– …Джек, Джек, Джек Мужик!..
– Бып-быып, Доти, бып-быып! Сейчас мы сделаем остановочку и миленько побеседуем…
– …А что бы ты сказал, Том Рыжик, про человека, чей сын женился на блеке? Я вот думаю, что он еретик, так же как и его сын…
– Честное слово, может быть, так, может быть…
– Грехи детей падают на головы отцов…
– Некоторые говорят, что да, некоторые – что нет…
– А не скажешь ли ты, Том Рыжик, что еретик – это всякий, кто выпил дважды по двадцать пинт да еще две?..
– Дважды по двадцать пинт да еще две. Сорок две пинты, значит. Две пинты и дважды по двадцать…
– Честное слово, я выпил…
– Томас Внутрях отирался с еретиками…
– Томас Внутрях. Томас Внутрях, значит. Мудрец тот, кто скажет, что такое Томас Внутрях…
– Клянусь спасением души, Том Рыжик, в Старом Учителе я тоже не слишком уверен. Я наблюдаю за ним здесь уже порядочно. И ничего не скажу до тех пор, пока не увижу…
– В таком месте, как это, лучше держать рот на замке. У могил тоже есть уши…
– И насчет Катрины Падинь я тоже сомневаюсь. Она клялась мне, что была лучшей католичкой, чем Нель, но если окажется, что у нее дурной глаз…
– Одни говорят, что да, другие…
– Врешь, тупица рыжий…
– …Дьявол побери твою душу, разве ж вы не знаете наверняка, что он умрет, дорогой Учитель. Вот гляньте на меня: не было у меня ни боли, ни хвори, и разве не странно, что я все равно помер! Ушел, как и тот, у кого они были…
– Но ты правда думаешь, Томас, что он умрет?..
– Разве ж вы не знаете наверняка, Учитель, что скоро у него промеж ушей сорняки расти будут!..
– Ты думаешь, Томас?..
– Да не бойтесь, Учитель, помрет он, голуба. Вот гляньте на меня!..
– Дай-то Бог, наглый выскочка!..
– Да будет вам, Учитель. А она очень приятная…
– О потаскуха!..
– Не нужна ли вам духовная помощь, Учитель?..
– Не нужна. Не нужна, говорю тебе. Оставь меня в покое. Оставь меня, или я надеру тебе уши!..
– Дьявол побери твою душу, Учитель, голуба, я слыхал, что, пока вы лежали на смертном одре, она принимала сдельщиков…
– Qu’est ce c’est que “сдельщик”? Что такое “сдельщик”?..
– Вот Томас Внутрях не сдельщик, потому что у него была прекрасная полоска земли. И Житель Восточной Окраины тоже: у него был надел на краю деревни, где лучше всего откармливать скотину. А вот Билли Почтальон – сдельщик. У него ничего не было, кроме сада Учителя…
– Билли Почтальон заходил к ней, Учитель. Я слышал, что в любой день, в любую погоду он заявлялся и спрашивал о вас…
– О проходимец! Бойкий петушок!..
– В точку, Учитель, только надо и правду сказать: Учительница – очень приятная. Я частенько бывал с нею вместе у Пядара Трактирщика. Если бы еще только Билли Почтальон не совал свой нос всюду, пока еще мог оплачивать себе выпивку! Я как-то раз встретил ее на горной дороге у Крутого холмика, через несколько месяцев после ваших похорон. “Бып-быып, Учительница”, – говорю. “Бып-быып, Томас Внутрях”, – отвечает она. Только вот уютной милой беседы у нас не вышло, потому что Билли Почтальон как раз спустился к нам с горы на велосипеде. Он только что развез свои письма…
– …Говорят, что если первая форма не заполнена правильно, тебя можно очень даже просто исключить из доля. Учитель из Озерной Рощи заполнял мне форму в первый раз, когда доль только ввели. Написал что-то наискось через всю бумагу красными чернилами. Дай Бог ему долгих лет, меня с тех пор доля ни разу не лишали!..
– А меня вот лишили, честное слово! За меня Старый Учитель заполнял. Только и сделал, что прочеркнул пером по всей форме. И, клянусь душой, никаких красных чернил у него тоже не было…
– Старый Учитель, бедняга, с ума сходил из-за Учительницы. Разве ты не слышал, какая у него была манера – все время выглядывать в окно, когда он писал письма для Катрины!..
– Не довела она его до добра, эта самая Учительница, что ж он не мог бумагу для доля человеку заполнить как следует!..
– А я всегда получал восемь шиллингов. Рыжий Полицейский за меня все сделал…
– Так ведь и причина была важная: он валял твою дочку по крапивным пустошам Баледонахи…
– А меня вот вовсе лишили доля. Кто-то написал на меня, что у меня деньги лежат в банке…
– Благослови тебя Бог, сынок, некоторые завидуют, если у соседей хоть что-то становится лучше. Взять хотя бы сына Нель Падинь, который получал доль целый год – за то, что его земля оценивалась меньше чем в два фунта, а Катрина лишила его пособия…
– Он его не заслужил! Не заслужил он его! У него были деньги в банке, а он вдобавок постоянно получал пятнадцать шиллингов доля! То-то было радости заразе!..
– Клянусь душой, как говорится, вот у меня-то доль было большое…
– У тебя-то доль большое было, еще бы, Придорожник…
– Тебе же с любого шторма выгода, Придорожник. Любая заблудшая овечка – твоя…
– Все мелкие деревяшки, что сносило к берегу в Среднюю гавань, – твои…
– И бродячие водоросли…
– И торф…
– И крепления для крыши…
– И все, что валялось вокруг графского дома, непременно оказывалось у тебя…
– Разве не у тебя нашли деревянную ногу того черномазенького, который служил у графа? Я видал, как в ее бедре у тебя вывелся цыпленок, а из ступни ты сделал колпак для дымовой трубы Катрины…
– Даже Сестра Священника, которая всюду расхаживает в этих своих брюках и насвистывает, – и та оказалась у твоего сына…
– Ой, слышите, как Портной похваляется? А белый полотняный пиджак из домотканины мне сшил такой, что в нем можно автобус потерять…
– И штаны для Джека Мужика сшил такие, что ничьи ноги на свете туда просунуть невозможно, разве что ноги Томаса Внутряха…
– Бог накажет нас…
– Дьявол побери твою душу, голубушка, уж мои-то ноги туда проходят гладко, как по маслу…
– А вы будто не знали, что может получиться, если заказывать одежду у Портного из подлого рода Одноухих. Он ведь меня и зарезал!..
– Уж кто бы говорил, Плотничек с Паршивого Поля! Да разве Нору Шонинь не было видно всему свету в том гробу, что ты ей сколотил…
– Да она была первым человеком из грязноногого племени, которого вообще хоронили в гробу…
– Лучше б ей было остаться совсем без гроба, Катрина. Гроб-то весь был в щелях, как всякая печная труба, какую делал Придорожник…
– Да какие же трубы мне вам делать, коли вы мне не платите?..
– Я тебе заплатила…
– Конечно, ты-то мне заплатила, как говорится, но на каждого такого находятся четверо, какие не платят…
– И я тебе заплатил, жулик! Но от той трубы, что ты мне сделал, больше вреда, чем пользы…
– Ты-то мне заплатил, как говорится, только вот был в деревне еще один дом, где я делал трубу незадолго до этого, и оттуда с тех самых пор от моих денег ни ответа ни привета.
– Так почему ты мне так халтурно сложил трубу, жулик?..
– Ну я же сказал тебе сделать щетку для трубы…
– А я и сделал. И шуровал в этой трубе сверху и донизу. Только ты все равно схалтурил…
– Но я же не знал, как говорится, кто мне заплатит, а кто не заплатит. Вот пришла ко мне женщина из деревни. “К нам пожалует священник, – говорит она, – а труба всегда чадит при восточном ветре. Если подует восточный ветер в тот день, когда явится священник, мне же стыдно будет. У Нель-то труба при любом ветре тянет”. “Сделаю я тебе, чтоб она не чадила при восточном ветре, как говорится”, – сказал я. Переложил трубу сверху. “Теперь сама увидишь, – говорю. – Не будет она больше чадить при восточном ветре, как говорится. Я с тебя дорого не возьму, потому как ты мне соседка и все такое, как говорится. Фунт и пять шиллингов”. “Бог даст, в следующий ярмарочный день получишь”, – говорит она. Подошел ярмарочный день, но я не получил свои фунт и пять шиллингов. И ни черта больше я про свои деньги от Катрины не слыхал…
– Вот об этом я тебе и говорила, Доти, что Катрина никогда и ни за что не платила! Оныст!
– А с чего бы мне платить этому жулику Придорожнику за то, что он приладил несколько дощечек поверх трубы, чтоб намекнуть ветру, куда дуть! Хоть ветер был с запада, в доме и не продохнуть было в тот день, когда приехал священник. Раньше-то при западном ветре и ребенка могло снести от очага. А когда Придорожник закончил работу, при любом ветре, кроме восточного, едва вытягивало клуб дыма. Я обязалась ему заплатить, если труба будет тянуть при любом ветре, как у Нель. Но он к трубе больше не прикасался. Это Нель, зараза, дала ему на лапу…
– Ты права, Катрина. Придорожник может взять на лапу.
– И любой, кто крал мои водоросли.
– Правду сказать, Катрина, тут не Придорожник виноват, как бы он ни был плох, с этой твоей трубой, а Нель, которая взяла у священника “Книгу святого Иоанна”, чтоб свою трубу наладить…
– И напустила дым на Катрину, сговорившись с Брианом Старшим…
– Ой! Ой! Я лопну! Я лопну!