1
В году семь тысяч восемьдесят девятом, от сотворения мира нашего господом Сварогом, двадцать шестого дня, месяца Сретеня, два человека мужчина и женщина неторопливо шли через многочисленные татарские разъезды по дороге, ведущей к большому Китежу.
Мужчина, закованный в латы русичинских витязей, с высоким остроконечным шлемом и длинным мечом за спиной, не мог не привлечь внимания татар своим внушительным видом, твердым взглядом и уверенной походкой. И все же его не замечали…
Двое протекали, как вода сквозь пальцы, через посты и заставы татарской рати. Может, виной тому была светло-русая женщина, одетая так, как одеваются иногда жены русичей, когда им приходится заменять мужей на поле брани и становиться во главе дружин.
Кожаная куртка, ушитая стальными пластинами, такой же, как у мужчины, остроконечный шлем, короткий самострел с набором рессорных пружин — не виданное в то время оружие, высокие сапоги из кожи лося и такие же штаны дополняли ее наряд.
Иногда кто-то из дозорных замечал мелькнувшую в метре от его лица светлую волну женских волос, выбившихся из-под шлема, но татарин тотчас же отводил взгляд, словно стыдливая девица, не выдержав леденящих душу синих глаз и безмолвно подчиняясь их приказу — забыть. Забыть все. Не видеть, не замечать ничего, кроме этого раннего утра, кроме высокой травы, кроме ветра, гулявшего по голой степи, кроме пустынной в этот ранний час дороги.
И два человека, вопреки логике и здравому смыслу, достигли-таки тайного подземного хода, ведущего подо рвом за крепостную стену, в самое сердце замершего на берегу Светлояр-озера града Китежа, молча ожидавшего свершения своей судьбы.
Что-то изменилось во всем облике Глеба, после того как он живым вернулся из подземного царства. Осунулись и заострились черты лица, суше и жестче стал взгляд, а внутри поселилось нечто холодное и жестокое, словно он тоже, вместе с Брониславой, наглотался змеиного яда. Но, возможно, объяснялось все гораздо проще — обыкновенной человеческой горечью. Волхвы вернули к жизни его подругу, да вот только он не узнавал ее больше, словно не она, а совсем другая женщина провожала его к лодке на берегу в их единственный настоящий вечер…
Сейчас они шли по городу точно чужие, изредка обмениваясь короткими деловыми фразами, будто она была всего лишь одним из бойцов его отряда…
— Васлав может не успеть. Татар слишком много у стен города. Никогда не думала, что неприятельское войско бывает таким большим.
— Это только передовые отряды. Их основные силы застряли в болотах, но через пару недель они будут здесь.
— Откуда ты знаешь?
— Волхвы следят за всеми действиями татар, у нас есть полная информация об их передвижениях, но при такой разнице в силах Китеж все равно не продержится долго…
Город сильно изменился с тех пор, как он видел его в последний раз, улицы опустели, закрытые толстые ставни напоминали плотно сомкнутые веки угрюмого, приготовившегося к битве воина.
Лишь однажды им встретился дозор из десяти человек, и Бронислава отвела их взгляды, чтобы не вступать в ненужные переговоры. Воины выглядели измученными, их глаза покраснели, а лица осунулись от недоедания.
— Когда мы в первый раз виделись с твоим отцом, я не стал ему открывать тайну греческого огня, мне казалось несправедливым использовать современное оружие против ваших врагов, вооруженных луками и стрелами. Но сейчас я знаю, какая сила их направляет, — теперь все средства будут хороши. Если только еще не поздно…
Бронислава промолчала — она часто молчала, а иногда даже не обращала внимания на прямо обращенные к ней вопросы. Порой Глебу казалось, что волхвам не до конца удалось ее разбудить, и пробиться сквозь ледяную оболочку, сковавшую ее душу, ему не удавалось. Ни разу он не видел улыбки на ее лице с тех пор, как они покинули Белоярскую общину волхвов.
Глеб расстался со своими друзьями. Васлав отправился поднимать северные княжества на берегах Ледовитого моря. Он был уверен, что сумеет сплотить древние славянские племена против общего врага и приведет их на подмогу Китежу, вот только успеет ли?
Крушинский решил, что больше всего от него пользы будет на базе космодесантников, там его ждали друзья-единомышленники — он надеялся со временем расширить тайное сообщество тех, кто ненавидел Федерацию Ланов, и набрать достаточно сил, чтобы захватить для начала базу на Земле-2. Он мечтал направить огромную мощь Федерации на благо людям и не собирался бросать свою службу.
Шагара попросту куда-то исчез, как это делал довольно часто. Книга молчала. Она молчала с тех пор, как за ними закрылись двери хрустальной кабины. И даже волхвы не сумели объяснить ему, в чем здесь дело.
— Может, время еще не пришло, в нужный час ты узнаешь, что делать, а пока береги ее и живи, как все русичи…
Но его позвали из невероятного далека, из мира, который сейчас казался ему совершенно нереальным. Кем он стал, в конце концов, хранителем древней Книги, оруженосцем этой девчонки или обыкновенным наемником?
Впрочем, наемник из него не получился. На базе объявлен розыск, и за поимку дезертира Яровцева назначена солидная награда.
Глеб думал о том, что никто из его друзей сейчас не чувствует себя так одиноко, как он. Победного возвращения с освобожденной княжной, которое виделось ему иногда в прошлых мечтах, не получилось.
Ничего у него не получилось. И впервые он пожалел о таком простом, понятном и по-своему уютном мире инвалидной коляски.
Поздно вечером Глеб остался один в гостевых покоях княжеского терема. Круг завершился. Он снова оказался в той самой точке, с которой начался его путь в древнем Китеже, настало время подвести итоги и решить, что делать дальше
— оставаться воеводой у светлейшего Владислава или податься в какие-то иные края, постараться по-другому перекроить свою судьбу?
Согласившись участвовать в штурме манфреймовского замка, он надеялся если уж не на полную победу, то хотя бы на серьезное ослабление их грозного врага и на освобождение девушки, ради которой решился оставить свой родной мир…
«Не только ради нее, — тут же поправился он, еще раз вспомнив последние годы своего жалкого существования в инвалидной коляске, — не надо себя обманывать — предложенная награда показалась тогда несоизмеримо огромной…»
Ему вернули здоровье, он получил новый мир, полный опасностей и приключений, он даже освободил из подземелий Змиулана женщину, которую любил, да и сейчас еще любит по-прежнему, не в этом ли причина его горьких раздумий?
Впрочем, это как раз легко объяснить. Глеб встал с полатей и на широком столе нащупал серебряный жбан с медовухой. Четвертый жбан за эту бесконечную ночь без сна. Вкус напитка показался ему таким же горьким, как его мысли, но в голове зашумело, и горечь несколько притупилась.
Как живое всплыло в памяти печальное лицо Варлама, и вновь прозвучали его слова, сказанные во время последней встречи, когда он после долгого утомительного и опасного пути доставил бесчувственную Брониславу в Белоярскую общину.
— Предсказания сбылись, мы проиграли. Княжеские дружины разгромлены и отброшены от замка Манфрейма.
— Если вы были уверены в разгроме, для чего понадобилось посылать людей на верную смерть?
— Жизнь в материальном теле лишь краткий миг. Не имеет значения, когда она оборвется, к тому же всегда есть шанс, что предсказатели ошибутся. Такова карма, но каждый имеет право попытаться ее изменить — не получилось в этот раз, мы попробуем снова. В другом месте, в другое время…
Волхвы верили в бесконечную цепочку жизни, в их сознании впереди была вечность, но он простой человек, взваливший на себя непомерный груз, и он знал, какие слова так и остались не высказанными Варламом. Он — командующий
— оставил армию без руководства в самый ответственный момент штурма, ввязался в авантюру, все поставил на кон и проиграл. Он рвался в замок Манфрейма, любой ценой он должен был попасть в этот проклятый замок, но подземный ход вел совсем в другую сторону, и хотя он вернулся вместе с той, ради которой рисковал своей и чужими жизнями, это вдруг потеряло свое особое значение, оправдывавшее любые жертвы.
Он не добился ничего. Не ослабил ни на йоту могущество Манфрейма, не узнал, где находятся истоки его бессмертия и непомерно злой силы, ничего ему не удалось сделать…
Возможно, ответ содержался в старом корабле Асилов, но корабль взорвался, едва прорвавшись к поверхности земли. Если бы удалось узнать маршрут, точку в космосе, к которой он должен был направиться… Другие корабли есть на космической базе, они могли бы попытаться найти это место…
Крушинский обещал разобраться. В архивах базы могли находиться какие-то сведения о древней цивилизации Асилов, если она действительно сохранилась где-то на окраине Галактики, но от Юрия до сих пор не было никаких известий, хотя со времени, когда они расстались, минуло уже две недели.
Возможно, его отсутствие на базе не прошло незамеченным, и Юрий находится под арестом, а он ничем не может помочь своему другу, не может даже узнать о его судьбе.
Глеб почувствовал, как давно забытая ярость — ярость бессилия, хорошо знакомая по старому земному миру, вновь поднимается в нем.
Он безнадежно увяз в борьбе со слугами Манфрейма, так и не узнав главного — кто направляет самого Манфрейма, кто и каким образом наделил его бессмертием и неизмеримой властью над судьбами жителей этой древней земли. Змиулан к этому не причастен. Тоненькая ниточка протянулась в космос, но за нее ему так и не удалось ухватиться. Теперь придется засесть в глухой обороне и сидеть до тех пор, пока, рано или поздно, до него не доберутся манфреймовские слуги…
Скорее всего, это будут наймиты с базы. Глеб слишком хорошо знал, что, почувствовав в нем серьезного противника, узнав о Книге, Манфрейм не успокоится.
Пока Глеба спасало лишь то, что Книгой невозможно завладеть силой. Но Манфрейм, в конце концов, найдет способ преодолеть возникшее препятствие и тогда…
Он старался не думать о том, что произойдет тогда. Он будет делать то, что должен делать — он будет отстаивать Китеж от татар, и это, в конце концов, станет продолжением все той же схватки…
То, что татары сегодня стоят под стенами Китежа, результат его поражения в борьбе с Манфреймом. Он почти не сомневался в этом. Загадочным образом различные события сплетались в единую ткань причин и следствий, ничто не остается в стороне от этой ткани, ни один поступок, ни единое слово.
Похоже, обучение в Белоярской общине дало свои плоды, превратило его из воина в монаха, философствующего в одинокой келье. Он вновь потянулся за кувшином, но тот давно был пуст, нового не нашлось, а звать слуг в поздний час Глеб не захотел.
Князь доверил ему руководство всей своей дружиной. Если удастся отбросить татар от стен города, Бронислава станет его женой… «Сейчас не время для свадьбы, и я не смогу выполнить своего обещания немедленно», сказал старый князь. Таким образом Глеб получил отсрочку и удивился испытанному при этом облегчению.
Весь следующий день Глеб составлял план обороны города, проверял укрепления, выставлял дополнительные посты.
Он провел тщательную ревизию всех наличных сил. Дружина Владислава, измотанная многодневной осадой, все еще была боеспособна в основном благодаря тому, что высокие стены города пока что позволяли сдерживать атаки противника, да и татары не предпринимали решительного штурма, дожидаясь подхода своих основных сил. Ограничивались беспрерывными изматывающими атаками. То там, то здесь они лезли на стены по приставным лестницам, оглашая воздух своими дикими воплями и совершенно не считаясь с потерями.
Их сбрасывали вниз, засыпали стрелами, камнями, смолой, и они откатывались назад, чтобы назавтра вновь начать все сначала.
Во всяком случае, время до серьезного штурма у него еще было, и, справившись с первоочередными задачами по обороне города, Глеб приступил к осуществлению своего плана по созданию более современного оружия. Прежде всего, нужен порох — в угле недостатка не было, селитра тоже нашлась в старых винных подвалах. Сложнее обстояло дело с серой, но тут он получил помощь с неожиданной стороны.
Вечером, когда совершенно измотанный после целого дня непрерывных татарских атак он возвращался в терем, слуга, поджидавший у ворот, передал, что княжна просила его зайти в свою светлицу.
Сердце невольно замерло после этой новости. Вот уже вторую неделю Бронислава не вспоминала о нем — может быть, в ее состоянии наметилось улучшение?
Торопливо миновав укрепленный двор, он поднялся в светлицу княжны.
Невольная жалость нахлынула на Глеба, когда он увидел, как сильно изменилась княжна за ту неделю, что они не встречались. Бледность, которая не оставляла ее с момента пробуждения, теперь усилилась настолько, что кожа напоминала пергамент. В глазах появился нездоровый блеск. Глеб попросил разрешения включить медицинский анализатор из своей космодесантной аптечки, не слишком надеясь на ее согласие, — княжна доверяла лишь травам и собственным методам лечения. Но на этот раз она не возражала. Глеб прикрепил тоненький датчик к ее запястью, невольно подумав о том, какой тонкой, почти невесомой стала ее рука.
Этот полевой анализатор не был рассчитан на профессионалов, и все же знаний, полученных на занятиях в школе космодесантников, Глебу не хватало, чтобы поставить правильный диагноз.
Что-то определенно расстроилось в организме молодой женщины — изменился состав крови, энергетический баланс, даже в строении белков заметны были отличия от стандартного набора человеческих ДНК. Медиатор, закончив свои анализы, отказался от привычного заключения.
«Необходима консультация специалиста», — появилось в его окошке короткое сообщение.
— Со мной что-то не так, да? — Впервые Бронислава обратилась к нему с подобным вопросом, и самый ее интерес пробудил в нем какую-то надежду.
— Ты что-нибудь помнишь о нашем прощании у озера?
Он не сумел сдержаться и тут же пожалел о своем вопросе.
— Я помню, вот только все какое-то ненастоящее… Словно это случилось не со мной. Но я позвала тебя не для этого. Мне передали, что ты всех спрашиваешь о каком-то желтом порошке. Расскажи мне о нем, я многое знаю о ядах и травах.
Он не сумел сдержать своего разочарования, но она не заметила и этого.
— Это не яд и не трава… Хотя в какой-то мере, конечно, яд — мне нужна сера, желтый порошок, который иногда находят в земле. Если его поджечь, он горит слабеньким голубым огнем и испускает неприятно пахнущий газ, этим газом довольно легко отравиться, так что, пожалуй, можно считать серу ядом.
— Возможно, ты имеешь в виду селениум? Наши пчеловоды окуривают его дымом пустые ульи, чтобы сохранить здоровье пчел.
Селениум оказался серой, но радость Глеба была преждевременной, поскольку во всем городе его набралось чуть больше килограмма.
Пришлось для добычи серы снаряжать специальную экспедицию. Провести ее через татарские посты могла только Бронислава. Глеб, взваливший на свои плечи руководство всей обороной города, не мог сопровождать ее в этом походе.
Несмотря на бледность и качественные изменения в составе крови, физически княжна чувствовала себя вполне нормально, даже больше того, в ее движениях появилась некая, несвойственная ей раньше, легкость и сила.
В конце концов, чтобы убедить Глеба в том, что она вполне справится с задачей, Бронислава пробила стрелой из своего арбалета летящего в небе ястреба.
Как только ушла экспедиция, Глеб решил провести пробную варку пороха. В детстве он увлекался изготовлением пиротехнических хлопушек и, к счастью, не забыл старых рецептов.
Отыскав для своей лаборатории изолированную часть кухни в подвале княжеского терема и выставив кругом дополнительные сторожевые посты, он, однако, не удовлетворился этим.
Тайну рецепта пороха следовало сохранить во что бы то ни стало. Пришлось воспользоваться своей старой репутацией чародея. Охране он сказал, что намерен вызвать могучего демона, и подходить к нему ближе чем на сто метров смертельно опасно. Для пущей острастки он обнес флигель красными флажками с сигнальной веревкой, обвешанной кусками старых доспехов. И лишь после этого спустился в подвал, где в огромной печи уже пылал жаркий огонь.
Десяток мешков с толченым древесным углем, приготовленным по его указанию, лежали в углу кухни. В плетеной корзине находился единственный пока килограмм селениума, этого запаса должно было хватить килограммов на десять смеси — вполне достаточно для пробных испытаний. О том, что для вызова демона понадобится еще и селитра, он никому не сказал, не желая раскрывать важнейшую составную часть рецепта.
Мешок селитры пришлось попросту украсть на винодельне.
Закрыв толстенные дубовые двери подвала, Глеб приступил к священнодействию
— он высыпал толченый древесный уголь в котел, добавил туда селитру и тщательно перемешал, а затем залил водой.
Как ни странно это выглядело для непосвященных, хороший черный порох мог получиться лишь в том случае, если порошок угля как следует прокипятить в растворе селитры до полного испарения воды, а затем окончательно высушить.
Только тогда мельчайшие кристаллы селитры проникали в многочисленные поры древесного угля. Здесь был один довольно опасный момент, когда воды оставалось уже совсем немного, нагретая смесь легко воспламенялась, так что легенда о вызове огненного демона вполне могла обернуться явью. Приходилось соблюдать максимальную осторожность.
Когда в конце целого дня утомительной и грязной работы Глеб получил наконец несколько килограммов черного пороха, он понял, что с массовым производством ему одному не справиться. Следовало подумать о надежной команде помощников, и сделать все нужно было так, чтобы при этом сохранить рецептуру в секрете.
В конце концов, он поручил подготовительные операции отрокам из соборного хора. Мальчишки были послушны и старательны, к тому же их надежнее, чем взрослых, удалось устрашить сказкой о вызове демона.
Добавление селитры и завершающую операцию варки он, однако, проводил в полном одиночестве.
Начав подготовку к изготовлению большой партии пороха, Глеб приступил к испытаниям того, что уже было получено. До возвращения экспедиции, отправленной за серой, ничего другого все равно не оставалось.
Найдя подходящие развалины на окраине города, он окружил это место сплошным кольцом стражников и один спустился в подвал. Однако не успел Глеб закончить все приготовления к испытанию первой мины, как явился посыльный и передал, что Владислав желает лично присутствовать при вызове демона.
Похоже, княжеские соглядатаи не теряли времени даром и докладывали князю о каждом его шаге.
Взвесив все, Глеб решил, что продемонстрировать свои достижения будет даже полезно для дела. Сейчас, как никогда, ему была необходима поддержка князя.
Вскоре о действии пороха станет известно всем. Главное — сохранить в тайне сам рецепт.
По требованию Глеба в подвал был допущен только князь с двумя телохранителями. Все остальные сопровождающие остались снаружи.
Заранее засыпав небольшую порцию черного порошка в плотный полотняный кусок ткани и обернув все это берестой, Глеб получил довольно безобидную, но весьма эффектную хлопушку. Как только фитиль догорел, раздался грохот, и князь вылетел из подвала, весь осыпанный ошметками сажи и сгоревшей ткани.
С этого дня его уважение к Глебу усилилось необычайно и любые распоряжения нового воеводы выполнялись мгновенно.
Теперь основной проблемой стало изготовление оружия, в котором можно было бы использовать порох.
Встретившись с оружейниками и кузнецами, Глеб попытался объяснить, что именно ему нужно. Сразу же стало ясно: технологический барьер преодолеть не так-то просто. Изготовление длинных и тонких трубок, способных выдержать значительное давление газов, необходимых для стволов будущих ружей, без специальных станков и налаженной цепочки вспомогательных производств оказалось попросту невозможным.
Оставались ракеты и пушки. Пушечные стволы, вспомнив подвиги Петра Первого, Глеб приказал отлить из церковных колоколов, к счастью, бронзовое литейное производство в Китеже существовало.
Несмотря на бурные протесты церковников, князь его поддержал. В то время на Руси к новой вере относились еще без должного почтения, и на следующий день к литейной волоком подтащили четыре тяжелых колокола.
Печь оказалась достаточно вместительной, на строительство новой не хватило бы времени. Пока плавилась бронза, служивые и подмастерья, под непосредственным руководством Глеба, приступили к изготовлению формы для отливки первого ствола будущей мортиры.
В толстом слое гончарной глины вырыли круглую метровую яму, в центре которой подвесили ровно обструганную деревянную болванку, обмазанную специальным глиняным составом, способным выдержать длительное нагревание.
К тому времени, когда под действием высокой температуры дерево выгорит, бронза, по расчетам Глеба, должна стать достаточно вязкой, чтобы не продавить стенки формы.
У него не было нужной справочной литературы, приходилось полагаться лишь на собственную память и здравый смысл. Почти каждую операцию повторяли по несколько раз, методом проб и ошибок постепенно продвигаясь к цели.
В конце концов, к моменту, когда благополучно вернулась экспедиция с серой, у него было отлито два ствола будущих мортир. К сожалению, он не знал, насколько прочными получились стенки этих стволов, не образовались ли в металле, из-за необычного способа производства, скрытые раковины и трещины.
Ответ на это могли дать лишь полевые испытания орудий. Сложность состояла в том, что Глеб не хотел открывать противнику подготовленные им сюрпризы до начала генерального штурма города. Именно тогда они должны были произвести максимальный эффект, посеяв панику в его рядах. Поэтому от испытаний пришлось отказаться, положившись во всем на удачу.
Мортиры установили на деревянные лафеты и расположили в наиболее уязвимых местах за крепостной стеной. По приказу Глеба их замаскировали специальными щитами, хотя это была, пожалуй, излишняя предосторожность, вряд ли кто-нибудь из современников князя Владислава смог бы догадаться о назначении этих устройств.
Теперь оставалось лишь ждать подхода основных татарских сил.
