54

– Ты несешься, как ненормальная, – сказал Андерс.

– Тебе просто завидно, – ответила Чарли.

– Чему мне завидовать? Что я не вожу машину, как сумасшедший подросток?

– Что ты боишься обгонять, что ты всегда перестраховываешься, что ты рывками давишь на сцепление…

– Ты все еще сердишься на меня, да?

– Не на тебя, – ответила Чарли. – Больше всего я сержусь сама на себя.

– Прости себя, – сказал Андерс.

– Юнас Гардель?

– Что?

– То, что ты сейчас сказал, – прости себя. В молодые годы у меня это было как мантра, чтобы успокоить нервы, когда я… чувствовала себя никчемной: «За все, что ты ненавидишь в себе, – прости себя». Мне кажется, это написал Юнас Гардель.

– А я даже не подозревал, что он пишет. Думал, он просто стендап-комик.

– О боже мой! – воскликнула Чарли.

– Ну и как, помогала тебе эта фраза? – спросил Андерс, улыбаясь.

– Нет, – ответила она. – Мне всегда было трудно прощать.

– Себя или других?

– И себя, и других.

На заднем сиденье раздалось мяуканье.

– Эта идея с котом Чалле точно не понравится, – сказал Андерс. – Ты ведь знаешь, что у него аллергия на шерсть?

– Да я вообще-то не собиралась нести кота к нему домой.

– Но если он сядет в эту машину, ему станет плохо!

– Придется мне сделать влажную уборку, – проговорила Чарли. Она поманила кота, и тот пришел, улегся у нее на коленях.

– Вид у него не больно здоровый, – проворчал Андерс. – Похоже, он одной ногой в могиле.

– Он поправится.

У Андерса зазвонил телефон.

– Да, – ответил он. – Да, мы едем. Часа два, наверное, однако нам придется остановиться перекусить. Нет, я голоден прямо сейчас.

– Ты положил трубку? – спросила Чарли, глядя на него.

– Да, но не ей решать, есть мне или нет.

– Мне ты можешь не объяснять, – ответила Чарли. – Я с тобой полностью согласна.

Они остановились у кафе. Андерс заказал себе обед из трех блюд. Ели они в полном молчании.

Чарли думала о том, что писали о Норе и Бетти в газетах. Не было единодушия в том, что же произошло. Дело рук двух детей-психопатов? Игра, вышедшая из-под контроля? Естественные последствия того, когда дети вынуждены жить на обочине общества? Чарли думала о младенце, которого потеряла ее бабушка, – это была ее тетя, сестра Бетти. Хорошо бы журналисты знали об этом. Возможно, это слегка смягчило бы образ ее матери как хладнокровного убийцы, дало бы хоть каплю понимания трагедии. Или ничего бы не изменилось? Двухлетнего мальчика убили – похитили, задушили и спрятали тело.

Чарли подумала о своей бабушке, Сесилии Маннер. Что за человек она была? Алкоголичка и проститутка, если верить тому, что о ней писали в газетах, женщина, которая довела своего ребенка до крайности. Однако Бетти никогда не говорила о своей маме ни одного дурного слова. И даже если Сесилия была худшим человеком в мире – кто сказал, что вина начинается с нее и кончается на ней?

В одной из газет говорилось, что в деле об убийстве двухлетнего мальчика нет виновников – только жертвы.

«Это верно, – подумала Чарли. – В этой истории все лишь жертвы».