8
Глеб стоял вдвоем со Страбором у догоравшего костра, остальные давно разошлись по своим палаткам, не желая мешать их беседе.
— Ты говорил, что твой народ умеет предвидеть будущее. Скажи, мы вернемся из похода на манфреймовский замок?
— Иногда действительно можно предсказать будущее, но не в узловых точках, определяющих, по какому варианту пойдет дальнейшее развитие общества. Именно такой момент наступит, как только ты окажешься за стенами Черного замка.
— Так ты не знаешь или не хочешь сказать?
— Я не знаю, Глеб. Но вероятность того, что вы не вернетесь, очень высока.
— Тогда у меня есть к тебе одна просьба. Помоги Китежу. Если мы не вернемся, город продержится недолго.
— Я не могу этого сделать. Есть специальные правила, определяющие границы нашего вмешательства…
— Это всего лишь красивые слова. Вы попросту умыли руки, ушли и бросили все после того, как поняли, что развитие созданной с вашей помощью цивилизации идет не так, как вам бы хотелось.
— Ты не понимаешь… Возможность нашей помощи, само наше присутствие в вашем мире зависит от вас. От вашей воли, от вашей веры. Человеческий мозг способен излучать энергетические волны, складываясь от тысячи индивидуумов, они создают мощное ментальное поле, только при его поддержке возможно наше длительное пребывание на вашей планете. Когда ушла ваша вера — ушли и мы…
Они замолчали, и Глебу казалось, что он почти физически ощущает в своем собеседнике глубоко скрытую горечь.
Ночь приближалась к рассвету, даже луна закатилась за вершины дальнего леса, и поляну, на которой они сидели, окутала тьма. Только красноватые угли костра еще пытались разогнать ее, но им трудно было справиться со всей громадой этой ночи.
— Тогда зачем ты здесь? Предоставьте нас полностью собственной судьбе.
— Равновесие нарушено. Мир стремительно сдвигается в красную область смещение касается и Арометана. В меру наших возможностей мы стараемся противостоять этому процессу.
— Видите, как все просто… Кто-то из финансистов моего времени сказал, что за любыми, необъяснимыми на первый взгляд событиями всегда стоят те, кому это выгодно. Когда смещение коснулось непосредственно вас, вы сочли возможным нарушить свои незыблемые правила.
Страбор молчал, и на его искусственном биопластовом лице нельзя было прочитать, какая буря бушует за ним. Выслушивать упреки от низших, от тех, кто лишь недавно спустился с деревьев, — к этому он не привык.
— Может это сделать другой? — неожиданно спросил Глеб.
— Что именно? Уничтожить Манфрейма?
Глеб утвердительно кивнул.
— Манфрейма нельзя уничтожить, но можно разрушить основу бессмертия Черного властелина — источник мертвой воды.
— Я спросил не об этом.
— Ну, в общем… Шансов у кого-то другого будет еще меньше. Можно сказать, что их не будет вообще. Наши астрологи провели целое исследование, пытаясь вычислить человека, способного это сделать, и выбор пал на тебя.
— Тогда можете считать, что помощь Китежу — главное условие моего участия.
— Это шантаж, Глеб.
— Возможно. Но мне почему-то кажется, что, если не будет сохранен Китеж, нет смысла бороться и с Манфреймом.
— Десятки городов разрушены Батыем, весь мир сдвинулся в красную область. Почему именно Китеж?
— Он станет символом и легендой в том далеком будущем, о котором вы так печетесь. Вся Древняя Русь в его имени. Оставьте нам хотя бы легенду от этого страшного времени.
— У меня ведь нет выбора, не так ли?
— Вся миссия окажется безрезультатной, если вы откажетесь. Так что ваша совесть чиста. Оставьте моральные проблемы нам, грязненьким, тем, кто недавно спустился с деревьев.
Страбор вздрогнул, на секунду ему показалось, что сидящий у костра дикарь так же свободно, как и он сам, читает мысли в его голове.
— Тебе придется это сделать без меня. — Он достал из кармана своей защитной куртки небольшую, но очень тяжелую металлическую коробку и протянул ее Глебу. — Это замедлитель времени. Через тридцать минут, после того, как ты отвернешь крышку футляра, он начнет действовать. Радиус около километра в этом районе. Время по сравнению со всем остальным миром практически остановится.
— И что же случится?
— Образуется зона абсолютно недоступная, к тому же незаметная. Все, что окажется внутри нее, исчезнет для внешнего наблюдателя.
— А для жителей города?
— Они ничего не успеют заметить. Для них тысячелетие растянется в один длинный ненастный день. Может быть, кто-то случайно наткнется на прозрачную стену, за которой не будет ничего, кроме серого тумана.
— Невидимый град… Значит, вы знали, что наш разговор закончится подобным образом?
— Я Страбор с Арометана, мои соплеменники научились предвидеть будущее еще тогда…
— Когда мы сидели на деревьях? Можешь не продолжать — я это уже слышал. Как долго будет действовать твое устройство?
— Тысячу лет или две — до тех пор, пока время снаружи не вернется в нормальную область. Пока не прекратится красное смещение вашего мира.
— Почему так долго? Разве его нельзя выключить?
— Работа замедлителя основана именно на смещении, в нем нет никаких механических устройств, он создаст зону нормального времени, замедлит его, и это будет продолжаться до тех пор, пока снаружи сохраняется разница в напряжении временных полей. Как только ты вскроешь оболочку кристалла, поле остановленного времени распространится в пространстве и создаст закрытую зону. Оно уже не будет связано с капсулой, и «выключить» замедлитель можно после этого одним-единственным путем — ликвидировав источник энергии.
— Этот способ не кажется мне слишком удобным.
— К сожалению, другого я не знаю. — Страбор довольно долго выдерживал скептический взгляд Глеба, не скрывавшего своей иронии.
— Во всяком случае, это единственное, что еще можно сделать, не нарушая нашего основного закона о невмешательстве в развитие чужих цивилизаций.
— Хорошо. Можете считать, что сделка состоялась, — заявил Глеб, спрятав коробку.
— Сделка? Ты так предпочитаешь называть наше сотрудничество?
— Для вас это сделка. И вот еще что: когда все кончится, если мне удастся остаться в живых, я хотел бы вернуться в свой прежний мир.
— Это право есть у тебя всегда. Канал действует в обе стороны, и он открыт до сих пор. Тебе нужно лишь найти пещеру, в которой ты ночевал в день своего прибытия сюда.
— Об этом мне забыли сказать, когда вербовали в космические рейнджеры.
— Мы слишком нуждались в тебе и боялись, что ты уйдешь не разобравшись. Но все равно это было неправильно. Чтобы исправить ошибку, я хотел бы сделать кое-что, не оговоренное «сделкой». Для тебя и твоей Нелады. Поговори с ней, ты знаешь, какие у нас хирурги…
И еще одно. Ты ведь собираешься отправиться в Китеж прямо сейчас?
Глеб не ответил, но, похоже, Страбор и не нуждался в ответе.
— Будь осторожен, у тебя останется ровно полчаса после вскрытия капсулы. Если за это время ты не успеешь пересечь границу пода, ты останешься в Китеже на несколько тысячелетий.
— Не беспокойтесь, сэр. Рейнджер выполнит все взятые на себя обязательства.
В город он попал перед самым рассветом, Страбор был настолько любезен, что подбросил его на своей шлюпке до самой дубовой рощи на берегу Светлояр-озера.
Посты, расставленные Ваславом вокруг подземного хода, бдительно несли свою службу, но Глеб знал пароль и прошел через них беспрепятственно.
Странное впечатление произвел на него ночной город во время короткого прощания. Глеб позволил себе несколько минут бесцельного блуждания по его узким мощенным деревянными настилами улицам.
Собственно, он прощался не с городом, а с огромным куском своей жизни. Если ему суждено вернуться в такую нереальную отсюда Москву, он вернется другим человеком.
Здесь, в этом городе, он познал любовь и дружбу, здесь он научился ненавидеть. Здесь все чувства в отношениях между людьми были бесхитростны, а люди открыты. Здесь ему доверили дружину и оборону города…
Вот каменный храм, с колокольни которого по его приказу сняли колокола, чтобы отлить из них пушки; отец Ефросиний так никогда и не простил ему этого святотатства.
Вдруг он понял, что прощается не только с городом, но и со всем этим миром. Независимо от того, что произойдет в замке, он с ним расстается. Расстается навсегда — решение принято.
Он задумался о том, стоило ли все начинать. Столько бедствий, опасностей, схваток, столько крови пролилось вокруг… Он оказался в самом центре напряженных и яростных событий, он проник в подземный мир, он видел Великого змея… Вспомнились слова из какой-то книги: «прекрасный и яростный мир». Этот мир был именно таким. Он вернул ему все долги, уплатил по всем счетам… Нет, не все, тут же поправил он себя, оставался еще Черный замок.
Скоро рассвет. Начнется предутренний обход стражи, его могут заметить, узнать, — пора было приступать к делу.
Глеб достал капсулу и рассчитал, где примерно будет находиться центр зоны. Город был таким маленьким по сравнению с городами его мира, всего четыреста метров в ширину…
Глеб еще раз проверил все ориентиры, прикинул расстояние до городских стен и начал отвинчивать крышку капсулы. Вдруг он подумал о том, имеет ли он на это право. Кто уполномочил его за всех этих людей, спокойно спящих сейчас в своих домах, решать их судьбу? Правда, решал не он один… Глеб вспомнил заранее подготовленную Страбором капсулу и горько усмехнулся. Получалось так, что из колеи, предопределенной ему этим человеком, выбраться не просто. И все же это именно его рука отвернет сейчас крышку капсулы, и пока еще в его власти остановить предопределенный Страбором ток событий…
Он представил себе, как это будет. Прожив предстоящий, бесконечно длинный день, день длиною в несколько тысячелетий, жители Китежа окажутся в совершенно ином мире… Будет ли он лучше этого? Сумеют ли они приспособиться к его новым общественным законам? Будут ли они счастливы, наконец? Или превратятся в своеобразный музей, резервацию, в индейскую колонию в собственной стране… Захотят ли они принять такую судьбу? Этого он не знал.
Зато он знал только одну альтернативу такому развитию событий кровавая резня и полное уничтожение города.
И еще одна мысль помогла ему принять нелегкое решение. В минуту, когда он отвернет крышку капсулы, начнет создаваться легенда, легенда, которая поможет Руси выстоять в самое черное время, легенда о скрытом граде Китеже…
Не колеблясь больше, Глеб сорвал крышку капсулы. Он ожидал звука силового импульса, но ничего не случилось…
Внутри лежал рубиновый кристалл с мизинец величиной. Кристалл выглядел темным, холодным и совершенно безжизненным.
Недоверчиво осмотрев капсулу еще раз, Глеб на всякий случай засек время и спрятал кристалл в расщелине каменного забора, окружавшего церковь Благовещения.
Посчитав, что ждать результатов лучше всего снаружи, и, если ничего не произойдет, потребовать объяснений от Страбора, ожидавшего его вместе со шлюпкой на опушке дубовой рощи, Глеб торопливо направился к кладбищу, где возле каменной усыпальницы князя Георгия — основателя Китежа, начинался подземный ход.
На кладбище перед рассветом всегда скапливаются ночные тени, словно надеются задержаться здесь подольше.
Одна из них шевельнулась, как только Глеб подошел к парапету, окруженному ржавой кованой решеткой. За ней, прикрытый металлической дверью, начинался подземный ход, но, похоже, сегодня так просто ему до него не добраться.
Швырнув плащ на решетку отрады и обнажив меч, в полосу лунного света вышел рыцарь. И, узнав его, Глеб почувствовал, как холод сковал все движения: слишком глубоко проникло в него и затаилось в сознании воспоминание о смертельном ударе.
— Узнал меня? Вижу, что узнал. Да, я тот, кто убил тебя однажды, но, видно, недостаточно хорошо. Сегодня я попробую сделать это лучше. И рядом уже не будет княжны, чтобы залечить твои раны.
Хриплый голос Румета невозможно было спутать ни с каким другим. Голос, предвещавший смерть. И, борясь с ледяной волной, поднявшейся из скрытых глубин своего собственного рассудка, Глеб шагнул ему навстречу и проговорил непослушными губами:
— Вот мы и встретились снова, сколько раз я представлял себе этот день! Ты еще помнишь металлопластовую кольчугу? Это ведь было не слишком честно, Румет. Ты же давал обещание о равном оружии, сегодня посмотрим, как тебе понравится мое!
Он знал, что поединок будет коротким, — всего один удар… Сверкнули искры, и меч Глеба отлетел назад. От неожиданности он чуть не выпустил рукоятку.
— Ты думал, что в мире нет оружия, равного твоему? Так не бывает. Сегодня твою голову повесят на стене в зале приемов, мой господин обожает подобные трофеи.
— Ты хорошо говоришь, почти красиво… — Глеб уже оправился от неожиданности, и меч в его руке превратился в сверкающий круг — по крайней мере, преимущество в легкости оружия все еще оставалось за ним. Но вот остальное было куда хуже.
Его противник оказался не просто хорошим фехтовальщиком, он был мастером высочайшего класса.
В тот первый поединок Глеб не успел этого понять.
Но и Глеб был уже не тем неопытным юношей, который впервые в жизни взял в руки меч, чтобы защитить свою любовь…
Мечи, словно сделанные из обычной стали, при каждом ударе, парировавшем очередной выпад, высекали ветвистые искры.
Где-то на грани сознания мелькнула мысль: интересно, как долго это может продолжаться? Несмотря на все уроки, полученные на базе и в общине, Глеб владел мечом гораздо хуже Румета, и с каждой минутой боя, с каждым новым выпадом это становилось все очевиднее…
Противник теснил его шаг за шагом до тех пор, пока спина Глеба не уперлась в решетку ограды — дальше отступать было некуда. И несмотря на близкий конец поединка, он не мог не думать о стрелке часов, неумолимо приближавшейся к роковой отметке. Если устройство все-таки сработает, его тело через несколько тысячелетий обнаружат у кладбищенской ограды. Интересно, что подумают о нем потомки?
— Ты помнишь воду моего господина, вернувшую тебе жизнь? В замке воды достаточно, и мой господин получит еще одну говорящую голову своего врага какое необычное украшение!
Румет расхохотался в лицо Глебу, рассчитывая этим сообщением окончательно сломить в нем волю к сопротивлению. И действительно, в первую секунду Глеб почувствовал, что ледяной холод, сковывавший его мышцы с самого начала этого неестественного поединка, стал сильнее.
И все же теперь за его плечами были десятки схваток и не только рукопашных. Он усвоил правила, которые не преподают в фехтовальных школах: если противник сильнее, сделай вид, что ты проиграл, заставь его расслабиться, а потом найди деталь, мелочь, любую зацепку — найди и используй ее в бою.
— Ваше предложение об обмене Книги все еще остается в силе? — За градом ударов ему едва удалось выдавить из себя этот вопрос.
Румет рассмеялся. Он уже играл с Глебом, как кошка играет с мышью, наслаждаясь беспомощностью своей жертвы.
— Нет, мой мальчик, считай, что это была шутка. Я обещал своему господину еще одно украшение для его гостиной. Вот это предложение остается в силе!
И когда он говорил это, Глеб сделал то, чего бы не сделал ни один уважающий себя фехтовальщик. Заканчивая очередной выпад, он разжал ладонь, посылая вперед свой легкий как перышко меч. И меч, неожиданно для противника удлинившись, коснулся его груди.
Глеб видел, что под обычными доспехами Румета просвечивает все та же металлопластовая кольчуга, способная остановить удар любого оружия. Все же этот человек не был настолько уверен в собственных силах, как хотел это показать.
Но именно кольчуга сделала его беспечным и позволила Глебу провести свой неожиданный прием.
Глеб рисковал всем и поставил на кон все. Если бы кольчуга Румета была сделана из того же металла, что и меч, это был бы последний удар Глеба. Но вероятность такого исхода казалась ничтожно малой, слишком редка подобная сталь…
И Глеб оказался прав. Со свистом преодолев разделявшее их пространство, меч погрузился в тело Румета по самую рукоятку.
Какую-то долю секунды Румет стоял, бешено вращая глазами, не понимая, что произошло. Он даже занес свой меч для завершающего удара, но покачнулся, изо рта у него хлынула кровь, и он упал лицом вперед, к ногам Глеба.
— Сожалею. Но я не взял с собой вашей воды.
Выдернув меч из груди уже мертвого Румета, Глеб бросился к лестнице часы отсчитывали последние минуты.
Когда он выбрался с противоположной стороны туннеля, над городом плясали радуги, они вспыхивали как зарницы и растекались разноцветной пеленой, закрывая собой весь Китеж.
И где-то там, в неведомых Глебу исторических глубинах, уже начали слагаться слова…
«И сей град Болший Китеж невидим бысть и покровен рукою божиею, иже на конец века сего многомятежна и слез достойного покры господь той град дланию своею. И невидим бысть по их молению и прошению».
