Глава 7

Парень сидел на стуле посреди кабинета и разглядывал след от укола на руке. Медики ушли, ничего опасного для жизни не обнаружено. Даже психическое состояние похищенного, видимо, пришло в норму. Вот только на стуле он еще ерзал: возможно, беспокоили его воспоминания, как он совсем недавно сидел привязанный и прощался с жизнью.

– Ну что, Эдуард Липатов? – Гуров снисходительно смотрел на парня, сидя за своим рабочим столом. – Интересна жизнь, когда в ней есть такие любовные приключения?

– Я думал, что мне капец! – искренне признался Эдик и для убедительности прижал руки к груди. – Спасибо вам!

Лев со вздохом еще раз посмотрел на обнаженные руки задержанного и красовавшиеся на них рисунки чуть пониже локтя. Оскаленные морды хищников в пламени. То ли тигры, то ли пантеры, то ли мифические твари. Хорошие рисунки, подумал в который уже раз он, рука художника видна. И образы тоже впечатляют. Только это не татуировка, это рисунок, нанесенный гелевой ручкой. А следов татушки даже медики на его руках не нашли. Так ее не сведешь, след все равно останется, а у Липатова кожа чистая, под нее никакой краситель не вводился.

– Ладно, с благодарностями не спеши, – хмыкнул он. – Не будешь отвечать на мои вопросы, я тебя снова этим вурдалакам отдам.

– Вы что?! – опешил Липатов. – Вы не можете… Это незаконно! Вы же полиция, вы, наоборот, должны…

– Угомонись, страдалец! Половой гигант! Давай-ка, вспоминай лучше! – И Лев вытянул из папки лист бумаги с распечатанной на нем фотографией Ирины Захаровой. – Помнишь эту женщину?

Эдик посмотрел и опустил голову. Позитивный настрой, который в нем преобладал после чудесного спасения, вдруг как-то сразу улетучился, оставив место унынию. Гуров хорошо понимал, что в памяти паренька вспыли украденные из кошелька Захаровой деньги, только он от неожиданности никак не может решить, признаваться или нет, докажут в полиции, что он украл, или не докажут.

– И не пытайся юлить, – посоветовал Лев, – она ведь тебя все равно опознает. Только это будут уже следственные действия, а я хочу знать, причастен ты к другим преступлениям или нет. Если непричастен и искренне хочешь нам помочь, то и к тебе отношение будет соответствующим. Упрешься – ну и черт с тобой! Пойдешь под следствие и получишь свое по максимуму.

– Какой максимум! – испугался Липатов. – Вы чего на меня вешаете? Да верну я ей деньги, верну. У меня ситуация была безвыходная.

– А ты не думал, что у этой женщины тоже ситуация могла быть безвыходной, а ты у нее последние деньги украл?

– Да, последние, – ухмыльнулся Эдик. – Были у нее деньжата.

– Знаешь, никому не дано решать, сколько конкретно другому человеку нужно денег, на что и как он их потратит. А ты сейчас берешь на себя право решать, много у нее денег на жизнь и можно ли их поубавить. Далеко тебя такая философия и такая жизненная позиция могут завести. На Колыму, например. Быстро рассказывай, какая у тебя была татуха на руке в период отношений с Ириной Захаровой?

– Я не помню, – попытался увильнуть Липатов, но Гуров прикрикнул на него:

– Не врать! Все ты помнишь, тебе это важно было, и ты татуху от своей великовозрастной любовницы старательно прятал. Почему? Приметная была? Или потому, что этот рисунок помог бы ей в опознании тебя? Заранее готовился к тому, чтобы ее обокрасть? Ладно, не в этом сейчас дело. Что у тебя было в те дни нарисовано на руке?

– Да так, – уныло пожал плечами Эдик. – Фигня всякая.

– Точнее!

– Ну, этот… Скрипичный ключ.

– Что?! Что было нарисовано?

– Скрипичный ключ. Ну, это символ такой музыкальный. Он у них там что-то обозна…

– Стоп, стоп, стоп! – поднял руку Лев. – Остановись. Скрипичный ключ, и все?

– Не совсем. Скрипичный ключ в пламени.

– Что-то у тебя все в пламени. Сейчас морды звериные в пламени, тогда скрипичный ключ. Откуда такая страсть к огню? Ты не в файер-шоу участвуешь? Кто тебе рисовал эти морды?

– Знакомая одна, Лера Матусова, – неожиданно признался Эдик. – Она в художественном училище учится и многим рисует. Она сама сюжеты придумывает, а потом всем, кто хочет, на руки и на другие места рисует. Разные способы есть: и маркером перманентным, и гелевой ручкой, и еще какая-то фигня – то ли хной, то ли еще чем-то. И скрипичный ключ она мне рисовала.

– Давай адрес художницы, как найти ее!

– Только она ни в чем не виновата, она нормальная девчонка! – проговорил Липатов.

– Никто ее не обвиняет, давай адрес. Я просто должен удостовериться, что ты не врешь, Казанова! А ты посидишь пока у нас. Денька два-три. Кому можно позвонить, чтобы тебе принесли переодеться, а то ты выглядишь как бомж?

Крячко вошел в кабинет, когда высокий сержант из дежурной части выводил Липатова. Стас посторонился, с интересом осмотрев задержанного с ног до головы. Гуров ждал, что скажет напарник, допрашивавший двух мужчин, которые похитили Липатова. Настроение у Стаса было приподнятое, хотя хромал он довольно заметно. Прыжок с трехметровой высоты не прошел даром. Бросив на стол папку с бумагами, он кивнул на дверь:

– Как паренек, в штаны не наложил? Спокойно перенес стресс?

– В некотором смятении, но держится неплохо. Его угнетает, что он из огня да в полымя. Там убить грозились, здесь дело шьют за кражу денег у Захаровой.

– Не собирались его убивать, – возразил Крячко. – Попугать только хотели. Точнее, припугнуть так, чтобы охоту отбить по замужним бабам бегать.

– Ты серьезно? – удивленно протянул Лев.

Стас вытащил из папки заполненные бланки объяснений, протянул напарнику и, откинувшись на спинку кресла, начал рассказывать:

– Верить ребятам можно. Я их по два раза потряс. В мелочах они, конечно, сбиваются, но в целом говорят одно и то же. Да и смысла им теперь нет упираться. Похищение человека, пытки и нанесение побоев, оказание вооруженного сопротивления сотрудникам полиции. Но действовали они не по собственной инициативе. Они вообще этого Эдика знать не знали, если бы не шеф, который приказал найти паренька.

– Что, опять женщина?

– Увы, – развел руками Стас. – Эти ребята – сотрудники службы безопасности одного бизнесмена. Зовут его Арутюн Вартанян. Его фирма называется «Голиаф-Трейд». Многопрофильное предприятие, так или иначе связанное с автомобилями. Есть подразделение, которое занимается чисто автоперевозками, есть сеть автомагазинов запчастей для грузового автотранспорта, есть подразделение, которое занимается целевыми поставками запчастей для сельскохозяйственной техники.

– А есть и жена, – поддакнул с усмешкой Гуров. – Неужели армянка?

– Нет, русская. Зовут Анастасия. Очаровательная пышная женщина сорока пяти лет и очень скучающая, потому что муж не разрешает ей работать. Ну, вот наш «Казанова» и приглядел ее для своих целей. Насчет денег он явно не успел ничем разжиться, а вот о любовных похождениях молодого оболтуса и неверной жены Арутюнов как-то узнал и велел своим молодцам припугнуть незадачливого любовника так, чтобы тот долго-долго лечился от энуреза и диареи. Убивать его они не собирались.

– Блефовали перед нами или не поверили, что мы полиция?

– Да, не поверили. Тем более все произошло неожиданно. Думали, что это кто-то из знакомых Эдика кинулся его спасать и что в руках у тебя «травмат». Я их задержал пока, а потом уж решай, то ли следователь арестовывать будет, то ли выпустим. В нашем деле эти головорезы никакой роли не играют, но посидеть им надо, пока мы все не проверим. Черт их знает, что там может еще всплыть. Они и так нам все планы спутали своей слежкой за парнем.

В художественное училище Гуров приехал около одиннадцати часов. Заместитель директора, Нина Николаевна, сначала испугалась, когда гость предъявил удостоверение полковника полиции. Видимо, репутация учебного заведения очень много значила для нее, и она ревностно охраняла от всяких бед своих учащихся. И тогда Гуров объяснил, что девочка ему нужна для консультации, как свидетель. Занятия почти во всех группах к этому времени уже закончились, и летом учебные помещения пустовали. Оставались лишь энтузиасты да участники различных конкурсов, которым нужно было готовить свои работы и требовалась помощь педагогов.

Гурова проводили в кабинет «натюрмортов». Два десятка стульев и образцы интерьера – у каждой стены свой. Белый тюль, тяжелый бархат, ажурные столики. На столиках и в остекленных шкафах вазы, столовая посуда, искусственные цветы, бутафорские фрукты: яблоки, груши, гроздья винограда. В шкафу несколько образцов эскизов в карандаше. Лев остановился и невольно залюбовался. Собственно, он никогда не уставал любоваться умению художников, да и не только в живописи. Казалось бы, вот просто яблоко на блюде, а ведь живое, хотя и рисовалось с муляжа. А игра света? Это все лишь карандашный рисунок, а как много передано.

Нечто подобное Лев испытывал во время походов с женой на выставки фоторабот. Можно сфотографировать женщину, сидящую на стуле, и это будет просто ее изображением. Даже хуже, это будет только часть ее, а остальное на снимке не увидишь – ни ее характера, ни внутреннего мира, ни ее места в этом мире. А настоящие фотохудожники умеют играть со светом, умеют придавать телу своего объекта те позы, тот наклон головы, зафиксировать тот жест, которые будут истинным портретом женщины. И сторонний наблюдатель увидит внутреннюю пластику души человека, его настроение в данный момент, его взгляд на этот мир. Найти все это в любом человеке, даже в яблоке, – вот в чем талант художника.

– Здравствуйте, – послышался за спиной уверенный девичий голос.

Гуров обернулся и увидел хрупкую девушку с небрежно забранными в хвост светлыми волосами и внимательным взглядом. Джинсы, маечка, открытые сандалии на ногах. Обычная современная 20-летняя девчонка, но Льва поразили ее глаза. Девушка не просто смотрела на него, в ее взгляде уже существовала оценка, она уже составляла образ, искала лучшее освещение. Да, это взгляд художника, подумал он. Эта девушка иначе смотрит на мир, с другой точки зрения. Глядя на любой предмет или на пейзаж за окном или из окна электрички, она уже делает наброски, пытаясь схватить, передать на бумаге свои ощущения.

– Это вы меня ждете? – спросила девушка.

– Вы Лера Матусова? Тогда я жду вас. Видите ли, Лера, мне нужно с вами посоветоваться. Вы признанный мастер временных рисованных татуировок в вашем кругу. Вот об этих рисунках и хочу с вами поговорить. Я – полковник Гуров из МВД, можете называть меня Лев Иванович.

– А что рисунки? – удивилась девушка, проходя к столу, куда он жестом пригласил ее сесть. – Рисунки как рисунки.

– Ну, не скажите, – улыбнулся Лев.

Чтобы не пугать девушку, он стал рассказывать, что видел ее работы на руках ребят и о том, как они отзывались о таланте своей подруги Леры. А еще сказал, что хотел проконсультироваться с девушкой вообще по теме рисунков на руках, и попросил показать рисунки из своего архива. Лера засмеялась, но было понятно, что ей приятно такое отношение к ее работам, хоть татушки – это всего лишь баловство, но вот экзотические рисунки и образы в миниатюрах – это уже серьезное увлечение, которое могло найти применение в работе, например, дизайнера.

Буквально через минуту Лера вернулась, ворвалась в кабинет с планшетом в руках. Она уселась рядом с гостем и стала показывать и взахлеб рассказывать о роли символики в жизни людей. Когда-то в древности люди никуда без символов не ходили и никакими делами не занимались. Символы были чисто религиозными, олицетворявшими духов окружающего мира, которым древние люди поклонялись, были символы-обереги или символы удачи. И дело, как полагала Лера, вовсе не в силе магического рисунка, сколько в самом человеке, безгранично верившем этим символам. Когда идешь на охоту с верой, что добудешь дичь, то так и будет, когда идешь в бой против воинов другого племени и веришь, что твои символы, нанесенные на твое копье, помогут тебе быть быстрее и точнее, то ты и в битве победишь.

– А сейчас? – с интересом спросил Лев. – Сейчас символы помогают в жизни или утратили свою силу в сознании человека?

– Я же говорю, – горячо отозвалась Лера, – все зависит от силы веры человека в тот или иной символ.

– А роли художника в рисунке никакой? – улыбнулся Лев. – Мне всегда казалось, что всю магию создает именно рука художника. Я вот видел рисунки на руках у Эдика Липатова, вы знаете такого?

– Да, он один из постоянных моих клиентов, – кивнула Лера. – Парень хороший, только безалаберный, шебутной какой-то. Мне-то, конечно, все равно, мне главное – техника нанесения, опыт, ну, и реклама вроде, а он странный. Ищет меня, через знакомых находит, просит, чуть ли не с мольбой, что-то такое, а чего, сам не понимает. Ну, выберем с ним, сделаю ему рисунок, и он опять исчезает. А потом все повторяется. Он никогда не просит стойких рисунков. Чтобы на несколько дней хотя бы.

– А эти звери ему для чего на руках? Чем он мотивировал выбор звериных оскалов?

– Вроде перед девчонкой выпендриваться собирался. Он рассказывал, но я не очень слушала. Так, посмеивалась снисходительно. Все, кто татушки делает, нормальные или временные, все хотят покрасоваться перед кем-то. Кто перед друзьями в компашке, кто перед девчонками или парнями.

– Ну, наверное, вы правы, Лера. А помните, вы ему рисунок делали в виде стилизованного скрипичного ключа?

– А, этот! – неожиданно засмеялась девушка. – Ну, это морока была еще та! Эдик что-то плел про девушку из консерватории, но, по-моему, врал. Потому что где он, а где консерваторские! Ему хотелось что-то одновременно мужественное и в то же время говорящее о тонкой душевной организации. Ну, нет у меня таких рисунков, где бы совмещались вещи несовместимые! Как-то стилизовала ему скрипичный ключ в языках адского пламени. Честно скажу, шутка была, хотела отделаться от него, а ему понравилось. Ну, на том и расстались.

– А этот рисунок у вас где-то в памяти планшета есть? Или в бумажном виде?

– Нет, я его не сохранила, – пожала она плечами. – Но если вам очень нужен тот рисунок, я могу его набросать. Точно восстановить не смогу, но основные контуры, в принципе, помню.

И Лера стала быстро, уверенными штрихами рисовать на листке бумаги…

…Шесть женщин собрали в кабинете следователя Ефимовой. Каждая из них проходила в качестве потерпевшей по одному из эпизодов ограбления молодым любовником, усыпившим свою пассию. Екатерина Сергеевна детально разъяснила суть следственного эксперимента и опознания. Женщины молча кивали, стараясь не смотреть друг на друга. Не очень-то приятно выглядеть со стороны одной из похотливых дурочек, которая повелась на молоденького парня.

Рисунок татуировки в виде скрипичного ключа не узнала ни одна из потерпевших. Только Захарова долго смотрела на него и, наконец, кивнула головой:

– Да, кажется, именно такой рисунок был на руке того парня, который меня обокрал.

– Вы ранее утверждали, что на татуировке был крылатый змей, кусающий собственный хвост, – напомнила следователь.

– Я поняла теперь, – сосредоточенно глядя на символ, произнесла Захарова. – Перед тем как увидеть татуировку на руке парня через запотевшее стекло душевой, я видела такого змея в интернете. Не помню уж, по какому-то поводу. Запомнилось, и, наверное, одно на другое наложилось. А ведь посмотрите вот под таким углом, и правда, похоже на змея, и крылья похожи на пузатенькие бока скрипичного ключа. А еще эти языки пламени сбивают с толку.

Потерпевших отпустили. Следователь собрала свои бумаги, заперла в сейф и выжидающе посмотрела на полковников из Главка. Крячко толкнул Гурова локтем и первым поднялся, прощаясь с Ефимовой. Лев только кивнул и вышел следом за напарником в коридор. Он остановился у окна в коридоре и, глядя на улицу, задумчиво проговорил:

– Слушай, Стас, а что мы с тобой теперь делать будем? У нас ведь рухнул главный опознавательный признак – конкретная татуировка на конкретной руке, на конкретном месте. Получается, что никакого змея, кусающего свой хвост, и не было?

– Ну, у нас есть еще отпечатки пальцев, – напомнил Крячко.

– Это отпечатки неустановленного лица. Мы можем так никогда и не узнать, кому они принадлежат. Нет, нам нужен новый принцип, новая улика, новая отличительная черта этого преступника. А ее пока нет. Думать надо, надо снова начинать от исходного.

– Есть у нас отличительная черта, – зло бросил Стас. – Наглый, зарвавшийся юнец, играющий на грани фола, у нас уже две смерти от передозировки успокаивающих препаратов. И потом, у нас ведь есть показания этого мастера из барбершопа. Он хорошо видел змея.

– Я тоже видел его. И у тату-мастера, и в интернете. Вариантов рисования этого символа тысячи. Понимаешь? Тысячи! Я провел несколько часов в интернете и все прочитал про этот символ и про способы его изображения. Ему ведь века, тысячелетия! За это время способы рисования изменились, не говоря уже о мировоззрении человечества. Ладно, надо заканчивать это дело с Липатовым и его похитителями. Давай делиться: я еду допрашивать Вартаняна в его офис, а ты с его женой дома поговори.

– Щедрый подарок! – усмехнулся Крячко.

Грузный, плечистый, черноволосый генеральный директор сидел в кресле и теребил карандаш. Гуров смотрел на волосатые руки Вартаняна и думал, сломает он его или нет? Хватит ли у этого человека выдержки, чтобы не выдавать свои эмоции полковнику полиции? А ведь Вартанян, если уж говорить языком закона, попадает под обвинение в организации похищения человека, нанесении побоев и угрозе физической расправы. Еще неизвестно, как отнесется судья к словам обвиняемых и потерпевшего и предоставленным следствием фактам. Судья может посчитать, что готовилось убийство, но было предотвращено. А это уже максимальный срок по каждой статье, какую ни возьми.

– Отпустите моих ребят, – проворчал Вартанян. – Они просто выполняли приказ. Их не в чем обвинять. Нужен вам злодей, так вот он перед вами. Меня и карайте.

– Знаете, Арутюн Григорьевич, – усмехнулся Лев, – формулировка заезженная, как старая пластинка. И когда обвиняют в военных преступлениях, часто можно слышать оправдание, что человек просто выполнял приказ, и в моей мирной практике часто приходится сталкиваться с объяснением, что, мол, я не злодей, меня заставили совершить преступление. Я хотел как лучше, я защищал честь жены, свою семью, поэтому ударил каждого из нападавших ножом по восемь раз, а потом еще отрезал каждому голову и отправил по почте своему главному недругу.

– Вы что, издеваетесь?! – вспылил Вартанян. – Какие головы, какие удары ножом?

– Не кричите, – спокойно остановил его Гуров. – Я просто привел вам примеры абсурдности такой позиции. Ваши люди знают, что такое закон и каковы последствия, ведь у каждого опыт работы в силовых структурах. И ваши действия в любом случае превышают все нанесенные вам умозрительные и фактические оскорбления, унижения и моральный ущерб. Так что давайте не будем копья ломать. Предлагаю честно отвечать на мои вопросы. Со своей стороны, обещаю максимально тихо провести расследование и не афишировать подробности этого дела. Просто включите разум и логику, вы же крупный руководитель, хороший организатор. Почему к вам пришел не лейтенант из районного отделения полиции, а полковник из Главного управления уголовного розыска МВД страны? Ощущаете разницу? Правильно. Уровень важности совершенного преступления. Не вашего, конечно, а того, по которому мы работаем. Вы просто случайно подвернулись из-за похожих признаков. Но и вас мы должны отработать, чтобы можно было ваш случай отвергнуть и исключить. Я вам не расскажу о том преступлении, которым мы занимаемся, – это тайна следствия. А вот вы обязаны отвечать на мои вопросы. И у меня есть юридические рычаги воздействия на вас как гражданина. Ну?

– Что вы хотите узнать? – недовольно проворчал хмурый Вартанян.

– Вот, – кивнул Лев, – теперь у нас правильно построенная беседа. Что вы приказали сделать своим людям с Эдуардом Липатовым?

– Только попугать. Я не приказывал ничего конкретного, только велел напугать до икоты, но без увечий, чтобы раз и навсегда отбить охоту приближаться к моей жене. Не мое дело, как они выполнят приказ.

– Так, хорошо. До икоты они его почти напугали. Теперь о вашей жене: в чем перед вами провинился Эдуард Липатов?

– Этот недоносок залез в постель к моей жене! Урод, убить мало сопляка!

– Тихо, тихо! – осадил Гуров Вартаняна. – Давайте оперировать юридическими терминами и общепринятыми в современной национальной культуре понятиями. Итак, Эдуард Липатов стал любовником вашей жены?

– Вам удовольствие доставляет ковыряться в ранах людей? – набычился тот, но, наткнувшись на ледяной взгляд полковника, сразу сник.

– Слушайте, – брезгливо поморщился Лев, но быстро взял себя в руки. – Слушайте, Вартанян! Ведите себя вежливее. Или вы возомнили себя хозяином жизни, эдаким крутым бизнесменом, который может творить все что угодно в этой стране? Карать и миловать, распоряжаться судьбами людей? Может, вы еще и Господь Бог? Вы закон нарушили. Вы могли бы только собственную жену наказать: не дать денег на дорогие развлечения, не покупать ей подарки, – но не хватать людей и не мучить физически. Да и морально тоже. Неверная жена – это только ваша проблема и только ваша личная мука. Больше ничья! А вы хотели мучить парня из чувства мести. Я же вас расспрашиваю по необходимости, не воображайте, что мне это приятно. Повторяю, Эдуард Липатов был любовником вашей жены?

– Да, – хриплым голосом ответил Вартанян.

– Как вы узнали об этом?

– Заподозрил. По некоторым признакам понял, что с женой не все в порядке, по ее отношению ко мне. Потом поручил надежному человеку проверить и предоставить мне доказательства. И получил их!

– Сколько продолжались отношения вашей жены и Эдуарда Липатова?

– Вообще не знаю, но свиданий у них было пять или шесть.

– У жены что-то из ценного пропало? Может, Липатов пытался снять деньги с ее банковской карты?

– Ценное? – Вартанян задумчиво посмотрел на сыщика, соображая, потом качнул головой и, снова угрюмо опустив лицо, ответил: – Не знаю, не спрашивал. Этот утырок еще и деньги ворует? Урод!

По поводу щедрого подарка Крячко высказался в ироническом смысле. Допрашивать униженную, пойманную на супружеской измене и обязанную давать показания женщину – это удовольствие сомнительное. Тем более что над этой чисто семейной проблемой нависла мрачная туча уголовного преступления. Коттедж Вартаняна не отличался большими размерами, но здесь было все: и бассейн, и беседка, и стационарная печь для барбекю и шашлыков.

Заранее извещенная о приезде Крячко, Анастасия встретила его у ворот, не поднимая глаз, она предложила пройти к беседке. Женщина куталась в дорогой спортивный костюм и старательно смотрела куда угодно, только не на визитера.

– Чай, кофе, может быть, сок? – подойдя к беседке, спросила она.

Только паузу не затягивать, подумал Стас, а то совсем замкнется, и из нее слова не вытянешь. От мужа-армянина, наверное, попало крепко. Черт бы побрал этих любвеобильных дамочек, которым не хватает мужей или мужчин-ровесников!

– Если можно, то лучше сока, – ответил он, заходя в беседку и усаживаясь на лавку.

Стас решил действовать решительно, напролом, не давая собеседнице передышки и полностью управляя беседой. Если не оставлять ей времени на долгое обдумывание, на душевные терзания, на ощущения своего собственного стыда, то вполне можно поговорить. Необходимо, чтобы она поняла – главное здесь совсем другое, а не ее грехопадение, будь оно неладно!

Он осмотрел внутреннюю территорию, ограниченную высоким забором, и подумал, что работа сыщика бросает его в самые разные ситуации, порой удивительные и непредсказуемые. Были и схватки с преступниками, были и многочасовые допросы, и кропотливый сбор улик. Были бессонные ночи, когда приходилось долго и напряженно думать, перебирать факты, составлять схемы преступлений, связей, чтобы в этом море событий и поступков самых разных людей найти крупицу истины, поймать ниточку, которая помогла бы распутать клубок противоречий и раскрыть дело. А еще вот такие допросы свидетелей и потерпевших, когда тебе самому приходится выворачиваться наизнанку, чтобы раскрыть собеседника, создать условия для откровенной и продуктивной беседы. С мужиками проще, их психология как-то ближе и понятнее, а вот с дамочками, да еще с таким фантастическим мозгом, который пропитан смесью дешевой романтики женских бульварных романов и будничной скукой обеспеченной бездельницы, все очень сложно и непредсказуемо. В таких случаях даже чертовское обаяние, которое умел излучать Крячко, не всегда помогало.

– Простите, я могу пиджак снять? – вопросительно посмотрел на Анастасию Станислав.

– Что? – Она как будто вынырнула из глубины своих переживаний и снова взглянула на окружающий мир и этого полковника из полиции, который пришел к ней по поводу ее страшного позора.

– Я спрашиваю, можно ли снять пиджак, жарко очень, – повторил Стас. – Буду мучиться, вздыхать, лоб промакивать, а разговора не получится.

Он говорил все это спокойно, без улыбки. И интонации были такие, как будто он говорил со своей старой хорошей знакомой, к которой пришел по делу или помочь в ее проблеме. Нужно было создать атмосферу, близкую по ощущениям к фразе старого хорошего знакомого, который мог бы в такой ситуации сказать женщине: «Ну что у тебя случилось, Настя? Рассказывай!»

А через несколько минут они уже сидели и разговаривали как старые знакомые. И Анастасия, прижимая руки к груди, с волнением рассказывала «умному и доброму дяденьке полковнику из полиции», что произошло на самом деле.

– Да, это я все понимаю, – кивал головой Крячко с озабоченным видом. – Что тут говорить, всякое в жизни бывает, порой сердцу не прикажешь. Вы мне вот что расскажите, Настенька, Эдик у вас не пытался деньги или какие-то ценности украсть?

– Да вы что? – округлила она глаза, и тонкая нить доверия, которая только стала упрочняться, вдруг сразу задрожала от напряжения, готовая порваться в любой момент.

– Да вы не сердитесь, я ведь к вам пришел посоветоваться, – миролюбиво проговорил Стас. – Мы ищем такого вот парня, который обворовывает женщин.

– Обворовывает? – повторила Анастасия, и в ее глазах снова появилось доверие, и взгляд немного стал успокаиваться.

– Ну да! Понимаете, это стало уже системой. Молодой человек знакомится с женщиной, у которой явно есть деньги. Он добивается ее доверия, а потом, когда подворачивается подходящий момент, усыпляет свою знакомую и снимает с ее банковской карточки деньги. Или банально вынимает их из кошелька. Вот поэтому я и пришел, чтобы выяснить: а Эдуард Липатов может иметь отношение к подобным преступлениям или нет? Поверьте, дело очень серьезное, столько женщин уже пострадали, попав в ситуацию, подобную вашей.

Доверительный тон и женская солидарность сделали свое дело. Анастасия стала вспоминать и рассуждать относительно спокойно. Она дарила подарки своему Эдику, несколько раз пополняла счет его мобильного телефона, купила ему приличный планшет. А пару раз давала деньги на такси, когда он куда-то спешил, а ей хотелось, чтобы их встреча не заканчивалась так быстро.

Крячко выяснил все, что хотел, и теперь смотрел на несчастную, которая стала жертвой своей скуки и своих страстей. Мало того что переживать будет за Эдика, она еще и свою семейную жизнь поставила под угрозу. Муж-то армянин, а у кавказских мужчин отношение к изменам жен несколько иное. И реакция Вартаняна тому подтверждение.

– Ну, значит, Липатов просто бабник, а никакой не преступник, – со вздохом произнес Стас. – Не переживайте вы так, Настя, все образуется.

– Да что образуется? – махнула она рукой. – Думаете, я об Эдике переживать буду? Ну, бабник и бабник. Мне урок на будущее, как мужчинам доверять. Теперь для меня главное как-то отношения с мужем восстанавливать.

– Если любит, то простит.

– Любит? – В глазах Анастасии мелькнула затаенная надежда.

– Поверьте мне, – улыбнулся Стас. – Если бы не любил, он не стал бы устраивать все эти похищения, угрозы. Уж я-то мужчин знаю! Думаю, он вас просто выгнал бы из дома, и все. А он кинулся защищать свое. Понимаете, свое! Вы для него свое, а значит, он вас любит, он защищал таким образом вас. Все будет хорошо, дайте только время. Вам обоим нужно всем этим… переболеть, а потом снова будут в вашей семье солнце и безоблачное небо!

Генерал Орлов откинулся на спинку кресла и насмешливо посмотрел на старых друзей. Гуров и Крячко, хмурые, озабоченные, сидели за приставным столом. Доклад о последних происшествиях, который снова не приблизил их к розыску преступника, усыплявшего и обворовывавшего женщин-любовниц, был не очень жизнерадостным.

– Ну и чего раскисли, опера? – спросил наконец Орлов. – Что, впервые не удалось «по горячим следам» раскрыть дело?

– Какая разница, впервые или нет, – проворчал Гуров. – У нас два смертельных случая, а преступник где-то ходит и наслаждается жизнью.

– Ладно, давай продуктивно, – отмахнулся Орлов. – Если отставить в сторону эмоции, что еще конкретно можно сделать в этом направлении?

– Можно, например, еще ждать, когда поступит информация о похожем совершенном преступлении, – хмыкнул Крячко.

– Перестань, Стас! – скривился Лев. – Ну что ты, в самом деле!

– Да я ничего, – улыбнулся Крячко. – Просто не люблю, когда ты такой. Слушайте, ребята, а где мы еще что-то упустили? Мы оценили все характерные особенности, раскинули сети по всей территории Москвы и ближайших пригородов. Наши ориентировки работают и дают результат. Правда, не того, кого нужно, но мы же выуживаем похожих парней, которые занимаются примерно тем же, но без особого криминала.

– Вот такое оживление мне нравится, – ухмыльнулся Орлов. – Не знаю, поможет вам или нет. Я вчера разговаривал с одним психологом, специализирующимся по подростковой и юношеской психологии. Он считает, что юноши, испытывающие тягу к женщинам старше себя, даже те молодые люди, которые женятся на женщинах намного старше себя, делают это под воздействием того влияния, которое на них в детстве оказывали матери.

– Знаю, – кивнул Гуров. – Консультировались мы со Станиславом. Неосознанно ищут себе не столько жену, сколько маму. Детство, в котором их перелюбили матери и в котором им не хватало отцовского влияния. Только мне кажется, здесь мы имеем перед собой чистый расчет. Парень прекрасно знает, что есть довольно многочисленная категория женщин, которых тянет к мужчинам моложе себя. Не буду сейчас вдаваться в психологические причины такой тяги. Но этот «Казанова» прекрасно осведомлен, он выискивает именно таких женщин и старается им понравиться. А потом дама влюбляется в нежного и пылкого парня, который, видимо, имеет хорошо подвешенный язык и знает, какие комплименты говорить дамам.

– Думаешь, существуют какие-то внешние признаки, позволяющие отличать этих женщин? – удивился Орлов.

– Нет, Петр, я так не думаю. Очевидно, он просто высматривает дам у банкоматов или наводит справки у своего подельника, являющегося хорошим компьютерщиком, и тот в базе банка может определить женщин, карты которых регулярно пополняются приличными суммами денег. Смотри, пенсия зачисляется в одно и то же время, зарплата приходит на зарплатные карты в одно и то же время, да и отличить зарплатную карту от других видов карт для сотрудника банка несложно. Они вычисляют женщин с богатыми мужьями или с высокими доходами от предпринимательской деятельности. По различным договорам деньги ведь могут поступать на карту в разное время.

– Ну и? – спросил Орлов.

– Он далеко не «маменькин сыночек», – вместо Гурова ответил Крячко. – Это расчетливый подонок, который в какой-то момент понял, кого и как можно обирать. Толчок какой-то у него был, было что-то, что навело его на мысль зарабатывать таким образом. Так сказать, приятное с полезным.

– Значит, Липатов не подходит на эту роль? Случайное совпадение?

– Ничего криминального, кроме случая с Захаровой, – качнул головой Лев. – Случайная попытка взять деньги – так обстоятельства у него сложились. Больше он ничего подобного не делал, по крайней мере, у Анастасии Вартанян не пытался что-то украсть. И другие пострадавшие его не опознали. И рисунок у него на руке не был змеем, кусающим себя за хвост. В период его «дружбы» с Захаровой на руке был изображен стилизованный скрипичный ключ в огне. Ухлестывал парень в тот момент за студенткой консерватории. Мы это проверили.

– Выходит, просто мошенник? – уточнил Орлов.

– Я бы даже не стал его так называть. Кроме Захаровой и Вартанян у него за это время была только одна такая любовница, которая баловала его, давала деньги, пополняла счет на телефоне. Там тоже никакого криминала, мы проверяли.