Продавшие Русскую Америку: поименно

Нет дураков в сановном лобби, сумевшем сделать невозможное – в мирное время, весьма благополучное для страны, взять и оторвать от Империи огромный кусок земли, чрезвычайно нужный для развития экономики России, для укрепления ее обороноспособности, и продать его за бесценок, да еще продать своему геополитическому сопернику, сильно укрепляя его; и сказать, что это сделано по глупости, по недомыслию, нельзя, потому как сделано это людьми прекрасно образованными, преуспевшими в карьере, людьми умнейшими. Так почему же проект этот был ими подготовлен и реализован, если уже на стадии подготовки Договора 1867 года было очевидно, что он станет серьезным геополитическим и экономическим провалом в политике России.

Ключ к пониманию высших политических деятелей России, продавших Русскую Америку, надо искать в мотивах их действий, в образе их мыслей, в реальном политическом раскладе фигур, принимавших роковое для России решение. «Наше правление – министерская олигархия», – отмечал в своем дневнике Министр внутренних дел П.А. Валуев. Министр утверждал, что деятельность Совета Министров – фикция, что все решения принимаются заранее узкой группой чиновников, имеющих влияние на Императора: «Совет Министров решительно потерял всякое значение. Государь, очевидно, собирает его для формы или разве только на случай каких-либо неожиданных выдумок или придумок со стороны тех, чье мнение он уже разделяет».

Каковы могли быть мотивы продавливания Договора об уступке Аляски у главных фигурантов сделки?

Министр иностранных дел Александр Михайлович Горчаков – то лицо, без которого продажа Аляски не могла состояться. В 1856 году А.М. Горчаков сменил графа К.В. Нессельроде на посту Министра иностранных дел, и уже в 1857 году начинается давление на нового министра по вопросу продажи Аляски со стороны в. кн. Константина Николаевича. С 1862 года А.М. Горчаков – уже вице-канцлер и член Государственного Совета, его влияние в Правительстве резко возросло. Считается, что Горчаков очень рано оценил важность американского фактора в европейской политике России, поэтому твердо отказался участвовать во вмешательстве европейских держав в гражданскую войну в США в 1862 году, поэтому от имени России поддержал северян в их войне с Югом, поэтому подготовил Договор об уступке США российских территорий Северной Америки. По-видимому, Договор Император Александр II расценил как крупное внешнеполитическое достижение, так как после его заключения и ратификации, и в связи с 50-летним юбилеем службы в Министерстве иностранных дел А.М. Горчаков в июне 1867 года получил чин государственного Канцлера – первый классный чин по Табели о рангах, соответствующий воинскому чину генерал-фельдмаршала. Возможно, что хлопоты о чине Горчакову обещал брат Императора в порядке вознаграждения за заключение Договора. Современники отмечали честолюбие и тщеславие А.М. Горчакова. Сенатор Е.М. Феоктистов писал: «Прежде всего поражало в нем непомерное тщеславие. Не было, кажется, такой грубой наглой лести, которую бы он не принимал за чистую монету… Мне не приходилось видеть человека, которого так много бы занимала собственная персона». На честолюбии Министра иностранных дел вполне могли быть построены расчеты лоббистов «уступки» Аляски, и главное, председателя Государственного Совета в. кн. Константина Николаевича, гарантировавшего ему за это свою высокую поддержку в получении наград при скором чествовании А.М. Горчакова за 50-летие государственной службы.

Александр Михайлович Горчаков (1798-1883)

Представляемый дореволюционной и советской историографией как блестящий дипломат и патриот, Министр иностранных дел А.М. Горчаков, еще в 1825 году получил хлесткую характеристику от Охранного отделения: «Не без способностей, но не любит Россию» и вполне ее оправдал заключением Договора по Аляске.

Другой ключевой фигурой роковой сделки стал Министр финансов Михаил Христофорович Рейтерн. Его карьера по-настоящему началась лишь в 1854 году, когда по рекомендации А.В. Головнина, одного из сподвижников в. кн. Константина Николаевича, М.Х. Рей-терн попал на службу в Морское министерство. Здесь А.В. Головнин вводит его в либеральный кружок, образовавшийся вокруг генерал-адмирала Константина Николаевича. Именно великий князь выхлопотал М.Х. Рейтерну у Государя престижную заграничную командировку для изучения финансового управления Америки и крупнейших европейских стран. В 1855-1857 годах М.Х. Рейтерн посетил Пруссию, Францию и Англию, в 1858 году побывал в Америке, что, скорее всего, и определило симпатии М.Х. Рейтерна к этой стране и способствовало тому, что Министр финансов России вошел в число российских сановников, подготовивших Договор об уступке Аляски целиком исходя из интересов Соединенных Штатов в ущерб России.

Михаил Христофорович Рейтерн (1820-1890)

В биографии М.Х. Рейтерна есть еще один момент, представляющий интерес для анализа его деяний, косвенно связанный с продажей Аляски и, как и данная сделка, противоречащий нуждам Российского государства: в конце 1858 года М.Х. Рейтерн назначен управляющим делами Комитета железных дорог, через четыре года, возглавив министерство финансов, он стал активно добиваться продажи государственных железных дорог в частные руки, в связи с чем в обществе неоднократно поднимался вопрос о коррупционной основе подобных «приватизаций».

Итоги деятельности М.Х. Рейтерна на посту Министра финансов исчерпывающе подвел в «Очерках истории финансов дореволюционной России (XIXXX вв.)» А.П. Погребинский: М.Х. Рейтерн выступал за форсирование строительства железных дорог и развитие новых отраслей тяжелой промышленности, а также пытался сократить хронический дефицит государственного бюджета за счет резкого увеличения прямых и косвенных налогов, сокращения бюджета военного и особенно военно-морского ведомств, а также путем государственных торговых операций, оказавшихся неудачными (продажа Аляски США в 1867 г., Николаевской железной дороги – в руки частной компании в 1868 г.), но лишь к 1874 году М.Х. Рейтерну удалось свести бюджет России без дефицита. «Рейтерн от природы туп и неприятен», – не выдерживает, пишет в своих дневниках коллега Рейтерна по Кабинету министров Министр внутренних дел П.А. Валуев.

Сокращение бюджета военно-морского ведомства должно было вызвать недовольство в. кн. Константина, многолетний хронический дефицит бюджета мог стать поводом для раздражения самого Императора. Однако, вопреки логике, М.Х. Рейтерн всегда был в чести и у Императора, и у великого князя, ибо, по меткой характеристике статс-секретаря А.А. Половцова «умел нравиться людям сильным, именно потому, что молчаливость, наружная скромность составляли отличительную черту его характера… Он не воевал, не боролся ни с кем, поэтому жил в ладах со всеми и продолжал получать всякие украшения и награды».

В состав Особого комитета входил управляющий Морским министерством Николай Карлович Краббе, чиновничья карьера которого началась в 1854-1855 годах с поста директора Инспекторского департамента Морского министерства. В 1860 году он пожизненно становится управляющим Морским министерством и членом Государственного Совета. Фактически исполняя все это время обязанности Морского министра, Н.К. Краббе является ближайшим сподвижником великого князя Константина Николаевича, именно при участии Н.К. Краббе была разработана и осуществлена программа перевооружения военного флота. По отзывам современников, Н.К. Крабе слыл хорошим администратором, однако мало знающим морское дело. Военный министр Д.А. Милютин отзывался об управляющем Морским министерством крайне уничижительно: «топорный, малообразованный, грубый до цинизма сквернослов… Краббе прикрывал свою хитрость и изворотливость постоянным юмором и паясничаньем; никто не говорил с ним серьезно, а между тем он умел забрать в свои руки все морское ведомство, сделаться правой рукой генерал-адмирала Константина Николаевича и пользовался расположением всех членов императорской фамилии». Всецело обязанный великому князю Н.К. Краббе оказывался проводником его воли там, где Константин Николаевич являлся заинтересованным лицом. Именно таким делом стала уступка США российских колоний.

Николай Карлович Краббе (1814-1876)

Главный инициатор продажи Аляски – брат Царя великий князь Константин Николаевич. Император Николай I с детства готовил своего второго сына к морской службе. В четыре года Константин получил звание генерал-адмирала, в 28 лет стал во главе всех военно-морских сил страны. По иронии судьбы этот отпрыск одного из самых консервативных российских императоров оказался чуть ли не главным российским демократом и либералом. Журнал морского министерства «Морской сборник», неподвластный по своему положению цензуре, стал рупором революционных идей, а само министерство – «убежищем демократических активистов». Деятельность великого князя, отвечавшего за охрану морских рубежей России, стала главной причиной утраты российских колоний в Северной Америке.

Основой могущества Константина Николаевича служила особая доверенность к нему царственного брата, о чем великий князь пишет в своем дневнике: «Саша благодарил меня за то, как я председательствую и веду себя в Комитете, что он этого ожидал от меня и не ошибся, и вообще о том, какую он ко мне имеет доверенность».

Константин Николаевич стремился стать «правой рукой» Александра II. С февраля 1855 года он управляет флотом и Морским министерством на правах министра, в 1860 году назначается председателем Главного комитета по крестьянскому делу. Поставленный Наместником Царства Польского, в 1862-1863 годах пытался умиротворить поляков либеральными уступками. Вот как оценивал деятельность в. кн. Константина на посту наместника Царства Польского Министр внутренних дел П.А. Валуев: «Великий князь явно в руках предателей или под влиянием страха за свою особу, или, что было бы хуже, под влиянием расчетов на возможность отделения Польши под его скипетр».

Обвинения в предательстве интересов России можно выдвинуть против великого князя и в связи с его усилиями по отторжению от России других ее территорий – северо-американских. Не случайно, вскоре после убийства Александра II 14 июля 1881 года Александр III отлучил от власти в. кн. Константина Николаевича за деятельность, представляющую опасность для государственных интересов Империи.

После неудачи в Польше в январе 1865 года вместо опалы назначен Председателем Государственного Совета, где дважды – в 1866 и 1880 годах – предлагает Александру II для обсуждения проект Конституции. Кроме того, в 1862-1881 годах Константин Николаевич являлся еще и председателем Комитета финансов, где занимался важнейшими для России вопросами: внешние и внутренние займы, банковское дело, акционерные общества, строительство железных дорог.

Великий князь Константин Николаевич (1827-1892)

В Правительстве Александра II ключевые министры – Министр финансов М.Х. Рейтерн, Военный министр Д.А. Милютин, Министр просвещения А.В. Головнин, все они были ставленниками великого князя Константина Николаевича. Естественно, его влияние, в том числе как Председателя Государственного Совета, простиралось и на других членов Правительства, действия которых зависели от решений Госсовета.

При этом Константин Николаевич не был номинальным главой правительственных учреждений. По словам историка М.И. Семевского «каждое сколько-нибудь важное дело изучаемо им было лично, было ли то в Главном комитете по устройству сельского состояния, в Главном присутствии по воинской повинности или, наконец, в общем собрании Государственного совета. Великий князь всегда приступал к заседанию лишь после тщательного ознакомления с делом…».

Каким образом политическая элита Соединенных Штатов подобрала ключи к великому князю Константину, сегодня невозможно установить точно, но он превратился в рьяного сторонника США в деле отторжения от России ее территорий. Американец Сандерс еще в 1854 году отмечал, что брат Императора стремится установить «самые теплые отношения с Америкой». Известно лишь то, что, находясь в 1856 году на французских курортах, тридцатилетний Константин уже тогда был самым активным приверженцем идеи продажи Аляски. В 1857 году появились первые документы – свидетельства того, что Константин Николаевич взялся за осуществление проекта. В 1858 году Соединенные Штаты зачем-то посещает ставленник великого князя М.Х. Рейтерн. Кроме Рейтерна Константин Николаевич на правах Морского министра многократно посылает доверенных лиц в Соединенные Штаты для изучения опыта военно-морского строительства, хотя в стране, где только что отгремела гражданская война и практически отсутствовал военный флот, едва ли можно было чему-то научиться.

Десять лет в. кн. Константин Николаевич настойчиво шел к намеченной цели. Он не забывал о ней даже в самые трудные периоды своей жизни, хлопочет об этом даже будучи Наместником Царства Польского, даже находясь в 1864 году в кратковременной опале; не забывает об Аляске на посту Председателя Госсовета. Все это делает очевидным присутствие личного мотива, личной заинтересованности в деятельности великого князя по продаже Аляски. И это неудивительно, если учесть, что Константин Николаевич не раз оказывался в центре коррупционных сделок, связанных с лоббированием частных интересов в ущерб государственным. В 1865 году разразился скандал в связи с аферой варшавского банкира Френкеля и товарища Министра финансов Н.А. Генгросса. Последний сумел получить согласие Александра II на реализацию проекта, по которому любой российский подданный должен был отвечать своей частной собственностью за государственные долги. Подобная наглость и произвол вызвали волну возмущения в обществе, и Н.А. Генгросса отправили в отставку.

Александр II Николаевич (1818-1881)

Не менее скандальным в этой истории оказалось то, что капиталы ростовщика Френкеля вывозились из России за границу при содействии великого князя Константина Николаевича. Возглавляя морское ведомство, Константин Николаевич отдал приказ переправлять деньги в сумках сотрудников фельдъегерской службы Морского министерства, которые, естественно, не досматривались на границе.

В биографии в. кн. Константина Николаевича находим и другие, не менее серьезные компрометирующие его обстоятельства, которые позволяют говорить о существовании скрытой подоплеки сделки. Такой подоплекой могли стать две причины:

1) механизмы тайного давления на великого князя со стороны неких вдохновителей идеи «округления» Соединенных Штатов Америки;

2) материальная заинтересованность брата Государя при благополучном завершении сделки.

Сам же великий князь Константин своим влиянием на Царя и хлопотами перед ним о своих единомышленниках А.М. Горчакове и М.Х. Рейтерне, прямым давлением на Н.К. Краббе сформировал уже необходимое правительственное мнение и подготовил единодушное решение Особого комитета.

Что же могло сработать в деле продвижения к ратификации Договора об уступке российских территорий США?

На существование тайных рычагов давления на Константина Николаевича указывают некоторые косвенные данные.

К примеру, известно, что делом всей жизни великого князя считался флот, его реформирование и перестройка. Для этого необходимы огромные капиталовложения, которых хронически не хватало. А в это время идейный соратник великого князя, его протеже – Министр финансов М.Х. Рейтерн пытается свести государственный бюджет за счет сокращения бюджета военного и особенно военно-морского ведомств – любимого детища в. кн. Константина. Фактически, это прямой вызов великому князю. Такая политика М.Х. Рейтерна должна была привести к жесткому противостоянию между ним и великим князем, при котором о каких-либо единодушных решениях и речи быть не могло. На деле же видим обратное – общее согласие и полное взаимопонимание по любым вопросам. Следовательно, имело место иное, скрытое от посторонних глаз объединяющее начало, которое заставляло обоих игнорировать, казалось, непреодолимые разногласия.

В XVIII-XIX вв. подобным началом являлось масонство. И хотя в эпоху реформ официально масонские ложи были запрещены, своей деятельности они не прекращали.

В необъяснимой с точки зрения государственных интересов бездеятельности великого князя в Польше, как ни странно, прослеживается идейная близость с позицией российских революционных демократов, не скрывавших своих масонских взглядов и причастности к ложам. «Мы с Польшей, – писал А.И. Герцен в номере «Колокола» от 1 апреля, – потому что мы за Россию! Мы со стороны поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимости Польши, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих. Мы с ними, потому что твердо убеждены, что нелепость Империи, идущей от Швеции до Тихого океана, от Белого моря до Китая (выделено мною – И.М.), не может принести блага народам, которые ведет на смычке Петербург». Так Герцен впервые обнародовал идеи революционной демократии об ограничении территориального могущества России, примечательно, что реализовывал эти идеи Константин Николаевич и будучи Наместником в Польше, и будучи во главе Особого комитета по продаже Аляски.

Константин Николаевич дважды представлял Императору проект Конституции, о котором мечтали, которого требовали революционные демократы в России и за рубежом. Его «Морской сборник», с которым сотрудничал Н.Г. Чернышевский, был рупором идей революционной демократии. Открытый либерализм, приверженность конституционной монархии, симпатии к республиканским государствам США и Франции, наконец, поощрение и внедрение капиталистических форм хозяйствования, – все это общая идеологическая платформа великого князя и его либерального окружения, зараженных масонскими идеями «общего блага». Не имея фактов для утверждения, что продажа Аляски от начала и до конца являлась результатом деятельности тайной организации, можно, однако, предполагать, что все названные комиссией официальные причины территориальной сделки – являются лишь ширмой тщательно скрываемой истины.

Другой рычаг воздействия на членов Особого комитета – подкуп – также нельзя исключать из возможных причин продавливания ими Договора, ибо, как свидетельствовали современники: «Взяточничество, личные денежные расчеты, обходы законных путей и пр. дошли в Петербурге до крайних пределов. Всего можно достигнуть, и вместе с тем в справедливейшем, в законнейшем можно получить отказ. У большинства власть предержащих имеются любовницы, жадно берущие деньги, им предлагаемые, и затем распоряжающиеся деспотически своими возлюбленными. У иных сановников имеются секретари или доверенные лица, исполняющие обязанности любовниц и делящие деньги со своими доверителями. Безнравственность, бессовестность, бессмыслие высшей администрации превзошли все мошенничества и нелепость губернских и уездных чиновников. Надо пожить в Петербурге и иметь там значительные дела, чтобы изведать всю глубину беспутства центральной нашей администрации».

О том, что подкупом могли склонить к продвижению Договора второе лицо Империи – брата правящего Монарха, бывшего Председателем Государственного Совета, свидетельствует странное совпадение по времени и характеру исполнения двух сделок, потрясших Россию в 1867-1868 годах. Это не только анализируемая здесь добровольная «уступка» российских заокеанских территорий, но и продажа в частные руки государственного имущества – Николаевской железной дороги. Проследим обстоятельства осуществления последней по мемуарным запискам Д.А. Милютина.

Сделку по продаже Аляски Д.А. Милютин сравнивает с продажей Николаевской железной дороги, дав ей следующую характеристику: «важная государственная линия сообщения между обеими столицами, устроенная так капитально, даже роскошно, дающая при этом значительный чистый доход». Одну из основных ролей в продавливании сделки – передачи Николаевской железной дороги в частную собственность – снова сыграл Министр финансов М.Х. Рейтерн, который впервые соприкоснулся с этим вопросом еще в 1858 году, когда управлял делами Комитета железных дорог. В связи с продажей в частные руки железной дороги он утверждал, что «чрезвычайное развитие государственной собственности приносит больше вреда, чем выгоды, и что всякое дело идет гораздо лучше в частных руках, чем в казенном управлении». В отношении Российско-Американской компании, управлявшей Аляской, Рей-терн, вслед за великим князем Константином, отстаивал противоположную позицию, доказывая большую эффективность казенного управления не в пример частному хозяйствованию.

Будучи беспристрастным наблюдателем событий, Д.А. Милютин подчеркивает «финансовую абсурдность» продажи Николаевской железной дороги, ее «невыгодность» для государства: «можно ли назвать «выручкою» финансовых средств через продажу дороги, если выручаемые средства заключаются в выпуске новых бумаг самим же Правительством. Не проще ли выпустить бумаги, – как это делалось и до сих пор, – прямо на постройку новых дорог, не предоставляя частной компании громадного дохода от существующей казенной дороги, которая по своей доходности является второй во всей Европе (выделено мною – И.М.)».

Противоречие и этой правительственной сделки интересам Империи, как и в случае с продажей Аляски, указывает либо на профессиональную несостоятельность государственных финансистов, либо на лоббирование чиновниками частных интересов, иными словами, на масштабную аферу. Последнее всецело подтверждает дальнейшая судьба Николаевской железной дороги, предопределенная Министром финансов: «Затем предстояло рассмотреть щекотливый вопрос. Кому именно предстояло передать такой крупный источник верного дохода. Здесь М.Х. Рейтерн вместе с К.В. Чевкиным настояли на передаче дороги «Главному обществу российских железных дорог», владевшему уже двумя капитальными линиями Петербургско-Варшавскою и Московско-Нижегородскою, – устранив решительно конкуренцию московских капиталистов, предлагавших организовать товарищество на паях».

«Главное общество российских железных дорог» было создано крупнейшими банкирами и финансистами Парижа, Лондона и Петербурга в 1857 году. Во главе этого акционерного общества встал самый богатый тогда в России банкир Л.А. Штиглиц. В состав руководства общества входили и некоторые высокопоставленные российские сановники, с помощью которых осуществлялось лоббирование интересов «Главного общества российских железных дорог» в Правительстве.

Историк И.Е. Дронов отмечает: «Безудержная самореклама, подковерная интрига, подкуп нужных лиц поначалу принесли успех, однако очень скоро стало ясно, что широковещательные обещания Главного общества за несколько лет покрыть Россию сетью железных дорог, не затратив ни копейки казенных средств, оказались пустым звуком. Из четырех проектированных веток не было закончено ни одной, и Правительство само вынуждено было выдать ссуды на завершение строительства этих стратегически необходимых путей сообщения».

Потеряв интерес к строительству «Главное общество российских железных дорог» решило переключиться на коммерческую эксплуатацию уже построенных казенных железных дорог. Самым лакомым куском для банкиров стала проложенная еще при Николае I Московско-Петербургская железная дорога. При этом «Главное общество…» даже не собиралось расплачиваться за дорогу живыми деньгами. Вместо них предполагалось выпустить облигации под гарантию государства. Операция выглядела откровенной махинацией, но «Главному обществу…» удалось заручиться поддержкой Министра финансов М.Х. Рейтерна».

А ведь к моменту приобретения Николаевской железной дороги «Главное общество российских железных дорог» являлось банкротом. Имея официальный уставной капитал в 75 миллионов рублей, оно к 1868 году задолжало 135 миллионов, из них государству – 92 миллиона. Приобретение Николаевской железной дороги становилось для «Главного общества…» единственным шансом спастись от неминуемого краха.

В связи со скандальной продажей Николаевской железной дороги Министр внутренних дел П.А. Валуев не скрывал своего отношения к Министру финансов М.Х. Рейтерну и председателю Департамента государственной экономии Государственного Совета К.В. Чевкину: «Государь решительно не замечает недобросовестности и наглости, с которыми подбирают подходящие аргументы Чевкин всегда, а Рейтерн иногда».

В махинациях, связанных с продажей Николаевской железной дороги А.И. Кошелев фактически обвинил великого князя Константина и Министра финансов, он был убежден в намеренной продаже Николаевской железной дороги «Главному обществу российских железных дорог» на невыгодных для государства условиях с отстранением от конкурса главных конкурентов.

В 1857 году «Журнал для акционеров» писал: «Великий князь Константин Николаевич принял в Париже членов совета «Главного общества российских железных дорог». Он как видно живо интересуется делами обширного предприятия». Как отмечали исследователи, «либеральные убеждения сочетались у Константина Николаевича с властолюбием и неумением терпеть возражения… страстная борьба с казнокрадством не мешала ему самому участвовать в железнодорожных махинациях…».

Вопрос о передаче Николаевской железной дороги в частные руки впервые был поднят 18 декабря 1867 года на заседании Совета Министров. Об этом заседании Наследник престола Александр Александрович писал в своем дневнике: «Начал, конечно, болван Рейтерн с доклада, а потом прочие говорили и делали возражения. – Известно, что Министерство финансов во что бы то ни стало желает и почти что решило передать Николаевскую железную дорогу Главному обществу. – Говорят многие, – и это почти наверное, – что все Министерство финансов подкуплено английским банкиром, чтобы настоять на продаже Главному обществу. – Поэтому почти все были против министра финансов и говорили в пользу русского общества купцов и фабрикантов… Это дело грязное со стороны Рейтерна, его компании и Министерства; конечно, дядя Костя с ним заодно, так как Рейтерн его креатура (выделено мною – И. М.). – Посмотрим, что будет еще, но на этот раз к счастию, не решили это дело. – Я постараюсь что-нибудь сделать в пользу Русского Общества, и если Бог поможет, то это будет большой шаг к лучшему…».

Свой протест против беззастенчивого коррупционного произвола Министра финансов Цесаревич пытался донести до отца. В своем письме царю он писал: «Я остаюсь при своем убеждении, и еще раз повторю, что в этом Министерстве делаются дела нечистые. – Я не сочиняю и не позволил бы себе говорить так смело, если не было все это так видно и гадко…».

По мнению С.Ю. Витте, не только в. кн. Константин, но и сам Император был в курсе махинаций Рейтерна с железнодорожными концессиями. Любовница Александра II княжна Е.М. Долгорукая брала огромные взятки у дельцов всех мастей за согласие повлиять на Царя в пользу того или иного претендента на концессию.

Продажа Николаевской железной дороги, осуществленная в те же сроки, что и сделка по Аляске, была аферой, с заинтересованными в ней теми же самыми высокопоставленными лицами, известными нам по афере с продажей Аляски. Мотивация обеих сделок удивительно схожа.

Как и в ситуации вокруг продажи Аляски, сначала предпринимаются попытки убедить российское общество в необходимости продажи стратегической транспортной артерии, хотя с самого начала очевидно было, что как «уступка» русских колоний, так и продажа Николаевской железной дороги не соответствовали государственным интересам, что официальные причины сделок не только не отражали истинного положения дел, но и противоречили здравому смыслу, что и сценарии и режиссеры у двух глобальных государственных финансовых операций были одни и те же. Следовательно, и продажа Аляски, и продажа дороги от начала и до конца являлись правительственными аферами.

Историк М.Л. Гавлин указывает, что в середине 60-х годов XIX века «железнодорожное дело переходит в руки небольшой группы тузов-миллионеров, ставших по существу монополистами, железнодорожными магнатами, своеобразными «олигархами», взращенными как и в наше время, на казенных деньгах. Возникает негласный союз между сановной бюрократией и зависимыми от нее «железнодорожными королями» – монополистами (концессионерами и оптовыми подрядчиками). Все это никак не могло способствовать развитию рыночной конкуренции и экономической свободы в России». Покровительством Министерства финансов частным железнодорожным обществам «был преподан наглядный урок сметливости, ловкости в мошенничестве», а сами железнодорожные концессии «разожгли аппетиты к грабежу и разбазариванию государственных средств… в угоду союзу сановной бюрократии и олигархической буржуазии».

Первые десятилетия после «Великой реформы» Александра II вызвали к жизни появление целой группы предпринимателей-нуворишей, концессионеров и подрядчиков, в короткие сроки сумевших нажить баснословные богатства, главным образом, за счет казны. Из этой среды выдвинулся ряд крупных организаторов железнодорожного строительства в России, ставших затем владельцами построенных ими железных дорог и получивших прозвище «железнодорожных королей», в первую очередь к ним можно отнести Полякова, Губонина, Кокорева, Блиоха, Кроненберга, фон Дервиза и фон Мекка.

С.Ю. Витте характеризовал их следующим образом: «Так как железные дороги имели значительную часть своих капиталов, гарантированную государством, а у иных дорог и весь капитал был гарантирован государством, то, в сущности говоря, эти железнодорожные короли заняли такое положение в значительной степени благодаря случайностям, своему уму, хитрости, и в известной степени пройдошеству. В этом смысле каждый из них представлял собою довольно видный тип». При крайне льготных технических условиях, стоимость строительства дороги была сильно и, по-видимому, искусственно завышена: по некоторым оценкам, чуть ли не вдвое. По существу, для постройки дороги использовался лишь облигационный капитал, а акционерный капитал оставался чистым «барышом» руководителей дела, причем гарантированным Правительством. Как утверждал С.Ю. Витте: «нередко, за невозможностью разместить облигации в частные руки, Правительство оставляло их за собой. Таким образом, фактически железные дороги строились на государственные средства, или средства, гарантированные государством, которое из-за этого вошло в громадные долги, управление же всем железнодорожным делом отдано было частным предпринимателям почти в бесконтрольное владение».

Изложенные обстоятельства вскрывают коррупционный характер деятельности Министерства финансов, которым руководил памятный нам М.Х. Рейтерн, и Председателя Государственного Совета в. кн. Константина Николаевича, позволяют говорить о сделке с русскими колониями как о части продажной политики высших должностных лиц, возведенной в систему. Причем архивные документы, не заслужившие прежде должного внимания исследователей, свидетельствуют не только о косвенной, но и прямой взаимосвязи железнодорожных афер с продажей Аляски.

В 1863 году в России было образовано частное Общество Московско-Рязанской железной дороги, в число главных акционеров которого вошли К.Ф. фон Мекк и С.А. Долгорукий. Председателем правления избран бывший сенатский чиновник П.Г. фон Дервиз, занимавший прежде в Обществе Саратовской железной дороги должность главного секретаря. Секретарь «Общества для содействия русской промышленности и торговли» (1867-1877 гг.) К.А. Скальковский отмечал, что «постройка частных железных дорог двинулась только тогда, когда Дервиз, товарищ Рейтерна по лицею (выделено мною – И.М.) и секретарь разорившейся Саратовской дороги согласился на выпуск по 52 руб. за сто акций Рязанской дороги». Так бывший лицейский товарищ Министра финансов на чрезвычайно льготных условиях получил концессию от Правительства на постройку Московско-Рязанской и Рязанско-Козловской железных дорог.

24 декабря 1866 года по решению специальной правительственной конкурсной комиссии концессию на строительство Курско-Киевской дороги на льготных условиях снова получают те же компаньоны. Правительство практически взяло на себя всю реализацию основного капитала общества, а назначенная «поверстная стоимость» дороги была намного выше действительной стоимости.

Итак, лицейский товарищ Министра финансов и его протеже П.Г. фон Дервиз, его компаньон К.Ф. фон Мекк, а также близкий родственник любовницы Императора князь С.А. Долгорукий к 1867 года стали фактическими хозяевами и распорядителями миллионных барышей Московско-Рязанской, Рязанско-Козловской и Курско-Киевской железных дорог.

А теперь обратимся к прелюбопытнейшему документу Департамента государственного казначейства: «За уступленные Северо-Американским Штатам Российские владения в Северной Америке поступило от означенных Штатов 11 362 481 руб. 94 коп. Из числа 11 362 481 руб. 94 коп. израсходовано за границею на покупку принадлежностей для железных дорог: Курско-Киевской, Рязанско-Козловской, Московско-Рязанской и др. 10 972 238 руб. 4 коп. Остальные же 390 243 руб. 90 коп. поступили наличными деньгами».

Кто мог так вольно распорядиться миллионами государственных средств? Только сам Государь Александр II и ближайший к нему круг доверенных лиц, среди которых все те же в. кн. Константин Николаевич, Министр финансов М.Х. Рейтерн – ключевые фигуры, сыгравшие роковую роль в утрате Россией своих американских территорий.

С убийственной критикой обрушился на Александра II и его окружение один из умнейших и прозорливых государственных деятелей XIX века Обер-прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев. Ю.В. Готье в работе «К.П. Победоносцев и Наследник Александр Александрович. 1865-1881» отмечал, что Победоносцев не любил Александра II за государственную дряблость, за ненациональную политику, за недостаток благочестия и за семейную безнравственность. В доверительной переписке с сестрами Тютчевыми К.П. Победоносцев не скрывал своего неприязненного, презрительного отношения к Императору Александру II и его правлению: «Нам здесь, не поверите, как надоели преобразования, – пишет К.П. Победоносцев А.Ф. Тютчевой 14 декабря 1864 года, – как мы в них изверились, как хотелось бы на чем-нибудь твердом остановиться, чтоб знать, наконец, какое колесо у нас вертится и на каком месте какой работник стоит… Право, иной раз можно вообразить, что живешь между детей, воображающих, что они взрослые: посудите как это тяжело». В момент острейшего кризиса русско-турецкой войны, в сентябре 1877 года, К.П. Победоносцев пишет Е.Ф. Тютчевой: «И на кого рассчитывать? От кого требуется решение? Государь, по-видимому, впал в пассивное состояние; решится ли он почти вопреки себя взять метлу в руки, выместь прежних, взять новых людей? Во всю свою жизнь он как бы по природе своей боялся способных людей, избегал их, искал ничтожества, потому что на ничтожестве легче было ему успокоиться (выделено мною – И. М.)».

К.П. Победоносцев, сохраняя доброе человеческое отношение к Александру Николаевичу, упрекал его в отсутствии государственной воли: «Добрый человек – сердце в нем сказывается, но как горько в такие минуты не находить в нем самого драгоценного – воли сознательной, твердой, решительной». С каждым новым годом реформ, оценки обер-прокурора Святейшего Синода становились менее сдержанными, неприязнь перерастала в негодование: «О самом владыке и говорить нечего: он жалкий и несчастный человек, и нет ему возвращения вспять. Бог поразил его: у него нет силы встать и управлять своими движениями, хотя и воображает себя живым и действующим, и властным. Явно, что воля в нем не исчезла: он не хочет слышать, не хочет видеть, не хочет действовать. Он хочет только бессмысленно волею чрева».

Размышления обер-прокурора Святейшего Синода о 25-летнем царствовании Александра II звучат приговором Императору, его окружению, реформам и эпохе: «А это 25-летие роковое, и человек его роковой – l'homme du destin для несчастной России. Бог с ним. Бог рассудит, виноват ли он или нет, только в руках у него рассыпалась и опозорилась власть, врученная ему Богом, и царство его, может быть и не по вине его, было царством лжи и мамоны, а не правды». Решение продать Аляску – ярчайшее тому подтверждение.

Министр внутренних дел П.А. Валуев так оценивал участие Александра II в принятии государственных решений: «Государь самодержавен только по имени, что есть только вспышки, проблески самовластия, но что при усложнившемся механизме управления важнейшие государственные вопросы ускользают и должны по необходимости ускользать от непосредственного направления Государя».

Архивные документы засвидетельствовали прямую связь в характере исполнения двух крупнейших сделок и утечку средств, полученных за Аляску, на нужды частных владельцев железных дорог. Организаторы продажи Аляски спланировали и реализовали крупнейшую правительственную аферу, в результате которой все средства, полученные за русские колонии в Северной Америке, поступили в личное распоряжении доверенных лиц в. кн. Константина Николаевича и Министра финансов М.Х. Рейтерна. Учитывая, что железнодорожные дельцы были лишь техническими посредниками, передаточным звеном в разработанной сановниками схеме, логично предположить, что значительная часть суммы ушла в карманы организаторам продажи Русской Америки.