В тот день
«Я должна перестать воспринимать это как ребенка», – подумала Аннабель, погладив свой еще плоский живот. Все же она не удержалась и погуглила в мобильнике, что происходит с зародышем на десятой неделе. Сделала она это больше для того, чтобы успокоить себя, – это всего лишь миллиметровый комок клеток. Но вместо этого она прочла, что на десятой неделе зародыш достигает трех-четырех сантиметров в длину от головы до попки. Прикинув размер на пальцах, она сочла, что это как-то уж больно много. И еще ей очень не понравилась формулировка от «головы до попки». Это означало, что в ее теле живет кто-то с головой и попкой, вовсе не похожий на расплывчатую медузу, какой она себе видела. «Но у него пока нет чувств», – подумала она. Мозг в такой маленькой голове вряд ли может ощущать боль – или все же может? Она не решилась искать ответ на этот вопрос, боясь, что он заставит ее поколебаться в своем решении. Она уже стала более чувствительной, чем раньше. Нет-нет, ей надо подумать о предстоящей вечеринке, приодеться, привести себя в норму.
Заколов волосы в высокую прическу и взглянув на себя в зеркало, она вдруг подумала, как прекрасно пошли бы к платью маленькие сережки с бриллиантами – папин свадебный подарок маме. Но где же они? Она успела надеть их всего пару раз – потом мама застукала ее и спрятала их. Куда она могла их положить? Аннабель порылась на полках в шкафу. Ничего. Тогда она выдвинула ящик прикроватной тумбочки, но там лежали только бумажные носовые платочки и пустые упаковки из-под лекарств. Она вздохнула. Где же искать? И тут у нее возникла мысль о чердаке, куда она не поднималась с тех пор, как несколько лет назад увидела там мышь. Если мама хотела что-то от нее спрятать, то, разумеется, выбрала бы для этой цели чердак.
Аннабель стянула с себя платье. Его придется надеть дома у Ребекки. Если мама вернется домой и увидит ее в нем, то уж точно никуда не отпустит. Пока девушка надела джинсовое платье и тенниски.
«Все равно, что искать иголку в стоге сена», – подумала она, открыв скрипучую дверь на чердак. Воспоминания о мыши заставили ее поежиться. Стоит ли подвергать себя таким неприятным переживаниям ради пары сережек?
«Стоит», – решила она. Если уж она забралась сюда, то почему бы не поискать немножко. На полу лежал тонкий слой опилок. Папа объяснял ей, что они сыплются сверху. Какое-то животное прогрызло дыру в стропилах – во всяком случае, так он предполагал. Тогда Аннабель очень испугалась. Она боялась, что весь дом обрушится на них, но папа успокоил ее, сказав, что никакой опасности нет. Он никогда не допустит, чтобы на его семью обрушился дом. А сейчас опилки ей помогли, потому что в них отчетливо виднелись следы. Они шли поперек помещения к южному скату крыши, где стояли друг на друге коробки.
Аннабель сняла ту, что стояла на самом верху, и открыла ее. Здесь не было ничего, кроме поеденных молью вязаных свитеров. Вздохнув, она вытащила следующую. Тут лежали ее младенческие одежки – цветастые платьица с воланчиками. Она уже собиралась поставить коробку на место, когда на глаза ей попался маленький сундучок. Аннабель готова была поклясться, что никогда его раньше не видела. Схватившись за деревянную ручку, она вытащила его и обнаружила, что сундучок заперт. Почему он заперт? Неужели мама так боится за свои сережки, что заперла их на замок? Аннабель огляделась в поисках подходящего орудия, чтобы взломать замок. Не найдя ничего стоящего, он вытащила из прически шпильку и стала ковырять ею в старом замке. Замок не отличался надежностью: щелкнув, он легко открылся. Аннабель открыла крышку, быстро начала перебирать черные блокноты в мягких обложках, старые письма, вырезки из газет. Коробочки с сережками нигде не было.
Она уже собиралась сдаться, закрыть крышку и замести следы своего пребывания, когда в глаза ей бросился заголовок самой верхней, пожелтевшей от времени газетной вырезки. Она прочла всю статью, затем следующую, чувствуя, как волосы у нее на руках встают дыбом. Едва она успела открыть первую страницу блокнота, как услышала знакомый щелчок замка на входной двери.
