. В воздухе распространился резкий специфический запах.

С громкими криками хайенны, как одна, ринулись вниз по стволам, выбрав меньшее из зол.

Войдя в свою комнату, Содос запер дверь и некоторое время, нахмурившись, стоял на месте, рассеянно почесывая щеку. Что-то пошло не так. Из головы никак не выходила выкрикнутая мисс Оллани фраза про нефть. То, как она ее произнесла, какие-то неуловимые вибрации в ее голосе подсказывали, что здесь кроется нечто более серьезное, чем просто пара забытых в лесу бочек. В ее словах снова проскользнула уже знакомая тень страха, панического страха перед чем-то зловещим, а, кроме того, казалось очевидным, что девушка была бы рада поймать свою случайно вырвавшуюся фразу и затолкать ее назад в глотку.

Содос почувствовал, как в области желудка заворочался маленький параноидальный червячок. Практика показывала, что к его мнению стоит прислушаться.

Он выволок из-под кровати свою сумку, уже успевшую за три дня покрыться тонким слоем желтоватой пыли, и, покопавшись в ней, достал на стол средних размеров сверток. Под оберткой из хрустящей упаковочной бумаги обнаружилась слегка помятая в странствиях обувная коробка от мужских ботинок. Отлепив этикетку, он приложил палец к спрятанному под ней дактилоскопическому сенсору. После чего откинул крышку.

Содержимое коробки удивительным образом совсем не походило на обувную пару, которую показывал рентгенографический контроль в аэропорту. Более того, то, что в ней обнаружилось, непременно заинтересовало бы полицию, военных и прочие спецслужбы.

Вынув из нее небольшой телефон, в грубом и угловатом дизайне которого явственно просматривались армейские корни, Содос щелкнул выключателем. Дождавшись, когда приборчик заработает, он, держа его в отставленной в сторону руке, стал медленно поворачиваться на месте. Найдя нужное направление, он подвигал его вверх-вниз, отыскивая максимум сигнала, и, выдвинув снизу маленькую подставочку, осторожно опустил устройство на стол.

Он на секунду зажмурился, вспоминая нужный номер, потом пробежался пальцами по клавиатуре и, нацепив на ухо гарнитуру, стал ждать.

– Я слушаю, – послышался рокочущий мужской голос с противоположного конца линии.

– Привет, Морган! – поздоровался Содос, – как дела?

– Кто это?

– Черный, чумазый…

– О!.. Извини, я сейчас не могу говорить.

– У меня всего один вопрос.

– Я на заседании Совета, перезвони через час, или, лучше, завтра.

– Вот как? Совет? А Калерко тоже там?

– Да, – в голосе Моргана почувствовалась настороженность.

– Вот и славно! Тогда я спрошу у него, – почти весело согласился Содос, – я думаю, он будет более разговорчив, особенно если я намекну ему на некоторые обстоятельства пропажи его танкера.

– Подожди! Я выйду в коридор.

Послышалось тяжелое сопение, перемежающееся негромкими извинениями. Хлопнула дверь. Некоторое время слышались только громкие шаги. Судя по гулкому эху, действие переместилось в просторный пустой холл.

– Рогатый, ты покойник! – дал, наконец, Морган волю своим чувствам.

– Ух ты! С места в карьер! С чего вдруг?

– Сегодня выборы нового Председателя, и я не могу просто так взять и отлучиться, чтобы поболтать по телефону! Только попадись мне!..

– Я уже понял, получи номерок и становись в очередь.

– Что у тебя за вопрос?

– Простой. Какая связь между словами «Мохарра» и «нефть»?

– А с чего ты взял, что такая связь существует? – голос Моргана прозвучал спокойно, вот только пауза перед ответом длилась чуть дольше, чем следовало.

– Слушай, я уже не маленький глупенький мальчик, я не спрашиваю тебя, есть такая связь или нет, я спрашиваю, в чем она состоит!?

– Этого я не могу тебе сказать.

– Тогда я спрошу у Калерко…

– Прекрати! – Морган чуть помолчал и продолжил уже тише, – ты понятия не имеешь, во что ввязался!

– Во что же?

– Это закрытая информация. С ее знанием ты долго не проживешь. Если об этом станет известно, то случится катастрофа!

– Слушай, – начал закипать Содос, – если ты сейчас же не перестанешь кривляться, то завтра эти два слова будут стоять рядом на первых полосах газет! Я обещаю!

– В таком случае тебе будет не суждено увидеть рассвет следующего дня, это я тебе тоже обещаю! Из-под земли достану!

– А тебя подобная компенсация удовлетворила бы?

– Боюсь, что для полного удовлетворения мне пришлось бы собственноручно удавить тебя раз эдак десять!

– Ну, двум смертям не бывать, так что извини, и давай решим все по мирному. Обещаю не болтать, и ты меня знаешь, так что…

– Ладно, сейчас, – на приборчике загорелась лампочка, свидетельствующая о том, что собеседник переключился в защищенный режим, – только скажи, что случилось, где ты находишься?

– Какая тебе разница? Сижу дома на унитазе, говори!

– Повторяю, это не для посторонних ушей! Обещай мне, что…

– Р-р-р!!!

– Ну хорошо, хорошо! Если вкратце, то суть в следующем: на Мохарре, под песками, этой нефти целое море. То количество топлива, которое человечество сожрало за всю свою историю – капля по сравнению с тамошними запасами.

– И в чем проблема?

– В чем проблема!? Кто тут у нас не глупенький? Пошевели мозгами! Если об этом станет известно, то весь мировой энергетический рынок просто рухнет! Да что там энергетика, вся экономика, в том виде, в каком мы ее знаем, прикажет долго жить! Можно будет выбросить на помойку все термоядерные реакторы и кормиться одной этой нефтью. При существующем уровне энергопотребления ее хватит на тысячу лет как минимум! Можно даже не экономить! Ведь мало того, что ее безумно много, так она еще будет безобразно дешевой.

Содос протянул палец и нажал кнопку, вызывающую перекоммутацию соединения по новому маршруту, и усмехнулся, когда на другом конце Морган негромко выругался.

– Не отвлекайся! – сказал он, следя по экрану прибора за тем, как его собеседник снова пытается проследить местоположение источника сигнала, и еще раз со злорадством нажал кнопку, – почему дешевой?

– Нефтеносные пласты залегают очень неглубоко. В некоторых местах они поднимаются совсем близко к поверхности и подпирают грунтовые воды. Так образуется оазис. Именно из-за того, что вода там насыщена всякими солями и прочей ерундой, просачивающейся из нефти, так пышно все и растет. В самом центре оазиса до нефти можно лопатой докопаться, так близко она подходит.

– Лопатой, говоришь?

– Да, метра полтора-два, не больше.

– И почему же до сих пор этого никто не обнаружил?

– А ты попробуй через этот оазис пробраться! Дальше ста метров от опушки не пройти. Даже на танке.

– А ученые, геологи, строители, артезианские скважины, наконец?

– Все исследования на Мохарре финансируются нашей корпорацией. Мы внимательно следим за тем, что там происходит, и оперативно решаем, как поступить с подозрительными результатами тех или иных изысканий…

– …и как поступить с теми, кто эти результаты накопал?

– Ты на что намекаешь?

– Просто мысли вслух, не обращай внимания, продолжай.

– Все фирмы, занимающиеся строительством и бурением скважин на Мохарре, также принадлежат нам. В любом случае, надежные люди на местах постоянно отслеживают ситуацию.

– И что, ни одного инцидента не приключилось? Ни одного лесного пожара, например?

– Тамошняя древесина почти не горит.

– Несмотря на то, что растет на нефти!?

– Корни, как правило, не зарываются глубже водоносных пластов, только…

– Что?

– Есть там такие огромные деревья, черт, забыл, как называются…

– Неважно, что с ними?

– Их корни уходят очень глубоко, и в их стволах вместо сока течет практически чистая нефть, – чувствовалось, что Моргана, несмотря на секретность, буквально распирает от желания с кем-нибудь поделиться этой невероятной новостью, – как бы фантастически это не звучало, но, по сути, это живые нефтяные вышки.

– И что, тоже не горят?

– У них очень толстая кора.

– А если ее продырявить?

– Тогда нефть можно будет добывать как каучук: просверлил дырку – и подставляй ведро! Поэтому-то и получается так дешево. Не надо ничего строить, ничего бурить. Природа все уже сделала за нас!

– И, все же, что будет, случись ненароком пожар?

– Море огня. И крах мировой экономики.

– Надеюсь, у тебя подготовлен запасной аэродром?

– Что ты там натворил, черт подери!?

– Я? Ты не поверишь!..

– ЧТО ТЫ ТАМ НАТВОРИЛ, ИДИОТ!?

– Пока еще ничего. Спасибо за увлекательный рассказ!

– Эй, подожди! – крикнул Морган, но Содос уже отключил связь.

Морган еще несколько секунд с ненавистью смотрел на экран своего телефона, потом медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы и вполголоса выругался. Пластик жалобно заскрипел, когда он, наконец, расслабил стиснувшую аппарат руку и нажал несколько кнопок.

– Ребята, это я, – торопливо заговорил он, – похоже, что на объекте «М» запахло жареным. Проверьте по быстрому, и, если что обнаружите, то… в общем, вы знаете, что делать.

Бормоча себе под нос витиеватые проклятия, Содос взгромоздил на стол свою сумку и принялся торопливо запихивать в нее вещи. Носки, рубашка, полотенце, зубная щетка – всего-то три дня прошло, а шмотки уже расселились по всему номеру, так и норовя забиться подальше и зарыться поглубже.

– Прав, прав был мой папаша – мое неуемное любопытство когда-нибудь меня погубит! – затолкав сверху еще влажный пиджак и застегнув, наконец, молнию, он достал из кармана сумки помятый справочник по Мохарре, и открыл его на странице с телефонами транспортных компаний, – и что мне дома не сиделось!?

Содос провел телефоном по первому объявлению.

– Алло! Добрый день! Мне нужен вертолет. Из «Изумрудных холмов» в столицу… Нет? Почему?… Спасибо, не надо, извините, – он прикоснулся к следующему объявлению.

– Добрый день! Можно заказать вертолет?… И у вас все заняты?… Вот как? Ну ладно, извините, – палец скользнул еще на строчку ниже.

– Алло! У вас есть свободный вертолет?… Да что же это такое!? Куда они все подевались!?… Я понимаю, что на вылетах, но все сразу!?… Нет, не надо, я сам вам перезвоню.

Содос дал отбой и озадаченно уставился на справочник. Тот факт, что у всех трех операторов, занимающихся местными авиаперевозками, не оказалось ни одной свободной машины, вызывал в душе смутное беспокойство, неясное, но настойчивое подозрение.

– На туристическую Мекку этот край вроде бы не похож… Что же случилось? – Содос начал рассуждать вслух, – не-е-ет, Морган, это не ты. При всем уважении, конечно, но ты не так быстр! Но тогда кто?

Что-то вдруг вспомнив, он вытащил обратно скомканный пиджак и, торопливо обшарив его карманы, извлек на свет потрепанную визитку с записанным на обороте телефонным номером, который уже начал расплываться. Набрав его на телефоне, он начал нервно ходить по комнате, ожидая ответа.

– Алло, Виктор? Это Юрий. Возможно, Вы меня помните, Вы подвозили меня три дня назад до «Изумрудных холмов».

– Да, помню-помню, – прохрипел знакомый голос из трубки, – как Ваши дела?

– Более-менее. Вы сейчас не очень заняты?

– Я? Занят? Да бог с Вами!

– То есть Вы не на работе?

– На работе, но что толку! – фыркнул Виктор, – сижу в баре и помираю со скуки! Мне ведь даже выпить нельзя!

– Странно.

– Что странно? Что выпить нельзя?

– Нет, не то. Я только что звонил в ваш офис, и симпатичный женский голос сказал мне, что все машины на вылетах.

– Да? Но… А, кажется я понял, в чем дело!

– В чем?

– Тут у нас в аэропорт понаехало полиции – туча! Я не знаю, что у них за мероприятие, но они запретили все полеты частных вертолетов до отдельного распоряжения. А секретарше, видимо, велели пудрить клиентам мозги, чтобы не создавать ненужной паники, или чего-то в этом роде.

– Просто замечательно! – Содос старался, чтобы его голос звучал спокойно и безразлично, – из-за чего, вообще переполох-то, Вы не в курсе?

– Нам ничего не объясняют, но готовятся они серьезно. Все упакованы по полной программе: в касках, в бронежилетах, с пушками. Будто на небольшую войну собрались.

– Вот напасть! И что прикажете делать теперь простым людям? Как долго мне теперь здесь торчать?

– Я думаю, что к вечеру все рассосется. В любом случае, звоните, разберемся!

– Спасибо, я еще позвоню попозже.

Содос выключил телефон. Предчувствие не обмануло его и не этот раз. Ситуация вышла из-под контроля и теперь неслась галопом в крайне неудачном направлении. Не требовалось иметь семи пядей во лбу, чтобы увязать все посыпавшиеся градом события в единую цепь. Он даже скрипнул зубами с досады. Как же все некстати!

Его внимание неожиданно привлекли доносящиеся с улицы крики. На площади перед баром стояли высыпавшие из него люди и смотрели в сторону леса, то и дело, показывая на что-то пальцами. Содос почувствовал, как у него в груди что-то оборвалось, и в образовавшуюся брешь заструился мерзкий холодок. Он прижался носом к оконному стеклу, пытаясь заглянуть за угол, но отсюда не смог ничего разглядеть.

Выскочив в коридор, он буквально за секунду преодолел расстояние до выхода на балкон. Дверь с треском распахнулась, и Содос замер на пороге, завороженный открывшимся ему зрелищем.

Всего за несколько минут, пока он разговаривал по телефону, лес преобразился до неузнаваемости. Он весь пылал. Потоки жидкого огня фонтанами вырывались из стволов пинусов и обрушивались на зеленые кроны остальных деревьев. Напор пламени срывал огромные куски коры и разбрасывал их в стороны, расчищая себе дорогу. На его глазах один из таких обломков рухнул на опушке, в щепки разметав несколько деревьев и взорвавшись фейерверком горящей шрапнели. Вытягиваемые ветром шлейфы густого черного дыма напоминали гигантские траурные полотнища, неспешно колышущиеся на огненных флагштоках. Эта дикая фантасмагорическая картина выглядела как эпизод, выхваченный из кошмарного сна.

Содос невольно попятился, потрясенный увиденным. Споткнувшись на пороге, он даже ухватился за косяк, чтобы не упасть.

– Дело пахнет керосином, – пробормотал он, – причем, в буквальном смысле.

Тряхнув головой, словно отгоняя гипнотизирующее наваждение, он отвернулся и быстрым шагом направился обратно в свою комнату.

Мятая коробка из-под обуви снова была извлечена на свет. Порывшись в ней, Содос достал увесистый сверток и размотал ткань. Тускло блеснула сталь.

– Жаль, конечно, – произнес он, продолжая копаться в коробке, – но на этот раз, похоже, чрезвычайно чисто не получится. Как говорил мой папаша, сам залез – сам и вылезай.

Сухо и холодно щелкнула вставленная на место обойма.

– Сэр, кажется, мы нашли то, что искали!

– Где?

– Примерно в паре сотен километров к северо-западу от столицы.

– Что там видно?

– Я могу скинуть Вам картинку.

– Нет, не надо, так расскажи.

– Здесь оазис, а от него на несколько километров по пустыне тянется темный хвост. Похоже на дым.

– Это не может быть что-то другое?

– Вряд ли, солнце светит с другой стороны, так что это не тень, а других вариантов у меня нет.

– Что за оазис?

– Я как раз накладываю карту, подождите минутку… вот. «Изумрудные холмы».

– Вот как? Занятно…

– Что будем делать?

– Как и договаривались. Действуйте по плану.

– Сэр, вы уверены, что…

– Да, я уверен! – прорычал Морган, – делайте свое дело и не задавайте дурацких вопросов.

– Но там же целый поселок, там люди…

– Вы лучше побеспокойтесь о своей жене и детях. Они ведь сейчас на Ватанге, отдыхают у моря, да?

– Д-да.

– Так вот, если все будут исправно делать свою работу, то ни с вами, ни с ними ничего плохого не случится. Вам понятно?

– Да, я все понял. Хорошо. На всякий случай, мы еще сделаем еще несколько снимков на следующем витке. Чтобы удостовериться. Если что не так, то мы успеем остановить процесс.

– Дело ваше, Вы только не забудьте этот процесс начать.

– Да, сэр. Уже, сэр.

В бездонной черноте космоса, среди толщи изъеденного межзвездной пылью металла, зажглись огни информационных табло, осветив пустоту небольшого, загроможденного приборами помещения. Свет искрился в толстом слое замерзшего воздуха, белым инеем покрывающего все вокруг: пол, стены, панели управления, глубокие антиперегрузочные кресла и навсегда застывшие в них мумифицированные тела. От разогревающегося оборудования начал подниматься пар. Негромко загудела ненужная система вентиляции салона, еле слышный в разреженном воздухе приятный женский голос зачитывал информацию о состоянии систем корабля. По экранам побежали строчки сообщений, отмечающих ход пробуждения к жизни машин и механизмов гигантской стальной туши. Вздрогнуло и вновь забилось ее горячее термоядерное сердце.

Заскрежетали приводы, разворачивая панели, открывая заслонки и направляя по стальным артериям потоки огня. Вырвавшись на свободу, пламя вспыхнуло огромными голубыми факелами, в одно мгновение вытянувшимися на многие километры и мертвенным светом озарившими породившую их тысячетонную громадину.

Тонкий алый серп взорвался водопадом восхода, словно выпустив из плена пухлое красное светило. Нежась в его лучах гигантский корабль, окруженный ореолом из отслоившихся от вибрации чешуек ржавчины, с неторопливостью айсберга поворачивался, нацеливаясь своим тупым рылом в нужную сторону.

Взвыли и пронзительно завизжали на высокой ноте мощные генераторы, накапливая энергию для скачка.

Громко топоча по ступенькам, Содос скатился в опустевший бар и бросил на стул свою тяжелую сумку. Широкая спина Бочара, так же, как и вчера, виднелась в мутном окне. Задрав вверх голову, он смотрел на ползущие по небу клубы черного дыма, постепенно превращающие день в сумерки.

– Прошу меня извинить, – оторвал его от созерцания Содос, – Вы не знаете, где пилоты?

– А? Что? Нет, не знаю, а зачем они Вам?

– В лесу, на станции – мисс Оллани. Ее надо вытащить оттуда!

Бармен, наконец, повернулся к Содосу и внимательно на него посмотрел. Еще секунду назад он полагал, что сегодняшний лимит безумия уже исчерпан, но, как выяснилось, заблуждался.

– Вы хотите использовать для этого их транспортный челнок?

– У корабля прекрасная теплозащита, огонь ему нипочем. Других вариантов я не вижу, – Содос нетерпеливо тряхнул головой, – где пилоты?

– Они забрали у меня коробку с продуктами и отправились назад, в аэропорт… хотя постойте, – Бочар окинул взглядом припаркованные перед крыльцом автомобили, – Гусь выделил им для поездок свой лимузин, а он здесь, – он указал пальцем на машину мэра, – вон и коробка на сиденье, так что они должны быть где-то неподалеку. Посмотрите на холме за баром, где сам Гусь и остальные.

– Спасибо, – кивнул Содос, – я сейчас вернусь.

Он трусцой обежал здание и увидел сгрудившихся на вершине дюны фермеров. Маленькие растерянные серые силуэты на фоне угольно-черного столба дыма. Потускневшее солнце окрашивало все в красноватые тона, усиливая драматический эффект. Такое не каждый день увидишь.

Чуть в стороне от прочих виднелись две фигуры, державшиеся особняком, словно происходящее их совершенно не касалось, хотя посмотреть, конечно, любопытно. Брюки от летного комбинезона, одетые на одном из мужчин, снимали последние сомнения.

Содос осторожно приблизился. Существовал определенный риск, хотя и маловероятный, что его могут узнать. Здесь более важен психологический момент, чертовски сложно спокойно разговаривать с хорошо знакомым тебе человеком, который тебя не узнает, и ничем, ни словом, ни жестом себя при этом не выдать. Иногда достаточно даже небольшой случайной оговорки. Проклятье! Другого выбора не остается.

– Прошу прощения! – Содос вежливо кашлянул.

Пилоты обернулись. Слава Богу, их лица оказались незнакомы. Дальше должно пойти легче.

– Меня зовут Юрий Содос, – начал он, виновато улыбнувшись и поправляя очки, – я здесь, в «Холмах» всего несколько дней… я мог бы дать Вам свою визитку, хотя, думаю, она вряд ли вам когда-либо пригодится… а вы, как я понимаю, пилоты того корабля, что прилетел позавчера?

– Допустим, – тот, что был одет в штаны от комбинезона, смерил Содоса взглядом, в котором сквозило даже не презрение, а, скорее, сочувствие, – и что?

– У меня к вам есть разговор. Деловой, – еще одна извиняющаяся улыбка.

– Говорите, – пилот в штанах, по-видимому, являлся в их дуэте старшим.

– Не здесь.

– Почему же?

– Ну, обстановка не совсем подходящая, лишние уши, – Содос кивнул в сторону фермеров и заговорщически подмигнул, – в баре, за стаканчиком винца, мне представляется, будет сподручнее. Я угощаю.

– Красненькое, «Роза пустыни», – подал вдруг голос второй, в футболке и шортах, – два стаканчика.

– Ну, что у Вас за разговор? – насмешливо поинтересовался старший, когда первая пара стаканов опустела. Подававший им Бочар устроился за стойкой, старательно делая вид, что абсолютно не интересуется их беседой.

Содос замялся, но путей к отступлению не просматривалось.

– Мне нужен ваш корабль, – выдавил он, наконец, и в очередной раз поправил сползающие со вспотевшей переносицы очки.

– Это я уже давно сообразил, – раздраженно отмахнулся пилот, – а для чего нужен? Смыться отсюда?

– Э-э… хм, – Содос растерянно заморгал, несколько выбитый из колеи подобной прямотой, – не совсем.

– А для чего же тогда?

– Надо вытащить из пожара одного человека.

Лишь торопливо закрыв рукой рот, его собеседник удержал только что сделанный глоток вина от распыления по столу.

– Вы про эту чокнутую бабу, что ли? – прокашлявшись, поинтересовался он.

– Угу.

– Знаете, а с виду Вы почти взрослый…

– В смысле?

– …а высказываете идеи, достойные прыщавого тинейджера, возомнившего себя спасителем мира.

– Кто-то же должен это сделать.

– Похоже, жизнь среди песков отрицательно сказывается на мыслительных способностях. Хорошо, что мы завтра отсюда убираемся. Разумеется, мой ответ – НЕТ.

– Но почему?

– Как Вам сказать, – пилот озадаченно поскреб в затылке, подыскивая подходящие слова, – потому что это бред, вот почему.

– Но почему? – почти умоляющим голосом повторил Содос свой вопрос.

– Вы на самом деле такой тупой или умело прикидываетесь? Корабль угробите – раз, нас погубите – два, сами зажаритесь (хотя мне лично на это наплевать) – три. И, в итоге, никого так и не спасете. Это же очевидно!

– Я не прошу вас мне помогать, я сам – бывший пилот. Корабль я могу у вас купить. Остальные проблемы уже мои.

– Ха! Купить!? Каким же образом? На какие шиши?

– Мы воспользуемся местным терминалом, – Содос указал на кассовый аппарат за стойкой бара, – Вы называете мне номер счета, и я на ваших глазах переведу на него требуемую сумму.

– А вы хоть знаете, сколько стоит такой челнок?

– Знаю.

– Боюсь, что нет, – пилот с сомнением покачал головой, – наша посудина несколько доработана, и, поэтому, стоит существенно дороже.

– Я догадываюсь. И, тем не менее, я заплачу вам. Даже больше, чем он стоит. Вдвое больше. Шестнадцать миллионов.

Ироническая улыбка на лице старшего пилота окаменела, а потом начала неторопливо таять, словно на восковой фигуре, выставленной под местное палящее солнце.

– Шестнадцать?… Содос кивнул.

– Вы сможете купить новый челнок, доработать его по полной программе, и у вас еще останется почти по четыре миллиона на брата. Неплохая компенсация за понесенные издержки.

В глазах его собеседника отразилась внутренняя борьба.

– Шестнадцать… – мечтательно прошептал он, но тут же взял себя в руки, – нет!

– Но почему!? – недоуменно воскликнул на этот раз его напарник, цитируя Содоса, – Эд, он же тебе хорошие деньги предлагает!

– А ты ему веришь? – огрызнулся старший пилот. Судя по всему, он тоже не испытывал восторга от своего решения, – мы его пять минут назад впервые увидели! Кто он такой!? Я не знаю! А ты?

– Какая разница!? Если он платит!

– Да откуда он возьмет такие деньги!? Это совершенно нереально! Блеф!

– Он же сказал, что переведет их на твоих глазах, ты сможешь в любой момент проверить факт перевода, здесь невозможно сжульничать! Попытка – не пытка, в конце концов!

– Даже если так, то что с того? Мико с нас шкуру в любом случае спустит! Тебе просто не представится возможности насладиться полученным богатством. В лучшем случае сможешь инкрустировать брюликами свою инвалидную коляску. Но, скорее всего – гроб.

– Мы ему все объясним, отстегнем, как положено, чтобы не нервничал особо. Босс нормальный человек, в конце концов!

– Я сказал – нет! Все! Разговор окончен!

– Тьфу! – младший пилот раздраженно отвернулся и уставился в стену.

– Вот так-то, – подвел итог беседе Эд, обращаясь к Содосу, и одним махом опрокинул в рот остатки вина.

Густав стоял на вершине небольшой дюны на окраине поселка, сложив руки на груди и угрюмо глядя на пылающий лес внизу. За его спиной толклись фермеры, ожидая от своего мэра каких-нибудь распоряжений. Несколько экипажей уже вернулись с патрулирования, также желая получить разъяснения. Он оказался меж двух огней, точнее, между огнем и людьми, которые на него надеялись… Нет, лучше уж и вправду оказаться меж двух огней.

От раздумий его отвлек неожиданно зачирикавший в кармане телефон.

– Я слушаю.

– У меня мало времени…

– А, это ты…

– Не надо имен! Молчи, и просто слушай! – резко оборвал его собеседник, – времени действительно очень мало.

– В чем дело?

– Я не знаю, чем вы там у себя занимаетесь, и знать не хочу, но кое-кто вами весьма серьезно заинтересовался, – торопливо заговорил голос на другом конце провода, – только что из городского аэропорта в вашу сторону вылетели три десантных вертолета со спецназом. Они будут у вас самое большее через полчаса. Если вам есть, что прятать, то поторопитесь!

– Что за бред ты несешь!?

– Я не шучу, все действительно очень серьезно. Разговаривая сейчас с тобой, я рискую своей задницей, так что молчи и впитывай! Когда впитаешь – действуй!

– Вот дерьмо!

– Верно, пахнет неважно. Кстати, посмотри повнимательнее по сторонам, похоже, что стучит кто-то из ваших. У меня все. Удачи!

Телефон умолк.

– Вот дерьмо! – повторил Густав.

– Что-то случилось? – поинтересовался переминающийся с ноги на ногу Серж.

– Случилось!? Что-то!? – мэр с трудом удержался, чтобы истерически не расхохотаться, – ты скажи, лучше, чего еще не случилось!

– Кто звонил-то?

– Неважно, – Густав убрал телефон обратно в карман куртки, – к нам летят гости. Полиция. Так что отгоните все джипы куда-нибудь подальше, в яблоневые сады, например. И молчок!

– Оп-па! Как же они прознали?

– Понятия не имею! Но если… – мэр вдруг замолчал и задумчиво уставился в пространство.

– Знаешь, что, – медленно заговорил он снова, – скажи Лорку, пусть он возьмет ребят покрепче и приведет ко мне сюда нашего очкастого коммивояжера. Я хочу с ним малость потолковать.

– И вам абсолютно наплевать на то, что сейчас там погибает человек!? – старший пилот даже чуть отодвинулся, чтобы не попасть под яростную жестикуляцию Содоса, – вы будете спокойно сидеть здесь и потягивать вино!?

– Если хотите, я могу немного побегать и попричитать, заламывая руки, – равнодушно пожал плечами Эд, – только это вряд ли поможет.

– Как вы можете быть таким циничным, таким… – Содос запнулся, переводя дух, – таким бессердечным!

– А вот так! – пилот усмехнулся, словно разъясняя премудрости жизни своему младшему братишке, – могу, и прекрасно при этом себя чувствую…

Громко хлопнула, распахнувшись, входная дверь. В бар, окутанные клубами пыли, ввалились несколько фермеров во главе с Лорком.

– Вон он, держите его! – крикнул здоровяк.

– О! Как интересно! – восхищенно воскликнул Эд.

Содос не стал дожидаться дополнительных разъяснений. Оттолкнув стул, он вскочил на ноги и развернулся спиной к стойке, выхватывая пистолет и направляя его на вошедших.

– Всем стоять! Никому не двигаться! Я не шучу! Тебя это тоже касается! – он ткнул стволом в сторону старшего пилота, который неторопливо поднялся из-за стола, – стой, где стоишь, сукин сын!

Пистолет снова метнулся в сторону фермеров, постепенно заполняющих помещение, образуя неровный полукруг с Содосом в центре.

– Я сказал всем стоять! Еще один шаг – и я стреляю! – он навел заметно подрагивающее в руке оружие на Эда, – не хотел по-хорошему, будет по-плохому! Я конфискую ваш корабль.

– Да ну!? – развитие событий того, казалось, совершенно не обеспокоило, – каким же образом, разрешите узнать?

– Гони корабль, или я вышибу тебе мозги! – крикнул Содос чуть громче, чем требовалось, и нетерпеливо дернул рукой с пистолетом. За спиной загремел снимаемый кем-то со стойки бильярдный кий.

– Хорошо, хорошо! – пилот чуть наклонил голову, к чему-то присматриваясь, – только не забудь снять свою страшную пушку с предохранителя.

Вопреки его ожиданиям, Содос не начал растерянно хлопать глазами и лихорадочно осматривать оружие. Напротив, вместо этого он улыбнулся. Открытой, добродушной улыбкой, каковой любящий отец одаривает чем-то порадовавшего его отпрыска.

– А ты наблюдательный! – одобрительно кивнул он. Окружившая его толпа в едином порыве кинулась вперед…

Восстановить достоверную картину событий, произошедших в следующие мгновения, не представляется возможным, поскольку рассказы очевидцев довольно сильно разнятся и кое-где даже противоречат друг другу. Некоторые моменты, правда, совпадают.

Кий, со всего маху врезающийся в витрину бара. Чьи-то перелетающие через стойку ноги. Треск ломаемой мебели. Жуткий звук столкновения двух фунтов оружейной стали с челюстью Лорка. Грохот выстрела.

Все замерло.

В абсолютной, почти благоговейной тишине, нарушаемой лишь стуком капающей с усеянных битым стеклом полок выпивки и звоном скачущей по полу пустой гильзы, несколько пар глаз не мигая смотрели на направленный на них чуть дымящийся ствол, осыпаемый падающими сверху снежными хлопьями штукатурки.

Пистолет больше не дрожал.

Покалеченный жизнью беспалый вентилятор под потолком, жалобно скрипя, сделал еще пару оборотов и успокоился навсегда. Бесчувственный Лорк, распластавшийся на столе раскинув руки в стороны, мучительно медленно сполз на пол и остался там лежать. Вместе с тремя своими незадачливыми соратниками.

– Довольно. Назад, – это прозвучало не как требование или приказ, а как инструкция, вняв которой, ноги сами послушно отступили на пару шагов, – хорошо.

Создавалось впечатление, что за все это время Содос даже не сдвинулся с места, а просто терпеливо ждал, пока набросившиеся на него люди раскаются в содеянном и сами улягутся на грязные доски. И, согласно какой-то немыслимой вероятности, так оно и произошло. Указательным пальцем левой руки он аккуратно, почти кокетливо поправил чуть сползшие на нос очки. С трудом оторвав взгляды от пистолета, фермеры неожиданно обнаружили, что смотреть в глаза человеку, еще вчера вызывавшему у них снисходительную улыбку, оказалось даже страшнее. Что-то изменилось, что-то неуловимое, еле заметное движение воздуха, повеявшее вдруг могильным холодом.

– От вас мне ничего не нужно, – негромко продолжил Содос, – и, если вы будете вести себя тихо, то более никто не пострадает. А вот с ним, – пистолет указал на сидящего на полу у стены и осторожно ощупывающего свой нос старшего пилота, – с ним я еще не закончил.

Сделав всего один, вроде бы небольшой шаг, он вдруг очутился рядом с Эдом.

– Теперь с моей пушкой все в порядке? Я больше ничего не забыл?

Тот отвлекся от изучения понесенных потерь и поднял глаза.

– Ты мне нос сломал, урод!

– Ты же сам по-хорошему не захотел. Да и по-плохому тоже. Теперь будет по-моему. Давай ключи.

– Да пошел ты!..

– Не самый благоразумный ответ, – вздохнул Содос.

Рука с пистолетом чуть качнулась, и грохнул выстрел. Эд заорал, схватившись за простреленное бедро и катаясь по полу.

В этот самый миг в голову Сержа прокралась мысль, что, пока внимание Содоса привлечено к пилоту, можно попытаться незаметно к нему подкрасться. Идея отчаянная, могущая прийти только в голову, по самое темечко обкуренную виртуалом, но Серж даже додумать ее до конца не успел, как вдруг обнаружил, что тускло поблескивающий ствол смотрит точно ему между глаз.

– Не надо… – Содос произнес это спокойно, почти ласково, но все героические помыслы мгновенно растаяли без следа, – и к тебе это тоже относится!

Бочар судорожно сглотнул и перестал смотреть на спрятанную под стойкой бейсбольную биту.

– Давай ключи! – повторил Содос, когда вопли Эда превратились в жалобное поскуливание, – или повторим урок?

– Ох! Черт! …! …! Проклятье! О-о-о! …! – пилот с трудом отцепился от окровавленной штанины и трясущейся рукой вытащил из кармана позвякивающую связку.

– Бросай! – с коротким бряцаньем ключи оказались в ладони Содоса. Он быстро перебрал их и, хмыкнув, сунул за пазуху, – это все?

– Ты просил ключи – я их тебе дал! У-у-у! Что еще тебе от меня нужно!?

– Ты же сам сказал, что ваш корабль доработан. Насколько я себе представляю, должна быть еще кодовая карта.

– Какая еще карта!?

– Что? Я не расслышал?

– Нет у меня никакой карты!

– Хорошо, повторяю для непонятливых, – все дружно вздрогнули от нового выстрела, – Кодовая!!! Карта!!! – закричал Содос, перекрывая новый залп воплей Эда, который извивался на блестящем от крови полу, пытаясь держаться сразу за обе простреленные ноги.

– У меня в обойме осталось еще девять патронов, – продолжил он уже тише, – и я мог бы развлекаться с тобой еще долго, но, увы, у меня нет на это времени, – пилот затих, увидев направленный ему в лоб пистолет, – я не терпеть не могу обыскивать трупы, но если ничего другого не остается…

– Черт, Эд! – дрожащим голосом воскликнул его напарник, – отдай ты ему эту карточку! Ты же видишь, он полный псих!

Широко распахнутыми глазами пилот, не мигая, смотрел на ствол перед своим носом. Выбора у него не оставалось, как и сомнений в том, что Содос не шутит. Все шутки остались где-то очень далеко в прошлом. С третьей попытки расстегнув нагрудный карман, он вынул оттуда пухлый бумажник. Руки так сильно дрожали, что он тут же его уронил, рассыпав мелочь и кредитки по полу. Из потайного отделения Эд достал еще одну карточку и протянул ее, продолжая неотрывно следить за пистолетом.

Подавшись вперед, Содос быстрым движением выхватил у него покрытый кровавыми отпечатками пальцев пластиковый прямоугольник и критически его осмотрел.

– Вот так-то лучше, – заключил он, убирая карточку вслед за ключами, – а если что вдруг не так, то я вернусь. Ну, а пока – оревуар! Господа! – повинуясь взмаху руки, фермеры торопливо расступились, – всего наилучшего!

Содос подхватил со стула свою сумку и двинулся к выходу. Никто не шелохнулся, только головы поворачивались, провожая его взглядами.

– Мы все равно тебя достанем, легавая мразь! – угрюмо буркнул кто-то, но звенящая тишина разнесла его слова по всему бару.

Содос резко остановился. Сумка с глухим стуком упала на пол.

– Что ты сказал? – развернулся он с театральной медлительностью. Вокруг внезапно побледневшего фермера быстро образовалось пустое пространство, – «легавая мразь»?

Содос неспешно подошел к бедолаге и смерил его взглядом.

– Забавно! – подобно солнечному зайчику, по его лицу скользнула быстрая усмешка, – когда-нибудь, в более спокойной обстановке, я с удовольствием вместе с вами посмеюсь над комизмом сложившейся ситуации, – нахмурившись, он повернулся к продолжающему стонать в углу Эду, – но не сейчас.

Неожиданно для всех Содос вдруг убрал пистолет в кобуру и одним прыжком снова оказался около раненого пилота.

– Что?… – начал, было, его напарник, пытавшийся взвалить того на стул, но тут же заткнулся.

– Похоже, мы с тобой прояснили еще не все вопросы, а? – схватив Эда за шиворот, Содос швырнул его на ближайший стол. Эд дико взвыл, – я ведь чуть тебя не проморгал! Ты кто такой и какого черта здесь делаешь, а!?

Заинтригованные новым поворотом событий, фермеры пододвинулись ближе.

– Что тебе от меня надо!? – Эд задергал локтями, пытаясь уползти от Содоса, но поскользнулся в луже пролитого пива и с грохотом рухнул со стола, опрокидывая стулья, – я отдал тебе все!

– Какой же я олух! Почему меня сразу не насторожило твое упрямство!? Проклятье! Любой другой плясал бы от радости, услышав мое предложение, но ты уперся как баран! Почему?

– Я же сказал, это не мой корабль! Я не могу его продать!

– Чушь! В этом бизнесе все продается и все покупается! Мико – такой же бизнесмен, и он бы только обрадовался, заключи вы столь выгодную сделку. Тебе это известно так же хорошо, как и мне! – Содос обошел стол и склонился над съежившимся Эдом, – ты просто хотел меня задержать до прибытия полиции, не дать мне уйти, верно?

– Я!? Задержать!? Зачем!?

– А затем, что получил соответствующий приказ. Затем, что захотел денег, назначенных за мою голову.

– Бред какой-то!

– Ты так считаешь? Сейчас проверим, иди-ка сюда, специалист по предохранителям!

Содос сгреб поскуливающего пилота в охапку и бросил на стойку. Зазвенели разбивающиеся стаканы. От неожиданности Бочар даже отпрыгнул назад.

– Прошу прощения! – придерживая Эда за шиворот, Содос развернул к себе кассовый терминал. Его пальцы заметались над клавиатурой. Пилот, внимательно следивший за ним уже начинающим заплывать глазом, вдруг задергался, стараясь вывернуться из ставшей стальной хватки длинных тонких пальцев.

– Ага, почуял, куда ветер дует! – со злорадством заметил Содос и схватил того за правую руку. Эд забрыкался с новой силой, но пара сильных ударов головой о стол успокоили его. Тем не менее, потребовалось некоторое время, чтобы разогнуть его крепко сжатый кулак и дотянуться безымянным пальцем до сканера «Дакти».

«Бип»!

– Ну вот, – вздохнул Содос и, на прощание, треснув Эда о стойку еще раз, швырнул его на пол, – теперь все на своих местах.

Взглядам присутствующих открылось сообщение, высветившееся на экране терминала.

«Федеральное Управление Безопасности. Отдел идентификации. Запрос на опознание трупа. Личность установлена: старший лейтенант Эдгар Косаревич»

Чуть ниже виднелась и фотография, устраняющая последние сомнения.

– Ах… ты… – второй пилот, багровея на глазах, поочередно смотрел то на монитор, то на своего бывшего напарника. В конце концов, он набрал в грудь воздуха и взревел, по обыкновению кого-то цитируя, – ах ты, легавая мразь!!!

– Неоригинально, зато на сей раз по адресу, – Содос подошел к распростертому на полу Эду и пнул его под ребра, – тебе что, так выслужиться не терпелось!? Еще одну звездочку захотел!?

– Я здесь ни при чем! – замахал руками тот, пытаясь загородиться от пинков, – я ничего не знаю!

– Не знаешь? А зачем навел сюда группу захвата? От скуки?

– Это не я!

– Не ты? Ври больше! – еще пара ударов, как шар в лузу, закатила корчащегося Эда в угол, – кроме тебя некому!

– Да как я мог тебя заложить, если только сегодня в первый раз увидел!?

– А какого черта ты тогда вообще здесь делаешь!? Кто тебя прислал? Откуда у тебя информация? – в руке Содоса словно из ниоткуда снова возник тяжелый пистолет, – колись по быстрому, и я потрачу на тебя всего один патрон.

– Я же сказал, я ничего не знаю! – пилот сучил ногами, тщетно пытаясь вдавиться глубже в стену, – я мелкая сошка, моя задача – следить за перемещениями сомнительных грузов и ничего не предпринимать. Обычная рутина.

– Сомнительных грузов!? Следить!? – рев второго пилота, подпрыгивающего чуть позади, продолжал набирать обороты, – мы с тобой из одного горла водку жрали, а ты, гад, за мной следил!?

– Как ты узнал, что я здесь!? – перебил его Содос.

– Да я понятия об этом не имел до сегодняшнего утра! Мне позвонили и сообщили, что по имеющимся сведениям ты тоже в «Зеленых холмах», и велели за тобой присмотреть. И все!

– Кто на меня настучал!?

– Понятия не имею!

– Если не ты, то кто!? – холодный ствол уткнулся Эду в лоб, – имя!

– Я не знаю, мне ничего об этом не сказали! – взвыл тот, чуть не плача, – клянусь!!!

– Ну и ладно, – Содос отступил на шаг, – это, в конце концов, не так уж и важно.

Все затаили дыхание, увидев, как напряглась его сжимающая пистолет рука, но вдруг он, словно придумав что-то получше, усмехнулся и быстрым движением убрал оружие.

– Вот кто заложил нас с вами, ребята, – громко объявил он, – вот та самая «легавая мразь», которую вы искали. Теперь он ваш!

– Это не так!!! – в панике воскликнул Эд, – я никого не закладывал!!! Скажи им, Чертенок!!!

Не обращая на его крики никакого внимания, Содос развернулся и зашагал к двери, подхватив по дороге свою сумку. За его спиной загремела отодвигаемая мебель.

Выбравшийся из своего аэродромного сарая рябой техник с рассеянным интересом наблюдал за тем, как Содос отбросил в сторону последний гравитационный магнит и, схватившись за край тента, побежал вдоль челнока. Лишенное контроля, полотнище заиграло красками, переливаясь как бензиновая пленка на воде, пока не угомонилось, свалившись на землю у кормы неровной бурой грудой. Содос взлетел по трапу и скрылся в челноке.

Гарик широко и со вкусом зевнул. Судя по всему, странноватый торговец собирался угнать корабль. Это интересно. Никаких особых инструкций на такой случай он не получал, да и не испытывал особого желания лезть в чужие дела. Он же не сторож, в конце концов. Пусть пилоты сами разбираются со своими проблемами.

Влетев в кабину, Содос прыгнул в кресло первого пилота и бросил сумку на соседнее. Его руки отработанными движениями плясали по тумблерам и кнопкам, пробуждая корабль к жизни. Кодовая карта отправилась в щель приемника, обнаруженного под приборной панелью.

Глухо лязгнул захлопнувшийся люк. Загудели генераторы, вспыхнули экраны, над навигационным проектором замерцала объемная карта местности. Даже сквозь толстые стальные стенки прорывался треск разрядов, голубоватыми щупальцами извивающихся под брюхом челнока, будто пытаясь удержать корабль, притянуть его к земле, не дать подняться в небо.

– Так, мы – здесь, оазис – здесь. На тридцать метров вверх и… – палец прочертил прямую линию над голографической картой, соединяя две точки, – хотя… проклятье! Отдельные деревья на карте, естественно, не показаны, а зря. Некоторые местные образчики вполне этого заслуживают. Придется идти в ручном режиме.

– Готовность – десять минут, – объявил навигационный компьютер.

– Тогда я, пожалуй, успею умыться, – Содос яростно поскреб заросшие щеки, – все-таки маскарад уже закончен.

Крутнувшись в кресле, он расстегнул сумку.

Поставив на полочку перед зеркалом баллончик с кремом для бритья, Содос положил рядом очки и скинул рубашку.

– Как же я это ненавижу! Кто бы знал! – вздохнул он, включая воду на полную мощность и наклоняясь над раковиной, – о, Боже!

С еле слышным плеском в воду, один за другим, упали два полупрозрачных коричневатых кружочка и, мгновение покружившись в водовороте, нырнули в слив. Содос выпрямился, протирая глаза. Нашарив на полочке баллончик, он снял с него крышку и энергично встряхнул. Удерживая его на вытянутой руке перед собой, другой рукой он зажал нос, зажмурился, поджал губы и выпустил себе в лицо струю страшно вонючей жидкости, совершенно не похожей на крем для бритья. Там, где она попадала на кожу, тут же начиналась какая-то бурная реакция, сопровождаемая отчетливым шипением и образованием жутких волдырей.

– Ненавижу! Ненавижу! – не переставая отчаянно ругаться, Содос сунул голову под струю воды. В раковину начали падать крайне неаппетитного вида пенящиеся лохмотья телесного цвета с торчащими из них волосами, – все! Пошла вон!

– Полетная готовность! – проворковал приятный женский голос.

– Уже бегу! – Содос выключил воду и, сдернув с вешалки полотенце, выскочил из туалета, на ходу вытирая мокрые волосы. Ненужные более очки остались сиротливо лежать на полке перед зеркалом.

Туша челнока покачнулась и начала плавно подниматься, оплетенная тающими на глазах извивающимися струями песчаных вихрей. Гарик улыбнулся. Вот вернутся пилоты – тогда начнется настоящее веселье!

Дым ел глаза, горло драло от гари, а голова буквально раскалывалась от доносящихся со всех сторон пронзительных звериных криков. По краям поляны метались тени хайенн, разрываемых страхом перед огнем с одной стороны и инстинктивной боязнью открытого пространства – с другой. Их количество увеличивалось с каждой минутой. Некоторые особи были ранены, некоторые обожжены, и их шерсть еще дымилась на подпаленных местах. Самцы, самки, детеныши – все смешалось в одну сплошную шевелящуюся массу, по периметру облепившую крохотный пятачок в самом сердце оазиса – последнее относительно безопасное место посреди огненного ада.

Впрочем, Мария не испытывала особых иллюзий и прекрасно понимала, что уже через несколько минут эта лужайка может стать и для них и для нее одной братской могилой.

Обмотав лицо влажным полотенцем и завернув в куртку свой рабочий компьютер, она подбежала к машине и бросила сверток на сиденье. Если поднажать как следует, то можно успеть проскочить через горящий лес еще раз. В сгущающемся дыму, конечно, легко вылететь с дороги, очень уж сильно слезятся глаза, но других вариантов нет. Мария включила фары, пробившие сизый туман двумя светящимися конусами. Вот только пойдут ли животные за ней, и не приведет ли она их из огня да на расстрел? Вполне возможно, но, останься они здесь, у них точно не будет ни единого шанса уцелеть.

Девушка сунула руку в карман штанов, но на привычном месте манка не оказалось. Черт! Где же он? Она лихорадочно начала обшаривать остальные карманы. Может быть, в куртке?

Проклиная весь белый свет за непредвиденную задержку, она схватилась за сверток с компьютером, как вдруг ее осенило. Ну конечно! Вчера, раздосадованная собственной выходкой перед Содосом (ох, вот дура, так дура! Это тебе так с рук не сойдет, помяни мое слово!), она бросила манок на стол, да так там и оставила. Точно!

Мария выпрыгнула из машины и понеслась к домику, последними словами костеря свою забывчивость.

И действительно, блестящая металлическая трубочка на тонкой цепочке лежала между чашками, на том самом месте, где ее оставили вчера. Накинув цепочку на шею, девушка выскочила на улицу, но успела пробежать лишь несколько шагов, как увидела то, что мгновенно вырвало из ее груди маленький теплый комочек надежды, заполняя образовавшуюся пустоту могильным холодом ужаса.

На ее глазах бок одного из высившихся неподалеку пинусов взорвался россыпью щепок и обломков. Спустя несколько секунд поляны достиг резкий треск, а за ним – гул огня. Густая струя жидкого пламени хлынула наружу, бурлящим пологом накрыв изрядный кусок леса в том самом месте, где проходила дорога. Мария похолодела при мысли о том, что, если бы она не задержалась, возвращаясь за манком, то сейчас оказалась бы как раз там, под огненным ливнем. Но самый ужас заключался в том, что хлещущий с неба огонь перекрыл единственный путь отступления.

Ловушка захлопнулась.

– Борт НАС-583, ответьте диспетчеру! Вы входите в околопланетное пространство Мохарры, немедленно поднимитесь на парковочную орбиту! Повторяю, немедленно снизьте скорость и поднимитесь на парковочную орбиту!

В вымороженном космическим холодом воздухе все звуки звенели, словно хрустальные, и еще долго эхом метались по заиндевевшей рубке корабля-могилы. Черной кляксой на фоне ярко-желтого океана песка громада танкера скользила над Мохаррой, гробовым молчанием отвечая на все вызовы диспетчерской. Последние лучи солнца лизнули бока корабля, и он скрылся в черноте ночной стороны.

– Алло! Центральная! У нас здесь неопознанный танкер класса «Звездный кит». Вышел из скачка несколько минут назад. Борт не отвечает на вызовы, и, знаете что, он снижается!

– Что за бред вы несете! Танкеры этого класса не предназначены для посадки на поверхность.

– Я знаю. Именно это меня и беспокоит. А что, если он неуправляемый.

– Вы же сами прекрасно знаете всю последовательность процедур. Если борт не отвечает на вызовы, задействуйте систему дистанционного маневрирования.

– Канал заблокирован!

– Вот как? – последовала довольно продолжительная пауза, – тогда дело серьезно.

– Именно поэтому я Вам и звоню! Танкер сейчас скользит по верхним слоям атмосферы. Если мы ничего не предпримем, то через несколько витков он рухнет. Получится аккуратная кругленькая ямка диаметром в несколько километров.

– Штатные средства ПВО?

– Тогда у нас будет несколько ямок поменьше, скажем, по километру каждая. Бесполезно, он слишком велик для этого.

– Так, а служба защиты от астероидов для этого слишком нетороплива… Какие еще предложения?

– Можно попробовать приподнять его орбиту при помощи буксиров. Так мы сможем если и не предотвратить падение, то, по крайней мере, выиграть время. Только у меня здесь их всего две штуки, а это как два муравья на котлету – даже с места не сдвинут. Нужно еще четыре как минимум. Причем срочно.

– Хорошо, я пришлю, давайте точные координаты.

– Передаю. Только учтите, для этой затеи требуются отчаянные головы, почти самоубийцы.

– Я понял. Сделаю все, что смогу.

Неожиданно джунгли огласились громкими тревожными криками. Серыми тенями хайенны метнулись под прикрытие ближайших деревьев. Воздух завибрировал, сотрясая мокрую от пота рубашку.

Пронзительный вой ударил по ушам, когда темная махина челнока выскользнула из-за зеленых вершин и, разворачиваясь на ходу, задом въехала в стену леса на противоположной стороне лужайки. Свист, рев и громкий треск ломаемых деревьев слились в оглушительную какофонию. Земля вздрогнула, когда челнок грузно опустился, глубоко вдавив толстые балки посадочных опор в мягкую почву.

От толчка Мария покачнулась и была вынуждена ухватиться за борт машины, чтобы не упасть. Ставшие вдруг ватными ноги подкосились.

Спасение пришло в тот самый момент, когда она уже и не надеялась остаться в живых. Слава Богу! О ней все-таки не забыли!

С глухим вздохом открылась пасть погрузочного люка. Натужно загудели сервоприводы, пытаясь шире открыть уткнувшуюся в землю крышку.

Еще не веря в свое счастье, Мария на негнущихся ногах сделала несколько шагов к кораблю. По ее щекам, то ли от дыма, то ли от радости, текли слезы. Она не выдержала и побежала, что-то крича и размахивая полотенцем.

В проеме люка показался спускающийся человек.

Сначала Мария увидела ноги в светлых брюках. Что-то в их походке показалось ей странным, обычно, когда спасают кого-то из объятого пожаром леса, не вышагивают так спокойно и неспешно. По инерции она пробежала еще несколько шагов, и только тогда из-за края проема появилось лицо.

Девушка неожиданно споткнулась и растянулась во весь рост, продолжая, тем не менее, во все глаза таращиться на мужчину. Заметно похудев, лишившись бороды и очков, Юрий Содос превратился в совершенно другого человека. Она никогда ранее его не встречала, но опознала это лицо по полученным утром фотографиям. Он снял пиджак и рубашку, оставшись в одной майке, и теперь стало видно, какое поджарое и жилистое у него тело, совсем не характерное для бумажного червя. На правом плече виднелась татуировка. И хотя Мария отсюда не могла видеть, что на ней изображено, она и так знала, что это замахивающийся трезубцем оскалившийся чертенок.

Ее ноги первыми пришли в себя и лихорадочно задергались, скользя по траве в попытках убраться отсюда как можно скорее. Пробежав первые метры почти на четвереньках, Мария опрометью бросилась обратно к машине.

Схватив с заднего сиденья свою сумку, она рванула завязки и, перевернув ее вверх дном, высыпала все содержимое на землю. Есть! Вцепившись ногтями в картон, девушка разорвала коробку, рассыпая патроны вокруг себя. Краем глаза она видела, как человек, ускорив шаг, с каждой секундой приближается к ней. Вспотевшие пальцы не слушались, патроны выскальзывали из них, упирались, не желая лезть в дробовик. Один, второй, третий, еще… он уже в нескольких шагах, хватит! Так, перехватить как следует… да где же этот проклятый курок!? Вот! Передернуть затвор, вскинуть, нажать…

Отдача молотом ударила по рукам. Правое запястье пронзила резкая боль. Лес взорвался эхом визга и испуганных криков.

– Не подходите ко мне!!! – закричала Мария, чувствуя, что и сама срывается на визг, – стойте, или я выстрелю!

Она передернула затвор, выбросив в траву дымящуюся гильзу и охнув от новой волны боли в правой руке. Похоже, что она вывихнула себе запястье.

Мужчина остановился, уперев руки в бока и критически рассматривая наставившую на него ружье девушку.

– Похоже, что моя догадка оказалась верна. Это действительно сделали Вы, – произнес он, наконец, – жаль, а я уже начал испытывать к Вам некоторую симпатию…

– Стойте где стоите! – взвизгнула Мария.

– Еще вчера Вы были настроены по отношению ко мне гораздо более дружелюбно, мисс Оллани. Что изменилось?

– Теперь я знаю, кто Вы такой. Я все про Вас знаю!

– Вот как? Вы полагаете, что Ваше знание – сила, да? И что именно Вы обо мне знаете?

– Юрия Содоса не существует! Вы – Константин Черталов, более известный под кличкой «Чертенок», знаменитый торговец оружием, разыскиваемый, пожалуй, всеми без исключения спецслужбами мира. Хладнокровный убийца, человек с тысячей масок и без единого принципа. «Винтик»! Ха! Ваши жалобы на нелегкую жизнь меня тогда спьяну даже немного растрогали. А на самом деле, Вы и есть тот самый безжалостный гаечный ключ, сворачивающий головы всем тем, кто путается у Вас под ногами!

– К Вашим услугам, – Чертенок отвесил шутливый поклон.

– Вы ловко обвели вокруг пальца всех нас. Прикинулись мирным торговцем, но неубедительно ровно настолько, чтобы, слегка поразмыслив, местные простаки сами догадались бы о том, что все это – липа. И когда, гордые от собственной сообразительности, они сорвали с Вас эту маску, Вы подсунули им другую ложь, чуть более убедительную, даже содержащую в себе часть правды, но обставив дело таким образом, чтобы убедить всех, будто они сами до этого доперли. Никто не стал копать дальше. Зачем? Мы так ловко раскусили этого лопуха! Я обманулась вместе с другими, но сегодня утром чисто случайно узнала истинное положение вещей.

– Должен признать, что Вы неплохо поработали, мисс Оллани, поздравляю, вот только чем я так не угодил лично Вам?

– Тут и без Вашей помощи все обстояло из рук вон плохо, но нет, в довершение Вы самолично явились сюда с кучей оружия, чтобы сделать хаос полным и окончательным! Зачем вы сами-то приперлись на Мохарру? Дома не сиделось?

– Банальное любопытство. Мой папаша неоднократно говаривал, что оно рано или поздно сведет меня в могилу, но я ничего не могу с собой поделать! – Чертенок горестно всплеснул руками, – меня крайне заинтересовало, кому понадобился такой арсенал посреди голой пустыни? Может, тут серьезная заварушка намечается, а я и не в курсе?

– Ну да, не дай Бог, чей-то выстрел не принесет Вам прибыли! Этого бы Вы себе не простили! А вот насчет заварушки Вы совершенно правы, да! Посмотрите вокруг, – Мария повела дробовиком из стороны в сторону, – круто заварено, ничего не скажешь!

– Так или иначе, но это еще не повод тыкать в меня стволом.

– Не повод!? Да Вы за свою жизнь заработали уже, как минимум, на сотню расстрелов!

– Бросьте! Не судите о человеке по тому, что говорят о нем другие. Этот истерический треп ослепил Вас, и Вы теперь не видите то, что смогли разглядеть вчера.

– Вчера? О да, вчера! – Мария даже вздрогнула, вспомнив прикосновение его руки, – вчера я вела себя как сопливая сентиментальная дура, к тому же еще и пьяная в стельку! Только чудо уберегло меня от непоправимой ошибки.

– Ну Вы и загнули! – фыркнул Чертенок, – это Вы как раз сейчас ведете себя как дура набитая!

– Зато трезвая и трезвомыслящая!

– В таком случае опустите ружье, – он шагнул к девушке, протягивая руку, – хватит уже кривляться!

– Стойте на месте, Вы, торговец смертью!!!

– Да что за шлея Вам под хвост попала! – в сердцах воскликнул Чертенок, – я что, кусаюсь, что ли!?

– Вам меня не обдурить, – Мария отрицательно помотала головой, – меня предупреждали о Ваших лицедейских талантах, как и о Вашем излюбленном принципе – всегда устранять тех, кто имел неосторожность встать на Вашем пути. Не подходите ко мне!

– Хорошо, хорошо, – Чертенок примирительно поднял руки, но его улыбка, напротив, превратилась в зловещую ухмылку, – один принцип у меня все-таки нашелся, да? Что ж, Ваши источники не лгут. Я никому не оставляю возможности повторить однажды совершенную ошибку дважды. Зачем Вы сделали это, мисс Оллани? Вам требовались деньги? Спросили бы меня – я бы дал Вам сколько нужно!

– Деньги здесь ни при чем.

– Тогда что заставило Вас сообщить обо мне властям?

– Кто-то же должен Вас остановить.

– И Вы решили взвалить на свои хрупкие плечи нелегкую миссию спасения человечества? Спасения от меня?

– Это мой долг!

– Ой, только не надо рассказывать мне о долге!

– Да Вам все равно неведомо значение этого слова!

Лицо Чертенка неожиданно дернулось, словно Мария отвесила ему звонкую пощечину, в его глазах сверкнула ярость, смешанная с болью.

– Ошибаетесь! – буквально прошипел он, – я очень хорошо его знаю! Вот только многие люди любят бросаться громкими словами, забывая вложить в них смысл, не задумываясь о том, что для кого-то они – не пустой звук! Я однажды попался на эту удочку и очень дорого заплатил потом за свою наивность. Не повторяйте моих глупостей!

Чертенок совершенно не обращал внимания на наставленный на него дробовик, энергично жестикулируя в такт своим словам.

– Опомнитесь, Маша! О каком долге Вы говорите? Что и кому Вы должны? Фермерам, что называют Вас лабораторной крысой? Вашему руководству, бросившему Вас здесь на произвол судьбы? Или это Ваш долг перед Обществом, – он воздел указательный палец к затянутому дымом небу, – перед этой абстрактной многомиллиардной толпой, которая и знать ничего не знает ни о Вас, ни обо мне?

Девушка молчала, пытаясь унять путаницу в мыслях, и лишь поводя стволом следом за вышагивающим перед ней человеком.

– Я вдоволь наслушался речей о долге, мужестве и самоотверженности. Эти словеса звенели у меня в ушах, когда я убивал других людей, совершенно мне незнакомых, чьих лиц я, как правило, даже не успевал толком рассмотреть. Зато я очень хорошо помню лица их детей и их матерей… – Чертенок запнулся, – никто из нас, ни я, ни они не хотел умирать, просто мне повезло больше. Я не задавал вопросов, я выполнял приказ. Я выполнял свой долг.

Восемь лет. Восемь, показавшихся бесконечностью, долгих лет. После третьего ранения меня признали негодным к службе и отправили домой. Я тогда пребывал в наивной уверенности, что Общество, которому я служил верой и правдой, меня не забудет. Ха! Наивный! Я оказался на улице без денег, без работы и без левой почки, зато с медалью на груди. В дополнение к данному комплекту меня еще обеспечили парой переломов и сотрясениям мозга от полицейских дубинок, когда я, вместе с мне подобными, пытался выступать в свою защиту на безнадежных митингах. Люди, к которым мы обращались, в большинстве своем никогда даже не слыхивали о тех местах, где мы рисковали ради них своими задницами, и принимали нас за обыкновенных жуликов. И я их не виню, нет, но вот только не надо делать вид, будто я им чего-то должен.

И тогда я прозрел. Я понял, непростительно поздно, конечно, но понял, что в этом мире никто за меня мои проблемы решать не будет. Понял, что могу надеяться только на себя и на тех, кому смогу хорошо заплатить. И я стал решать свои проблемы самостоятельно. Потом, немного освоившись, начал помогать другим людям разбираться с их затруднениями. Так как умел. Так, как меня научили. А обращаться с оружием меня научили очень хорошо. Торговать им я научился уже сам.

– Вы – торговец смертью!

– Уже слышал, – кивнул Чертенок, – но это всего лишь бизнес. Не лучше и не хуже любого другого. Если на сей товар есть спрос, то будет и предложение. Я не задавал вопросов раньше, не задаю их и сейчас. Парадоксально, но факт: найти общий язык с теми, с кем еще недавно мы смотрели друг на друга сквозь прорези прицелов, оказалось даже проще, чем с теми, ради кого я это делал.

– Вы продаете оружие тем, кто потом из него убивает Ваших бывших товарищей!? – Мария чуть не задохнулась от гнева.

– И что с того? Если автомобиль сбивает человека, то судят того, кто им управлял, а не того, кто ему этот автомобиль продал. А если есть недовольные – пусть высказывают мне свои претензии. Если поймают.

– Раньше Вы убивали незнакомых Вам людей, повинуясь чужим приказам, потом стали делать это ради денег, а теперь пошли еще дальше, Вы убиваете их чужими руками. Вы… Вы чудовище!

– Вы опять играете громкими словами. Многие из тех, кто занимался тем же, что и я, вошли в историю, как великие политики и полководцы, – пожал плечами Чертенок, – мир жесток, мисс Оллани. Жесток и смешон одновременно. Ведь именно мои криминальные таланты (вот ведь ирония!) помогли в свое время остановить ту треклятую войну. И что, кто-то сказал мне спасибо? Памятник поставил? Ха! Только награду за мою голову в очередной раз повысили. Я, впрочем, не в обиде. Я принимаю мир таким, какой он есть, и пытаться его изменить, пытаться сделать окружающих Вас людей лучше – занятие глупое и бессмысленное. Это никому не нужно.

– Мир станет заметно лучше, если бы в нем не будет Вас!

– Не будет меня – обязательно найдется кто-нибудь другой. Ничего не изменится.

– Я так не считаю!

– И поэтому Вы не нашли ничего лучше, как сообщить обо мне в полицию?

– Да! На этот раз Вы влипли. И влипли крепко! – девушка нервно усмехнулась, – я уверена, что в Ваше отсутствие в мире будет проливаться хоть немного меньше крови.

– Блажен, кто верует, – Чертенок перестал насмешливо улыбаться, выражение его лица стало жестким, – а сейчас я расскажу Вам, чем все закончится. С полицией Вы угадали, мисс Оллани, они уже летят сюда. Они торопятся, ведь на кон поставлены большие деньги. Вы сказали, что они Вас не интересуют, верно? Так Вы их и не увидите!

Полицейским, так же как и всем остальным, наплевать и на Вас, и на фермеров, и на Ваших несчастных зверушек, и на все ваши проблемы. Их даже не будут интересовать джипы с пулеметами. Им нужен только я! Они с меня пылинки сдувать будут! Так же как и я, они не доверяют Власти, но точно знают одно: какую бы награду она ни посулила тому, кто меня поймает, тому, кто меня освободит, я всегда заплачу больше.

А после того, как некоторая сумма денег будет распределена по нужным карманам, я, как обычно, невероятным образом средь бела дня исчезну из крепко запертой и надежно охраняемой тюремной камеры. Как Гарри Гудини, ей-богу!

Таким образом, конечным итогом Вашего необдуманного поступка станет лишь небольшое повышение общего уровня коррупции в наших славных правоохранительных органах. И все! Для Вас же, опять-таки, ровным счетом ничего не изменится.

На лице Марии появилось выражение, появляющееся у ребенка, обнаружившего, что Дед Мороз – это всего-навсего переодетый папа. Сменяя друг друга, на нем промелькнули недоверие, обида, отчаяние, и, наконец, решительность.

– Коли так, – она поудобнее перехватила дробовик, – то я сама покончу с Вами. Здесь и сейчас!

– Что, без суда и следствия?

– Да! И мне наплевать, что будет потом!

– Ну и кто тут из нас торговец смертью?

– Заткнитесь!

– Вот еще! – Чертенок сделал шаг вперед, – если уж решили прикончить меня, то не тяните. Давайте, смелей, вышибите мне мозги! Пусть они кровавым фонтаном разлетятся по траве вокруг! Пусть мои мысли, чувства и воспоминания забрызгают Вашу рубашку, которую Вы уже никогда более не решитесь одеть. Пусть они забрызгают Ваше лицо и руки, которые Вам уже никогда не удастся отмыть до конца. Выпустите мой дух на свободу, чтобы еще дергающийся безголовый призрак мог навещать Ваши сны, от которых Вы будете кричать и сваливаться с кровати. Чтобы снова и снова Вы смотрели в зеркало на свое лицо, с красными от бессонницы и слез глазами, беспрестанно намыливая его в тщетных попытках смыть эти красные брызги. Давайте!

То, как он шел прямо на нацеленное на него ружье, буквально парализовало Марию. Девушка попятилась, но почти сразу наткнулась спиной на свою машину. Чертенок сделал последний шаг, и ствол уткнулся ему в грудь, слегка продавив майку.

– И что дальше? – задал он риторический вопрос.

Бросок оказался столь молниеносным, что Мария даже не заметила начала движения. От грохота выстрела лес снова взорвался эхом птичьих и звериных криков.

Легонько потянув задранный к небу дробовик на себя, Чертенок выдернул его из ее внезапно ослабевших пальцев. Девушка в этот момент напоминала скверно сделанную восковую куклу с застывшим серо-зеленым лицом, на котором только чуть подрагивала нижняя губа.

– Старею… – буркнул он, ощупав свое иссеченное дробью левое ухо и недовольно поморщившись, после чего рывком передернул затвор и, перехватив ружье, наставил его на Марию.

– Продолжим нашу беседу, – произнес Чертенок голосом диктора, возвращающегося в эфир после короткой рекламной паузы, – знаете, в чем между нами разница? Мне уже доводилось убивать людей, глядя им прямо в глаза, а Вам – нет. Более того, как я погляжу, Вы еще ни разу не оказывались по эту сторону ствола, верно? Ну и как Вы чувствуете себя теперь, когда весь мир съежился до размеров маленькой черной дырочки перед Вашим носом?

Чертенок медленно, словно лаская, провел концом ствола по щеке девушки и поддел ее под подбородок.

– Знаете, как будет выглядеть Ваша очаровательная головка после того, как я спущу курок? – он подался вперед и почти прошептал ей на ухо, – она никак не будет выглядеть.

Мария, не мигая, смотрела в его глаза. У Юрия Содоса они были карими, но под сорванной маской обнажились совсем другие – серые, холодные, спокойные… немного насмешливые. Наверное, подобную насмешку видит перед смертью кролик в глазах удава. Она не чувствовала ни рук, ни ног, не чувствовала вообще ничего, кроме мертвенного холода стали на своей шее. Казалось, что она удерживается на ногах, только потому, что зацепилась подбородком за дробовик.

– Вот оно, Ваше настоящее лицо, мисс Оллани, – продолжал тем временем Чертенок, – лицо обыкновенной женщины, слабой и смертельно испуганной. Куда подевались Ваша нахрапистость и агрессивность? Вы так старались выглядеть сильной и независимой, везде таскали за собой вот эту пушку… В глазах местных обывателей это, возможно, и добавляло Вам крутизны, но на самом деле Вы боялись. Вы жутко струхнули, когда впервые меня увидели. Тогда Вы еще не знали, кто я такой, а потому Ваш страх вызвали иные причины. Вы испугались прибывшего в ваш поселок незнакомца, боялись, что он пришел по Вашу душу. А когда выяснили, что это не так, начали грубить, насмехаться, пытаясь скрыть свою нервозность, но Ваш взгляд выдавал Вас с головой.

Даже если Мария и хотела что-то сказать, она все равно не могла пошевелить даже пальцем, а потому Чертенок продолжил:

– Они купили Вас, мисс Оллани, купили с потрохами, и с Вашей лопатой в придачу. Ведь «ТерраОйл» финансировала все Ваши исследования, верно? Они позволяли Вам копаться в их большой песочнице до тех пор, пока Вы не начали зарываться слишком глубоко. В буквальном смысле. Тогда-то они и взяли Вас в оборот. Я не думаю, что это стоило Им очень дорого, достаточно найти верную болевую точку. Дайте-ка, я угадаю, – Чертенок прищурился, – Ваша престарелая мама, да? Правильно? Вижу, что прав. Вас даже не понадобилось убивать, теперь Вы сами с готовностью удавили бы любого, попытайся он раскрыть эту тайну, – он мотнул головой в сторону ближайшего пылающего пинуса, – вот почему Вы не улетели, когда отсюда выгнали всех остальных – Вас оставили здесь в качестве сторожа. Ловко, ничего не скажешь! Вам крупно повезло, что в тот момент Они не пользовались моими услугами. Я предпочитаю более простые и надежные решения, я не покупаю молчание, я его обеспечиваю.

И, будьте уверены, Они придут сюда. Теперь уже скоро. И, имей я выбор, я бы предпочел сдаться властям, нежели иметь дело с Ними. Они никого не пощадят, Им не нужны свидетели. А из-за Вашего молчания, все местные жители оказались в одной ловушке вместе с Вами. Их смерть будет на Вашей совести, мисс Оллани.

Мария судорожно сглотнула, отчего холодный ствол слегка царапнул ей шею.

– Ваши соседи фермеры стали заложниками Вашей слабости, – продолжал Чертенок, – Вы смотрели, как они строят свои карточные домики на этом, столь зыбком песке, знали, чем все рано или поздно кончится, но молчали. Вы же понимали, почему их всеми правдами и неправдами стараются выкурить отсюда. Корень зла крылся не в жадности перекупщиков, не в бездействии властей, нет. Все это являлось лишь инструментом. И расширение полей, и война с хайеннами – всего лишь борьба с последствиями, лечение оспы припудриванием ее язв. Муравьиная возня на крышке большой нефтяной бочки.

А Вы, мисс Оллани, такая белая и пушистая, прекрасно зная всю подноготную, весь анамнез этой болезни, так ничего им и не сказали. Даже не намекнули. Не предупредили. Вряд ли они теперь, когда все выяснилось, воспылают к Вам жаркой любовью. Вы же предали их! Своим молчанием Вы загнали их в тупик, из которого нет выхода! И еще говорите мне о долге!

Впрочем, не беспокойтесь, для Вас это более уже не будет иметь ровным счетом никакого значения.

Чертенок сделал шаг назад и вскинул дробовик к плечу.

– Не следовало Вам совать нос в мои дела, Маша. Ничего личного…

Мария зажмурилась. Казалось, что все вокруг замерло, и наступила мертвая тишина, заполненная гулким буханьем ударов сердца. Тишина все длилась, длилась и длилась…

– Всего один вопрос, последний, – негромко произнес Чертенок, – скажите, только честно, Вы хотите жить?

Девушка еле заметно потрясла головой.

– Не слышу!

– Да, – не открывая глаз, прошептала Мария одними губами.

– Громче!

– Да! Да! ДА!!! – закричала она и рухнула на колени, закрыв лицо руками и судорожно всхлипывая.

Чертенок наклонился и, ухватив девушку за шиворот, рывком поставил ее на ноги.

– Вот и славно, – удовлетворенно кивнул он, – в таком случае, быстро собирайте свое барахло, и через пять минут мы улетаем.

Мария уставилась на него, ошарашено хлопая ртом и глазами.

– Вот только на этот раз… – Чертенок выбросил вперед руку. Грохнул выстрел, – постарайтесь обойтись без глупостей.

Вскрикнув от неожиданности, девушка обернулась и успела увидеть, как падают в траву разлетевшиеся далеко в стороны обломки антенны, что стояла на крыше вагончика. Чертенок опустил ружье и, развернувшись, зашагал к челноку.

Предоставленная самой себе, Мария без сил снова осела на землю, прислонившись спиной к машине. Ее так трясло, что она пару раз ударилась головой о ее борт, но даже не почувствовала этого. По ее щекам ручьями текли слезы, прочерчивая дорожки в пыли и копоти. Перед глазами все плыло.

Уже подходя к челноку, Чертенок обернулся.

– Пять минут! – крикнул он, выставив в сторону Марии растопыренную пятерню, – ждать не буду!

После чего, широко размахнувшись, зашвырнул дробовик далеко в кусты.

Внезапный выхлоп маневрового двигателя великанским пинком отшвырнул прочь зависший неподалеку буксир, разорвав его на части. В эфире раздался короткий, тут же оборвавшийся вопль.

Ощетинившаяся бледно-голубыми факелами громада танкера задрожала и начала все ускоряясь уплывать назад от окруживших ее маленьких корабликов. Назад и вниз.

– О Боже! Он зарывается в атмосферу! Теперь нам его уже не остановить!

– Срочно определить вероятный район падения!

– Как!? Он продолжает маневрировать… а даже если мы и определим, то что с того? Что Вы предлагаете?

– Необходимо предупредить людей.

– Чтобы они успели помолиться перед смертью?

Вооружившись еще одним странного вида прибором, извлеченным из все той же обувной коробки, и большим ножом, Чертенок спустился по трапу. Навстречу ему, сопя и ругаясь, Мария волокла большой железный ящик с эмблемой Ксенобиологического Университета на боку. Она затравленно оглянулась на своего спасителя, но ничего не сказала.

Чертенок залез под брюхо корабля, путаясь в ветвях поваленных деревьев. Огромный вес машины вдавил посадочные опоры глубоко в землю, и только то обстоятельство, что передняя пара легла на бетонную плиту под лужайкой, помешало челноку полностью погрузиться в мягкий грунт. Несмотря на застилающий все вокруг едкий дым, здесь явственно ощущался резкий запах нефти, исходящий от земли, развороченной опорами и корнями поваленных деревьев.

Как только приборчик был включен, на его пульте сразу же замигала сигнальная лампочка.

– Почему-то я даже не сомневался, – усмехнулся Чертенок, – Мико всегда верен себе.

Прорубая тесаком себе дорогу, он двинулся вдоль корабля, следя за показаниями прибора в левой руке. По мере приближения к корме, столбик на его экране становился все длиннее.

– Это не должно быть очень далеко, – рассуждал он вслух, – при необходимости маячок должен относительно легко сниматься без применения каких-либо специальных инструментов.

Задняя часть челнока лежала прямо на земле, но, к счастью, искомое обнаружилось чуть раньше. Чертенку пришлось опуститься на четвереньки, чтобы, просунув руку с прибором под корпус, найти местоположение спрятанного радиомаяка.

– Тьфу, зараза! – выругался он и, перевернувшись на спину, змеей заполз в щель под кораблем, – надо будет сказать Мико, чтобы его ребята впредь ставили жучков где-нибудь поближе.

Поорудовав ножом, он расчистил себе немного места и начал отковыривать одну из панелей теплоизоляции, слегка покоробившуюся от удара об деревья. В просветы между ветвями Чертенок видел, как Мария волоком тащит к пандусу очередной ящик, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух и помассировать вывихнутое запястье. В пятиминутный норматив они с ней явно не укладывались.

Панель отвалилась, упав ему прямо на грудь. Под ней, непосредственно на корпусе, обнаружилась небольшая черная коробочка с одинокой красной лампочкой, мигающей в такт с лампочкой на его приборчике.

– Вуаля! – еще несколько движений ножа, и коробочка оказалась у Чертенка в руках.

Вогнав панель на место, он выполз обратно. Отковырянный радиомаячок после непродолжительного раздумья отправился мигать в ближайшие кусты, а Чертенок вернулся к погрузочному люку.

Мария как раз затаскивала по трапу очередной ящик. Она тяжело дышала, ее лицо блестело от пота.

– Вам еще долго, мисс Оллани? – осведомился Чертенок.

Вместо ответа она только злобно зыркнула на него исподлобья.

– Нам уже пора отправляться, а то здесь становится жарковато, – поскольку никакой реакции так и не последовало, он хмыкнул и поднялся в кабину, чтобы убрать свое оборудование назад в коробку.

Спустившись вниз, Чертенок ни в трюме, ни на поляне девушки не обнаружил и, вздохнув, направился к вагончикам.

Мария нашлась во втором сарайчике, который служил лабораторией. Она сидела на полу около стеллажа с бумагами и перекладывала его содержимое в еще один ящик. К этому времени она опустошила только первый стеллаж, а всего в лаборатории их насчитывалось четыре штуки, и все они были заполнены, что называется, под завязку. Коробки, банки, приборы – неожиданно Чертенок понял, что она вознамерилась перетаскать на челнок это все.

– Знаете что, мисс Оллани… – заговорил он, но закончить не успел.

Пол под ногами вдруг ощутимо вздрогнул. Склянки и бутыли, расставленные на стеллажах задребезжали, стукаясь друг о друга. Послышался громкий глухой треск, как от далекой грозы.

– Что за!?… – Чертенок пулей вылетел на улицу, Мария выбежала следом.

Они увидели, как нестерпимо медленно, разбрасывая вокруг себя огромные огненные плевки, заваливается один из пинусов, росших к западу от лужайки. Из оставшегося торчать из-за верхушек деревьев зазубренного пня в небо взвился пылающий фонтан, знаменуя начало финальной феерии. Рухнувший исполин находился довольно далеко, но все равно, глухой удар от его падения на какое-то время оглушил их.

От толчка Мария не удержалась на ногах и, чтобы не упасть, схватилась за руку Чертенка. Из вагончика донесся звон бьющегося стекла.

– Об этом, собственно, я и собирался Вам сказать, – он повернулся к ней лицом, – если Вы не поторопитесь, то рискуете остаться здесь навсегда!

– Я никуда не полечу без моих документов!

– Они для Вас что, дороже жизни?

– Это и есть моя жизнь! – с пылом заявила Мария, отступив на шаг и уперев руки в бока, – или мы забираем их с собой, или я не лечу вообще!

– Как хотите, – пожал плечами Чертенок, – кто я такой, чтобы Вам приказывать? Жду еще пять минут, потом улетаю. Оставайтесь на здоровье!

Он развернулся и потрусил к кораблю. Новый залп грома возвестил о кончине еще одного зеленого великана.

Остановившись в дверях, Мария окинула взглядом свое хозяйство: стеллажи, коробки, разбросанные по полу бумаги, осколки стекла. В них действительно заключалась вся ее жизнь. Наблюдения, измерения, гипотезы и догадки, карты и схемы, аудиозаписи и образцы – все, что удалось узнать Человечеству о биосфере Мохарры, находилось здесь. Собранных материалов хватило бы на дюжину диссертаций, не меньше. Да Бог с ними, с диссертациями! Она вдруг поняла, что совершенно не жаждет научной славы, давно уже лишившись того тщеславия, что двигало ей когда-то. Знания важнее. Точнее, даже не сами знания как таковые, не безликая груда фактов, а результат их кропотливой обработки и систематизации – понимание. Понимание того, как устроен этот чужой мир, по каким правилам живет, каким закономерностям подчиняется. Ведь, если действовать осмысленно, а не круша, по привычке, все на своем пути, то Человек может вжиться в эту экосистему, не нанося ей вреда, превратив ее из врага в союзника.

Проклятье! Все бесполезно! Мария опустилась на заваленный бумагами пол, ею овладело отчаяние. За пять минут перетаскать все на корабль просто невозможно, нужно полчаса как минимум. Отобрать самое ценное она тоже не успеет – нужно разбираться, а на это тоже нет времени, да и сил уже не осталось. Все бесполезно.

Послышался металлический лязг, и вагончик вдруг ощутимо тряхнуло и куда-то потащило. Обернувшись к двери, девушка увидела, как со звонкими шлепками лопаются натянутые веревки, высоко в воздух подбрасывая сушившееся белье. Она кубарем скатилась с крыльца внезапно ожившего домика, растянувшись в траве прямо у ног Чертенка.

– Что же Вы под ноги не смотрите, мисс Оллани, – широко улыбаясь, он подал ей руку, – так можно и нос расшибить!

Мария поднялась и посмотрела на вагончик. Оставляя за собой две черные борозды, тот неторопливо полз к челноку.

– Да здравствует малая механизация! – Чертенок помахал пультом управления от погрузочной лебедки, – за Вашим сараем я, так уж и быть, присмотрю, а Вы собирайте остальные вещи.

Слезы навернулись у девушки на глазах и, чтобы скрыть их, она отвернулась и побежала к жилому домику. За последние несколько часов жизнь уже столько раз швыряла ее с небес счастья в бездну отчаяния и обратно, что она начинала уже всерьез опасаться за свой рассудок. От таких резких перепадов даже гранитные скалы трескаются, что уж говорить о простой слабой женщине.

Страшно скрежеща и выпуская из-под себя фонтанчики искр, вагончик преодолевал последние метры трапа. За ним, согнувшись под тяжестью необъятного тюка, наспех сооруженного из цветастого пододеяльника, брела вконец вымотанная Мария. Чертенок стоял в дальнем конце трюма, небрежно облокотившись на мерно гудящую лебедку и наблюдая за тем, как наматывающийся трос бегает от одного края барабана к другому. Когда вагончик полностью заполз в люк, он ударил по красному «грибку» и остановил мотор. Времени, чтобы закрепить груз, уже не оставалось, ну да ладно, из герметично запертого трюма ничего не пропадет. Если что рассыплется – потом соберем.

– Закрывайте люк, мисс Оллани! – крикнул он девушке, которая, уронив свой тюк и слегка покачиваясь, темным силуэтом стояла у края трапа, – пульт на стене, справа от Вас.

Двигаясь словно лунатик, она послушно повернулась и, еле передвигая ноги, двинулась в указанном направлении, но на полпути вдруг остановилась, будто вспомнив о чем-то.

– Не стойте, закрывайте люк! – нетерпеливо окликнул ее Чертенок, – печалиться после будете!

– У меня к Вам есть один… вопрос, – она говорила еле слышно, но гулкая акустика пустого грузового отсека доносила до Чертенка каждое ее слово.

– Какой еще вопрос!? Вопросы потом, сначала надо убраться отсюда!

– В этом-то как раз и вопрос! Зачем Вы вообще полезли в это пекло?

Где-то неподалеку затрещал еще один обрушивающийся пинус.

– Вы что, совсем дурная!? – не выдержал Чертенок, – какая Вам разница? Закрывайте люк, черт подери!

Мария не шелохнулась. Поняв, что делать всю работу, по всей видимости, ему придется самому, он быстрым шагом направился к пульту.

– Стойте! – она не повысила голоса, но ноги Чертенка, тем не менее, подчинились команде, – я все же сначала хотела бы услышать ответ.

Девушка подняла правую руку, и в ней блеснул продолговатый металлический предмет. Манок!

Чертенок похолодел. Контроль над ситуацией в один миг выскользнул у него из рук, сконцентрировавшись в тонкой стальной трубочке. От Марии его отделяло около двадцати метров и, если она решит воспользоваться своим оружием, то помешать ей он никак не сможет. Свой пистолет он оставил в рубке.

Он обернулся. Приоткрытая дверь, ведущая из трюма наверх, находилась совсем рядом. При определенном везении он может успеть запереть ее за собой, но это, все равно, ничего не решает. В соответствии с требованиями техники безопасности управление закрытием грузового люка осуществлялось только с местного пульта. Того самого, рядом с которым стояла Мария. А с опущенным тратом не то, что взлететь, даже двигатели запустить невозможно.

Чертенок снова повернулся к девушке и, стараясь говорить спокойно, попытался ее урезонить:

– Пожалуйста, уберите эту штуковину, мисс Оллани, мне от нее делается немного не по себе. Нам надо улетать, и чем скорее, тем лучше. Сейчас не время для дурацких шуток.

– А я и не шучу, – Мария поднесла свисток ко рту, – я абсолютно серьезна. Вы слышали, как кричали хайенны, когда гибли их детеныши? Нет? Я могу воспроизвести, хотя это и не доставит мне удовольствия. Знаете, как будете выглядеть после этого Вы? По глазам вижу, что знаете! Вы же видели, что они сделали с Пузаном и Дэном.

– Чего Вы хотите? – Чертенка переполняла злость на самого себя за то, что он так глупо попал в ловушку, в которой однажды уже побывал. Он чувствовал, как в нем медленно, но верно поднимается уже знакомый иррациональный страх, накатывающий холодной душной волной при одном только упоминании о хайеннах. Чувство собственной полной беспомощности вызывало жгучее желание громко взвыть.

– Всего-навсего ответа на свой вопрос. Зачем Вы приперлись сюда на этом челноке?

– Я спасаю Вашу драгоценную задницу, в конце концов! Не все ли равно, почему я это делаю!?

– Вы!? Хладнокровный убийца, и вдруг на тебе – решили совершить доброе дело? Просто так, за здорово живешь? Не верю!

– Не верите – не надо! Мне-то какое дело? Можете оставаться здесь, если хотите.

– Хорошо, но Вы составите мне компанию, идет?

– Проклятье! За свою жизнь я сотни раз был свидетелем того, как люди умирали ни за что, но нынешний случай – это что-то выдающееся! Черт! Именно поэтому я и прилетел за Вами – не люблю бессмысленных смертей! Даже убийцы иногда бывают жутко сентиментальны.

– Да неужели!? Еще пятнадцать минут назад Вы, кажется, собирались отстрелить мне голову!

– Это была шутка.

– О Боже! Ну и… ну ничего себе шуточка! Вам никто не говорил, что у Вас потрясающее чувство юмора?

– Я преподал Вам урок. Не вставайте на моем пути.

– Нетипичный какой-то урок получился. Ваши ученики, как правило, оказываются на кладбище.

– Если бы я действительно хотел Вас прикончить, то не пошевелил бы и пальцем, а, сидя на песочке, издалека спокойно наблюдал за Вашей кремацией.

– Так почему же Вы здесь? Только для того, чтобы вставить мне запоминающуюся клизму? Кстати, как видите, на меня она действует неважно.

– Да уж, – Чертенок в отчаянии всплеснул руками, – хорошо, скажу: я заметаю следы.

– Каким же образом?

– В поселке я сказал, что корабль мне нужен, чтобы вытащить Вас отсюда, – он указал рукой себе под ноги, – здесь я оставил снятый с него радиомаяк. Когда я улечу (если я когда-нибудь улечу, конечно), то все будут думать, что я поджарился тут вместе с Вами, и некоторое время не будут меня искать. Я доступно излагаю?

– Вполне. Хотя я, быть может, действительно полная дура. Ну никак не возьму в толк, зачем Вы все же меня, такую ущербную, и в самом деле спасаете? К чему Вам, хладнокровному, циничному и расчетливому лишние хлопоты?

– Вы так хотите знать правду?

– Представьте себе, да!

– Так вот Вам она: в случае, если за мной таки погонятся, бывает полезно иметь под рукой свеженького заложника! И убивать я Вас не стал потому, что от мертвого заложника толку мало! Теперь довольны? Закрывайте люк, или выметайтесь к чертовой матери, если Вам это не по вкусу!

Чертенок ожидал, что на такое откровение Мария хоть как-то, но отреагирует. Начнет угрожать, ругаться, заплачет, в конце концов, но ее негромкий голос звучал все так же устало и спокойно.

– Уже лучше. Я ожидала чего-то подобного, – покачала она головой, – раньше вы топили истину в море лжи, а теперь избрали иную тактику: говорить правду, много правды, но никогда не говорить всей правды. Вы как кочан капусты – с Вас можно очень долго снимать слой за слоем, гадая, далеко ли конец, и, в итоге, остановиться, так и не добравшись до сердцевины.

– Я сказал Вам все, что Вы хотели знать, что не так на этот раз?

– Вы генерируете свою легенду на ходу, а при этом неизбежны некоторые упущения, – Мария указала на стоящий рядом с ней покосившийся вагончик, – зачем Вы позволили мне взять с собой все это барахло, даже жертвуя драгоценным временем? Чтобы Ваш заложник в пути не скучал?

– Оставьте меня в покое!

– Вот как? Ну уж нет! – Мария прикоснулась к манку губами. По-видимому, она чуть свистнула в него, поскольку сквозь шум пожара прорвались пронзительные крики хайенн. Чертенок почувствовал, что покрывается потом, – вроде бы простой вопрос: почему? Что мешает Вам дать на него столь же простой ответ?

Он в немой молитве поднял глаза к потолку, словно искал ответ среди стальных шпангоутов и кабельных жгутов.

– Вы мне нравитесь, – буркнул он.

– Не слышу!

– Вы! Мне! Нравитесь!

– Громче! – от переполняющего ее злорадства, смешанного с торжеством, Мария чуть ли не подпрыгивала на месте, сжав кулаки.

– Да угомонитесь же Вы, в конце концов! – заорал Чертенок, пиная в ярости воздух, – Пусть это звучит дико, пусть безумно, но это так! Я не знаю, почему, возможно, мы с Вами похожи. Вы такая же паршивая овца, как и я, изгой, пария, презираемый и ненавидимый всеми вокруг. Мы оба всегда шли собственными путями, всю жизнь обходясь без попутчиков. Мы всегда полагались только на собственные силы, не прося ни у кого помощи. И сейчас, когда Вы оказались в безвыходной ситуации, я понял, что в один прекрасный день и со мной может случиться нечто подобное. И я тоже останусь один на один со смертью, зная, что надежды нет. Пусть для меня это будет расплатой за не самым лучшим образом прожитую жизнь, но чем Вы заслужили такой конец!? Это неправильно, и… и поэтому я здесь. Все! Довольно! Мне больше нечего Вам сказать! Берите, что дают!

– Да уж! – усмехнулась девушка, – в Ваших устах такая исповедь звучит как законченный бред, но я Вам верю. Может быть потому, что мне хочется, чтобы все именно так и все обстояло.

– Тогда закрывайте люк.

– Но вот в одном Вы абсолютно правы, – не обращая на него внимания, продолжала Мария, – я действительно слабая и испуганная женщина и никак не могу отказать себе в одном маленьком удовольствии.

– В каком же?

– Еще раз увидеть страх в Ваших глазах! – сказав это, она вскинула руку и что есть силы дунула в свисток.

Ноги сами швырнули корчащегося от приступа зубной боли Чертенка к двери. За его спиной послышался уже знакомый, напоминающий очень громкий шорох шум от сотен зверей, ворвавшихся в люк. Корабль задрожал. Только влетев в дверь и закрывая ее за собой, он бросил один-единственный взгляд назад.

Густая, переливающаяся в ярком свете ламп разными оттенками серого и зеленого, волна захлестнула трюм, словно валуны обтекая мисс Оллани и ее вагончик, карабкаясь по стенам и потолку. От мельтешащих в воздухе тонких, почти паучьих лап рябило в глазах. То тут то там мелькали лоснящиеся то ли от нефти, то ли от крови бока. Ближайшие хайенны уже карабкались по лестнице, когда он захлопнул тяжелую железную дверь.

– Идите в кабину и ждите меня! Я закрою люк и поднимусь к Вам! – услышал он крик Марии, и тут же на его уши навалилась мертвенная тишина.

Звук снова обнаружился только в нескольких метрах от двери, и тут Чертенок дал волю своим чувствам, выкрикивая проклятия и колотя по стенам кулаками и ногами. Он не мог не признать, что эта дурная баба исключительно ловко перехитрила его, что жутко бесило. Она от души и вполне заслуженно над ним поиздевалась (к счастью, без свидетелей), чего с ним не случалось еще никогда. Чтобы какая-то девка так его… Он зарычал от бессильной злобы и пинком распахнул дверь в кабину. Еще один пинок достался креслу второго пилота, отчего оно завертелось, сбросив на пол его сумку. Все остальные предметы, находившиеся в рубке, для выпускания пара не годились, и Чертенок остановился, переводя дух.

– М-да, вот попал, так попал, – констатировал он, усаживаясь в кресло первого пилота, – вот только немного неясно, кто из нас теперь заложник.

Всем телом Чертенок ощущал, как вздрагивает корабль от мечущейся в трюме живности. Он вполне справедливо полагал, что Мария вознамерилась взять на борт всю стаю. Оставалось надеяться, что при той быстроте и ловкости, что присущи хайеннам, это не займет много времени. А если эти твари там нагадят, то пусть наш доктор сама за ними и убирает!

Немного позабавив себя такой мыслью, он пробежался пальцами по клавиатуре, вызывая на проекторе объемную карту местности. Куда сегодня дует ветер? Надо будет уходить, прячась под шлейфом дыма – челноки Мишеля радарами не ловятся, но чьи-то не в меру зоркие глазки могут все испортить.

В воздухе замерцало полупрозрачное изображение оазиса и окружающих песков. Так, ветер с востока, хорошо, а что у нас на западе? Повинуясь командам, карта закружилась над проектором.

Внимание Чертенка привлекла светло-зеленая линия, исходящая прямо из середины оазиса. Траектория? Но чья? Путь, по которому пилоты привели корабль сюда, змейкой вился в нескольких километрах южнее. Расчетная траектория отлета? Но почему из оазиса, а не с аэродрома? Сам он никаких поручений автопилоту не давал, да и не летает так никто – мотор отвалится. Ладно, с этим разберемся позднее, сейчас надо задать маршрут отступления. На запад, так на запад.

Карта заскользила, меняя масштаб, в поле зрения начали вплывать все новые километры окружающей пустыни. Показались три точки полицейских вертолетов. Уже на подлете! Улетать надо немедленно, иначе может оказаться поздно!

Неожиданно перед самым его носом вспыхнула яркая точка, одинокой бусиной нанизанная на ту самую непонятную линию. Бусина двигалась в сторону оазиса.

– Ого! – воскликнул Чертенок, – к нам пожаловали еще одни гости!

Он ткнул пальцем в кнопку интеркома.

– Мисс Оллани, поторопитесь!

– Я уже закрываю ворота, – прошипел динамик голосом Марии, – буду через минуту.

– Интересно, кто бы это мог быть? – Чертенок еще немного покрутил карту, – и… и это как же надо торопиться, чтобы спускаться по баллистической траектории!

Пальцы заметались по клавишам, требуя идентификации объекта. В груди, уже в который раз за сегодня, снова зашевелилось неприятное предчувствие.

Рядом со светящейся точкой возникли несколько строк с описанием корабля. Чертенок впился в них глазами, и в ту же секунду его лицо исказила гримаса ярости.

– Морган, ты мразь!!! – заорал он не своим голосом, в бешенстве обрушив кулаки на подлокотники кресла.

Яркие струи раскаленной плазмы сорвали все антенны и панели радиаторов, срезая все лишнее, словно очищая корабль от нажитых за долгое время наслоений грязи и грехов, подготавливая его к встрече с матерью-землей. К встрече с вечностью. Вспоротые огненными скальпелями пласты теплоизоляции старой змеиной кожей соскальзывали назад и, кувыркаясь, исчезали в дымном хвосте. Даже сквозь пелену пламени ослепительно засверкал оплавляющийся металл.

Внизу, в разрывах далеких облаков, замелькали желтые пески. Гигантский огненный дракон величественно парил над землей, высматривая свою добычу, готовясь нанести один-единственный безжалостный и смертельный удар.

Вспыхнула зеленая лампочка, сигнализирующая о закрытии грузового люка, и Чертенок рванул рычаги. Он злорадно усмехнулся, когда корабль вздрогнул, и в коридоре послышался глухой стук падающего тела и яростные проклятия. Челнок завибрировал, задергался, завалившись сначала на левый бок, а затем назад.

– Что Вы делаете!? – возмущенно воскликнула Мария, буквально втаскивая свое тело в кабину, наклонившуюся как корабельная рубка в сильный шторм. По ее щеке стекала струйка крови из рассеченной брови, – Вы что, летать не умеете!?

– Это я-то не умею!? – нервно хохотнул Чертенок, – да я родился со штурвалом в руках! Вот только…

– Что?

– Мы, кажется, застряли.

– Что-о!? Как застряли!? Вы шутите!?

– По-видимому, одна из опор, а, точнее, задняя левая, зацепилась за край бетонного монолита, лежащего под поляной, – он отпустил рычаги, и челнок лениво повалился обратно, – мы не можем взлететь.

– Что же нам делать? Мы здесь сгорим?

– Сгорим? – Чертенок снова нервно засмеялся, – о, нет. Не успеем.

– Почему?

– Вот почему! – он ткнул пальцем в светящуюся бусину, ползущую по нитке траектории, – Они достанут нас раньше.

– Кто это? – Мария села в кресло второго пилота, на ощупь застегивая ремни, – что происходит?

– Ваши старые знакомые из «ТерраОйл». Прислали прощальную посылочку.

– Какую еще посылочку? Я… я ничего не понимаю, – тем не менее, девушка заметно побледнела, – объясните мне, наконец, что происходит!

– Если мы ничего не придумаем, то через… через две минуты и сорок секунд на нас упадет космический танкер класса «Звездный кит». Зачистка местности. От нежелательных свидетелей даже воспоминаний не останется, – Чертенок крякнул, – нет, ну это надо же было придумать! Прихлопнуть меня танкером, который я сам же и угнал для них три года назад!

– Вы!? Угнали танкер!?

– Танкеры, крейсеры… Мисс Оллани, Вы что, газет не читаете?

– Я? Ну-у… Что!? Через две минуты!? Упадет прямо сюда?!

В ту же секунду кабину заполнил тревожный визг сигнализации. На центральном экране вспыхнуло мигающее сообщение «Угроза столкновения!».

– Вот Вам и ответ. Прямое попадание!

– О Боже! Юра, сделайте же что-нибудь! Ну, пожалуйста! О Боже!

– Я не Юра, – процедил Чертенок, – а Костя. И Вы меня очень обяжете, если отпустите мою руку, а то я ей даже пошевелить не могу.

Только сейчас Мария заметила, что вцепилась ему в плечо, да так, что пальцы побелели. Она отдернула руки и почему-то покраснела.

– Извините, – пробормотала она.

– Не теребите меня. Я думаю, – Чертенок снова взялся за рычаги, – лучше используйте оставшееся Вам время для общения с Богом. Или, если хотите сделать хоть что-то полезное, то предупредите фермеров. Пусть хоть из домов выйдут, чтобы при взрыве обломками не завалило, так у них будет больше шансов уцелеть.

– Проклятье! Кому там еще я понадобился, – Густав рывком выхватил телефон из кармана, – да, я слушаю!

– Гусь, слушай меня очень внимательно…

– Маша, это ты!? Ты где? С тобой все в порядке!?

– Заткнись и слушай! Прикажи всем жителям немедленно, повторяю, немедленно покинуть свои дома и бежать в пустыню, подальше от леса.

– О чем ты говоришь? Что происходит?

– Гусь, ты столько лет чихал на все, что я тебе говорила, игнорировал все мои советы и предложения! Видишь, что из этого получилось? Но ты можешь один раз, один-единственный раз, наконец, мне поверить!? Дело твое, конечно, я не буду тебя уговаривать, но у вас осталось всего две минуты. Бегите в пустыню! Бегите, если хотите жить!

Связь оборвалась.

Мэр озадаченно уставился на умолкший телефон, застыв в оцепенении.

– Что еще стряслось? – осторожно поинтересовался Михалыч.

– Всем уходить. За город, в пустыню. Срочно.

– Зачем?

– Откуда я знаю, черт подери!!! – взрыв Густава оказался столь внезапным и оглушительным, что окружавшие его фермеры невольно вздрогнули, – что уставились!? Слышали, что я сказал!? Всем вон из города, немедленно!!! Бегом!!! Я сказал, БЕГО-О-ОМ!!!

Еще никто никогда не слышал, чтобы мэр так орал.

В жизни случаются ситуации, когда надо сначала делать, а уже потом рассуждать, и это был как раз тот самый случай. Высыпав из бара, толпа с криками помчалась по центральной улице, прочь от полыхающего оазиса. У каждого подъезда к бегущим присоединялись все новые и новые жители.

Из-за дюн послышался нарастающий с каждой секундой рокот вертолетов.

Громкий, раскатистый треск, больше напоминающий пушечную канонаду, почти оглушил Чертенка и Марию даже сквозь толстые стальные стенки. Росший на противоположной стороне поляны пинус покачнулся и, окруженный свитой пылающих обломков, на остатках расщепленного ствола, как на гигантском раскладывающемся пантографе, поехал вниз. Зрелище напоминало виденный однажды в старых хрониках неудачный запуск ракеты, когда она, объятая дымом и пламенем, едва оторвавшись от земли, включает задний ход и хвостом въезжает в собственную стартовую площадку.

От места падения в стороны побежала волна, вздыбливающая землю и ломающая деревья. Вниз с пинуса посыпались отломившиеся ветви, каждая из которых, падая, превращала в щепки по акру леса за один присест. Челнок подбросило так сильно, что у Марии перехватило дыхание.

Немного постояв, словно раздумывая, что делать дальше, пинус начал величественно заваливаться. Прямо на поляну и на корабль.

– А я-то думал, что у нас есть еще целая минута, – пробормотал Чертенок, прекратив дергать за рычаги в тщетных попытках вытащить увязшие опоры, и уставился на экран, где на глазах росла стремительно приближающаяся крона.

– Что же делать!? Что делать!? – девушка снова вцепилась ему в рукав, и на сей раз он не стал ее одергивать.

– Надеяться на чудо, – Чертенок зажмурился и покрепче схватился за подлокотники. Мария последовала его примеру.

Обрушившийся на челнок удар был столь силен, что антиперегрузочные кресла громко лязгнули, стукнувшись об ограничители. Треск, звон, скрежет металла – все слилось в единый оглушительный аккорд, рвущий барабанные перепонки. Финальное соло взяла на себя сигнализация, взвывшая на все голоса сразу. Приборные панели мгновенно покрылись болезненной сыпью красных огоньков: «Разгерметизация!» «Отказ навигационных систем!» «Нарушение целостности корпуса!» «Падение давления в гидравлической системе!»… Проще перечислить аварийные сообщения, которые не горели.

Чертенок, морщась, приоткрыл один глаз. Мария, откинувшись в своем кресле, осторожно ощупывала свою голову. Слава богу, все вроде бы живы…

– До столкновения двадцать секунд! – перекрывая разноголосые завывания, объявил все тот же вежливый женский голос.

Чертенок метнулся вперед и снова схватился за рычаги. Два из четырех обзорных экранов погасли, зато оставшиеся транслировали разверзшийся вокруг ад в полном цвете и в мельчайших подробностях.

Пинус промахнулся совсем ненамного. Упади он на десять-пятнадцать метров левее, и падающий танкер стал бы уже неактуален. Толстый ствол глубоко ушел в землю, проломив бетонную плиту под поляной, и теперь каменные обломки топорщились вокруг как ледяные торосы. Из-под них на поле густым потоком изливалась лоснящаяся черная жидкость – мохаррская нефть.

В том, как она текла, присутствовала некоторая торжественность, эдакая снобская самоуверенность. После стольких лет подполья ее первое появление на публике следовало обставить как следует. Торопиться и суетиться нельзя, двигаться нужно степенно и величаво, внушая почтение, уважение и страх. Поиграли и хватит, теперь на сцену выходит истинный хозяин положения…

– Юра! Пятнадцать секунд! – крик Марии выдернул его из оцепенения.

– Костя! – рявкнул Чертенок и до упора толкнул рычаги, – меня зовут Костя! Юры больше нет!

Челнок пронзительно взвыл и задергался, выдирая из черной жижи покореженные лапы опор. Зацепившись за одну из них, от земли с громким чавканьем отделился целый пласт, кусок бетонной плиты, расколовшейся при падении дерева. Наружу хлынула черная волна, тут же воспламенившаяся от оплетающих брюхо корабля электрических разрядов. Огненные смерчи взвились вверх, извиваясь и скручиваясь друг с другом в сложные спирали, исполняя жуткий и завораживающий танец.

– Пять секунд до столкновения!

– Черта тебе лысого!!!

С душераздирающим скрежетом зацепившаяся опора изогнулась, выворачиваемая как рычагом куском бетона, и лопнула. Рассыпая вокруг себя обломки ветвей, комья земли и отлетающие панели обшивки, сопровождаемый дымным хвостом кувыркающийся челнок вылетел вверх точно пробка из бутылки. На последнем уцелевшем обзорном экране, сменяя друг друга, замелькали огонь, дым, кроны деревьев, снова дым и голубое небо, и тут же перед самым носом возникла пучеглазая морда Гаркина, свесившегося с потолка кабины. Сил и слов больше не осталось, а потому Чертенок просто заорал.

– Наш клиент почти наверняка вооружен и чрезвычайно опасен, – перекрикивая рев вертолетного мотора, раздавал последние напутствия командующий группой майор, – он профессиональный убийца, специалист экстра-класса, хладнокровный, но, к счастью, еще и разумный. Если он увидит, что шансов уйти у него нет, то сдастся без сопротивления. Таким образом, наша главная задача – дать ему понять, что мы полностью контролируем ситуацию. Действовать надо максимально быстро, чтобы он не успел занять выгодную позицию и захватить заложников. Нужно упасть на его голову даже не как снег, а как фотовспышка папарацци – внезапно и молниеносно. Никакой самодеятельности, никакого геройства, понятно?

– Да.

– Эй, смотри-ка, – окликнул майора один из пилотов, – там у них что-то горит!

– Где? – он подался вперед, – действительно, и, похоже, неплохо горит! Ладно, на месте разберемся…

Прижав к уху наушник, майор вдруг замер, к чему-то прислушиваясь, затем кивнул и, нахмурившись, заговорил снова.

– По последней информации, через полицейскую базу данных прошел запрос на опознание одного из наших сотрудников, информатора, работавшего в «Изумрудных холмах» под прикрытием. Не исключено, что он убит. Так что, скорее всего, наше прибытие уже не будет для Черталова сюрпризом. Задача осложняется, но, пока нет никаких дополнительных сведений, будем действовать по намеченному плану. Всем понятно?

– Да.

– Эй, Лео, я и к тебе обращаюсь! Ты куда там уставился?

– Э-э-э… там… – дрожащая рука указала пальцем куда-то назад. Глаза спецназовца за стеклами очков расширились от ужаса и продолжали выпучиваться.

В любое другое время майор счел бы происходящее дурацким розыгрышем. Он прекрасно знал, что у него за спиной ничего нет и быть не может, но, тем не менее, обернулся.

Огромная огненная комета, оставляя за собой черный дымный хвост, вспорола небо, пролетев, казалось, в считанных метрах над головой. Как отбившиеся от наседки цыплята, отделившиеся от нее куски помельче, чуть поотстав, обрушились на окружающие пески. В воздух взлетели столбы огня и пыли.

Майор метнулся вперед в кабину, чтобы увидеть, как пылающий шар скрылся за верхушками дюн, воссоединившись с поднимающимся оттуда столбом густого черного дыма.

– Выше! – крикнул он, испытывая необъяснимую тревогу, дискомфорт, вызванный тем, что весь этот фейерверк происходил словно с выключенным звуком.

Вертолет взревел громче и вынырнул из-за кромки очередной дюны…

Одно дело созерцать Апокалипсис, сидя в кинотеатре с бутылочкой пива в руке, не отвлекаясь особо на подсчет жертв, число которых давно уже исчисляется миллионами, и совсем другое – видеть все то же самое воочию и понимать, что масштаб происходящего столь велик, что твоя, лично твоя жизнь на его фоне – ничто.

Земля восстала. Гигантские пласты ее, вместе с деревьями, полями, домиками поднялись в воздух, образуя более чем километровую «корону», подобную той, какая получается при бросании камешка в жидкую грязь. Только происходило все медленнее. Ровно настолько, чтобы человек, перед тем, как отправиться в лучший из миров, смог как следует рассмотреть, сколь красочным получилось его отбытие. Земля все поднималась и поднималась. На ее закручивающихся и отрывающихся кусках еще виднелись дороги, клеточки садов и огородов и даже отдельные пинусы, рассыпающиеся на груды горящих щепок.

В этот момент режиссер действа включил звуковое сопровождение. Со всех сторон обрушился гром взрывов от падений обломков, завершившись приходом ударной волны, оставленной пролетевшим метеором. Слух отключился, предоставив всему телу трепетать и сотрясаться, внимая невообразимому грохоту.

Достигнув наивысшей точки, мешанина из песка, огня и деревьев обрушилась вниз. Только сейчас майор заметил несущуюся по пустыне прочь от уничтоженного оазиса ударную волну. Она пролетела через поселок, на лету подхватывая рушащиеся здания и швыряя их друг на друга, невидимой косой прошлась по неровному строю ветряков, прекратив их многолетнюю агонию и помчалась дальше, срезая попутно верхушки дюн.

– Уходим!!! Назад!!! – закричал он, тряся пилота за плечи, – назад!!!

Все три вертолета, не сговариваясь, развернулись и, набирая максимальную скорость, ринулись прочь от настигающего их пыльного вала, но успели пролететь не более сотни метров, как он их накрыл.

Резкий толчок, чьи-то крики, пронзительный визг мгновенно забившегося песком двигателя, несколько секунд полной дезориентации, затем удар, скрежет рвущегося металла…

…и тишина.

Большой черный экран покрылся полосатой рябью, пытающейся сложиться в картинку. Послышался треск и шипение.

– Господин Председатель, Вы меня слышите?! – попытался пробиться через помехи еле слышный голос, – алло! Алло!

Изображение подпрыгнуло и, наконец, худо-бедно сфокусировалось. В кадре показался мужчина в ярко-оранжевой форме спасателя с перепачканным сажей лицом и всклокоченной шевелюрой. За его спиной виднелись дымящиеся руины какого-то здания, вокруг которых сновали люди в таких же оранжевых куртках.

– Господин Председатель, Вы меня слышите? – повторил он свой вопрос.

– Да, я Вас слышу, – пророкотал знакомый голос, – что там происходит?

– Здесь творится сущий ад! Танкер рухнул прямо на оазис, практически полностью стерев его с лица земли. По-видимому, он был загружен под завязку – все вокруг охвачено огнем. Горит даже сам песок!

– Что это за танкер, выяснили?

– Да. Судя по данным с диспетчерской, это был тот самый танкер, который три года назад угнали у «Кросстар Петролеум».

– Вот как!? И откуда же он всплыл?

– Пока неясно, специалисты выясняют подробности.

– Ладно, это подождет. Среди местного населения есть пострадавшие?

– Увы, боюсь, что без жертв не обошлось. Расположенный поблизости поселок «Изумрудные холмы» полностью разрушен. Много людей ранено. Те, кто уцелел, находятся в шоке и пока не могут рассказать ничего путного. С ними работают наши… э-э-э… психологи.

– Хорошо, – кивнул Морган, – что-нибудь еще?

– Есть одно интересное обстоятельство, господин Председатель. В нескольких километрах к югу от поселка потерпели аварию три полицейских вертолета. Их сбило ударной волной. К счастью, ничего серьезного, несколько легких ранений, ушибы, царапины. Так вот, полицейские говорят, что направлялись в «Изумрудные холмы» поскольку, по их сведениям, здесь в это время находился известный торговец оружием Константин Черталов, известный также под кличкой «Чертенок».

– Ха! Головоломка начинает складываться. Удалось что-нибудь про него разузнать?

– Пока нет, но, по некоторым сведениям, в момент падения танкера он находился в оазисе. Судя по всему, он погиб. Это все, что пока удалось выяснить.

– Чрезвычайно чисто…

– Простите, не расслышал?

– Ничего, неважно. Продолжайте работать и, если раскопаете что-нибудь интересное, немедленно докладывайте мне.

– Конечно!

– Кстати, пусть наши психологи и с полицейскими тоже поработают, им это не помешает.

– Хорошо!

– Конец связи.

Экран погас.

Довольно долго Морган молча смотрел в пустой черный прямоугольник, словно пытался что-то разглядеть сквозь сотни световых лет, потом встал со своего тяжелого кресла во главе длинного стола и, сложив руки за спиной, встал у окна. Отсюда, из кабинета Председателя Совета Директоров, открывался прекрасный вид на ночной город, распростершийся у его ног, но Морган его не видел, будучи погруженный в свои мысли.

– Погиб, значит? – негромко пробормотал он, и уголки его губ дрогнули в иронической усмешке, – ну да, разумеется. Чай, не впервой.