Сериал про Распутина – мистический монархизм

По Первому каналу начали транслировать «Григория Р.». Идеологически очень интересно. Ясно, что это продолжение «Ванги», столь популярной в прошлом сезоне. Мол, может собственных чудотворцев и провидцев и русская, а не только болгарская земля рожать. Распутин показан как сгусток мистической народной силы (изображается она немудреным образом – золотой свет, которым все начинает озаряться, когда на героя нисходит дух) и неортодоксальный святой, предположительно более близкий и понятный народу во все времена, нежели официальные святые.

Сначала он живет с женой и детками неграмотным сибирским мужиком, любящим алкогольный деревенский угар, но потом небо избирает его, и начинаются необходимые мытарства. Не может он видеть, как проданную живодерам лошадку (продал сам же) мучают, и крадет ее той же ночью у живодеров. Т. е. совершает акт зоозащиты, выражаясь современным языком. За что тупые и не чаящие духа мужики, рассуждающие слишком рыночно – не воруй чужое, даже если оно еще недавно было твое – избивают конокрада «до смерти». Но небо воскрешает его, и Григорий после невинных мук, уже слегка уподобившись Христу, бросает все и идет странствовать.

Дар останавливать кровь, выключать боль и предсказывать будущее крепнет в нем день ото дня. Его заманивают к себе и пытаются соблазнить богомерзкие хлысты, которым очень нужен такой харизмат, но он их гневно отвергает, ибо нет в них бога. И едет в Петербург, чтобы там говорить всю правду в лицо избалованным светским дамам, бичуя пороки тогдашнего гламура и фарисейство сильных мира сего. Его главным другом в столице становится Иоанн Кронштадтский – официальный (будущий) святой, специально пересахаренный донельзя, чтобы зритель не отвлекался от главного героя.

Да! По дороге нашего народного бодхисаттву хочет убить зловещий отшельник, живущий на болоте, но вместо этого готический упырь гибнет сам. Все это выясняет следователь – честный и профессиональный агент рационального разума, печально ограниченного отсутствием веры в неизъяснимое и запредельное. Следователя послала буржуазная революция (Керенский лично), чтобы собрать на Распутина посмертный компромат. Следователем этим мог бы быть б. акунинский Фандорин, если бы его описывал не сам Б. Акунин, а какой-нибудь православный консерватор, вроде Никиты Михалкова; т. е. ума в рациональном агенте хоть отбавляй, порядочности тоже, а вот души в нем маловато. Это оттого, что он по фамилии Свиттен, т. е. попросту недостаточно русский человек. С самого начала очевидно, что к концу сериала его ждет если не преображение, то необратимое потрясение в связи с открывшимися неопровержимыми чудесами русского мира. Но, впрочем, что русскому хорошо, то Свиттену… сами знаете.

А пока он охотится за компроматом. Типа, погибший был конокрад, хлыст, убийца и шарлатан. Но все эти дьявольские (как и сама буржуазная революция, устроившая следствие) наветы разбиваются о факты: мучили, оговаривали, соблазняли, завидовали и пытались сгубить народного чародея, призванного свыше.

Для понимания персонажа полезно вспомнить «Остров» Лунгина. «Остров» – это русский «Форрест Гамп», т. е. национальная модель святого. Святой – это всегда адвокат простых людей перед высшими силами судьбы. «Форрест Гамп» идеально оправдывал политический инфантилизм и предпринимательскую активность американцев. Виртуозно сыгранный герой Мамонова оправдывает страх, бедность, мазохизм, бесправие и мистический инфантилизм современных россиян. Праведник Мамонова боялся всегда: боялся приплывших на военном корабле фашистов, потом боялся разоблачения, потом боялся бога и адских мук. Наверняка до событий, показанных в фильме, он боялся чего-то еще. Страх, ставший его любимым наркотиком, приобрел в православии свою наиболее абстрактную, возвышенную форму. И в этом главное отличие «Острова» от «Григория Р.». В сериале народный святой мало чего боится именно потому, что это святой для народа, а не для интеллигенции. Народ не любит признавать своих страхов, а интеллигенция любит носиться со своими страхами, как юродивый с веригами.

Что я думаю об историческом Распутине? Думаю, что его нельзя понять, не зная культурной политики времен Александра Третьего, т. е. всепроникающего «русского стиля», создавшего в обществе невероятный спрос на славянофильскую утопию – спасительного мужика, неграмотного, спонтанного, но зато напрямую управляемого небом. На этом пропагандистском образе и держался тогдашний «русский мир». Эта культурная политика и представление о диком, но невероятно обаятельном народе-богоносце были унаследованы Николаем Вторым, но в последние годы Империи к ним добавилась салонная мода на «нью эйдж», которой отдали дань все заметные персонажи столичного Серебряного века. Общаться с духами и ожидать сверхчеловека со дня на день сделалось всеобщей модой. Сверхчеловек должен был, явившись, начать мировое преображение. Все это создавало и уточняло трафарет, роль, место, на которое не мог не найтись кандидат. Там, где есть культурный спрос такой силы, возникнет и предложение.

Поучительно вспомнить для сравнения и других экранных Распутиных. В «Агонии» Климова он выступал сексуальным либертеном, народным авантюристом, чуть-чуть гипнотизером и эпилептиком, а в целом – симптомом скорого необратимого конца Империи, стремительно летящей вниз сквозь мировую войну, эдаким живым знаком ментального тупика обреченных на вымирание классов. Классы эти держали народ в невежестве и бесправии, и, прежде чем разумно отомстить правителям с помощью революции, «народ» входил в Зимний дворец не с ружьем большевика, а с посохом юродивого и запускал свою мозолистую лапу не в Алмазный фонд, который будет национализирован, а в бальные декольте беспомощных графинь. Т. е. Распутин Климова это «темная месть» народа правящему дому, вслед за которой, по законам диалектики, явится и «светлая» народная месть штурма Зимнего. Таково советское понимание «старца».

Другое дело диснеевская «Анастасия». Классический либерально-эмигрантский взгляд, для которого Распутин – магический источник хаоса, зеленый дух разрушения традиции в стиле поп-сатанизма Кроули. Мечта такого Распутина – извести монархию физически. Но он не понимает, что политически она и так невозможна и не нужна, вместо злобного сживания царской семьи со свету предлагается демократическое «обнуление» всех царей, оттого-то Анастасия в конце концов и выбирает безвестность и «обычную жизнь», отказавшись от короны, а Распутин, оставшись без антипода, распадается на атомы. Это, конечно, традиция «Хеллбоя», в котором Распутин назначен главным жрецом апокалипсиса, а его тайный склеп на Волоколамском шоссе есть дверь в преисподнюю, которая однажды будет раскрыта, на беду всем жителям Земли.

В более раннем американском фильме Эделя Григорий живет при дворе как звезда рок-н-ролла и, конечно, «рашен крейзи лав-машин» с неотразимой харизмой. Он знает, кто такие Кришна, Будда и другие «великие посвященные», незримо общается с ними, и его магнетическому взгляду не может противостоять никто. Перед нами готовый идол хиппизма, презирающий условности, и вообще мечта богемы о собственном признании при дворе.

А сериал «Григорий Р.» после первой серии можно и не смотреть – образ уже создан и изменен не будет.

Чей это взгляд на «странника»? Конечно же, это взгляд самой царской семьи и петербургского двора. Не могли же они ошибаться? Не могли же они состоять из мистических пошляков, впечатленных артистичным мужиком, или из подлых циников, которым этот «человек божий» был необходим до поры в их интригах?

Можно не смотреть, но я посмотрел, и мой диагноз подтвердился даже с некоторым перехлестом. Григорий Р. оказался еще «святее» и ортодоксальнее, чем я предполагал, т. к. во второй серии гневно отверг и староверов (в первой были хлысты) как неправильных христиан, увлекшихся золотом. Только Синод, Двор и Хардкор! Свиттен действительно прозревает, хоть и медленно, и понимает, что: Столыпина «старец» по-своему любил (!?!) как государственника, на соблазнительные заигрывания экзальтированных барышень не реагировал (ну-ну), мировую войну до последнего пытался остановить (соблазнили Царя дьявольские слуги воевать), из рук революционных террористов лично вырывал револьверы во время их покушений (а то бы еще раньше всю царскую семью перестреляли), а Красную Революцию предсказывал как торжество безумствующих после своей смерти и т. п. Надо отдать должное создателям сериала, они слепили идеального персонажа для массовой любви нашей эпохи. Только один и был у божьего человека грех – выпить да с цыганами сплясать. Но это разве грех… Это же наоборот как раз, электоральность и народность именно в том виде, в каком она необходима самодержавию.

Оказывается, на Первом еще и «документальный» фильм сняли, подтверждающий, что все так и было, сразу после сериала показывают. И то, что в этом сезоне самый массовый телеканал взялся культивировать Распутина, это, конечно, в некотором смысле их окончательный исторический приговор самим себе.

Ну и финальный аккорд для тех, кто не может сам извлечь очевидную мораль из этого «кина»: «Так кто же был Распутин, по-вашему?» – «Русский человек, в каждом русском человеке живет такой Распутин!»

В развязке зрителю наглядно объясняется, от кого (вечно) исходит смертельная опасность для народа-богоносца и данной господом монархии. Это, во-первых, английская разведка, которая все спланировала и проконтролировала. По-современному говоря, «Америка». Во-вторых, гомосексуалисты (Юсупов и его любовник), руками которых «Запад» разделался со святым старцем и живым монаршим талисманом. И в-третьих, примкнувшие к геям крайние националисты (Пуришкевич), которые требовали от Царя слишком много, заботясь только о своей дешевой популярности. Итак, что погубило (и может погубить вновь) наше богоспасаемое отечество? Управляемый англосаксонским Западом заговор гомосексуалистов и крайне безответственных национал-популистов. После этого шутка Урганта сразу после титров сериала, где он получает от Распутина в морду за то, что убежал с сенокоса на концерт Маши Распутиной, смотрится не как желание ну хоть сколько-нибудь снять этот монархический пафос и не как легкая ироничная фронда, а прямо таки как «антироссийская провокация», за которую бог (да и царь) по голове не погладит.