Когда претендент желает вступить в древнее и таинственное общество Крата Репоа, его должен рекомендовать один из посвященных. Такая процедура была изначально положена самим царем, который устанавливал сан жречества.

Обратившегося в Гелиополисе претендента направляли к ученым в школу Мемфиса, а те посылали его в Фивы. Там ему обрезали крайнюю плоть. Назначали особую диету, запрещая некоторые виды пищи, такие, как овощи и рыба, а также вино, но после посвящения это требование ослаблялось. Заставляли его провести несколько месяцев в заточении в подземном склепе, где ему, оставленному в одиночестве, позволялось записывать свои мысли. Затем его строго экзаменовали с целью установить предел его знаний. Когда наступало время выйти из тюрьмы, его вели в галерею, окруженную колоннами Гермеса, на которых были высечены афоризмы, которые полагалось выучить наизусть. Когда все это было выполнено, к нему подходил посвященный в звании фесмофора (ведущего). Он держал в руке широкий бич, которым отгонял людей от входа, названного «Вратами непосвященных». Он вводил претендента в грот, где ему завязывали глаза и надевали наручники или эластичную повязку на руки.

Ученику поручалось охранять вход, который вел к «Вратам людей». Претендента, подготовленного в гроте, фесмофор брал за руку и представлял его у «Врат людей». После этого фесмофор трогал за плечо пастофора (одного из последних учеников), который охранял периметр снаружи, и просил его объявить о приходе претендента, постучав в ворота (на одной из пирамид эта сцена прямо так и изображена). Перед неофитом, удовлетворительно ответившим на заданные ему вопросы, открывались «Врата людей», и его пропускали внутрь.

Затем иерофант снова его спрашивал о разных материях, а неофит уверенно отвечал. Потом его заставляли пройти вокруг биранш (колонны) и пытались запугать искусственными вспышками, ударами грома, градом, дождем и бурей.

Если это не действовало, менее, или читающий законы, читал ему устав общества. Неофит обещал ему подчиняться. После такого присоединения фесмофор вел его с непокрытой головой к иерофанту, перед которым он преклонял колени.

К нему приставляли меч и заставляли его дать клятву верности и молчания, призывая в свидетели его искренности Солнце, Луну и звезды. Затем с его глаз убирали повязку, а самого его ставили между двумя квадратными колоннами, называемыми бетилиями (Евсевий. Demonst. Evang. — Кн.1). Между ними была лестница о семи ступенях и также одна аллегорическая фигура с восемью дверями или воротами разных размеров (Оригеи. Cont. Cels. — Стр. 34, пер. Бушро). Иерофант сразу не объяснял мистическое значение этих символов, а обращался к нему со следующими словами: «К тебе, пришедшему сюда, дабы обрести право услышать, обращаюсь я: двери этого храма накрепко закрыты для невежды, но тебе, менее, сыну небесного творения и поиска, дано услышать мой голос, ибо собираюсь я открыть тебе великие истины. Сохрани себя от предрассудков и страстей, которые могут свести тебя с верного пути к счастью, устреми думы свои к божественной сущности, и пусть ОН будет перед очами твоими, дабы наилучшим образом управлять твоим сердцем и чувствами. Если ты искренне желаешь идти по верному пути к счастью, помни, что всегда и везде присутствует та всемогущая сущность, которая правит Вселенной. Единая сущность, которая сотворила все. Благодаря Ему все это существует, и Он хранит все. Ни одному смертному не дано узреть Его, и ничто не может скрыться от Его зрения» (Евсевий. Preparat Evangel. — 1-13, Климент Александрийский. Предостережение людям).

После такого обращения ученика просили подняться по ступеням лестницы и ему объясняли, что это был символ метемпсихоза. Ему также рассказывали, что имена и свойства богов имеют большее значение, чем это известно людям.

Инструкции на этой ступени были научными или физическими. Неофиту объясняли, почему дует ветер, откуда происходят гром и молния. Его учили анатомии, целительскому искусству и составлению лекарств. Также его обучали языку символов и общему иероглифическому письму (Ямвлих. Жизнь Пифагора).

Прием заканчивался, иерофант говорил посвященному слово, по которому они могли узнать друг друга. Это было слово «Амон», и значило оно «Будь разумным» (Плутарх. Изида и Озирис). Его также учили особому рукопожатию (Ямвлих. Жизнь Пифагора). На него надевали некий клобук, который заканчивался в форме пирамиды, затем вокруг его пояса повязывали фартук-ксилон. Вокруг шеи неофит носил воротник со спадающими на грудь тесемками. Другой одежды не было. Его обязанностью было охранять «Врата людей».

На этой ступени и на следующей представлены церемонии, сходные с существующими в масонских ложах; они также имеют некую связь с двумя более высокими степенями совета.

Если пастофор в течение года обучения достаточно показывал свои знания, ему устраивали строгое испытание, чтобы подготовить его к степени неокора. По прошествии года его помещали в темную палату, называвшуюся Эндимионом (гротом посвященных). Здесь ему предоставлялся восхитительный стол, чтобы оживить его истощенные силы, красивые женщины, которые были либо женами жрецов, либо девственницами, посвященными Диане. Они жестами призывали его к любви. Он должен был выстоять в этих трудных испытаниях, чтобы доказать, что он обладает властью над страстями.

Затем к нему приходил фесмофор и задавал ему разные вопросы. Если неокор отвечал удовлетворительно, его приводили на собрание. Столиста (или окропитель) окроплял его водой, чтобы очистить. От него требовалось подтвердить, что он вел себя разумно и целомудренно. После этого к нему подбегал фесмофор, держа в руках живую змею, которую бросал ему на тело, а потом вытаскивал через фартук (Юлий Фирмикус в «Maternus» говорит, что это была искусственная позолоченная змея).

Палата оказывалась полна рептилий (неокор должен был противостоять телесному страху). Чем более мужества он выказывал при этом испытании, тем больше была похвала после приема. Его подводили к двум высоким колоннам, между которыми стоял грифон, вращающий колесо (см. ил. Grand Cabinet Romain). Колонны обозначали Запад и Восток. Грифон был эмблемой Солнца, а четыре спицы колеса обозначали четыре времени года.

Его учили искусству производить расчеты с помощью гигрометра, которым измерялись разливы Нила. Обучали геометрии и архитектуре, а также расчетам и градуированию приборов, которыми он должен был пользоваться. Но это было великой тайной, которую открывали только тем, чье знание было гораздо выше, чем у простых людей. Его знаком отличия был жезл со змеей, обвившейся вокруг него. Слово для этой ступени было «Ева», и поэтому ему рассказывали о падении человеческой расы. А знак состоял в скрещении рук на груди.

Обязанностью неокора было мытье колонн.

Посвященный этой ступени назывался меланефор. Когда неокор своей образованностью и хорошим поведением заслуживал следующей ступени, его приводили на прием. Фесмофор уводил его в некий холл, над входом в который было написано: «Врата смерти». Место это было заполнено различными видами мумий и саркофагов, и аналогичные рисунки украшали стены. Так как это было место мертвых, неофит находил параскиста.

Здесь он также находил геро, или тех, кто вскрывал трупы, поглощенных своим трудом (см. рисунки Нордена).

В середине холла был поставлен саркофаг Озириса, и так как предполагалось, что его убили недавно, — на нем были следы крови. Чиновники-жрецы допрашивали неофита, не принимал ли он участия в убийстве сего мастера. После отрицательного ответа, двое тапиксетов, или могильщиков, завладевали им. Они вели его в зал, где находились другие меланефоры, одетые в черное.

Царь собственной персоной (он всегда ассистировал на этой церемонии) благосклонно приветствовал претендента и предлагал ему золотую корону, вопрошая, имеет ли он достаточно мужества, чтобы выдержать те испытания, которые ему предстоят. Претендент, зная, что он должен отвергнугь корону, отбрасывал ее и топтал ногами (Тертуллиан. О крещении. — Гл. 5). Тогда царь выкрикивал: «Оскорбление! Месть!» — и, схватив жертвенный топор, ударял неофита (слегка) по голове. Император Коммодиус однажды исполнял такую обязанность, причем настолько энергично, что дело приняло трагический оборот. Два тапиксета укладывали претендента, а парасхист завязывал на нем бинты мумии. Под стоны ассистентов его проносили через дверь, над которой было написано: «Святилише духов», и когда она открывалась, слышались удары грома, сверкала молния, а сам мнимый покойник оказывался окруженным огнем (Апулей. Метаморфозы. — Т. 2). Харон забирал его дух, и он спускался вниз к судьям в мир теней, где на троне восседал Плутон; по сторонам сидели Радамант и Минос, Алектон, Никтей, Аластер и Орфей (Диодор Сицилийский. Орфей. — Т. 4). Сей грозный суд высказывал ему несколько строгих замечаний относительно хода его жизни и наконец приговаривал его к блужданию в подземных галереях. Затем его освобождали от повязок и погребального убранства.

После этого ему давали некоторые указания и, кроме того, требовали:

1. Никогда не желать крови и помогать членам общества, чья жизнь могла бы оказаться в опасности.

2. Никогда не оставлять мертвое тело без похорон.

3. Ждать воскрешения мертвых и будущего суда.

Новый меланефор должен был изучать черчение и рисование, так как частью его обязанностей было украшать саркофаги и мумии. Его учили особому алфавиту, называемому иерограмматическим, который был очень полезен ему, так как история Египта и элементы астрономии были записаны именно этим письмом. Ему также давали уроки риторики, с тем чтобы он мог знать, как произносить похоронные речи на публике.

Символом опознания служило особое объятие, которым выражалась власть смерти. Словом было — «Я считаю дни гнева».

Меланефор оставался в этих подземных галереях до тех пор, пока можно было решить, имеются ли у него способности к высшим наукам или лучше сделать из него лишь параскиста или геро; и он был обязан провести остаток своих дней в этих должностях, если не достигал истинного знания.

Сроком гнева изначально считалось восемнадцать месяцев, и когда они проходили, к посвященному приходил фесмофор и, вооружив его мечом и небольшим щитом, приглашал следовать за ним. Они быстро проходили мрачные галереи, когда внезапно несколько людей, одетых в устрашающие костюмы, с горящими факелами в руках и змеями вокруг нападали на посвященного, крича слово Panis!

Фесмофор приказывал ему противостоять опасностям и преодолеть все препятствия. Неофит мужественно защищался, но уступал их численному превосходству; ему завязывали глаза и обматывали веревку вокруг шеи, за которую его и вели в зал, где он должен был получить новую степень. Затем его вызывали и представляли собранию — едва способного держаться на ногах.

Ему снова позволяли видеть свет, и он поражался великолепию украшений — зал представлял собой собрание самых роскошных видов. Царь собственной персоной сидел рядом с демиургом или главным надсмотрщиком общества. Подле этих высоких персонажей сидели столиста (окропитель), иеростолиста (секретарь, у которого было перо в волосах), закорис (казначей) и комастис, или слуга при трапезе. Все носили алетею — изображение истины. Это было египетским украшением.

Оратор или кантор произносил речь, в которой хвалил нового хистофора за мужество и решительность. Он настаивал, чтобы неофит продолжал в том же духе, ибо он только наполовину завершил свой труд, целью которого было предоставить полные доказательства цельности его натуры.

Ему давали чашку очень горького напитка, называвшегося cice, которую ему было необходимо осушить (это был реально существовавший напиток, который назывался Xuxeon). На неофита одевали различные украшения. Он получал щит Изиды (или Минервы); на ноги ему надевали сандалии Анубиса (или Меркурия), а на плечи — плащ Оркуса с клобуком. Ему приказывали схватить кривую саблю, с тем чтобы он мог отрубить голову тому, кто окажется на дне очень глубокой пещеры, куда ему предстояло проникнуть, и принести эту голову царю. В тот момент все дружно кричали: «Ниобея, воззри на пещеру вражью!» Войдя туда неофит видел фигуру очень красивой женщины; она была создана из тонкой кожи или пузырей, и так искусно, что казалась живой.

Новый хистофор подходил к фигуре, брал ее за волосы и отрубал голову, которую он представлял царю и демиургу. После аплодисментов в честь сего великого дела ему сообщали, что это была голова Горгоны (Горгона, Горгол, Горго — египетские названия Медузы), или супруги Тифона, и рассказывали о том, кто был причиной убийства Озириса. Это обстоятельство использовалось, дабы убедить хистофора, что ему всегда предстоит быть отмстите — лем зла. Затем ему дарили новое одеяние. Его имя записывали в книги, и было оно среди других имен судей страны. Он радовался, что отныне сможет свободно общаться с царем и получать свое ежедневное питание от двора (Диодор Сицилийский. О судьях Египта. — Т. 1).

Неофиту давали свод законов и украшение, которое он мог носить только при приеме в хистофоры или в городе Саисе. Оно представляло собой богиню Изиду, или Минерву в форме совы, и это интерпретировалось так: человек при рождении слеп, как сова, и становится человеком только с помощью опыта и света философии. Шлем обозначал высшую степень мудрости, отрубленная голова — подавление страстей, щит — законную защиту от неприятностей, колонна — стойкость, глиняный кувшин с водой — жажду знаний, колчан со стрелами — силу красноречия, пика — убеждения, устремленные далеко (то есть его репутация могла производить глубокое воздействие даже на огромном расстоянии), ветви пальмы и оливы были символами мира. Его также учили, что имя великого законодателя было Йоа (Диодор Сицилийский. О принесших закон Египту. — Т. 1).

Посвященному преподавали язык Амона (язык таинств). Претенденту, прошедшему малые таинства перед тем, как допустить его к великим (когда более секретов перед ним не оставалось), и к познанию тайной доктрины, которая называлась «Великое проявление Света», в качестве подготовки преподавали науки о человеке.

Если хистофор требовал получения этой степени для неофита, демиург не мог ему отказать. Кандидата подводили ко входу, где проходило собрание, и там его встречал каждый участник представления. Затем его вели в другой зал, предназначенный для театрализованного действа, в котором он оказывался единственным зрителем, ибо каждый член собрания принимал участие в постановке.

Персонаж по имени Орус, сопровождаемый несколькими балаатами (все с факелами), проходил в зал и делал вид, что ищет что-то. Подходя ко входу в пещеру, из которой вылетало пламя, Орус вынимал меч. На дне пещеры находился убийца Тифон с мрачным видом. Как только подходил Орус, Тифон грозно поднимался; на его плечах было сто голов, все тело было покрыто чешуей, а руки были непомерной длины. Орус подходил к монстру, нимало не смущяясь его ужасным видом, повергал его ниц и побеждал. Затем он его обезглавливал и бросал труп в пещеру, в которой пылал огонь. Потом он молча выставлял уродливые головы на обозрение. Эта церемония заканчивалась инструкциями для балаата, в которых заключалось объяснение этой аллегорической сцены. Тифон символизировал огонь — одну из самых разрушающих сил, несмотря на то, что в мире без нее ничего сделать невозможно. Орус представлял труд и производство, с помощью которых человек совершал полезное и великое, подчиняя себе ярость огня, управляя им и используя его силу.

Словом этой ступени было «химия».

Приготовление к этой ступени начиналось с облачения кандидата в железный костюм. Фесмофор вел его к «Вратам смерти», к которым надо было спуститься на четыре ступени, ибо пещера приема в прошлый раз использовалась для третьей ступени, а в этом случае была заполнена водой, чтобы по ней прошла лодка Харона. Там находилось несколько саркофагов, и они поражали воображение кандидата. Ему сообщали, что поместили сюда останки тех членов, которые были приговорены к смерти за предательство секретов общества; ему обещали ту же судьбу при совершении подобного преступления.

Затем кандидат становился в центр собрания и произносил новую клятву. После этого его обучали истории происхождения богов, которыми восхищались люди, которым они устраивали празднества и в которых желали верить; в то же самое время ему указывали на необходимость сохранения политеизма для простых людей. Они укрепляли идеи, данные ему на первой ступени, — о Единой сущности, которая объемлет время, стоит во главе порядка Вселенной, и по природе своей находится вне постижения человеческим духом.

Эта степень была посвящена обучению неофита теории и практике астрономии. Он должен был проводить ночь в наблюдениях и выполнять требуемую работу.

Ему говорили, что он находится на страже истины и должен бороться с астрологами и составителями гороскопов, так как их считали зачинщиками идолопоклонства и суеверия. Тайное общество было враждебно настроено по отношению к ним. Астрологи для своего ордена выбрали слово «Феникс». В устах же астрономов оно превратилось в насмешку.

После приема они сопровождали посвященного к «Вратам Богов» и вводили его в пантеон, где он мог узреть всех богов, изображенных на великолепных картинах. Демиург излагал заново их историю, не скрывая от него ничего.

Перед ним клали список всех главных попечителей общества, составленный в хронологическом порядке по годам их рождения, и также список членов общества, рассеянных по всему миру. Потом его обучали танцу жрецов, который символизировал движение звезд (Лукиан. О танцах.).

Человек, которому известны таинства.

Ямвлих. О таинствах Египта.

Эта ступень была последней и самой почетной. В ней давалось подробное и наиболее полное объяснение всех таинств.

Без согласия царя и демиурга астроном не мог получить эту степень, которая определила бы его возможности во всех областях, общественных и политических; и на это также требовалось согласие членов общества.

За приемом следовала открытая процессия, которую называли «памилах» — урезание языка.

Это всего лишь фигуральное выражение, которое означало, что неофит приобрел все доступные ему знания — его язык стал острым и ему позволялось говорить обо всем.

Затем выставляли на обозрение священные предметы.

Процессия завершалась, члены общества под покровом ночи тайком отправлялись в город, сходясь в определенных местах и собираясь в домах квадратной формы, в которых было несколько помещений, украшенных восхитительными картинами, отображающими человеческую жизнь. Эти дома назывались манерами (домами теней), так как люди верили, что у посвященных были особые отношения с тенями умерших. Манеры были декорированы огромным количеством колонн, между которыми находились сфинкс и несколько саркофагов.

Придя в такой дом, новый пророк получал чашу напитка под названием Oimellas (вернее, oinomeli — смесь вина и меда) и ему говорили, что он дошел до конца всех испытаний.

Затем ему вручали крест, значение которого было особым и понятным только посвященным. Крест этот он должен был носить постоянно.

Потом пророк получал красивый белый плащ с полосками, очень просторный. Он назывался Etangi. Ему брили голову и давали парик квадратной формы (Пиерий. Grand Cabinet Romain. — Т. 32).

Главным знаком отличия была манера держать руки в широких рукавах плаща (Порфирий. О воздержанности).

Словом этого ордена было «Адон».

Пророк получал разрешение читать все тайные книги, написанные на амоническом языке, ключ которого у него был и который назывался Poutre Royal (Плутарх. О любящих братьях; Диодор Сицилийский. Добавления). Величайшей прерогативой этой степени было право голоса при избрании царя (Синезий. О провидении). Новый пророк мог с течением времени посещать покои общества и даже демиурга.

1 — Демиург. Главный попечитель общества. Носил плащ небесно-голубого цвета с вышитыми звездами и желтую цейнтурию (Унгер. О едином.). На шее был подвешен на золотой цепочке сапфир с бриллиантами. Он был также верховным судьей всей страны.

2 — Иерофант. Одет был почти так же, с той лишь разницей, что на груди носил крест.

3 — Столиста. В его обязанность входило окропление претендента водой. Носил плащ с белыми полосами и обувь особой формы. Ему поручалась охрана залов.

4 — Иеростолиста (секретарь). Носил перо в парике. В руке держал цилиндрическую вазу для чернил, называемую «каноникон».

5 — Фесмофор. Его обязанностью было вводить претендентов.

6 — Закорыс. Выполнял функции казначея.

7 — Комастис. Занимался трапезами и надзирал за пастофорами.

8 — Одос. Оратор и кантор.

Все члены общества были обязаны совершать омовения перед тем, как сесть за стол. Им не разрешалось употреблять вина, однако они могли принимать напиток, напоминающий современное пиво.

Вокруг стола обносили скелет, или бутои (саркофаг, изображение гроба).

Одос нараспев читал гимн, называемый «Манерос», который начинался словами «О смерть, приди в удобный час». Все трапезничающие хором присоединялись к песне.

Когда трапеза заканчивалась, все уходили: одни — выполнять свои обязанности, другие — предаться медитации, а основная масса — вкусить сладости сна соответственно часу. Исключение составляли лишь те, в чьи обязанности входило вести к «Вратам Богов» посвященных шестой степени, желавших наблюдать за звездами. Они были обязаны бодрствовать всю ночь и ассистировать в занятиях астрономией, а скорее руководить ими.