История Ауровиля («города Авроры») в Индии, неподалеку от Пондичерри, относится к числу наиболее любопытных экспериментов по созданию утопических коммун. Бенгальский философ Шри Ауробиндо и французский философ Мирра Альфасса («Мать») затевают в 1968 г. создание идеальной деревни. Она имеет форму галактики, где все исходит из круглого центра. Ожидается наплыв людей со всей страны. Но приезжают только европейцы, ищущие абсолютной утопии. Мужчины и женщины строят ветроустановки, ремесленные мастерские, канализацию, информационный центр, кирпичный завод, возделывают культуры в этом засушливом районе. Ауровиль – один из редких действующих до сих пор утопических проектов.

«Мать» написала несколько томов о своем духовном опыте. Все шло хорошо, пока один из членов общины не решает обожествить «Мать» при жизни. Та сначала отказалась от такой чести. Но Шри Ауробиндо уже умер, и рядом с ней не было сильных людей, способных ее поддержать. Долго сопротивляться обожателям она не смогла.

Ее заперли в комнате, решив, что раз «Мать» отказывается стать богиней при жизни, то пусть будет мертвой богиней. То, что она не постигает своей божественной сущности, не мешает ей быть божеством!

На последних фотографиях «Мать» запечатлена в полуобморочном состоянии. Стоит ей заговорить об обращении, которому ее подвергают, как ее уводят. «Мать» постепенно превращается в старушку, утомленную ежедневным поклонением.

Тем не менее она сумеет тайком передать своим прежним друзьям записку: ее хотят отравить, чтобы превратить в мертвую богиню, которую легко чтить. Но мольба о помощи останется тщетной. Все, кто попытается помочь «Матери», будут немедленно изгнаны из общины. У нее останется единственное средство связи – игра на органе, которой она, сидя в четырех стенах, выражает свою трагедию.

В 1973 г. она умирает – возможно, от большой дозы мышьяка. Ауровиль устраивает ей божественные похороны.

Без нее общину уже ничего не сплачивает. Она раскалывается, члены нападают друг на друга. Забыв об утопии идеального мира, они устраивают одну судебную тяжбу за другой, бросая тень сомнения на свои былые гуманитарные достижения.