Николай Леонов, Алексей Макеев

Клейма ставить негде

© Макеев А.В., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Победоносно гудя мотором, «Мерседес»-ветеран Станислава Крячко, оперуполномоченного Главного управления угрозыска в чине полковника, мчался по трассе в сторону Москвы. Пару дней назад авто прошло основательный техосмотр, что значительно повысило его технические характеристики. На пассажирских местах в «мерине» (как для краткости приятели именовали «тачку» Стаса) вместе с Крячко держали путь по Подмосковью еще два полковника: Лев Гуров – старший оперуполномоченный того же Главка и Александр Вольнов – представитель другой силовой «епархии», именуемой ФСБ. Приятели возвращались с рыбалки на Мраморных озерах, на которых с некоторых пор они стали завсегдатаями. Погода сегодня выдалась изумительная – теплая, но без запредельного пекла. Что для июня, в общем-то, большая удача. Рыбы друзья наловили изрядно, и хотя улов лежал в багажнике, рыбным духом веяло и в пассажирском салоне.

Настроив приемник на свою любимую волну, которая специализировалась на ретромузыке, Стас, в меру своих вокальных талантов, подпевал Эдуарду Хилю:

– Как провожают пароходы – совсем не так, как поезда-а-а! Морские медленные воды – не то, что рельсы в два ряда-а-а…

Едва успев пропеть про рельсы в два ряда, Крячко в последнее мгновение успел заметить «Лексус», на ураганной скорости мчащийся сзади. Явно желая «порысачить» на трассе, тот для обгона выскочил на «встречку», хотя впереди был крутой поворот, откуда в любой момент мог вынырнуть кто угодно. И этот «кто угодно», как по заказу, выскочил-таки «Лексусу» прямо в лоб. Уходя от столкновения, придурок-«шумахер» резко кинул машину вправо, едва не влепившись своим боком в «Мерседес» Станислава. Тот, резко сманеврировав рулем, с трудом успел уйти на обочину. От столкновения машины разделяло всего каких-то пять миллиметров, не более. Избежавший удара «Лексус» тут же быстро умчался вперед, тогда как «мерин», вздыбив щебень колесами, схваченными тормозным устройством, резко сбавил скорость.

– Ах ты, козе-о-о-о-о-ол!!! – рявкнул до предела возмущенный Стас. – Ах ты, уро-о-о-од!!! Ну, я тебе сейчас покажу!

Вырулив на дорогу, он тут же дал форсаж, и «мерин» лихо помчался по шоссе в погоню за автохамом. Глядя на стремительно мелькающие за окном ели и сосны, Гуров урезонивающе заметил:

– Стас! Тебя что, обуяла жажда вендетты? Не стоит! На видеорегистраторе его номер «засветился», никуда этот дебил от нас не денется. Так что, ямщик, не гони лошадей…

– Солидарен! – высказался и Вольнов. – Ты уж лучше Эдуарду Анатольевичу подпевай – это и безопаснее, и продуктивнее гонки по этой трассе. Уж очень много на ней загогулин!

– Спокойствие! Только споко-о-ойствие! – свирепо процитировал мультяшного Карлсона Стас. – Он – вон уже, в пределах видимости. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Завтра – знаете, что может быть? Завтра вдруг окажется, что за рулем был якобы вовсе не он, а кто-то другой. Не-е-е-ет, голубчик! Возьмем тебя за жабры сегодня! Мы из твоего «Лексуса» ща сделаем калексус!

Он неуклонно сокращал расстояние между «Лексусом» и своим «Мерседесом» и, вполне возможно, очень скоро догнал бы его, если бы вдруг не случилось то, что, вне всяких ожиданий и графиков ЧП, внезапно произошло с «тачкой» лихача. Когда до «японца» осталось каких-то метров триста, в его кабине – это было видно даже издалека! – внезапно полыхнуло яркое пламя. Это был не взрыв, это было именно сильнейшее возгорание. «Лексус» начал стремительно терять скорость – видимо, его водитель пытался экстренно затормозить. Это и понятно – салон полыхнувшего авто нужно было срочно покинуть, а выпрыгнуть на скорости более сотни километров в час представлялось делом совершенно немыслимым. Все решали секунды, даже доли секунд. И, вполне возможно, «шумахер» успел бы покинуть свой полыхнувший «болид», если бы не досадная случайность – камень, попавший под колесо «Лексуса». Еще не успевшее по максимуму сбросить скорость авто вдруг вильнуло вправо и… стремительно покатилось вниз под откос.

Крячко, подлетев к месту автокатастрофы, резко затормозил и, выскочив из кабины, опрометью кинулся к багажнику, чтобы достать из него огнетушитель. В салоне «Лексуса» в этот момент уже вовсю бушевало свирепое, безжалостное пламя. Сквозь его гул и треск были слышны отзвуки отчаянного крика, полного боли и ужаса. Судя по всему, двери автомобиля заклинило, и выбраться из этого «крематория» у попавшего в огненную ловушку не было никакой возможности. Выпрыгнув из «Мерседеса», Гуров и Вольнов кинулись было по склону дорожной насыпи к горящему «Лексусу», но в этот момент взорвался его бензобак. Во все стороны полетели какие-то чадящие ошметки пластмассы и резины. Крики тут же оборвались, и был слышен лишь гул всепожирающей огненной стихии.

Отпрянув в момент взрыва, Лев и Александр поспешили вернуться назад – даже на дороге, в отдалении, ощущался жар, исходящий от горящего авто. Лицезрение кошмарной гибели человека, которая произошла буквально на глазах, шокировало всех, кто это видел. Впрочем, шок шоком, а многие из остановившихся при виде этого ЧП поспешили выхватить из кармана свои мобильники и начали процесс запечатления происходящего. Глянув в их сторону, Гуров только покачал головой – о времена, о нравы! Как человек, повидавший за свою жизнь много чего всякого и разного, он был далек от обморочного состояния. Но, как человек с душой, не закоксованной черствым равнодушием, внутренне он искренне сочувствовал попавшему в беду.

Достав телефон, Лев позвонил в пожарную службу (у него не было уверенности в том, что самодеятельные «операторы» туда уже позвонили – до звонков ли этим «неравнодушным», если им надо лишь поскорее снять захватывающее зрелище и послать материалы видеосъемки на Ютуб?!) и попросил срочно прибыть, назвав точное место, где произошло ДТП. Затем он позвонил в Главк и сообщил дежурному о происшедшем, чтобы тот немедленно передал эту информацию в райотдел полиции, которому подведомственна данная территория. Звонить своему другу – начальнику, руководителю Главка генерал-лейтенанту Петру Орлову он не посчитал нужным: мало ли ДТП случается на трассах столицы и Подмосковья?! В том числе и со смертельным исходом…

Приятели дождались прибытия опергруппы и, рассказав коллегам о том, свидетелями чего им довелось оказаться, сразу же отправились дальше. Теперь они обсуждали возможные причины того, что случилось с машиной «шумахера». По мнению Стаса, хозяин «Лексуса» мог взять в кабину ополовиненную канистру бензина. В дороге от беспрерывной качки и болтанки бензин получил немалый потенциал статического электричества. В какой-то миг оно дало искру, пары бензина воспламенились, и канистра лопнула, выдав в салон фонтан пламени.

– Вы же сами знаете, что, например, цистерна бензовоза в дороге может быть или только пустой, или только – до краев. Если перевозится лишь какая-то часть цистерны бензина – все, «фейерверк» гарантирован! – убежденно доказывал он.

Слушая его, Лев с сомнением пожал плечами:

– В принципе, теоретически такое возможно. Но на хрена явно не бедному владельцу «Лексуса» брать с собой в дорогу полканистры бензина? Да еще тащить ее в кабину, если на это есть багажник? Ему ведь куда проще залить полный бак до краев и не заморачиваться с канистрами. Уж скорее, в салон он мог взять что-то пиротехническое, типа новогодних «салютов»…

– Какой сейчас может быть Новый год? – саркастически хохотнул Станислав.

– Между прочим, сейчас и на свадьбах, и на юбилеях частенько используют пиротехнику, – задумчиво покачав головой, возразил Александр, – Но… Тут есть еще одно соображение. А вы не допускаете, что это могло быть покушение для какой-то мести, с целью сведения счетов?

– Я подумал об этом, – утвердительно кивнул Гуров, – Но мстят обычно, подкладывая мину, чтобы – бумц! – и наверняка. А установка внутри салона устройства, чтобы поджечь машину… Ну, не знаю, гарантирует ли это смерть потенциальной жертвы… Мне так показалось, что, если бы хозяин «Лексуса» не упустил руль и машина не пошла бы под откос, он мог бы остаться в живых.

– Думаешь? Я так понял, он сам, с момента вспышки в салоне, горел вовсю и, скорее всего, от боли и ужаса совсем потерял голову… – резюмировал Вольнов.

В кабине «мерина» на какое-то время повисло молчание, которое нарушил сигнал телефона Гурова, пропиликавший бессмертное: «…Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом!..»

– Петро чего-то надумал звонить… – хмыкнув, отметил Стас.

Орлов, сумрачно поздоровавшись, столь же хмуро поинтересовался:

– Лева, вы где сейчас? Уже домой едете с рыбалки?

– Уже едем… – подтвердил Гуров, смутно начиная догадываться о подоплеке этого звонка.

– Вы были на Мраморных? То есть вы едете по тамошней трассе? По Репеевской? А ДТП с возгоранием машины видели? – с каким-то даже нагнетанием эмоций снова спросил генерал.

– Естественно… – невозмутимо ответил Лев, чуть ли не с зевотной. – Я лично вызывал и пожарных, и опергруппу. А что такое?

Похоже, даже поперхнувшись воздухом от услышанного, Орлов возмущенно возопил:

– Ка-а-ак?! Вы там были, все видели и мне не сообщили?!! А почему?!!

– А чем это ДТП отличается от всех прочих, каковых ежедневно совершается в нашем регионе не один десяток? – вполне резонно ответил Лев. – Да, было возгорание, да, был смертельный исход водителя «Лексуса». И что?

– Как это – «что»?! – едва ли не прорычал Орлов. – Ты знаешь, кто погиб? Наш бывший коллега, бывший сотрудник центрального аппарата МВД генерал-лейтенант Давишин! И есть вполне определенные признаки того, что это – убийство!

– Уважаемый, а можно без этой вселенской скорби? – добавив в свои слова пару сердитых ноток, поинтересовался Гуров. – Погиб он во многом по собственной вине. Гнал, как на поминки к двоюродному куму троюродной свояченицы. Кстати, нас едва не отправил под откос, когда пытался обогнать по «встречке». Он выжимал по двухполосной дороге как минимум сто тридцать – сто сорок. Нашел, блин, автобан! Да, я допускаю, что он стал жертвой чьего-то злого умысла. Кстати, мы об этом только что говорили. Но если бы он ехал с нормальными девяносто, то запросто успел бы притормозить, выскочить из салона, и хрен бы с ним что случилось.

– Что, и в самом деле сильно гнал? – закашлявшись, уже несколько другим тоном спросил Орлов.

За Льва, прибавив громкости голосу, ответил Крячко:

– Гнал он, блин, как какой-нибудь сопляк-мажор на сраном «гелике»! Японский городовой! Если бы я вовремя не свернул на обочину, когда он меня чуть не бортанул, то мы и сами сейчас могли бы лежать под откосом, жариться в гриле марки «Мерседес»!..

– Гм-гм! Ладно, мужики! – уже примирительно заговорил генерал, – Я все понял. Ко мне тогда заверните. Есть разговор… Хорошо?

– Хорошо, хорошо… – ответил Лев, отключая связь. – Ну все, едем к Петрухе. Чую, хомут для нас уже подготовлен! И именно по части расследования этого ДТП-«гриль»…

Они завезли Александра домой и отправились в свою «контору». Орлова приятели застали уже несколько остывшим, но тем не менее категорично настроенным. Едва они ступили на порог его кабинета, как он, энергичным махом руки указав на кресла, безапелляционно заявил:

– Так, мужики! Вам персональное поручение: расследовать причины смерти Давишина. Никаких возражений не принимаю, никакие отговорки не рассматриваются. К расследованию приступаете прямо сегодня, прямо сейчас. Это ясно?

– Не-а! – нахально улыбнулся Крячко. – На тебя что, острый «нетерпенчик» напал после внезапного «нежданчика» с тем ДТП? Между прочим, нам еще домой надо бы отвезти улов, переодеться, чайку выпить… Но переодеться – прежде всего. Или нам прямо в рыбацком идти на встречу с людьми? К чему такой напряг? Что вообще произошло? Убили генсека ООН или федерального министра по выкрутасам и прибабахам? Что?

Орлов издал недовольное «Гм!», потер пальцами лоб и, сердито фыркнув, парировал:

– Повторю еще раз для особо непонимающих: как явствует из предварительных результатов расследования, находившийся в сгоревшем «Лексусе» генерал-лейтенант в отставке Давишин, наш бывший коллега, погиб в результате чьих-то умышленных действий. У-мыш-лен-ных! Это-то ясно? Его кто-то убил! А бывших генералов, обратите внимание, не бывает. Логика какая? Если некий убийца посмел поднять руку на человека такого ранга, то где гарантия, что завтра не произойдет покушения на кого-то из действующих министров или их замов? Это может стать очень опасной тенденцией. И пресечь ее мы обязаны. Причем срочно!

– Торопливость нужна при ловле блох, при сильном поносе и в постели с чужой женой, муж которой вышел за сигаретами! – не утерпев, съязвил Стас.

– Результаты работы опергруппы райотдела на месте ДТП будут готовы только к вечеру. Результаты лабораторных и всяких иных специальных исследований – только завтра утром или даже к обеду, – невозмутимо пожал плечами Гуров, – Но ты уже можешь доложить министерским подгоняльщикам, что мы за расследование взялись, – а это самое главное. Нам сейчас надо сесть и крепко подумать: с какого края за него браться.

– Считаешь, что в немалой мере этот случай – «глухарь»? – вопросительно посмотрел на него генерал.

– Уверен! – убежденно кивнул Лев. – История мутная – мутнее не бывает. Начнем с личности погибшего. Как ты нам сообщил, это – генерал-лейтенант, некоторое время назад ушедший в запас. Последнее место его работы – аппарат министерства. Сколько он там «отгалерил»? Ну, в смысле, сколько времени греб на министерской «галере»?

– М-м-м… Ну, около полугода… – наморщив лоб, припомнил Орлов.

– Вот! Там он был всего полгода. Вопрос: а почему так мало? Судя по тому, как погибший рысачил по дороге, плюя на ПДД, он явно не немощный инвалид. Интересно, для чего он вообще в министерство пришел, а потом, малость поработав, взял и ушел? Ну не для того же он там работал, чтобы только лишь пополнить коллекцию своих должностей?

Этот вопрос Орлова явно озадачил. Подвигав руками, он попытался сформулировать ответ:

– Да-а… Надо думать, причины-то могут быть самые разные. Скажем, появились какие-то семейные заморочки. Или… Или он вдруг почувствовал, что устал от службы…

– Теоретически-то возможно все, – снисходительно улыбнулся Гуров, – если бы не обстоятельства, при которых он покинул этот мир. Поневоле возникает вопрос: как можно увязать его скоропалительное увольнение и его сегодняшнее, по сути, убийство, причем, обращу внимание, совершенное довольно-таки изощренным способом?

– Еще стоит вот на что обратить внимание! – Стас вскинул указательный палец. – Наш столичный генералитет хоть мельком, хоть «шапочно», но в общем и целом нам знаком. Этот же Давишин мне, например, почему-то не запомнился ничем. Я впервые услышал его фамилию лишь сегодня. Что за такой таинственный генерал? Чем он хоть в министерстве занимался?

– Какими-то хозяйственными делами… – Орлов конфузливо поморщился и почесал за ухом.

– Вот-вот… «Какими-то хозяйственными делами»… – иронично улыбнувшись, покачал головой Лев, – Его и ты не знаешь.

– Лева! – Орлов изобразил рукой какой-то категоричный жест. – Допустим, не знаю. Но в любом случае его убийство должно быть раскрыто во что бы то ни стало. К тому же – в кратчайшие сроки!

– Да уж, поднатужимся, поднатужимся, мон шер дженераль! Раскроем… – Гуров как-то непонятно взглянул на своего начальника-приятеля. – Вот, смотри, какая закавыка получается… Скажем, генерала Орлова знают все. За годы своей работы недругов накопил он предостаточно. Верно? А кто мог устроить покушение на генерала, которого даже коллеги практически не знают? А? Как ты думаешь? По сути-то он как тот «неуловимый Джо», который только потому неуловимый, что никому не нужен и потому его никто не ловит. Тебе это не кажется странным?

– Кажется… – согласился генерал. – Странностей вокруг Давишина действительно более чем достаточно. Но, надеюсь, на ваше стремление раскрыть его убийство это не повлияет?

– Петро! За кого ты нас принимаешь?! – сложив руки на груди, с некоторым даже горделивым вызовом изрек Крячко. – Если мы взялись за дело, то на нас никакие странности не повлияют. Ну что, наверное, хватит лясы точить? Мы пошли?

– Давайте, мужики, покажите класс работы! – тряхнул поднятым кулаком Орлов.

Войдя в свой рабочий кабинет, опера неспешно расположились за своими рабочими столами, собираясь приступить к обсуждению сегодняшнего происшествия. Но в этот момент раздалось пиликанье телефона Гурова. Звонил старший опергруппы, проводившей осмотр места происшествия. Он сообщил, что свою работу они завершили, сгоревший «Лексус» уже отправлен на аварийную стоянку, и пообещал, что в ближайшее время по электронной почте пришлет все наработанные материалы. Самые первые результаты экспертиз ожидаются не раньше чем через пару дней, но уже сейчас можно сказать, что зажигательное устройство, сработавшее в машине Давишина, изготовлено было хорошим спецом и по части механики, и по части химии. Во всяком случае, под задним диваном салона, где оно, скорее всего, было установлено, на металле есть следы оплавления. Это говорит о том, что в зажигательном устройстве было использовано что-то наподобие напалма или даже пирогеля.

Когда их разговор был закончен, Станислав поинтересовался:

– Что он там про «поджигалку»-то сказал?

– Коллеги считают, что горючая смесь, которая была использована в зажигательном устройстве, предположительно, сходна по своему составу с напалмом или пирогелем.

Услышав последнее, Крячко вопросительно взглянул на приятеля:

– Хм-м… Про напалм слышал. Это тот же бензин, только загущенный до консистенции киселя. А пирогель – это что за хреновина?

– Ну, я тоже спец по этим «киселям» не самый крутой… – пожал плечами Лев. – Но, насколько мне известно, пирогель – это тот же напалм, только его загуститель содержит магний и какие-то неорганические окислители. Температура горения – больше, чем полторы тысячи градусов, прожигает железо.

– Ага! – Стас многозначительно прищурил левый глаз, словно целился из пистолета, – То есть на основании того, что у «Лексуса» изнутри был оплавлен кузов, напрашивается вывод, что убийца использовал что-то наподобие пирогеля?.. Круто! Ну, я так думаю, эксперты более точно сумеют определить, что за горючее там использовалось, кто, как и из чего его изготавливал.

– Да, на сегодня – это вовсе не проблема… – задумчиво резюмировал Гуров, поднимая трубку телефона внутренней связи, – Надо попросить информационщиков, чтобы сбросили личное дело Давишина. Мне кажется, причины его убийства кроются в его прошлом. То, что это чья-то месть, – я уже не сомневаюсь.

Он созвонился с начальником информотдела майором Жаворонковым, и тот пообещал разыскать все, что его сотрудникам удастся найти в базах данных о Давишине. Через каких-то пять-десять минут «досье» усопшего генерала поступило на электронную почту Льва. Высоко оценив оперативность информационщиков, Стас немедленно поднялся со своего места и подошел к столу Гурова, чтобы тоже ознакомиться с послужным списком и жизненными коллизиями Давишина. Лев открыл файл и пробежал глазами данные о дате и месте рождения, образовании и начале службы в органах внутренних дел. Затем последовали материалы о его не слишком многочисленных перемещениях по служебной лестнице, вплоть до последнего места работы в аппарате министерства. Досье оказалось настолько однообразным и шаблонным, что Крячко невольно заскучал и, пробежав глазами рапорт с просьбой об увольнении со службы, зевнул и помотал головой:

– Что за серость! Что за скукота!

В личном деле погибшего имелось также несколько характеристик, приуроченных к повышению Давишина в звании и должности, которые были написаны словно под копирку. Имел Давишин и коллекцию «дежурных» наград, в том числе юбилейных и за безупречную службу. И – все. Ни каких-то громких подвигов и достижений, ни каких-то хотя бы мелких нарушений по службе. Все образцово, шаблонно, как по линеечке.

Изобразив пренебрежительную гримасу, Стас громко фыркнул:

– Лева, если судить по этому личному делу, то это был прямо-таки робот! Не, ну все тут так стандартно-безлико, что берусь предположить: у Давишина в кадрах имелись свои люди, которые, я так думаю, имели доступ к досье, благодаря чему его тотально подчистили и отформатировали. О чем это говорит? Только о том, что человеком Давишин был, видимо, с «двойным дном». Так что искать причины его сожжения надо не только в прошлом, но и в настоящем. Чем он реально жил и занимался, узнать будет очень непросто. Те, кто завязан в его делах, хрен в чем сознаются. Так что геморроя нам перепадет – выше крыши.

– Да-а, Стас! В этом ты абсолютно прав: информацию придется добывать, что называется, по чайной ложке… – без энтузиазма констатировал Гуров. – Но нам деваться некуда. Как говорил киношный Семен Семенович: будем искать! Начнем, я думаю, с семьи, друзей-приятелей, сослуживцев Давишина. Что еще? Созвонюсь с Амбаром. Вдруг в криминальной среде есть какие-то мнения и суждения на этот счет?

– Да, это было бы очень даже кстати… – одобрил Крячко. – Ну а насчет семьи и сослуживцев… Давай-ка я возьму на себя семью Давишина? А ты – тузов министерских. А? А то у меня, знаешь ли, хроническая аллергия на генеральские погоны.

Набирая номер своего давнишнего информатора Константина Бородкина по кличке Амбар Лев сдержанно рассмеялся:

– Ладно уж! Займись семьей. А я тогда завтра с утра еду в министерство… Поговорю для начала с Васильичем…

Павел Васильевич Уланов – старый, «видавший виды» сотрудник министерства в звании полковника, который отвечал за состояние внутренних коммуникаций и безопасность главного министерского офиса, Гурову был знаком уже довольно давно. Так-то знакомство было «шапочным», но достаточно уважительным. Васильич воспринимал Гурова как настоящего «профи» по части сыска и вообще как толкового, дельного офицера, не склонного к расшаркиванию и реверансам перед вышестоящими. В той же мере и Лев относился к Уланову, видя в нем человека, умудренного жизненным опытом, хорошо знающего свое дело и поэтому, без преувеличения, незаменимого. С учетом того, что Васильич знал все нюансы взаимоотношений внутри министерства, кто с кем дружит, а с кем враждует, кто на кого и почему «стучит» и кто кого «подсиживает», свой первый визит Гуров решил нанести именно Уланову.

Мысленно прорабатывая планы на завтра, он слушал протяжные гудки вызова в телефоне. Но Амбар почему-то не откликался. Лев уже хотел было отключиться, как в этот момент где-то на коммутаторе щелкнули контакты, и он услышал хрипловато-надтреснутый голос своего информатора:

– Але! Хтой-то там? А-а-а, Левваныч! Доброго денечка, Левваныч. Есть какое-то дело?

Гуров рассказал о случившемся на трассе в сторону райцентра Репеево. Его лаконичное повествование Бородкин несколько раз сопроводил удивленно-сочувственным: «Ух ты!», «О-е-ей!», «Ну и ну!». Изложив суть происшествия, Лев отдал поручение:

– Неплохо было бы узнать, не собирался ли кто-нибудь по какой-то причине мстить Давишину. Ну, или хотя бы что об этом думают в криминальной среде.

Пообещав «разузнать все в наилучшейшем виде», Амбар достаточно тонко намекнул насчет «гонораришки». Гуров на это уведомил его, что пивбар «Балык» сегодня же в самой полной мере проавансирует его усердие, и положил трубку. Поскольку рабочий день еще не закончился, он решил порыться в Интернете – не найдется ли чего-нибудь о сегодняшнем происшествии?

К его удивлению, первые сообщения самых разных СМИ о смерти Давишина уже появились. Информационное агентство «Росвести» в общих чертах поведало о случившемся, добавив, что, по данным их собкора, отставной генерал-лейтенант возвращался домой от любовницы, каковых у него – что-то около пяти.

– А наш таинственный генерал Давишин, оказывается, был нехилым «жизнелюбом»… – взглянув на Стаса, тоже вперившегося в экран монитора, негромко сообщил Гуров.

– Это… Где это, где ты нашел? – подняв голову, зачастил тот.

– Сайт «Росвестей», материал «Драма на Репеевском шоссе». Как утверждает автор материала, Давишин ехал от любовницы, а всего у него их – аж пятеро.

– Ого! – восхитился Крячко. – Вот это показатели! Слушай, Лева! Меня всегда интересовало: как газетчики, телевизионщики и прочие из СМИ ухитряются находить самую невероятную информацию? Вот мы с тобой, казалось бы, имеем в руках все базы данных, а о любовницах Давишина узнали из сообщения информагентства. Это нормально?

– Абсолютно! – улыбнувшись, невозмутимо обронил Гуров, – Не надо забывать, что для репортеров информация – это их заработок. К тому же они не имеют тех формальных «вериг», которые частенько сковывают нас. Например, нам, чтобы установить ту же «прослушку», нужно получить «добро» от определенных инстанций. А им ничего не стоит купить за крупные бабки откровенность чьей-то прислуги или соседей. Да, то, что они делают, иной раз, конечно, незаконно. Как говорится, на грани фола. Но зато они имеют возможность добиваться желаемого результата гораздо быстрее и эффективнее, чем официальные структуры. У них – своя сеть поставщиков информации, которым они платят куда щедрее, чем я Амбару. Что я могу ему предложить, кроме пива с воблой, полузаконного «крышевания» его притона, чтобы не допекал участковый, и тыщонки-двух «премиальных», если он что-то накопал? А в СМИ, где крутятся миллионы и миллиарды рекламных денег, ситуация совсем иная…

– Эх, нам бы такие возможности!.. – мечтательно причмокнул Стас. – И все-таки, Лева, внутренне я всегда ощущаю какую-то уязвленность: мы, сыщики, находимся на «подножном корме» того, что наработали те же газетчики! А реально-то не мы у них, а они у нас должны быть на подхвате. Скажешь, я не прав?

– Стас, это в тебе взыграли твои сыщицкие амбиции, – сочувственно улыбнулся Лев. – Я считаю, что пользоваться информацией из СМИ – дело совершенно нормальное. Знаешь, еще в начале двадцатого века самые, так скажем, «продвинутые» по тогдашним понятиям спецслужбы ушли от примитивного шпионажа со взломом сейфов с секретами, от явочных квартир, париков и грима. Их агенты совершенно легально приезжали в интересующую их страну, читали местную прессу, анализировали информацию и делали нужные выводы. Кстати, и в наши дни эта методика ничуть не устарела. Так что, друже Стас, не стоит комплексовать. СМИ, если разобраться, работают на нас с тобой. И этим грешно не воспользоваться.

– Ла-а-а-дно уж… – театрально вздохнул Крячко. – Будем пользоваться, раз уж оно есть, это сладкое слово «халява»… Что-то еще есть?

– Да, телеканал «Раз-два-три» считает, что к убийству Давишина может быть причастен «вор в законе» Феликс Батумский. Он же – Феликс Гурманидзе. На данный момент он – чуть ли не самый главный в российской воровской иерархии. Некоторые депутаты Госдумы поставили вопрос о том, чтобы его, а также еще пятерых воров в законе лишить российского гражданства и депортировать в Грузию, где их давно дожидаются суд и прокуратура. Это Вано Ахутия, Тариэл Бакри, Сосо Джагроев и Григорий Журкинян.

– И что же надумали наши «слуги народа»? – не тая сарказма, спросил Станислав.

– Ты в черную магию веришь?

– В черную – нет, а вот в темную и мутную – верю!

– Тогда, значит, произошел случай темно-мутной магии, поскольку законопроект этих депутатов неведомым образом испарился. Да, как-то так он вдруг взял и исчез из того сейфа, в котором хранился. А сами инициаторы после встречи с представителем неких официальных структур вдруг начисто забыли об этой идее…

– Лихо! – присвистнул Стас. – Ну, допустим, «заказал» Давишина этот самый Феликс Батумский. Но по какой причине? Чем ему мог насолить этот наш, я бы назвал его – Молчалин? Ну как тот тип в «Горе от ума» Грибоедова?

– О-о-о, Стас! Похвальная, похвальная эрудиция! Как я понял из информматериала, это осталось неизвестным – что, почему, из-за чего… Но нам с тобой и это дает некоторую пищу к размышлениям. Уже сама эта информация подразумевает то, что между Гурманидзе и Давишиным, вполне вероятно, имели место быть какие-то контакты. Пусть и непрямые – я это допускаю, но что-то где-то в этом смысле было…

– А может, нам самим потолковать с Гурманидзе? – Крячко поднялся из-за стола и прошелся по кабинету, – Найти повод – их более чем достаточно, встретиться с ним и по ходу дела, «провентилировать» вопрос о том, что же могло его связывать с Давишиным. Ну и по поводу убийства порасспрашивать…

– Предлагаешь встретиться с ним неофициально, скажем, в ресторане? Или официально вызвать к нам повесткой? – Лев без тени улыбки смотрел на Станислава, и было совершенно непонятно: это он всерьез говорит или слегка ерничает?

– Ни то, ни другое! – Крячко рукой изобразил категоричный жест. – Лучше всего, на мой взгляд, «помочь» ему попасть в ДТП. Ну и под эту сурдинку «чисто случайно» оказаться на месте происшествия. По-моему, это был бы самый лучший вариант.

– Ну, как бы ничего, – немного подумав, согласился Лев, – Сам-то осилишь все, что надо организовать?

– Осилю! – уверенно объявил Крячко. – Вот только с Петрухой этот вариант согласую – и за дело!

– Хорошо… – утвердительно кивнул Лев. – Значит, завтра у тебя встреча с домочадцами Давишина, потом ты организуешь ДТП с участием Гурманидзе. У меня встреча с Васильичем и другими чинами из министерства. А, да! Нам же еще надо каким-то образом найти и расспросить любовницу Давишина. Или ты и ее возьмешь на себя?

– Ну-у-у, это уже будет перебор! – издав громкое «пфффф!», отрицательно потряс головой Стас. – Не, Лева, уж этим вопросом ты займись сам. Думаешь, если я… ну-у… небезразличен к женщинам, то, сколько ни подкинь мне работы, потяну все, лишь бы там была замешана юбка? Нетушки! Ничего с тобой не случится, если вдруг повстречаешься в интимной обстановке с молодой-красивой.

– А ты заранее знаешь, что любовница Давишина – молодая-красивая? – поинтересовался Лев, не тая иронии в голосе.

– Ну, уж точно не пенсионерка лет семидесяти, – утешающе пообещал Крячко.

Покончив с обсуждением намеченного на завтра, приятели отправились по домам. Впрочем, Гуров и дома не смог не «нырнуть» в пучины Интернета, где вновь принялся искать всю возможную информацию по Давишину. В процессе блужданий с сайта на сайт ему на глаза попался материал интернет-версии газеты «Грани неведомого», в котором повествовалось о том, что место, на котором произошло ДТП с «Лексусом» Давишина, относится к территориям с неблагоприятным геомагнитным фоном.

Как утверждал автор материала, назвавшийся Кузьмой Иванищевым, на этом участке дороги за последние десять лет произошло не менее восьми самых разных аварий, в том числе и со смертельным исходом. Но, что самое интересное, помимо сегодняшнего, ровно шесть лет назад случился аналогичный случай с падением автомобиля под откос и его воспламенением. Разбился дорогой американский джип с компанией «мажоров». Те, надумав «порысачить» по Подмосковью, на Репеевской трассе «подрезали» микроавтобус. Уворачиваясь от столкновения, его водитель врезался в дерево, из-за чего получил тяжелую травму. Погибла престарелая пассажирка. В той или иной мере пострадали и все прочие пассажиры. Но и покинувшие место происшествия «шумахеры» далеко уехать не смогли. По непонятной причине улетев под откос, джип вспыхнул, как свечка. Все трое сгорели заживо.

Взяв на заметку прочитанное, Лев решил завтра же созвониться с автором материала – вдруг он знает что-то реальное о случившемся с Давишиным? Эти размышления прервала его жена Мария Строева, примадонна ведущего театра столицы, которая вернулась с премьеры нового спектакля, где играла Марию Стюарт.

– Что там опять? – спросила она, чему-то улыбнувшись. – Сплошные ребусы и заморочки?

– Не без того… – Лев устало провел по лицу ладонями. – Все! Хватит! Иду в душ и – отбой… Ну или почти отбой? – поднимаясь из-за стола, многозначительно взглянул он на жену.

– Хм… Ловлю на слове! Ну, насчет «почти отбоя»… – рассмеялась Мария.

На следующее утро Лев проснулся рано, еще шести не было, некоторое время лежал, не двигаясь, затем с хрустом потянулся и, бесшумно выбравшись из-под тонкого, легкого одеяла (теплынь на дворе – чего кутаться-то?!), на цыпочках направился кдвери. Задержав взгляд на безмятежно спящей Марии, вышел из спальни. Теперь разминка, силовая разминка, ледяной душ, завтрак… Орудуя ножом и вилкой, он смотрел утренний выпуск теленовостей. Телеканал, специализирующийся на криминальных новостях, в общей сводке происшествий за вчерашний день сообщил и о происшествии на Репеевском шоссе. Впрочем, чего-то нового из этого сообщения Лев не почерпнул. Разве что узнал о том, что вдова погибшего, отдыхавшая на «югах», спешно вылетела в Москву.

Когда он уже собирался уходить, из спальни, кутаясь в халат, вышла Мария.

– Уже на работу, ранний ты наш… – произнесла она, убрав с его пиджака чуть заметную пушинку.

– Труба зовет, пора в поход! Как самочувствие, счастье мое?

– Самочувствие великолепное! – Шагнув к мужу, Мария положила руки ему на плечи и щекой прижалась к груди. – Как все-таки здорово, что мой супруг – Лев не только по имени, но и на самом деле лев – царь зверей. Только вот что я хочу сказать, Лева… Вернее, хочу попросить тебя: сегодня, пожалуйста, будь предельно осторожен. Хорошо?

– Приснилось что-то скверное? – догадался Гуров.

– Да… Можешь над этим смеяться, но только обещай, что без нужды рисковать не станешь. Ты обещаешь?

– Честное пионерское! – вскинул он к голове выпрямленную ладонь. – Так что-же все-таки тебе привиделось?

– Мне уже перед пробуждением приснилось, будто бы мы с тобой отдыхаем на Черном море. То ли в Ялте, то ли в Сочи… Я сижу на большом камне и смотрю, как ты плаваешь и ныряешь. И вдруг где-то среди волн появилась огромная зубастая рыба без чешуи. При этом она сплошь была испещрена всякими татуировками. Я хочу крикнуть: «Лева, оглянись! Спасайся!» – но у меня почему-то пропал голос. А рыба к тебе все ближе… Я вскочила с камня, чтобы бежать к тебе, и… проснулась. Сердце билось как сумасшедшее. Знаешь… Может, это бабские бредни, но мне кажется, что тебе угрожает какая-то серьезная опасность.

– Хорошо, моя прекрасная Кассандра, я обязательно буду остерегаться всего, что мне может угрожать! – без тени иронии пообещал Гуров. – Не беспокойся, все будет хорошо!

– Кассандра… – подняв лицо, улыбнулась с оттенком грусти Мария. – Кассандра говорила правду, но ей никто не верил.

– А вот я тебе верю! – с некоторой даже торжественностью произнес Лев и ударил себя кулаком в грудь.

– Ну хорошо, хорошо! – с заметным облегчением чуть слышно вздохнула Мария и добавила: – Спасибо, успокоил. Ладно, иди на работу и не забывай о том, что мне пообещал!

Она коснулась губами его щеки и отправилась в ванную. Когда Лев уже выходил в прихожую, Мария приостановилась у двери и украдкой торопливо перекрестила его вслед. А Гуров, будучи в какой-то мере фаталистом и уверенный в том, что от судьбы не уйдешь, не испытывая никаких внутренних сомнений и тревог, отправился на работу. Руля по московским улицам на своем «Пежо», он целиком ушел в свои размышления и вскоре начисто забыл и про сон Марии, и про какие бы то ни было риски и угрозы.

Миновав Главк, Лев доехал до своего министерства. Созвонившись с главным хозяйственником центрального офиса Уланским, попросил его выкроить время для встречи и беседы. Узнав, что ему звонит Гуров, тот сразу же согласился. Они встретились за чашкой чая в служебном кабинете Васильича. Выслушав Льва, Уланов с ним полностью согласился – и в самом деле, чрезвычайное происшествие с Давишиным выглядит весьма странным и иррациональным. Впрочем, как и сам Давишин.

– Знаешь, Лев Иванович, – отпивая чай, неспешно рассказывал Уланов, – хоть и говорили древние, что о мертвых – или хорошо, или ничего, скажу откровенно: скверноватый он был тип, с «двойным дном». Лицемерный и неискренний. Его у нас, как он только тут появился, прозвали Молчалиным. Мне он никогда не нравился. Таких в народе именуют «тихая сволочь». Он никому никогда не грубил, не хамил. Но он никогда не забывал и своих обид. А задеть его могло даже то, что кто-то на него посмотрел как-то «не так».

Сводить счеты со своими обидчиками Давишин умел и даже любил. Делал он это чужими руками, очень ловко манипулируя людьми. На кого-то руководству министерства вдруг приходил компромат по части его или «бытового разложения», или коррупции, или превышения должностных полномочий. Кто-то в самый неподходящий момент вдруг оказывался жертвой очень ловкой «подставы», организованной непонятно как и неизвестно кем. Хотя для большинства, знавших Давишина, секретом не было, кто все это творит.

– Был у нас тут такой случай… – Отставив чашку, Васильич задымил сигаретой, – В штат одного из наших отделов прислали молодую, перспективную сотрудницу. Давишин, как видно, ее заприметил и начал к ней «подбивать клинья»: то в коридоре ее остановит – у него якобы возникли к ней вопросы, то к себе в кабинет вызовет – дескать, нужна консультация… Но она была девчонка с характером, на его давление не поддавалась. Ходят слухи, что у себя в кабинете он как-то раз попытался взять ее силой. Но она ему влепила такую оплеуху, что у него тут же вся «хотелка» пропала. А через неделю с ней произошла препоганая история. Шла она вечером домой от подруги, и в безлюдном месте на нее вдруг напал какой-то мужик. Ну, она кое-как отбилась и пошла дальше. Вдруг сзади слышит крик. Обернулась, а этот мужик валяется с ножом в груди. Она к нему подбежала, стала вызывать «Скорую». И тут, как по заказу, останавливается машина, из нее выскакивают двое оперов. Ее схватили, тут же нашли «свидетеля», который «видел», что это она мужика ударила ножом.

– Вот это фокус-мокус! – удивился Гуров. – Кстати, что-то такое я слышал… Вроде бы года три назад это было?

– Да, три года назад. Конечно, подстава организована была – супер! Комар носа не подточит… – Васильич вполголоса непечатно выразился. – Это, конечно, не афишировали – еще бы, сотрудница министерства обвиняется в убийстве! На суде обвинение запросило восемь лет, как за умышленное убийство при отягчающих. Хорошо, адвокат оказался парнем хватким, смог доказать, что удар она не наносила, поскольку на рукояти ножа не оказалось ее отпечатков. Кроме того, трассолог установил, что она такой удар, с учетом ее роста, нанести не могла. Максимум, что она сделала, – оттолкнула мужика от себя, и он, упав, сам напоролся на собственный нож. Ну, суд с этим согласился, и ей дали два года условно. Из органов ее, конечно, уволили…

– Ну, то, что это была подстава, устроенная именно Давишиным, я так понимаю, никто и не сомневался? – уточнил Гуров.

– Понятное дело, нет. Как только это случилось, все сразу сказали: он, сука, больше некому! – Уланов потушил недокуренную сигарету и вдавил ее в пепельницу. – Вот зараза! Уже пятый раз пытаюсь бросить курить – и все никак не получается… Вы-то, я так понимаю, не курите?

– Давно уже бросил! – кивнул Лев. – А где она сейчас, та ваша бывшая сотрудница?

– Предполагаете, что она каким-то боком может быть причастна к смерти Давишина? – усмехнулся Васильич. – Сейчас она отсюда далеко. Вскоре после суда они с адвокатом поженились, а потом уехали на Дальний Восток. Видимо, девушка рассудила, что этот урод в покое ее все равно не оставит, и поэтому они с мужем уехали, насколько мне известно, в Хабаровск.

– Но ведь, надо думать, Давишин покушался не только на ту сотрудницу? – вопросительно прищурился Лев. – Вполне возможно, есть и другие жертвы этой «тихой сволочи»? Причем никому не заявлявшие о своих обидах. Но они могли рассказать о случившемся с ними кому-то из близких.

– Да, похоже на то… – сразу же согласился Уланов. – Надо сказать, ходили слухи, что он домогался еще двоих женщин. Но слухи есть слухи, и можно ли им верить, я не знаю. Насколько достоверен данный факт – вопрос очень большой. Так что…

– А вы не могли бы назвать имена тех женщин? – поинтересовался Лев, приглушив голос. – Речь не о том, что я собираюсь их в чем-то подозревать, затевать какие-то следственные действия и тому подобное… Нет, мне просто хотелось бы охватить достаточно широкий круг сотрудников министерства, услышать их мнения, суждения и так далее. Понятное дело, никаких ссылок на вас я делать не собираюсь. Нет, ну если вы сочтете, что это выходит за какие-то этические рамки, то свой вопрос я снимаю.

– А что тут такого? – пожал плечами Васильич. – Назову, почему бы нет? Одна – сотрудница отдела, курирующего ПДН, майор Симакова Анна Валерьевна. Другая – из отдела, ведающего сектором криминалистики, тоже майор Ланина Вера Алексеевна. Обе как специалисты – очень компетентные, как люди – очень порядочные. Что еще сказать? Обе адекватные, настроенные на позитив. Так что общий язык найти с ними можно.

В завершение разговора Уланов рассказал, как найти интересовавших Льва сотрудников министерства. Первый кабинет, куда постучался Гуров, оказался местом работы майора Ланиной. Услышав «Войдите!», он открыл дверь и увидел приятной наружности даму «за тридцать» в форменном кителе. Узнав, по какому вопросу к ней пожаловал знаменитый (именно – знаменитый!) Лев Гуров, хозяйка кабинета охотно согласилась ответить на вопросы нежданного гостя. Высказываясь о том, каково ее мнение о бывшем сотруднике министерства Давишине, Вера Ланина была категорична:

– Беспардонный карьерист, махровый бюрократ, очень нечистоплотный тип. Молчалин – он и есть Молчалин. Что еще можно сказать? Если говорить о его дарованиях, то это был ловчила, каких поискать, а еще очень талантливый интриган и провокатор. Ну а в целом – пронырливое ничтожество.

Выслушав свою собеседницу, Лев спросил:

– Вера Алексеевна, но чем можно объяснить то, что на работу в министерство был принят такой тип крайне негативного пошиба?

– В министерстве, как и везде, Лев Иванович, работают живые люди, как со своими достоинствами, так и с недостатками, – пожав плечами, ответила Ланина. – Поэтому теоретически даже в наше ведомство волей судьбы может попасть заведомый негодяй. Ну а говоря конкретно о Давишине, хотела бы пояснить, что он к нам попал работать по протекции одного бывшего депутата Госдумы. Фамилия его, по-моему, Цеблентальский. Что их связывало – я не знаю, но, по некоторым сведениям, этот «народный избранник» в девяностые занимался рэкетом. Приложил руку к приему на работу в министерство Давишина и кто-то из правительства, на уровне замминистра. Вроде бы Давишин на прежнем месте работы оказал ему какую-то неоценимую услугу. Но что там конкретно – я не в курсе.

На вопрос Гурова о взаимоотношениях Давишина с женской частью коллектива Ланина понимающе кивнула:

– Вы, наверное, о той истории, которая случилась три года назад с нашей молодой сотрудницей? Да, мерзкий был случай, гнусный. Талантливую, щепетильно добросовестную сотрудницу едва не посадили. Ужас! И сделал все это он – Давишин. Я не знаю, насколько он был ценным сотрудником министерства, но интриган и мерзавец был выдающийся. Скажем, аферу с нападением на Элеонору Хвостикову – ту девушку звали Элеонорой – он проработал до самых мелочей, включая ликвидацию участников этой провокации. Как я понимаю, человека, который совершил нечто тяжкое, он пообещал освободить от ответственности, если он сделает то, что ему прикажут. Другому, столь же зависимому от него человеку приказал убить нападавшего. Уверена, что второго в тихом углу он убил сам. И все во многом получилось именно так, как он и рассчитал: он отомстил Элеоноре и умело замел следы своего преступления.

– Да, похоже, вы абсолютно правы… А как вы думаете, каковы причины того, что он, проработав в министерстве всего полгода, поспешил уволиться? Я спрашивал об этом полковника Уланова, но он не в курсе. Вы что-нибудь об этом знаете?

– A-а, вон вы о чем! Да тут все очень просто: Давишину позвонил первый замминистра и конфиденциально, хотя и без околичностей, предложил уволиться по собственному желанию… – Ланина саркастично усмехнулась. – Конечно, прямых доказательств причастности Давишина к тому, что случилось с Хвостиковой, ни у кого не было, но, я полагаю, руководство министерства сделало однозначный вывод: беспардонные интриганы и тайные махинаторы здесь не нужны. Видимо, что-то о его махинациях просочилось на самый верх. И он тут же уволился. Больше я о нем ничего не слышала…

Довелось ли ей самой стать объектом домогательств Давишина, Гуров, из соображений такта, спрашивать не стал. Но Ланина рассказала об этом сама. Примерно через месяц после появления «мачо» в стенах министерства с какого-то момента Вера ощутила к себе излишне пристальное внимание нового сотрудника. Когда его знаки внимания незаметно пересекли грань допустимого, Ланина, невзирая на разницу в рангах, напрямую уведомила непрошеного ухажера в том, что у нее есть муж, к тому же он – сотрудник Генпрокуратуры, к тому же не страдающий недостатком такого качества, как ревность. Этого хватило, чтобы Давишин вообще перестал ее замечать.

– …Я слышала о двоих наших сотрудницах, которые с ним встречались. Но здесь был чисто корыстный мотив с их стороны. Одной он выбил повышение по службе, другой помог оформить на себя служебную жилплощадь. Может, были и еще какие-то случаи подобного рода, но такой информацией не располагаю… – Вера пожала плечами и добавила: – Знаете, у него были неслабые способности манипулировать людьми. Он многих мог уболтать, на кого-то надавить, кого-то элементарно пролохотронить. Допускаю, что он владел методиками НЛП… Вы в курсе, что это такое?

– Нейролингвистическое программирование? Или, как это еще называют, гипноз наяву? Наслышан. То есть вполне обоснованно можно предполагать, что по этой части Давишин был серьезно «подкован»? Очень даже может быть. Впрочем, это уже особого значения не имеет. Отинтриговался… Теперь нам нужно найти того, кто заложил в его машину зажигательное устройство.

…Следующая собеседница Гурова была чем-то очень занята, поэтому поговорить с ней удалось чуть ли не на ходу. Отвечая на вопросы Льва, она согласилась с мнением и Васильича, и Ланиной, оценив «облико морале» Давишина не вполне литературным суждением:

– Самовлюбленный обормот, чванливое ничтожество и гнусная скотина. Да, все верно, меж собой его именовали только Молчалиным.

Кроме того, Симакова высказала недоумение по поводу того, что такой аморальный, нравственно разложившийся тип смог дорасти до погон генерал-лейтенанта и стать сотрудником министерства. По ее мнению, это можно было объяснить только тем, что Давишина по служебной лестнице продвигал какой-то покровитель из высоких властных сфер. О своих взаимоотношениях с Давишиным Симакова высказалась в двух словах: взаимная ненависть. Тот еще в самом начале своей работы в министерстве пытался было за ней приударить. Но когда услышал, что внешне хрупкая дива с манерами потомственной интеллигентки имеет черный пояс карате, тут же начал обходить ее десятой дорогой.

По мнению Симаковой, Давишин для министерства был не подспорьем, а пустым балластом. Это – в лучшем случае. Лично она подозревала, что этот тип работал на криминал, «сливая» главарям организованной преступности секретную информацию. На эти мысли наводили несколько серьезных «проколов» служб, специализирующихся на противостоянии «беловоротничковым» опг. в частности, за те полгода, что Давишин работал в министерстве, дважды сорвалось задержание «сходняков» крупных воровских «авторитетов». Неведомым образом в самый последний момент главари «линяли» в неизвестном направлении, и спецназ, ворвавшийся в помещение «малины» (роль которой играли и рестораны, и гостиницы, и прогулочные теплоходы), заставал одних лишь скучающих официантов да хихикающих девиц известного пошиба.

Случались и «непонятки» иного рода. Беспрепятственно смылись за границу трое крупных махинаторов (два банкира, искусственно разорившие свои финансовые предприятия, и подмосковный чиновник, спекулировавший земельными участками), заблаговременно переправив в офшоры наворованные миллиарды. Разбирательство по этому поводу ничего не дало. Выходило так, что мошенники чуть ли не каким-то сверхъестественным образом получили информацию о том, что они оказались под подозрением и их в ближайшие день-два должны задержать. Однако если отбросить мистическую шелуху, то в реальности кто-то работающий в недрах МВД не только известил о намеченном задержании крупных мошенников, но и обеспечил им «зеленый коридор» в аэропортах. Суждения на этот счет были самые разные, однако большинство было уверено: без Давишина тут никак не обошлось…

Прощаясь с Симаковой, Гуров попросил Анну об одном одолжении: не могла бы она поговорить с теми двумя ухажерками Давишина на предмет получения от них информации? Разумеется, конфиденциальность им заведомо гарантируется, разговор предполагается без каких-либо форм записи ими сказанного, даже на бумагу, не говоря уже об электронике. Ну, если они встречались с ним по собственной воле и были этим даже довольны, то почему бы им не помочь в поисках его убийцы? Взяв визитку Льва, Симакова пообещала, что сделает в этом плане все возможное.

Встретившись с еще несколькими сотрудниками министерства самых разных отделов и рангов, Гуров сделал однозначный вывод: в лице генерал-лейтенанта Давишина его ведомство имело насквозь коррумпированного негодяя, который предавал интересы и своих коллег, и государства в целом. Отсюда закономерно возникал вопрос: кто же в таком случае мог его убить? Понятное дело, не официальные госструктуры – внесудебные расправы в России не практикуются. Тогда получается, что с Давишиным расправился или оргкриминал, или некий одиночка, который имел к нему персональные счеты. И если шансы найти заказчика в среде криминальных структур есть, и достаточно ощутимые, то мстителя-одиночку найти будет куда сложнее.

И тем не менее… Если с Давишиным расправились главари организованного криминала, его могли уничтожить или как слишком много знающего о делах «королей» преступного мира, или как чем-то им не угодившего. Кроме того, его могли убрать конкуренты тех, на кого работал Давишин. Если, скажем, он помогал сторонникам Феликса Батумского, который «в контрах» с Варфоломеем Дарканиани по кличке Виконт, то… Тогда виконтовские вполне могли пойти на то, чтобы «уравнять свои шансы» с Батумским, ликвидировав Давишина как важный фактор информационного перевеса конкурентной группировки. Но это, как говорится, вилами на воде писано. Это не более чем «мысли по поводу» и интерпретирование тех или иных фактов, которые еще никем не доказаны. Впрочем, и не опровергнуты.

Закончив с делами в министерстве, Лев прямым ходом отправился на Малую Весеннюю улицу, где в офисном здании находилась редакция «Росвестей». Адрес этого информагентства и контактные телефоны он раздобыл еще вчера, покопавшись в Интернете. Гуров решил встретиться с автором материала о вчерашнем ДТП. Ему нужно было разыскать хоть какие-то координаты любовницы Давишина: раз люди об этом написали, значит, откуда-то что-то к ним просочилось. Не использовать такую возможность было бы явным нонсенсом. А вдруг любовница (ну или какая-то из этих пяти) каким-то образом причастна к убийству? Например, она за что-то очень-очень обиделась на своего «чичероне» (а на такое «добро» обидеться проще простого) и за это устроила ему «фейерверк»? Каким образом? Ей кто-то в этом мог помочь, изготовив зажигательное устройство.

Еще вариант. У какой-то из любовниц мог быть безнадежный воздыхатель. Ну, помыкался-помыкался бедолага и решил: да гори он огнем! Причем в буквальном смысле. А учитывая то, «каким он гарным хлопцем был» (в смысле, какой «сво»), желавших устроить Давишину досрочную отправку в мир иной может выстроиться длинная очередь. И как в ней найти, так сказать, самого «крайнего»? Не по очередности, а по причастности?

Информагентство «Росвести» занимало половину второго этажа здания. По длинному коридору издательства без конца сновали взад-вперед граждане обоего пола, преимущественно постстуденческих возрастов. В кабинетах светились мониторы компьютеров, то и дело раздавались звонки телефонов. Судя по обстановке, работа здесь, можно сказать, кипела. Кабинет главного редактора располагался в самом конце коридора. Приемную от коридора отделяла стеклянная перегородка, а вот кабинет главного редактора – виднеющаяся в глубине приемной самая обыкновенная стена, покрытая фотообоями и типично кабинетная дверь с мягкой обивкой.

Гламурного вида секретарша, несколько ошарашенная появлением рослого незнакомца, ответив на приветствие, уведомила, что «Валентин Анатольевич сейчас очень занят – у него совещание». Впрочем, она тут же предложила визитеру зайти к ответственному секретарю, который, по ее словам, достаточно компетентен, чтобы оказать все необходимое содействие. Ничуть не огорчившись (если этот самый ответственный секретарь и в самом деле достаточно «Копенгаген» – почему бы с ним и не пообщаться?), Гуров отправился в соседний кабинет с табличкой на двери «Ответственный секретарь Соболев Н. А.». Ответственный секретарь, судя по всему, тоже был из «постстудентов» – годами под тридцать, но явно парнем толковым. Он с «полпинка» понял суть главного вопроса, с которым пожаловал в их агентство гость из угрозыска. По словам Соболева, информацию о любовницах Давишина «откопала» их внештатный корреспондент Юлия Улетная, которая все еще учится в университете, на факультете журналистики, но уже сейчас явила завидную хватку и талант будущей «акулы пера».

– Я сейчас с ней созвонюсь. – Взяв со стола свой сотовый, секретарь набрал чей-то номер и, немного подождав, спросил: – Юля, ты сейчас где? А, у Журиной? Отлично! Ко мне зайди… Тут с тобой хотят увидеться… Ага! Хорошо! Ждем.

Выключив связь и положив трубку, он посмотрел на Гурова:

– Лев Иванович, через пару минут она будет. Сейчас сдает еще один материал по этой же теме.

Улетная в какой-то мере оказалась живым подтверждением своей фамилии – живая, легкая и подвижная, не лишенная артистизма, она словно излучала какую-то неистовую, взрывную энергию. Живым вихрем буквально ворвалась в кабинет и, не дожидаясь приглашения, даже не присела, а падающим на землю болидом стремительно опустилась на стул.

– Всем – добрый день! – скороговоркой выпалила Юлия. – Николай Афанасьевич, слушаю вас!

Представив Гурова, Соболев изложил причину его визита. Одарив Льва энергичной улыбкой, девушка все той же скороговоркой задала сразу несколько вопросов:

– Вы хотите, чтобы я назвала вам свой источник информации? Вы считаете необходимым встретиться с ним лично? Вы подозреваете, что данная информация отдает фейковщиной?

Не выдержав такого напора, Гуров невольно рассмеялся.

– Понятное дело, пообщаться с источником информации было бы желательным, но… не слишком обязательным, – начал он. – Ну а насчет фейковщины – что сказать? Всякая истина содержит в себе хоть микроскопическую, но – капельку лжи… Главное, чтобы ее не было слишком много.

Всплеснув руками, Юлия тоже рассмеялась:

– Впервые встречаю сыщика с натурой философа! Но в любом случае вы хотели бы знать, насколько достоверным является факт наличия нескольких любовниц у Давишина и где можно было бы найти хотя бы одну из них… Я права?

– Да уж, что верно, то верно… – чуть развел руками Лев.

– Значит, так, Лев Иванович… – Со своей обычной энергией Улетная начала загибать пальцы. – Информация мною получена от человека, который хорошо знал Давишина и все его окружение. Почему и как – сказать не могу. С ним мы встретились случайно, и главным условием этого человека хоть что-то мне рассказать было сохранение его инкогнито. Второе. Количество любовниц – ориентировочное, их могло быть как три-четыре, так и восемь-десять. Третье. Как можно догадаться из того, откуда он ехал, одна из его «дам сердца» проживает в Репеево. Из деталей мне известно только то, что ее дом – на улице Физической, зовут ее Ксения. Это все, что я могу сказать. Но, полагаю, такому, как вы, корифею сыска найти Ксению на улице Физической труда не составит.

– Да, Юля, вы правы, благодаря вам мы найдем ее уже сегодня, – благодарно улыбнулся Гуров, – Скажите, а он, случайно, не говорил о том, что стало причиной убийства Давишина?

Девушка, сцепив меж собой свои тонкие, но крепкие пальчики, чуть пожала плечами:

– Если суммировать все им сказанное, то он предполагает, что это была месть. Кто именно мог мстить – он не знает, поскольку считает, что, учитывая «высокие» нравственные качества Давишина, желающих с ним расквитаться – не один, не два, а гораздо больше.

Поблагодарив своих собеседников, уже откланиваясь, Лев одобрительно отметил:

– Достигнете, Юля, больших высот. Уж если, будучи студенткой, вы работаете на зависть зрелым репортерам, то в дальнейшем вижу вас руководителем крупного медиахолдинга, не меньше!

Выйдя из «Росвестей», он сел в «Пежо» и направился в сторону Репеево. Созвонившись с информационщиками Главка, запросил контактный телефон участкового, в ведении которого улица Физическая. Вскоре на его телефон пришла эсэмэска с номером сотового и именем его владельца. К этому времени Лев уже пересек МКАД и вырулил на Репеевское шоссе. Сбавив скорость, он набрал на сотовом присланный ему номер и, услышав в телефоне «Да?», произнесенное мужским голосом, спросил:

– Это Павел Шашкунов? Полковник Гуров, Главное управление угрозыска. В данный момент я направляюсь в вашу сторону. На улице Физической мне нужно найти женщину по имени Ксения, с которой периодически встречался владелец белого «Лексуса», госномер «вэ двести двадцать три, эм эс». В поле вашего зрения он не попадал?

– Вроде нет… – с некоторой растерянностью в голосе произнес участковый. – Сейчас подниму данные по жильцам этой улицы, попробую прикинуть, кто бы она могла быть, эта Ксения.

Определившись с местом, где они встретятся, Лев выключил связь. Вскоре он миновал то место, где вчера сгорело авто Давишина. Его уже эвакуировали, и лишь большое пятно гари говорило о том, какая здесь разыгралась драма. А менее чем через полчаса увидел появившиеся из-за молодого осинника дома Репеева. Помимо типичных для современного Подмосковья многоэтажек здесь имелся и обширный одноэтажный сектор. У стелы с названием населенного пункта Гуров увидел белую «десятку» и стоящего рядом с ней полицейского в звании лейтенанта. Это и в самом деле был участковый Шашкунов. Лейтенант доложил, что перебрал всех Ксений, кто проживал на Физической, и, по его мнению, таковой, кто интересовал представителя главка, могла быть лишь некая Ксения Люташкина, года четыре назад привлекавшаяся к ответственности за хранение и сбыт наркотиков. Ей «светил» приличный срок отсидки, однако каким-то неведомым образом она отделалась лишь условным сроком.

По словам участкового, Ксении около тридцати, она не замужем. У нее есть ребенок, но он постоянно проживает с матерью Ксении где-то в одном из сел района. Она работает кассиром в сетевом супермаркете «Орбита», но, по некоторым данным, «подрабатывает» и по части «постельного бизнеса». В данный момент у нее выходные (она работает неделя – через неделю), поэтому должна быть дома. Проживает в многоквартирном доме номер сорок два, квартира семьдесят.

– …Лев Иванович, вы с ней сейчас планируете встретиться? – уточнил участковый. – А мое присутствие там будет обязательно?

– Да, наверное, нет… – пожал плечами Гуров. – Вы мне только поясните, как проехать на Физическую, а уж там я сориентируюсь сам.

Как оказалось. Физическая была продолжением Репеевского шоссе, а сорок второй дом стоял в самом ее конце. Подойдя к пятому подъезду, Лев набрал на домофоне цифры семь и ноль и после пары гудков услышал женский голос:

– Кто там?

– Ксения? Добрый день. Меня зовут Лев Иванович Гуров. Я из Главного управления угрозыска. Мне необходимо с вами поговорить.

– О чем? – В голосе его собеседницы зазвучали колючие нотки недовольства.

– Вам знаком такой человек – Алексей Давишин?

– Нет! – уже даже с некоторой злостью отрубила та. – Еще вопросы будут?

– Есть одно существенное замечание… – Гуров добавил в голос самую малость металла и продолжил: – Мне не хотелось бы сейчас устраивать суматоху, проводя опрос жильцов этого подъезда на предмет того, бывал ли здесь белый «Лексус» номер двести двадцать три и с кем встречался его владелец. Как смотрите на это?

После секундной паузы домофон запикал, уведомляя о том, что дверь отперта. Лев поднялся на четвертый этаж и увидел в приоткрытой двери семидесятой квартиры весьма привлекательную молодую женщину, которая, кутаясь в легкий халат (как он понял – на голое тело), с явной неприязнью смотрела на него. Что-то буркнув на его «здравствуйте», хозяйка отступила в сторону и столь же недовольно обронила:

– Проходите… Куда ж от вас денешься?

Проводив гостя в недурно обставленную комнату, Ксения указала ему на диван и со вздохом пояснила:

– Здесь немного подождите… Сейчас зайду в ванную, приготовлюсь.

– Не понял… Вы о чем? – На лице Гурова было написано искреннее недоумение. – При чем тут ванная?

– Ну, вы же не в ладушки приехали со мной поиграть? – саркастично усмехнулась Ксения. – Вам всем одного надо… Если в домофоне мент заговорил – все, иди подмывайся…

Испытав неловкость за своих недостойных коллег, Лев сумрачно произнес:

– Нет-нет, я действительно хочу задать вам несколько вопросов по Давишину. Вы в курсе, что он вчера погиб во время ДТП, когда возвращался из Репеева в Москву?

– Это вы про того, кто в своей машине сгорел? – Глаза Ксении округлились, – Это был Давишин?

– Да, это он… – сдержанно подтвердил Лев. – Он у вас вчера был?

– Был, – кивнула Люташкина, глядя куда-то в окно. – Значит, сгорел… Ну, что ж, одной сволочью меньше. Господи, прости меня, грешную! – И она мелко, как бы украдкой, перекрестилась.

– Я так понимаю, нежных чувств этот тип у вас не вызывал… Расскажите все, что о нем знаете.

– А что я могу о нем сказать? – брезгливо поморщилась Ксения. – Со мной он не откровенничал. О себе мало что рассказывал. Ну а то, что он со мной вытворял, так это может быть интересно только психиатру. Мне даже рассказывать неловко про все эти его полоумные прибабахи…

Используя иносказания и намеки, Люташкина в общих чертах обрисовала одну из «ролевых игр», которые устраивал с нею Давишин. По ее словам, он заставлял ее раздеться догола, надеть на себя маску козы и лохматую зимнюю шубу. Ходя по комнате на четвереньках, она должна была изображать блеяние. Сам Давишин изображал из себя пастуха, который плетью погонял «пасущуюся козу». Ну а в финале этой «ролевой игры» распаливший себя таким способом «пастух» накидывался сзади на «козу» и вступал с ней в связь.

– Это самое пристойное, о чем еще можно хоть как-то рассказать… – Отвернувшись и заливаясь краской, Ксения тягостно вздохнула и помотала головой, как бы пытаясь избавиться от гнетущих ее воспоминаний. – Случалось и такое, о чем рассказывать даже на исповеди не буду. Какой же он был мерзкий и отвратительный тип! Поэтому хоть это, может быть, и грешно, но я скажу: слава богу! Сгорел – туда ему и дорога. Свою дочку я потому к маме и отправила, что опасалась за нее. Как я заметила, он питал немалый интерес к маленьким девочкам.

Из обрывков своих разговоров с Давишиным Ксения сделала вывод о том, что тот страдает определенным раздвоением личности. Устраивая с ней «ролевые игры», он приказывал называть себя Зюзиком. Когда же игра заканчивалась, он вновь становился официозным, заносчивым и высокомерным. Как-то раз, когда Давишин уже собирался уходить, Ксения заметила, что он обронил в прихожей ключи от машины. Она его окликнула:

– Зюзик, ключи потерял!

Давишин не спеша подобрал ключи, подошел к ней и влепил пощечину, процедив сквозь зубы:

– Знай свое место, шлюха! Для тебя я – Алексей Васильевич. Запомни и не забывайся!

Отвечая на вопросы Гурова, Ксения рассказала, как оказалась в роли «наркобаронши» и попала под суд. Года четыре назад она ехала на своей «Оке» по Репеево и, уворачиваясь от выскочившего на дорогу какого-то бомжа, влепилась в случайно оказавшийся рядом с ней «дворец на колесах», принадлежащий какому-то криминальному боссу. Поскольку сумма компенсации от «автогражданки» всего ущерба не покрывала, тот предъявил ей немыслимые претензии, а как вариант, предложил ей поработать «курьером». Дескать, ей будут давать посылки, а она будет обязана доставлять их, куда прикажут. Ксения догадывалась, что за посылки ей придется возить, но деваться было некуда – ее «поставили на счетчик», и всего за несколько дней сумма набежала просто кошмарная.

– А вы не припомните, как звали того криминального авторитета? И, кстати, как вы определили, что он – именно криминальный авторитет? – спросил Лев, начиная о чем-то смутно догадываться.

– Ну, о том, что он из бандюков, я догадалась сразу же, по его наколкам на руках. Он и корчил-то из себя «короля на именинах» – смотрел на меня только свысока. А его холуи – их было двое – обращались к нему «батоно Феликс». Я еще подумала: при чем тут батоны? Потом вспомнила, что где-то там у кавказцев есть такое обращение.

– Насчет работы курьером этот Феликс предложил сам или прислал какого-то посредника? – задал Гуров свой очередной вопрос, о чем-то напряженно думая.

– Ну, конечно, не сам. Станет такой чванливей разговаривать со «вторым сортом»! Приехали его холуи, назвали сумму долга – три миллиона рублей… Мне аж дурно стало. Ну и предложили отработать курьером. С того момента, как я соглашусь, «счетчик» будет остановлен. Раз в неделю буду отвозить посылки в Москву, и через полгода мой долг полностью погасится. Если нет – то могу больше не увидеть своего ребенка. Что мне оставалось делать?

Первый раз Ксения возила посылку на Павелецкий. Став в очередь у касс за парнем, одетым так, как ей рассказали, она незаметно бросила килограммовый пакет в его раскрытую сумку. Сердце при этом колотилось так, что ей даже стало плохо, она едва не упала без чувств. Но все обошлось. А вот во время второй передачи посылки на Казанском вокзале она «погорела». Едва мимоходом обронила в раскрытую сумку нужного человека доверенный ей пакет, к ней из толпы тут же подбежали несколько человек в гражданском и на ее руках защелкнулись наручники. Тем же днем к ней в СИЗО пришел генерал-лейтенант Давишин и сказал, что ее дела плохи и она рискует сесть в тюрьму лет на двадцать за участие в наркотрафике. Но он может ей помочь, в том числе и с долгом криминальному дельцу, если она согласится на его «одно деликатное предложение». Что это за предложение, она поняла, когда он приехал к ней домой и приказал раздеться…

Но в тот момент, когда Ксения находилась в СИЗО, при одной лишь мысли о двадцатилетием сроке заключения, о громадном долге она была готова на все, что угодно. Поэтому два года условно, назначенные ей судом, она восприняла как выигрыш в лотерею. По совету адвоката объявила на суде, что действовала в невменяемом состоянии, будучи подвергнутой гипнозу. Психиатрическая экспертиза, учитывая ее психическое состояние, подтвердила, что она и на судебном процессе пребывает в состоянии измененного восприятия реальности. То есть, по сути, не может адекватно воспринимать происходящее, осознавать содеянное и нести всю тяжесть ответственности. Суд это учел, назначил амбулаторное психиатрическое лечение и вынес условное наказание.

Ксения понимала, что такое решение суда – во многом следствие вмешательства Давишина. Поэтому и терпела все его извращенческие «ролевые игры», поскольку знала: стоит ей рыпнуться, как два года условно тут же обратятся в двадцать лет реально. Этими ее страхами охотно воспользовались и некоторые другие любители бесплатного секса из местного райотдела. Они быстро выяснили график визитов Давишина, и в те дни, когда его не было, непрошеные ухажеры навещали квартиру Ксении…

– Их фамилии! – жестко потребовал Лев.

– Досифеев, Аверьянцев, Мухашев… – немного поколебавшись, неохотно назвала Люташкина. – Лев Иванович, а мне хуже не будет, если… Ну вы их отругаете?

– Я их не отругаю, я их посажу! – стиснув кулаки, ответил Гуров, – Они опозорили форму, которую носят. Из-за таких, как они, многие люди на полицию смотрят как на банду, состоящую на госслужбе. А так быть не должно. Таких ничтожеств даже зэки презирают. Ну и заканчивая разговор о Давишине, скажите, кроме его явных извращенческих наклонностей, каких-то других странностей в нем не замечали?

Подперев щеку рукой, Ксения около минуты молчала, после чего задумчиво произнесла:

– Не знаю, покажется ли вам это интересным, но… Некоторая странность в нем была.

Как Люташкина рассказала далее, у нее от природы – почти абсолютный музыкальный слух, и она по голосу человека может определить, откуда он родом. По ее словам, говор той местности, где человек произнес свои первые в жизни слова, как бы он ни старался в дальнейшем изменить его и подделать под другой, сохраняется навсегда – интонации, ритм, тембр. Как явствовало из отрывочных сведений Давишина о себе самом, что иногда проскальзывало в его суждениях и замечаниях по тому или иному поводу, родом он был из Сибири. А конкретно – из тех мест, где раскинулся Байкал. Но вот его говор выдавал в нем уроженца то ли Ростова, то ли Краснодара. А может быть, даже Одессы или Закарпатья: в тех краях Ксении бывать не доводилось, поэтому, улавливая в его голосе нечто южно-русское, чего-то более конкретного определить она не могла.

На вопрос Льва о других любовницах Давишина она лишь растерянно развела руками. Ксения догадывалась, что у Давишина таких, как она, наложниц не одна и не две, но все равно даже спросить у него о чем-то таком не решилась. Любой вопрос подобного рода мог вызвать у него приступ неконтролируемой ярости. Поэтому она предпочитала его вообще ни о чем не спрашивать.

Задав еще несколько вопросов, Гуров попрощался и вышел на улицу. Шагая к машине, он достал свой телефон, набрал номер столичного управления собственной безопасности и попросил позвать зама начальника Костюченко.

– Лев Иванович? Добрый день! Что там у тебя? Слушаю! – раздался в трубке знакомый хрипловатый голос.

– Приветствую, Андрей Борисович! Я только что общался со свидетельницей по делу об убийстве Давишина. Как я понял, она оказалась, естественно, по принуждению, в качестве его наложницы. Но не только его, а еще троих местных сотрудников полиции, которые периодически принуждают женщину к интиму. Это некие Досифеев, Аверьянцев, Мухашев. Подозреваю, что эти «озабоченные» граждане грешны не только по этой части. Сдается мне, грешков у них может обнаружиться сверх всякой меры. Было бы резонным устроить засаду у квартиры гражданки Люташкиной, взять их с поличным и «колоть» по полной программе.

– Хорошая мысль! Тем более что только вчера на совещании у замминистра дали ЦУ провести профилактическую работу по пресечению бытового разложения сотрудников органов. Какой там адрес Люташкиной?

– Репеево, Физическая, сорок два, квартира семьдесят. Думаю, она показания даст и заявление напишет – они ее уже достали.

Когда Лев, закончив разговор, нажал на кнопку отбоя, на его телефон тут же пришел звонок из информотдела Главка. Жаворонков сообщил, что, копаясь в различных досье, он случайно обнаружил дальнего родственника Давишина, что-то вроде троюродного дяди. Проживает дядя на улице Лисянского, дом тридцать семь, квартира шестьдесят один. Поблагодарив, Гуров немедленно сел в свой «Пежо» и помчался в сторону Москвы.

На Лисянского он прибыл минут через сорок. Мог бы доехать и быстрее, но большую часть времени пришлось потратить на две послеобеденные пробки, которые образовали «шумахеры», чьи автомобили «поцеловались» прямо посреди дороги. Найдя тридцать седьмой дом и шестьдесят первую квартиру, Лев с досадой узнал от жильцов шестидесятой, что дедушка, который проживал в шестьдесят первой, пару месяцев назад умер. Теперь там никто не живет, поскольку у покойного родни не обнаружилось, и квартира, скорее всего, после положенного срока отойдет городу.

Помянув недобрым словом эту неудачу, он вышел на улицу, и тут же его телефон выдал мелодию детской песенки о друге. Голос Стаса был полон желчи и раздражения. Сразу же стало ясно, что его визит к вдове Давишина оказался не самым результативным.

– Ну, Лева, и семейка у этих Давишиных! – с сарказмом повествовал Крячко. – Вот, блин, сошлись два сапога – пара! Друг друга они стоят. Да-а-а-а!.. Что усопший, что его «безутешная» вдова…

…Предвкушая получение эксклюзивно-ценной информации, которая станет настоящим прорывом в их расследовании, Станислав подрулил к элитной многоэтажке, где проживала семья Давишина. Впрочем, как сказать – семья? Насколько явствовало из официальной биографии усопшего, женат он был трижды. Сведений о первых двух женах в личном деле почему-то не имелось, так же, как и информации о его кровных детях. Так-то в семье Давишиных имелась дочь-студентка, но она была родной дочерью третьей жены Давишина от ее первого брака. Поскольку контактным телефоном этой женщины Крячко не располагал, он созвонился с информотделом Главка и, сообщив ее данные, вскоре получил требуемое.

Стас тут же набрал присланный ему номер и после пары гудков услышал хоть и звучный, но жесткий женский голос с явно различимыми в его интонациях деспотично-властными нотками. Крячко тут же понял: с этой вдовой «каши» ему «сварить» никак не удастся. Его недавние радужные ожидания мгновенно начали сходить на нет.

– Я слушаю! Кто звонит? – ледяным тоном изрекла его собеседница.

Крячко представился и обрисовал цель своего визита, стараясь говорить нейтральным тоном, хотя его так и подмывало «обложить» эту чванлюгу непечатным слогом в три, а то и в пять этажей. Но он постарался говорить предельно вежливо, пытаясь убедить ее дать хоть какую-то информацию о своем муже. Пусть и не сразу, но его усилия все же возымели действие, и высокомерная неприступница наконец-то пригласила его подняться на седьмой этаж дома-башни, где располагалась квартира Давишиных. Пройдя мимо консьержа с взглядом только что пробудившегося Будды, Стас вошел в кабину новенького лифта, ароматизированную чем-то элитно-заморским. Впрочем, ароматизированы были и холл, и коридоры…

Дверь розового цвета квартиры номер тридцать пять, каковая и принадлежала Давишиным, даже среди своих люксовых «побратимок» смотрелась особняком. Судя по узорчатой фактуре материала, выточена она была высококлассными мастерами из древесины индийского палисандра. Скорее всего, она обошлась хозяину не в одну тысячу долларов. Не менее богатой оказалась и обстановка квартиры. Хрустальные люстры, достойные королевского дворца, ковры, словно взятые из покоев персидского шаха, мебель черного дерева, выточенная из цейлонского эбена, каковую можно увидеть лишь в Лувре или Эрмитаже… Все это суммарно стоило сотен тысяч, а то и миллионов долларов. Чтобы все это купить, пусть даже и на нехилое жалованье генерал-лейтенанта, «генералить» нужно было бы лет пятьдесят без передышки, а то и все пятьсот. Впрочем, ощущения уюта все эти супердорогие колодки не создавали. Квартира смотрелась филиалом какого-то крупного музея, и не более того.

Хозяйка квартиры выглядела под стать своей обстановке. При внешности финалистки крупного конкурса красоты, в эффектном черном платье от лучших европейских мастеров швейного дела она смотрелась замороженной куклой. Станиславу открыла дверь и впустила в прихожую хорошенькая служанка в белом фартуке образца девятнадцатого века. Ответив на его приветствие, девушка сообщила, что «Альбина Вениаминовна готова его принять, но уделить гостю более пятнадцати минут никак не сможет».

Они прошли в гостиную, где в глаза Стасу и бросились все эти люстры, трюмо, шкафы-«витрины» и шкафы-«сейфы». Давишина стояла у стола, высящегося на единственной, но толстой узорчатой ножке, который окружали четыре дорогущих стула, очень похожих на те, что фигурировали в «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова. Поэтому, когда она жестом руки пригласила Крячко присаживаться и он опустился на обтянутое дорогой обивочной тканью сиденье, в этот момент Стас внутренне ожидал соприкосновения с таящимися в его толще жемчугами и бриллиантами. Но ничего похожего там, конечно же, не оказалось.

– Я слушаю вас… – закуривая длинную, тонкую сигарету, скучающе обронила хозяйка квартиры.

– Ну, первый вопрос, можно сказать, «традиционный», – коротко кивнув, заговорил Крячко. – Кто, по-вашему, мог хотеть смерти вашего мужа?

– Не знаю… – все с тем же равнодушием произнесла Давишина, пуская кольца дыма.

– Ну а какие-то враги у него были? – Стас задал следующий вопрос, изо всех сил стараясь говорить ровным, в чем-то даже доброжелательным тоном.

Но ответ был все таким же, достойным мороженой трески или минтая:

– Возможно…

Внутренне начиная не на шутку закипать (вот же, стерва занудная!), но внешне изображая безмятежную улыбку, Станислав продолжил эту словесную игру в «кошки-мышки»:

– Во время вашего отдыха на юге муж вам когда звонил в последний раз?

– Не помню…

– Но он вам звонил?

Как видно, необходимость дать хоть какой-то конкретный ответ Давишину очень раздосадовала. Помрачнев, она недовольно выдавила:

– Да.

Задав своей собеседнице еще несколько вопросов и получив на них все такие же обтекаемо-пустые ответы, Крячко объявил, что очень признателен ей за «содержательный и интересный» разговор, который, безусловно, поможет в расследовании гибели ее «горячо любимого» супруга. Покидая апартаменты Давишиных, Стас усиленно изображал чуть ли не ликование и довольство состоявшейся встречей. Он уже заметил, что чем позитивнее и жизнерадостнее он выглядит, тем более желчной становится Альбина. И лишь выйдя на улицу, Стас дал волю своим эмоциям, сообщив Гурову все, что он думает об «этой дебильной кошелке, курице нагламуренной, козе прибабахнутой и макаке шандарахнутой». А потом, немного поостыв, добавил, что устроить «дорожное приключение» Феликсу Батумскому сегодня не получится – еще вчера он куда-то смылся и до сих пор в границах Москвы не появлялся, поэтому намеченное откладывается на завтра-послезавтра.

– А от кого ты узнал об отсутствии Гурманидзе? – поинтересовался Гуров.

– Лева, у меня тоже есть свои информаторы! – со значительностью в голосе ответил Станислав, – Леня Шустрый – не помнишь такого? Вот он меня время от времени снабжает информацией. Причем, заметь, без пива и воблы!

– Тоже, блин, сказал!.. – негромко рассмеявшись, иронично парировал Лев, – Понятное дело, тебе он «кое-чем» обязан. Так, «ерундой», «пустячком»… Скажем, если бы ты не смог найти настоящего убийцу, когда мы расследовали дело банкира Трофимова, то он оказался бы главным подозреваемым и гарантированно сел бы лет на двадцать. Еще бы он не стал бы тебе помогать! Ага! Ладно, вернемся к нашим текущим делам. Раз уж ты на сегодня уже свободен, могу подбросить… Ну, или как модно говорить сегодня – подогнать непыльную работенку. Надо бы заехать в редакцию газеты «Грани неведомого», поговорить с автором материала про аномальную зону на месте аварии Давишина…

– Лева, ты решил проверить еще одну версию – мистическую? – хохотнул Крячко.

– Нет, Стас, мистику приплетать к этому ДТП я не собираюсь. Надо проанализировать их информацию и уточнить: нет ли каких-то закономерностей во всех былых авариях, которые произошли на том участке Репеевского шоссе. Справишься? – подначил Гуров.

– Ха! Он еще спрашивает! – фыркнул тот. – Они где базируются?

– Да там же, на Малой Весенней, двадцать два, где и «Росвести». Здание приметное – сделано под старину. То ли рококо, то ли барокко…

– То ли баракко… – сострил Станислав. – Ладно, выезжаю. Созвонимся!

Поскольку времени у Гурова было еще в достатке, он решил перекусить в замеченном им неподалеку небольшом кафе, а потом встретиться с экс-депутатом Цеблентальским. Лев созвонился с информотделом Главка и, шагая к заведению общепита, попросил разыскать контакты и реальное местоположение Цеблентальского. В кафе было малолюдно, он сел за столик у окна и заказал себе антрекот и кофе со сдобой. Разъедаться и рассиживаться он не собирался – времени было хоть и в достатке, но и транжирить его было бы нежелательно. Как говаривали встарь: из раннего – да будет позднее.

Приступив к еде, Гуров незаметно для себя ушел в размышления, осмысливая услышанное от Ксении Люташкиной. Прежде всего у него вызвала сомнение случайность приключившегося с ней ДТП. Как ни верти, но что-то подсказывало: это очень ловко организованная «подстава». Устроили ее исключительно для того, чтобы таким способом заставить женщину работать на наркомафию. Видимо, где-то, как-то она попалась на глаза Давишину, приглянулась ему, и тогда была организована еще одна «подстава» – с задержанием. Бедолагу психологически сломали для того, чтобы она согласилась стать секс-рабыней Давишина. Кстати, не исключено, что и «подстава» с ДТП преследовала ту же самую цель.

Еще один вывод из разговора с Ксенией – Давишин был достаточно тесно связан с Гурманидзе. Теперь уже вполне определенным фактом можно считать их если не дружбу, то весьма крепкие деловые взаимоотношения. А это говорит только о том, что Давишин и не вчера, и не позавчера, а уже очень давно начал якшаться с крупным криминалитетом. Проще говоря, с большой долей вероятности, он был «кротом» в своем ведомстве, снабжающим уголовщину информацией и спасающим главарей от ответственности. Хорошенькие дела!..

И еще… Очень занятен пассаж Люташкиной о месте рождения Давишина. Конечно, сам тезис о том, что по особенностям произношения слов можно определить территорию, где тот или иной индивидуум появился на свет, вполне резонно было бы считать спорным. И тем не менее… Разнобой с данными о месте рождения, выхолощенность личного дела усопшего генерала чуть ли не в лоб бьет несгибаемо-упрямым вопросом: что же такого в былые времена сотворил Давишин, если сегодня он предпринял все имеющиеся у него возможности, чтобы сделать свое прошлое совершенно безликим? Тайну о каких своих преступлениях унес с собою в мир иной?

Лев взглянул на часы. С минуты на минуту ему должна поступить информация о Цеблентальском. Конечно, было бы наивным надеяться на то, что экс-депутат согласится на полную откровенность и расскажет что-то, разом раскрывающее суть личности Давишина, все его грехи и преступления. Тем более что он мог и не знать о настоящей жизни усопшего генерала. Судя по рассказу Люташкиной, Давишин был крайне скрытен и не склонен к откровенности. Это и понятно: имея явные психические отклонения, будучи подверженным весьма неприглядным половым извращениям, идти на откровенность даже с тем, кому доверяешь в самой полной мере, рискнешь едва ли – а вдруг или случайно, или по пьяни тот возьмет и проболтается? Впрочем, Гуров и не ждал от встречи с Цеблентальским чего-то очень уж значимого, чего-то такого характерного, существенного… Даже если тот даст информацию о каких-то других людях, знавших Давишина, – уже будет очень даже неплохо…

А там, глядишь, и у Стаса что-нибудь получится с Гурманидзе. Конечно, есть риск, что ничего у него не получится. Стажеры, которых Крячко решил задействовать для организации «подставы», хоть и имеют хорошую каскадерскую подготовку, но… скорее всего, в подобного рода операциях еще не участвовали. А это риск не просто срыва задуманного, но еще и вероятность громкого скандала. Вот уж тогда «лучший друг» Орлова из министерства отпляшет барыню (а то и гопака) на их репутациях! Блин! Впрочем… Да и хрен бы с ним! Кто не рискует – тот не пьет шампанского. Надо надеяться на то, что все получится как надо. Даже не надеяться, а твердо верить в это. И тогда все пройдет как по маслу! Гурманидзе, попав в разработку к Стасу, невзирая на все свои воровские титулы, защебечет, как канареечка. Нет, Крячко бить его не станет. Но морально «зашахует», «отпрессует» как надо – со смыслом, толком, от души. Пусть, пусть этот титулованный уголовник почует на собственной шкуре, что такое автоподстава и как хреново ощущать себя игрушкой в чьих-то не склонных к сантиментам руках…

Его размышления прервал звонок сотового. Звонил начальник информотдела Главка майор Жаворонков. Он назвал номер телефона Цеблентальского и сообщил, что в данный момент экс-депутат проживает в коттеджном поселке Овражное, по улице Яблоневой, дом девятнадцать. Дополнительно Жаворонков сообщил, что полгода назад Цеблентальский перенес инсульт. Сейчас он постоянно находится дома, под присмотром сиделки. Перемещается на инвалидной коляске, но воспринимает окружающее достаточно адекватно, рассуждает вполне логично, память не нарушена.

Поблагодарив майора, Гуров допил кофе и направился к выходу. Когда он был уже в дверях, откуда-то снаружи раздался непонятный хлопок, и тут же, едва не сбив его с ног, в кафе с глазами, полными ужаса, вбежал длинноволосый молодой мужчина лет тридцати. По его лицу было заметно, что он чем-то страшно напуган. Схватив его за рукав, Лев быстро отвел трясущегося в нервном припадке человека в сторонку – следом за этим в кафе вбежали еще несколько человек. Все, в той или иной мере, выглядели такими же переполошенными и напуганными.

– Что там такое? – кивнув в сторону двери, поинтересовался Гуров.

В этот момент вбежали еще трое – два парня и девушка. Видимо, пребывая в панике, они пробежали через обеденный зал кафе и спрятались за стойкой выдачи блюд.

– Там какой-то полоумный стреляет по людям из ружья вон из того дома, что напротив! – тяжело дыша, скороговоркой сообщил длинноволосый.

– Он уже самое малое двоих парней убил и тяжело ранил женщину – она вся в крови лежит на тротуаре! – утирая слезы, сообщила одна из девушек. – Он стреляет с третьего этажа и орет, что никому пощады не будет. Ой, мама! Опять стреляет! – вскрикнула она, услышав три хлопка подряд.

Догадавшись, что у стрелка многозарядное охотничье ружье, Лев оглянулся и, увидев остолбенело застывшую официантку с белым как мел лицом у стойки бара, требовательно распорядился:

– Немедленно вызовите полицию!

Та, лихорадочно закивав в ответ, схватилась за трубку телефона. Выбежав из кафе, в течение пары секунд Гуров охватил взглядом общую панораму улицы, сразу же выявив место, где угнездился ненормальный с ружьем. Тот стоял на открытой лоджии, демонстративно водя стволом вправо-влево. Ба-бах!!! – и еще один неосторожный прохожий, бежавший невдалеке от Льва, покатился, обливаясь кровью, по тротуару. Кинувшись к нему, Гуров схватил раненого за руку и оттащил его за толстое дерево, где риск того, что убийца сможет его добить, был минимален.

Ба-бах!!! – грянул с лоджии еще один выстрел, и заряд волчьей картечи с визгом влепился в то место, где только что находился Лев. Судя по всему, картечь предназначалась именно ему.

Ба-бах!!! – и потерявшая от ужаса голову бабуля, которая вела своего внука за руку, споткнувшись, рухнула на асфальт. Насмерть перепуганный мальчик, хватаясь ручонками за бабушку, истошно закричал на всю округу. Лев понял, что добежать до малыша не успеет – негодяй целился в него из ружья, и в любую секунду мог прозвучать смертельный выстрел. Все решали считаные мгновения. Выхватив из подмышечной кобуры пистолет и сняв его с предохранителя, он выбежал из-за дерева и, вскинув свое оружие, несколько раз подряд нажал на гашетку. Встрепенувшись, словно живой, пистолет выплюнул с отрывистыми хлопками выстрелов несколько конических кусочков металла, которые, в долю секунды преодолев разделявшие Гурова и полоумного стрелка шестьдесят-семьдесят метров, вошли в плоть убийцы, оборвав его жизнь.

Выстрелы Гурова слились с последним выстрелом негодяя, который он сделать все же успел. Правда, поразившие его пули не дали выстрелить прицельно, и картечь, выпущенная из ствола, улетела в никуда, никого не затронув. Выронив ружье и, возможно, потеряв ориентацию от болевого шока, убийца шагнул к парапету лоджии и, перегнувшись через него, камнем полетел вниз.

Не теряя времени, Лев кинулся к малышу, торопливо подхватив его на руки, чтобы хоть как-то успокоить. Наклонившись над недвижимо лежащей женщиной, он потрогал ее шейную артерию. Пульсации не ощущалось – она была мертва. В этот момент из-за угла с сиренами и миганием «люстр» вылетели несколько полицейских машин. Примчались и две машины «Скорой». Подойдя к коллегам, Гуров пояснил происшедшее. На вопрос о том, чей у него ребенок, он лишь пожал плечами. В этот момент медики «Скорой», осмотрев тело убитой бабушки мальчика, нашли у нее в кармане паспорт. Как оказалось, она проживала в доме, который высился позади кафе. Молодая пара, объявив, что они – соседи умершей по подъезду, изъявили пожелание проводить малыша домой. Но тот, как видно, своим детским инстинктом ощутив в этом большом дяде добрую, защищающую его силу, намертво вцепился в него своими ручонками и к кому-то еще переходить не согласился.

Отказавшись от предложенной ему помощи, Лев отнес мальчика домой сам и, передав его шокированным родителям, вернулся к кафе. По пути он созвонился с Орловым и рассказал ему о происшедшем. Петр горячо одобрил действия Гурова и попросил держать его в курсе дальнейшего развития событий. Закончив разговор с Орловым, Лев вдруг вспомнил сон, рассказанный ему Марией. Вот и не верь в вещие сны!

Вместе с прибывшими операми здешнего округа Лев осмотрел квартиру стрелка. В ней обнаружился довольно-таки внушительный арсенал: несколько охотничьих ружей разных систем, три пистолета «ТТ», «Парабеллум» выпуска сорок первого года, два «нагана» и автомат «ППШ». Ко всему этому оружию имелось немалое количество боеприпасов. Имелась и большая коллекция холодного оружия – шашки, сабли, кинжалы, ножи, драгунские палаши и даже старинный меч.

Как рассказали соседи стрелка (звали его Аркадий Туз), жил он, что называется, на широкую ногу. Туз любил покутить в ресторанах, а напившись, «наводил шороху» – устраивал драки со всеми, кто ему чем-то не понравился. Было несколько случаев нанесения им случайным людям довольно серьезных телесных повреждений, за что он оказывался фигурантом уголовных дел. Однако неким чудесным образом Туз всегда отделывался штрафом и такой «ужасной» мерой «наказания», как вынесение ему общественного порицания (надо думать, отморозков оно «страшит» куда больше, чем пожизненное заключение!).

Для всякого, кто имел несчастье жить рядом с Аркадием Тузом (в том числе и его семье), этот зарвавшийся самодур представлял собой нескончаемую головную боль. Он мог без всякого повода ударить жену, отвесить подзатыльник сыну, влепить оплеуху дочери. Из-за этого жена и дети месяц назад от него ушли. И не просто ушли, а уехали за пределы Москвы, в тульскую деревню, где проживают родители жены.

По всей видимости, жена была единственным сдерживающим началом, принимающим на себя спорадические вспышки ярости хронически озлобленного психопата, поскольку после того, как Туз остался один, он словно сорвался с цепи. Всякого из соседей, кто ему попадался на глаза, он изощренно унижал и оскорблял, провоцировал драки. Единственное живое существо, к которому Аркадий относился с дружелюбием, был принадлежавший ему крупный питбуль по кличке Рокер. Пес своему хозяину был под стать – непредсказуемо агрессивный, он держал в страхе всю округу. Когда Туз выгуливал Рокера, двор моментально пустел. Но уберечься удавалось не всем. Не было месяца, чтобы пес кого-то не покусал. И опять-таки, несмотря на массу заявлений и жалоб соседей, это Тузу тоже невероятным образом сходило с рук. Он был словно заколдованный – все жалобы и заявления по поводу безобразий, творимых и самим Тузом, и Рокером, уходили словно в никуда.

Никакой реакции не последовало и три дня назад, когда Рокер напал на мальчика, который утренней порой шел в школу. Пес, набросившись сзади и сбив ребенка с ног, нанес ему несколько рваных ран и чуть совсем не загрыз, если бы не случайный прохожий. Скорее всего, это был водопроводчик, поскольку мужчина нес в руке большой разводной ключ. Услышав крик мальчика, мужчина кинулся на выручку и нанес псу сильный удар ключом по голове. Тот было кинулся на него, но еще один удар заставил Рокера, отчаянно визжа, закрутиться на месте.

Бросив ключ, мужчина поднял мальчика, истекающего кровью, и побежал к такси, чтобы срочно отвезти в больницу. К счастью, таксист тоже оказался человеком отзывчивым и, не боясь того, что раненый своей кровью испачкает салон машины, взялся подвезти. Он во весь опор погнал к ближайшей поликлинике, и только это спасло ребенку жизнь – если бы врачебная помощь запоздала всего на несколько минут, он бы умер от запредельной кровопотери. Тем же днем более десятка человек подписались под заявлением в полицию. Но… Местный райотдел ограничился тем, что к Тузу пришел участковый, который «провел с гр. Тузом воспитательно-профилактическую беседу». Впрочем, тому в это время было не до бесед и не до хулиганства – он то и дело мотался в ветеринарную клинику, куда отвез своего единственного друга – питбуля Рокера. Но усилия врачей оказались напрасны – травмы, полученные псом, оказались смертельными. Этим утром Тузу сообщили, что Рокер, говоря по-народному, испустил дух.

Аркадий, исполненный ярости, прихватив ключ, который нашел рядом с полуживым Рокером, помчался в райотдел с требованием найти и наказать того, кто посмел поднять руку на питбуля. О том, что пес искалечил ребенка, он даже и не вспомнил, как будто это было чем-то малозначащим. Для него гораздо важнее было найти виновного в смерти Рокера, чтобы разделаться с ним самым безжалостным образом. Нов райотделе его скорбь разделить не пожелали и уведомили, что на него только за первое полугодие поступило более двух десятков жалоб и заявлений. И последнее – именно по поводу тяжкого ущерба, нанесенного здоровью мальчика. Узнав о том, что в отношении его может быть возбуждено уголовное дело, Туз закатил истерику и убежал домой. Запершись в квартире, несколько часов подряд он пил, как видно, «поминая» пса, употребив при этом, судя по валяющимся на полу пустым бутылкам, не менее двух литров крепких напитков – водки, джина и виски.

Скорее всего, дойдя до состояния общеизвестной «белой горячки», он схватился за оружие. Видимо, сорвать зло за смерть своего пса он решил на случайных прохожих, открыв по ним стрельбу. Поднявшийся в квартиру судмедэксперт, который осматривал труп Туза, сообщил, что нашел у него три пулевых ранения, которые можно было бы отнести к разряду тяжелых, но не смертельных. Смерть наступила из-за перелома шейных позвонков в результате падения с высоты третьего этажа вниз головой.

Когда все бумажные формальности были завершены, Гуров наконец-то смог вернуться к своим основным служебным делам. Выйдя на улицу, он достал свой сотовый, чтобы позвонить в Овражное и договориться с Цеблентальским о встрече. Но только начал набирать номер экс-депутата, как его телефон внезапно запиликал песенку о том, «как хорошо быть генералом».

«Чего это Петро звонить надумал? Похоже, где-то что-то стряслось…» – испытав какие-то неприятные предчувствия, подумал Лев и нажал на кнопку включения связи. Его предчувствия оказались верны. Вздыхая и спотыкаясь на каждом слове, Орлов попросил его срочно прибыть в Главк. Мгновенно поняв, где тут «собака зарыта», Гуров сердито рассмеялся:

– Может, сразу мешок сухарей захватить?

– Да будет тебе… – с упреком парировал Орлов. – Понятное дело, до этого не дойдет в любом случае. Но с тем, что крови нам попортят немало, соглашусь вполне. Сверху поставили вопрос о служебном расследовании по поводу применения тобой оружия и отстранении тебя от работы на время расследования. В общем, подъезжай! Жду…

– Да-а-а… У нас всегда так: на ровном месте – да мордой об асфальт! – проворчал Гуров, пряча телефон в карман.

Испытывая смешанные чувства (его разбирало возмущение суетной поспешностью «либерастов» во власти с принятием головотяпских решений и одновременно одолевал саркастичный смех – ну, ни хрена себе, «сходил за хлебушком»!), он сел в свой «Пежо» и, дав газу, отправился в Главк. Войдя в кабинет Орлова, Лев застал его за телефонным разговором. Со свирепой гримасой на лице генерал с металлом в голосе жестко чеканил слова:

– А я повторяю еще раз: Лев Гуров – наш лучший сотрудник, достойный офицер, в полном смысле этого слова, который не имеет ни одного, повторяю, ни одного дисциплинарного проступка. И говорить мне о том, что он из каких-то карьеристских побуждений применил оружие – это верх предвзятости и нежелания объективно оценивать данную ситуацию. Да! Как вам будет угодно! Честь имею! – Бросив трубку, он буркнул себе под нос: – В отличие от некоторых зажравшихся бездельников!

– Воюем? – с сочувствием произнес Гуров, без приглашения опускаясь в кресло. – «Лучший друг» звонил?

– Надо же, вся свора приспособленцев и бюрократов взбудоражилась: караул! Сотрудник Главка посмел применить оружие в отношении свихнувшегося подонка. Кстати, сколько там всего пострадавших?

– Убитых – четверо, раненых – пятеро, в том числе двое детей… – Лев тягостно вздохнул. – Последняя жертва – бабушка того мальчика, которого я относил к родителям. Он бы и мальчишку застрелил – уже целиться начал, гнида… Тут уж было не до политесов, надо было спасать ребенка. Меня очень интересует такой ядовитый вопрос: в чем же секрет такой феноменальной неуязвимости этого ублюдка?! Несколько лет подряд на этого Туза писались жалобы, заявления, он избил уйму людей, иных чуть ли не искалечил, его собака бесчинствовала как хотела, и – тишина… В чем секрет?

Понимающе покачав головой, Орлов саркастически усмехнулся:

– Его родной брат – депутат Госдумы. До этого был каким-то немаленьким чином в одной из районных управ. Кстати, как мне сообщали после нашего с тобой разговора, сейчас он мечется по комиссиям и комитетам Госдумы, чтобы «подстелить себе соломки». Но там тоже хватает людей и порядочных, и принципиальных. Целая группа депутатов, узнав о случившемся, уже поставила вопрос о лишении его депутатской неприкосновенности и привлечении к уголовной ответственности. Я думаю, после этой истории немало чинов потеряют и погоны, и свободу.

– Да, кстати, о чинах… – Гуров вскинул указательный палец. – Как оказалось, когда мы проводили осмотр квартиры Туза, все имеющееся там оружие – и холодное, и огнестрельное – было документально оформлено или как охотничье, или как коллекционное. По этому уроду тюрьма уже давно плакала, а он куролесил направо и налево. Правильно говорят: безнаказанность поощряет и развращает… Ну и что мне теперь? Могу ехать на рыбалку?

– Какая рыбалка?!! – возмущенно округлил глаза Орлов. – Щас! Прямо так я и прогнулся пред всякими засранцами. Мало ли кто и чего там вякнул! Значит, так! Сейчас ты мне напишешь рапорт о том, как и что произошло, я подкреплю его своим рапортом о том, что твои действия в момент того ЧП признаю грамотными и обоснованными. Сейчас пошлю стажеров на ту улицу… Как она? Лисянского? Вот-вот! Пусть встретятся со свидетелями, например, в кафе, с родителями того мальчика… Кстати, адрес их не запомнил?

– При своем-то профессиональном «несчастье», да не запомнить… – чуть заметно улыбнулся Лев. – Лисянского, сорок, квартира девяносто восемь. Семья Николая и Лидии Веселовых. Мальчика зовут Никита, его убитую бабушку – Анна Константиновна. Ну, хорошо, иду писать рапорт. В общем, я работаю и дальше, но только в «партизанском» режиме. Так?

– Да, думаю, вся эта бодяга через пару дней благополучно уйдет в никуда, – пренебрежительно махнул рукой Орлов, – Пиши, а потом поговорим о вашем расследовании. Видишь ли, у меня возникло ощущение, что кое-кто в нашем министерстве не в восторге от того, что этой работой занялись именно вы со Стасом. Мне уже позванивали на этот счет, причем с дальним заходом. Типа, а не лучше ли будет поручить расследование этого дела кому-то другому? Вон, мол, у нас происходят ЧП и куда более масштабные. Не бросить ли на эти расследования ваших корифеев сыска? А на расследование по Давишину хватит и третьеразрядного опера…

– И какова же подоплека этих «дальних заходов»? – прищурился Лев.

– Видимо, эти «кристально чистые» чины знают о Давишине то, чего не знаем мы. А будучи замаранными какими-то общими с ним делишками, боятся, что это может вылезти наружу. Отсюда у них и зуд в самых разных местах…

– Да, похоже на то! – согласился Гуров и, поднявшись, направился к дверям приемной, где в очередной раз вышедшая замуж секретарша Орлова Верочка перебирала какие-то бумаги.

– Лев Иванович, я уже наслышана о ЧП на Лисянского! – таинственно приглушенным голосом сообщила она, указав глазами на один из телефонов, – Мое вам уважение и полный респект!

Гуров на это лишь улыбнулся и кивнул в ответ. Войдя в свой кабинет, он достал несколько листов чистой бумаги и, сев за стол, начал неспешно писать, обдумывая те или иные фразы. Но через пару минут писанину пришлось временно отложить. В кабинет ураганом Катрина, разрушившим Новый Орлеан, влетел Крячко.

– Лева, ты как? Ничего? – прямо с порога обеспокоенно спросил он.

– Жив – это уже замечательно… – оторвавшись от своих эпистолярных дел, откликнулся Гуров.

– А что, ты тоже попадал под огонь? – насторожился Станислав.

– Было немножко, когда раненого оттаскивал за дерево, чтобы этот урод его не дострелил. Шмальнул, зараза, аккурат в то место, где я был всего секунду назад.

– Но уж и ты, говорят, не промазал! А что это ты пишешь?

– Как – что? – пожал плечами Лев. – Рапорт о случившемся, излагаю причины применения табельного оружия. Кстати, а ты откуда знаешь о том, что произошло на Лисянского?

– Как откуда? – саркастично хохотнул Стас. – Да вся Москва сейчас об этом только и говорит. Теперь ты – суперзнаменитость. Кто-то снял тебя с мальчиком на руках, и это видео уже ушло в Ютуб. Ну, Лева, чую, министерство теперь расщедрится как минимум на орден. Да и генеральские погоны «подгонят» – к гадалке не ходи. А что? Марии давно уже пора бы стать генеральшей. Как думаешь?

– Ну, если не посадят, то в генералы произведут как пить дать… – с авторитетным выражением лица покачал он головой, а потом, рассмеявшись, широко развел руками.

– Ты о чем?!! – Стас ошарашенно воззрился на него, словно не веря собственным ушам, – Как это – «если не посадят»?

– Да вот так! По вопросу того, что я применил оружие, будет проводиться служебная проверка. На данный момент от расследования по делу о гибели Давишина я отстранен по команде из министерства. Правда, Петро сказал, что работать хоть и по-партизански, но буду. Впрочем… Факт есть факт: «орден сутулого» мне уже вешают. Да-а-а… Схлопотал я себе «награду»…

Сокрушенно покрутив головой, Лев отмахнулся и продолжил писать рапорт. Крячко, ошалело похлопав глазами, на некоторое время словно утратил дар речи.

– Ты… не шутишь? Тебя что, и в самом деле отстранили от расследования?!! Е-п-р-с-т!!! Я охреневаю! А формулировка-то какая?

– Стас, если честно, то я не уточнял, – досадливо поморщился Гуров. – Знаешь, в народе говорят: смерть причину найдет. Да и вообще… Это не первый случай «торжества справедливости». Как говаривал ныне покойный генерал Лебедь: и стрелял – дурак, и не стрелял – дурак. Если бы я не применил оружие и этот урод убил бы ребенка, то на меня повесили бы служебное несоответствие. Видишь ли, есть счастливая категория людей, которые всегда и во всем правы, потому что ни хрена ничего не делают. Они только сочиняют бумаги о необходимости что-то улучшить, что-то ускорить, что-то расширить. А мы с тобой пребываем в несчастливой категории всегда и во всем виноватых, потому что реально работаем и имеем дело с живыми людьми, а не с бумагой. Нас с тобой сделать виноватыми – раз плюнуть. Вот пример. Ты поймал карманника за руку. Он дернулся, начал орать, что у него порвались связки, травмирован сустав. А я из тех, чья работа – только проверять и контролировать. Мне же надо показать, что и я чего-то значу, за что-то получаю зарплату? Надо. А как это сделать? Правильно, найдя в твоих действиях нарушение – произвел задержание неоправданно жестко. А за это тебе полагается взыскание, а то и судебное преследование… Разве не так?

Выслушав Гурова, Станислав сунул руки в карманы и с мрачным видом прошелся по кабинету взад-вперед. Остановившись перед своим столом, он с грустью констатировал:

– Ты, как всегда, прав… Кто не работает – тому пышки, кто работает – тому шишки. Диалектика называется… Ну, раз уж ты фактически работу продолжаешь, давай тогда дописывай свой рапорт и обсудим, что нам сегодня удалось накопать…

Молча кивнув в ответ, Лев в течение считаных минут покончил с писаниной и отправился с рапортом к Орлову. Тот тоже к этому времени завершил свои суждения по происшествию на Лисянского. Пробежав глазами написанное Львом, генерал удовлетворенно кивнул, положил оба рапорта в красную папку с толстыми обложками и поинтересовался:

– Стас уже подъехал? Отлично! Тогда я сейчас его сюда кликну, вместе обсудим первые результаты вашей работы… Присаживайся!

Он поднял трубку телефона внутренней связи и буквально через минуту на пороге появился Крячко.

– Мир кабинету сему! – воздев руку, не смог не склоунничать Стас. – Да снизойдет благодать небесная на оперов благочинных и преподобных!

– Так, «опер преподобный»! – хлопнул ладонью по столу Орлов, – Садись вон на свое место и бери на заметку, что с этой минуты ты – главный ответственный за ход расследования. Лева формально отстранен, и на него я нажимать не имею никакого права. А вот ты теперь, применительно к гужевой упряжке, «коренником» стал. Лева же в этом смысле – как бы пристяжной. Так что и главный кнут, Стас, будет твой и только – твой! Теперь с тебя весь спрос за расследование! Рассказывай, чего интересного узнал.

Сразу же посерьезнев, Крячко поведал о своей встрече с «безутешной» вдовой Альбиной Давишиной. Завершая свое эмоциональное повествование (чувствовалось, что эта мадам достала его основательно), он сделал вывод, что эта «зараза» каким-то боком может быть причастна к убийству своего извращенца-муженька.

– Она потому и ушла, по сути, «в несознанку», так как боялась сболтнуть чего лишнего и выдать себя как реальную соучастницу, – заключил он.

На несколько мгновений в кабинете воцарилось молчание, которое нарушил Гуров:

– Стас, эта чванливая особа, хоть я ее и не видел, мне столь же неприятна, как и тебе. Но чую, кроме того, что она постоянно венчала своего муженька оленьими рогами, против чего он, мне кажется, не возражал, чего-то еще в отношении его не предпринимала. Смысл? Жила ведь – как ей нравилось. Разъезжала по люксовым курортам, проживала вовсе не в лачуге, одевалась «от кого-то»… Значит, с деньгами проблем не знала. Зачем ей резать курицу, несущую золотые яйца? Пусть эта курица с генеральскими погонами и развлекалась со своими подневольными наложницами в аномально-извращенных формах. Ну и что? Давишин ой от этого – ни жарко ни холодно. Нет-нет, думаю, она тут ни при чем.

Почесав кончик носа, Орлов издал «хм-м-м-м…» с явной ноткой сомнения в голосе, затем произнес:

– Лева, я мог бы согласиться с тобой, что Давишин для своей женушки и в самом деле был не более чем курица, несущая золотые яйца. Но тогда Давишина должна была, согласно логике, каким-то образом куда более жестко отреагировать на смерть своего мужа. А тут действительно возникает ощущение, что она совершенно не заинтересована в раскрытии убийства. Как-то все это не стыкуется…

Слушая его, Гуров усмехнулся, откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу и, покачивая носком туфли, заговорил:

– Берусь предположить, что раскрытие нами убийства ее «благоверного» может повлечь лично для нее какие-то весьма негативные последствия… Что, если вдруг обнаружатся некие факты о тех или иных должностных, а то и уголовных преступлениях, совершенных этим «правоохранителем»? Что, если вдруг окажется, что все их богатство: роскошная квартира, вилла, дорогие авто, миллионные вклады, все это, «нажитое непосильным трудом», – на самом деле у кого-то отнято или украдено? А? Ведь тогда есть немалый риск в одночасье все это потерять и оказаться под забором. А кому этого хочется?

Петр снова произнес «хм-м-м-м…», но теперь уже совсем в другой тональности. Сцепив меж собой пальцы рук, он понимающе закивал головой:

– Интересная точка зрения… Тут тоже есть над чем задуматься. По-моему, к этой «горемычной» вдове есть смысл присмотреться повнимательнее. Скорее всего, она знает гораздо больше, чем хочет показать.

– Ну так давайте установим «прослушку»! – скрестив руки на груди, предложил Стас.

– Дельная мысль! – одобрил Гуров.

– Хорошо, сегодня же этот вопрос согласую… – пообещал Орлов. – Что у тебя еще?

Иронично улыбнувшись, Крячко рассказал о своем визите в редакцию еженедельника «Грани неведомого». По его словам, разыскать автора материала об аномальности того места, где сгорел «Лексус», ему стоило немалых трудов. Одни не знали (или «не знали»?), где он мог бы находиться, другие вроде бы и знали, называя самые разные места, но его там хронически не оказывалось. Попытки дозвониться тоже оказались не слишком успешными: то никто не мог найти номер его телефона, то номер нашелся, но никто не хотел откликаться… Наконец Станиславу удалось-таки материализовать неуловимого корреспондента. Им оказался, вернее, оказалась бойкая особа из числа тех, о ком говорят «родилась с шилом в заднице».

Впрочем, справедливым было бы сказать, что эта корреспондентша, от кого-то узнав о том, что ею интересуется угрозыск, сама разыскала Стаса и примчалась в редакцию. Недурная собой молодайка лет тридцати «с хвостиком», с ходу взяв гостя в оборот, увела его в свой крохотный рабочий кабинет-закуток, где они в ходе кофепития обсудили все вопросы, интересовавшие Крячко. С трудом втиснувшись между стенкой и столом, упираясь своими коленками в коленки собеседницы (отчего Стаса поминутно кидало то в жар, то в холод), первым делом он поинтересовался, почему, будучи по жизни Викторией Астариной, она подписывала свои материалы «Кузьма Иванищев».

– Видите ли, – лукаво улыбнулась Виктория, – если по правде, то почти половина материалов в нашем издании – моя работа. А в нашем деле есть правило, что одна и та же фамилия на страницах номера газеты может засветиться только один раз. Во всех остальных материалах – псевдонимы. Вот я и придумываю себе самые разные имена. Я уже была Федорой Глядуновой, Дорис Чмо, Ферапонтом Окей, Сунь Хунь Чай, ну а в данном случае подписалась – Кузьма Иванищев. Хотела подписаться почти по-пушкински – Лука Чудищев, но меня отговорил главный редактор. Ну а что? Народу нравится, он читает. Как только глянут, что за автор, так сразу же и начинают вникать…

Рассказывая о своем расследовании, Виктория подтвердила, что шесть лет назад на том же самом месте Репеевского шоссе и в самом деле под откос улетели столичные «мажоры». В ее рабочем компьютере есть специальная программа, которая из редакционной базы данных (а база эта огромна – в нее ежедневно закачиваются интернет-версии десятков газет и телепрограмм) выбирает материалы по той или иной теме.

– Я все это просматриваю, выбираю то, что требуется по теме, систематизирую, обрабатываю и… И получается нормальный, читаемый материал. Что касается всех прочих ДТП, которые упомянуты в моей корреспонденции, то… Надеюсь, вы не осудите меня слишком строго: эти происшествия имели место быть на Репеевской трассе, но… в разных местах. А что поделаешь? Закон жанра обязывает, да и главный редактор тоже… – заразительно рассмеялась она.

Рассмеялся и Крячко – Виктория нравилась ему все больше и больше (впрочем, об этом своим друзьям-коллегам он рассказывать не стал). На его вопрос, не доводилось ли ей ранее что-то слышать о Давишине, она поморщилась и утвердительно кивнула. По ее словам, «этот типчик», было дело, за что-то взъелся на мужа ее бывшей однокурсницы, который работал опером в одном из столичных ОВД. Ни с того ни с сего на опера, который ранее у себя на работе имел одни лишь благодарности и поощрения, вдруг, как из рога изобилия, посыпались неприятности. Кто-то на него накатал анонимку, в которой обвинял полицейского в вымогании денег и приставании к несовершеннолетней. Потом у него в столе нашли наркотики… Его то и дело стали дергать на всякие комиссии, ему без конца приходилось отбиваться от несправедливых обвинений.

Он никак не мог понять, что происходит. И тогда жена призналась ему в том, что все это происходит из-за нее. Она работала в солидном издании, и редактор поручил ей взять интервью у генерал-лейтенанта полиции Давишина. Она поехала в министерство и встретилась с интервьюируемым. В ходе беседы тот вдруг намекнул, что был бы не против «продолжения интервью» в несколько иной плоскости. Точнее говоря, горизонтальной. Но та тоже намекнула, что у нее есть муж, которого она очень любит. Судя по всему, это генералу очень не понравилось. Скомкав разговор, он объявил, что очень занят, что его ждут некие важные дела. Поскольку на том, что ей уже удалось услышать, построить хороший материал было невозможно, журналистка решила пообщаться с коллегами Давишина, чтобы услышать их мнение о нем. К ее удивлению, одни о Давишине говорить ничего не хотели, другие, предупредив, что это «не для обсуждения», говорили, что хорошего об этом человеке сказать нечего, а если сказать все, как есть, – проблем не оберешься…

Журналистка тогда и подумать не могла, как скоро проблемы появятся у ее мужа. Тот материал она написала, но в форме небольшой заметки, причем сугубо деловой, даже суховато-сдержанной. Редактор материал пропустил, но поместили заметку где-то ближе к концу, между рекламой памперсов и сообщением о банкротстве фирмы-однодневки. Судя по всему, Давишин им остался крайне недоволен – именно после этого на мужа журналистки и посыпались неприятности. Вскоре на опера завели уголовное дело. Отбиться ему удалось – его не посадили, но со службы уйти пришлось. Понимая, что подонок при больших погонах все равно спокойно жить ему не даст и рано или поздно постарается упечь за решетку, пара продала квартиру и уехала жить подальше от столицы, не оставив обратного адреса.

– Вот такая он гнида, этот Давишин! – завершил Стас свой рассказ. – Хоть и говорят, что о мертвых – или хорошо, или ничего, мнения своего не изменю: из мрази – мразь!

– Да-а-а… – недоуменно покрутил головой Орлов, – В толк никак не могу взять: ну как, каким образом такой негодяй смог дорасти до генерала, к тому же сотрудника министерства? Я по своим каналам пытался прозондировать, кто именно продвигал Давишина по службе, кто его «крышевал», и вот с чем столкнулся: о нем все, как один, – или хорошо, или ничего. Похоже, есть тайные нити влияния, которые очень многих повязали крепче, чем пеньковый канат. Мне Давишин в данный момент, с учетом того, что нам о нем уже известно, представляется очень хитрым, алчным пауком, который умел сплести свою паутину, в которой запутались слишком многие… Ну а тебе, Лева, что интересного рассказали в министерстве?

Достаточно сжатое сообщение Гурова о своих беседах с Васильичем, с Ланиной и Симаковой Орлов и Крячко выслушали с большим интересом, не перебивая.

– Это единственные, с кем удалось поговорить, – другие постарались найти причину, чтобы со мной не встречаться, – особо отметил Лев, – Но даже этого достаточно для того, чтобы тех, кто потенциально хотел бы поквитаться с Давишиным, выстроилась целая очередь. Это же подтвердила и встреча с одной из его любовниц. Вернее, наложниц, причем подневольных.

– Тебе удалось найти любовницу Давишина? – одновременно и удивился и восхитился Орлов.

– Спасибо «Росвестям» – они помогли. Что сказать об этой несчастной? Она и в самом деле – его подневольная наложница. Даже, можно сказать, секс-рабыня. И стала ею не без участия Феликса Батумского.

Он вкратце изложил услышанное от Люташкиной о том, как произошло ДТП и что за этим последовало. Не углубляясь в детали, рассказал и о том, как Давишин развлекался со своей наложницей. Орлов на это отреагировал довольно сдержанно. Он медленно повел головой вправо-влево и, покривившись, издал что-то наподобие: «Тьфу, блин, гадость какая!» Крячко отреагировал куда эмоциональнее, отрубив:

– Охренеть! Ну и извращенец, ну и чмо!

– Но это лишь, так сказать, штрихи к его «нравственному портрету». Хотя применительно к этому типу говорить о нравственности было бы нелепым, – добавил Лев, – А главное я тут вижу в том, что Давишин и Гурманидзе были не просто знакомыми, но еще и активными подельниками. Надо полагать, проделка с автоподставой и еще одной подставой с наркотиками в отношении Люташкиной – это лишь отдельный, рядовой случай того, что ими вытворялось, что было поставлено на поток.

– Ты считаешь, что Давишин активно сотрудничал с оргпреступностью? – На лице Орлова появилась гримаса удивления и одновременно сомнения.

– Я не считаю, – отчеканил Лев, – я уверен в том, что Давишин не просто сотрудничал с криминалом, а был его составной частью. Да, да, да! Он был активным подельником криминальной верхушки России. Кстати, об этой верхушке. Когда-то, если верить летописным преданиям, русичи призвали на княжение варягов. Теперь, надо понимать, российские воры тоже призвали «варягов», но уже из Закавказья. Не анекдот ли? В России появился дефицит на отечественных воров в законе…

Орлов, изобразив дежурную улыбку, вздохнул и потер лоб ладонью.

– М-да-а… Похоже на то… Ну, допустим, в этой истории плотно завязан вор в законе Гурманидзе. Вы предполагаете с ним поработать? И, кстати, в качестве кого вы его видите? Как подозреваемого? Ну в том, что это он «заказал» убийство Давишина? Как соучастника по его прежним делам? Как свидетеля?

– Как потерпевшего – как жертву российской военной агрессии в две тысячи восьмом… – язвительно усмехнулся Крячко.

– Чего-чего? – недоуменно воззрился на него генерал. – Что за чушь? При чем тут «российская военная агрессия»?

– А, ты еще не знаешь? – Стас от души рассмеялся. – Да будет тебе известно, что год назад этот индюк закавказский дал обширное интервью «либерастному» телеканалу «Ливень». Я сам сегодня случайно наткнулся на текстовую распечатку этого трепа. Там очень много чего интересного. Оказывается, Гурманидзе при Саакашвили служил в грузинском спецназе, который участвовал в «защите родной страны от российской военной агрессии». С тех пор ненавидит Россию и считает ее самой ужасной страной на планете. Ибо «неспровоцированная миролюбивой Грузией агрессия России» жестоко травмировала его нежные нервы и повергла в депрессию.

– И какого же хрена он сюда притащился? – сердито насупился Орлов.

– Он сюда приехал по вопросам бизнеса, поскольку официально он – президент консалтинговой компании, – развел руками Крячко.

Как рассказал он далее, в Интернете ему удалось найти данные о том, что у Гурманидзе в Москве имеется четырехкомнатная квартира, а в одном из подмосковных коттеджных поселков – вилла с земельным участком соток на пятьдесят. Предположительно, в Веселовском. Есть многомиллионные счета в российских и зарубежных банках. Есть предположение, что немалая часть этих денег – воровской «общак».

– Это откуда такие сведения? – спросил Орлов, изобразив рукой вопросительный жест.

– Нашел интересный сайт, который называется «Компромат: воры России». Там про всех, кто так или иначе замаран воровством, – про нашу криминальную верхушку, про вороватых чинуш, депутатов… Кто создал сайт – найти так и не удалось. Но думаю, этот человек, или люди, если их несколько, имеет доступ к самым секретным базам данных. Видимо, и у нас в России завелся свой Джулиан Ассанж. Там я нашел столько интересного!..

– Ссылку мне дашь! – потребовал генерал. – Ну и что еще интересного ты узнал об этом Гурманидзе? Блин, надо будет поставить вопрос перед нашим руководством, раз уж ФМС теперь в ведении МВД, чтобы не вздумали предоставить этой твари российское гражданство!

– Ха! Ха! Ха! – все с той же язвительностью произнес Стас, – Наивный корякский парень! Ты безнадежно опоздал. Гурманидзе в России живет с две тысячи пятнадцатого года, и гражданство получил месяц спустя после переезда в Москву. Не удивлюсь, если российский паспорт ему привезли прямо на дом и вручили с низким поклоном. Это нормальному человеку, пусть он даже уроженец России, получить наш паспорт – дело о-о-чень непростое. А ворью, даже если оно к России не имеет никакого отношения, – раз плюнуть. Ну и что, что ФМС переподчинили МВД? Кадры-то остались все те же! Помните, год назад к нам приезжала делегация немецкой полиции обмениваться опытом? Так вот, там был один из наших бывших российских немцев. Он рассказывал, что, когда их семья оформляла документы на выезд за границу еще в девяностые – он тогда еще школьником был, – так наши чинуши их ободрали чуть не до нитки. Помню, он у меня все выпытывал: «Станислав, я не понимаю, как же вам удалось при такой чудовищной коррупции не распасться подобно СССР?»

– Стас, а на этом сайте про Давишина ты ничего не нашел? – поинтересовался Гуров.

– Искал, но – ты не поверишь! – про Давишина там оказался мизер информации. Сам этому поражаюсь! Единственное интересное, что мне удалось откопать, – его третья жена является близкой родственницей одной из наших министерских «шишек». Похоже, она и стала «трамплином», который помог ему выйти «в дамки».

– Ну и как вы думаете, каким образом Давишину удалось вокруг себя создать такую вот «мертвую» информационную территорию? – вопросительно посмотрел на оперов Орлов.

– Я считаю, что в определенных смыслах Давишин был настоящим талантом… – Лев говорил сдержанно и суховато. – Он был высококлассным интриганом, высококлассным манипулятором, который умел подчинять других людей своим прихотям и шкурным интересам. Думаю, что он, как хороший шахматист, все свои действия продумывал на несколько ходов вперед. Наверняка он умел ставить цели и добиваться их достижения любой ценой.

– И что же обусловливало эти его качества, что в его натуре было таким вот, скажем так, запредельным?

– Думаю, ответ тут очень простой: безграничное самомнение и эгоизм, презрение к другим людям, рафинированный цинизм, алчность и жестокость. Это моральная основа, если только к такого рода личности применимо слово «мораль». На мой взгляд, живи он в Германии во времена Гитлера, он стал бы одним из первых лиц рейха. Есть такое понятие «серый гений». Это серая посредственность, которая тем не менее незаурядна по части определенных психологических качеств. И их эта личность умело, причем маниакально, использует для воздействия на окружающих. Это как раз именно то, что мы и имеем в лице Давишина…

Льва перебил звонок телефона внутренней связи. Орлов поднял трубку и, выслушав чье-то сообщение, схватился за пульт телевизора.

– Жаворонков сообщил, что сейчас по ТВ покажут сегодняшнее происшествие на Лисянского.

И в самом деле, на экране появилась общая панорама столичной улицы, где сегодня произошли драматические события. Телерепортер взял несколько блиц-интервью у прохожих, у местных жителей, у сотрудников кафе. Все возмущались действиями Туза, выражали сочувствие пострадавшим, требовали строгого наказания для всех, кто создал предпосылки к тому, что этот дикий случай стал реальностью. В частности, тем, кто допустил продажу этому озлобленному психопату огнестрельного оружия.

Многие упоминали о сотруднике Главка, волей случая оказавшегося рядом с местом ЧП, который пресек действия убийцы и этим самым спас еще немало жизней. Человека, которого Гуров, рискуя жизнью, оттащил в безопасное место, репортер навестил в больнице. Раненый, назвавшийся преподавателем Института физики недр Ароном Кубишевичем, высказал свою благодарность своему спасителю и изъявил желание по выздоровлении лично поблагодарить отважного офицера полиции. В репортаж была вставлена врезка съемок, сделанных на телефон, где Лев был запечатлен с мальчиком на руках. Затем показали мини-интервью с родителями спасенного малыша. Молодая женщина была в трауре, тем не менее сказала, что очень рада спасению своего сына.

– У меня нет слов, чтобы выразить благодарность Льву Ивановичу Гурову, потому что я не знаю, как бы смогла жить дальше, если бы с моим Олежеком что-то случилось, – говорила она, комкая в руках носовой платок. – Я где-то слышала, что каждый случай применения своего оружия полицейскими очень придирчиво расследуется. И если вдруг кому-то покажется, что он, остановив своим спасительным выстрелом распоясавшегося мерзавца, что-то там нарушил, прошу принять во внимание мнение мамы спасенного ребенка: Лев Иванович заслуживает только награды и безмерной благодарности всех нас за то, что своими решительными действиями спас человеческие жизни, которые мог отнять полоумный негодяй. В нашей семье сегодня горе: убита моя свекровь, замечательный, прекрасный человек, которая для меня была второй мамой. Да примет небо ее в свою райскую обитель, и да будет низвергнут в ад ее убийца!..

Когда этот новостной сюжет закончился, снова позвонил Жаворонков и сообщил, что нечто похожее сейчас покажут и на «Ливне». Орлов переключил на «Ливень», где показывали во многом то же самое, но вот оценки выносили несколько иные. В кадре появилась панорама той же улицы Лисянского с овальным портретом Туза в левом верхнем углу. Диктор бойкой скороговоркой, вставляя по ходу повествования скорбные нотки, вещал о происшедшем:

– …Вот она, эта лоджия, с которой сегодня прогремели роковые выстрелы. Да, они унесли жизни четверых и отняли здоровье у пяти человек. Горькие, трагические цифры. Но не будем спешить с обвинениями и проклятиями в адрес стрелявшего. Иногда в таких случаях говорят: так сошлись звезды. Наверное, так оно и есть. Последние несколько дней неприятности буквально преследовали, в общем-то, неплохого по натуре, отзывчивого и приветливого москвича Аркадия Туза…

Продолжая напирать на скорбь, телерепортер особо подчеркнул, что слесари принадлежащей Тузу СТО «отозвались об Аркадии Феофановиче только позитивно». А все началось, горемычился репортер, с того, что гаишники и сотрудники ОВД Лисянское обрушились на предпринимателя с огульными, нелепыми обвинениями. Они инкриминировали ему то, что якобы на принадлежащей ему СТО велась разборка угнанных машин. Из-за этого Аркадий понес немалые убытки, поскольку из-за затяжных следственных действий СТО несколько дней бездействовала.

Досталось от репортера и жене Туза. По его словам, «мягко говоря, спутница жизни» привыкла сорить деньгами, заработанными нелегким трудом Аркадия, а теперь их стало меньше. Поэтому она бросила его, забрав с собой детей. Но и этого мало! Как нарочно, «случилось несчастье с лучшим другом Аркадия Туза, с любимцем семьи и соседей – добродушным и жизнерадостным псом Рокером». Сокрушенно вздохнув, репортер сообщил, что, когда пес был на прогулке, «неизвестный лиходей» нанес ему тяжкий удар по голове какой-то железякой.

– Как только поднялась рука этого негодяя на то, что принято называть «божьей тварью»?!! – с фальшивым пафосом восклицал он.

Далее следовал рассказ, как Аркадий отвез Рокера в лучшую ветеринарную клинику, где врачи сделали все, что могли. Однако сегодня утром они были вынуждены сообщить ему о том, что Рокера больше нет. Туз отправился в ОВД Лисянское с требованием найти и наказать убийцу его лучшего друга. Но…

– …Менты оказались мастерами только лишь шить «липовые» уголовные дела, – продолжал пафосным тоном репортер. – Они глумливо отказались даже принять заявление, дескать, у них и без того дел по горло. И тогда нервы у Аркадия не выдержали… Мы его не оправдываем – в этом трудно кого-либо оправдать. Но, наверное, надо понять, что он тоже в немалой степени жертва. Да, да, да! Именно жертва! Жертва обстоятельств, жертва ментовского произвола, жертва того, в какой стране мы сегодня живем, в стране, не желающей жить по высоким нравственным стандартам, свойственным любой стране Запада.

«Вишенкой» на этом «торте» стал пассаж о Гурове. В телерепортаж тоже была вставлена врезка съемок, сделанных на телефон свидетеля.

– …А вот и он, так сказать, «хозяин нынешней жизни», свойственной полицейскому государству, где подавлены свободы, где властвуют скомпрометировавшие себя чиновники и вполне вольготно криминалу. Это – полковник Гуров, опер Главка угрозыска. Случайно ли он оказался на улице Лисянского в этот день и этот час, – нам неизвестно. Но он пришел сюда со своим табельным оружием. И не просто пришел – воспользовавшись случаем, Гуров не преминул пустить его в ход! Именно в тот миг, когда, увидев плачущего мальчика, стоящего подле свой бабушки, которая волей рока тоже была поражена смертоносным свинцом, Аркадий замер, надо думать, вдруг осознав, что он творит нечто страшное, что ему нужно немедленно остановиться… Скорее всего, он через мгновение отбросил бы свое ружье, проклиная того, кто придумал эту адскую машину убийства. Но – не успел…

Рыдающим голосом телерепортер объявил, что в самый неподходящий момент душевных терзаний Туза «опер Гуров выскочил из укрытия и прямой наводкой выпустил несколько пуль в человека, который и сам уже был готов остановиться». А потом, «понимая, что он совершил страшную ошибку, убив того, кого уже не надо было останавливать», Гуров «решил поизображать из себя спасителя ребенка – вот он, как видно, мнит себя подобием «Воина-освободителя» из Трептов-парка».

– …Многие из тех, – продолжал «давить на чувства» расходившийся телелиберал, – кто стал свидетелем чрезвычайного происшествия на улице Лисянского, высказали слова сожаления о случившемся и свое недоумение по поводу действий полковника, как видно, чьей-то кровью мечтающего раздобыть себе генеральские погоны. Что ж, какая страна, таковы и ее, так сказать, герои…

Стас, не проронивший ни слова в течение всего этого репортажа, под конец, не выдержав, яростно выпалил:

– Козел! Урод! Брехливая, либерастическая скотина! Петро! Вот скажи мне: почему у нас терпят такие, как этот «Ливень», подопечные СМИ? Лева жизнью рисковал, а эта сволочь все переворачивает с ног на голову. И ведь как хитро подает! Типа, тот отморозок – да, виноват, что убил несколько человек. Но он, видите ли, жертва нашего государства. Я так понял, у этого чмыря вся Россия виновата в том, что у психопата Туза окончательно сорвало «крышу»?

– Вот именно… – едко усмехнулся Орлов. – Они работают на деньги наших заклятых «друзей», поэтому и цели преследуют те, что им указали их хозяева – всемерно белое чернить, черное – обелять, привести Россию к майдану и в конечном итоге к распаду страны. Это во всех смыслах – «голубая мечта» Запада. А почему их терпят? С Западом нам приходится играть «в поддавки», изображать либеральную толерантность. Америкосы спят и видят, чтобы вытеснить нас с газового рынка. Поэтому по каждому пустяку и раздувают всемирную истерию, начинают давить на своих союзничков: как вы можете покупать газ у тоталитарного режима?!! Это паскудство, Стас, называется «большой политикой». Так что брешут – да и хрен с ними, пусть брешут. У всяких там «освободителей России», наподобие отставного шахматиста, отставного премьера и всякой прочей шелупони, будет лишний повод где-нибудь в Риге или Таллине потрепаться на темы «прав человека». Нам от этого – ни жарко ни холодно. Что думаешь, Лева?

Гуров в ответ рассмеялся и махнул рукой:

– А что тут думать? Собака лает – ветер разносит. Пусть треплет языком, мне на это начхать с высокой колокольни. Более того! Древние говорили: если тебя хвалит твой недруг – насторожись, значит, ты что-то делаешь неправильно. Если же твой враг тебя всячески бранит и поносит – ты на правильном пути. Так что, Стас, этот репортеришка сам себе оказал медвежью услугу. Те, кто знает правду, слушать его не станут. Этот «Ливень» уже и так дышит на ладан – не из самых популярных каналов. Ну а теперь и вовсе как бы не крякнул.

– И правильно! – обрадовался Орлов, видимо, опасавшийся, что услышанное повергнет Льва в крайнее огорчение. – Что у вас на завтра?

– Да у нас и сегодня еще не закончилось! – хохотнул Крячко. – Теперь-то, с учетом того, что Леву от дела отстранили, мне придется бегать, как загнанной борзой. Ты сегодня к кому еще планировал заглянуть? – повернулся он к Гурову.

– К бывшему депутату Цеблентальскому… – лаконично пояснил тот. – Да, Стас, ты прав, – теперь к нему съездить придется тебе. Ну а я что думаю? Если бы знать, что меня не станут ежедневно дергать на всякие комиссии, на всякие «правилки», мы бы с тобой, наверное, махнули на Байкал – в те места, где якобы коренной сибиряк Давишин начинал свою служебную карьеру. Только это нам поможет распутать все узлы и хитросплетения биографии нашего усопшего «праведника». Кстати, по мнению его наложницы Люташкиной, у которой, по ее словам, абсолютный музыкальный слух, на самом деле родом он гораздо западнее, и не только Урала, но и Москвы. Люташкина уверена, что у Давишина в голосе был какой-то то ли южный, то ли еще и западный говор.

– Занятный момент… Уж не Ростов ли «папа» и не Одесса ли «мама» тут замешаны? – Стас сморщил нос, словно принюхиваясь к чему-то подозрительному.

– М-м-м… Ты считаешь это обстоятельство достаточно значимым в плане вашего расследования? – вопросительно взглянул на Гурова Орлов.

– При определенных обстоятельствах такие «малозначащие факты» иной раз играют решающую роль. О! Мне кто-то звонит! – прервался Лев, доставая телефон.

Это была его недавняя собеседница – сотрудница министерства Анна Симакова. Она сообщила, что смогла поговорить с одной из тех сотрудниц, которая была в весьма близких отношениях с Давишиным. Встретиться с Гуровым она не захотела, но о своем бывшем любовнике кое-что все же решилась рассказать. По ее словам, она несколько раз была в загородном доме Давишина, который находится на улице Рябиновой, восемнадцать, в коттеджном поселке Веселовском. Там у него два хороших приятеля. Один, судя по лицу, уроженец Закавказья, его зовут Феликсом, и живет он рядом с Давишиным. Другой живет чуть дальше, это профессор права Тульницков Дмитрий Захарович. Больше Анне ничего дельного узнать не удалось. Поблагодарив ее, Гуров отключил связь и сообщил своим коллегам-приятелям:

– В поселке Веселовском у Давишина есть загородный дом. Скорее всего, он оформлен на подставное лицо, поскольку официально на нем строение не числится. Так вот, рядом с домом Давишина проживает его близкий приятель по имени Феликс. Несложно предположить, кем он может быть…

– Опаньки! – Крячко хлопнул себя ладонями по коленкам. – Давишин и Гурманидзе – соседи?!! Нехило!

– Еще на той же улице проживает их общий приятель – профессор права Тульницков. Надо думать, он тоже может располагать какой-то важной информацией о Давишине, – добавил Лев, поднимаясь с кресла.

– Что, хочешь сегодня к нему сгонять? – поинтересовался Орлов, вертя в руках авторучку.

– Да, думаю, что стоило бы махнуть в Веселовский, не откладывая. У нас мизер информации, ни одной реальной зацепки и дефицит времени. Гарантия, что уже через день-два начнется визготня по поводу того, что расследование топчется на месте и не стоит ли передать дело более расторопным операм, – с сарказмом проговорил Гуров.

– Это верно! – с выражением озабоченности на лице покачал головой Орлов. – Кое-кому страх как хочется, чтобы наш Главк опрофанился в этом вопросе. Для наших «лучших друзей» такой вариант развития событий станет лучшим подарком, причем подарком – вдвойне: и дело, к их радости, станет стопроцентным «глухарем», что избавляет их от кое-каких страхов, и нас смогут пополоскать на всех совещаниях…

– Что-то мне подсказывает: ждет их большое огорчение и разочарование! – с оттенком веселого злорадства хохотнул Станислав. – Ну что, я тогда еду к Цеблентальскому? Вечер еще не скоро, времени – в достатке… Отбываем? – взглянув на Льва, мотнул он головой в сторону двери.

– Пошли… – Лев шагнул к выходу, а когда они со Стасом прошли через приемную, вполголоса, с подначкой, добавил: – Да-а-а… Надо полагать, если прямо сейчас выедешь в Овражное, то еще и на свидание успеешь…

– Чего-о-о?!! – мгновенно отреагировал Крячко, став в этот момент похожим на ощетинившегося ежа, заметившего невдалеке от себя какого-то хищника, намеревающегося им полакомиться, – Что ты ерунду городишь? Какое свидание?!

– Хм-м-м… – окинул его вопросительным взглядом Лев. – Вообще-то из твоего рассказа о визите в «Грани неведомого» я понял вполне определенно: у вас с Викторией возникла нешуточная взаимная симпатия, и уже сегодня вечером вы встречаетесь… Нет, ну, если ошибся, – извини…

В полном молчании они подошли к двери своего кабинета, и Стас, издав досадливый вздох, вполголоса посетовал:

– Все же, конечно, это очень хреново, если твой друг знает тебя до мелочей и даже из дежурного сообщения ухитряется сделать какие-то далеко идущие выводы.

– Ты о чем? – улыбнулся Лев, доставая из кармана ключи.

– Да все о том же! – буркнул Стас. – Ну, допустим, у меня с Викой действительно сегодня свиданка. И что из этого? Что, будешь меня пилить на моралистические темы?

– Ага… А ты этого прямо так и испугался! – от души рассмеялся Гуров, отпирая дверь и входя в кабинет.

Немного помедлив, следом за ним шагнул и Крячко, продолжавший бубнить:

– Ну, видишь ли… Все равно как-то не очень уютно себя чувствуешь, если рядом есть человек, от которого хрен что утаишь… Кстати, а как ты догадался? Ну, про Вику и свидание?

– Да все проще пареной репы… Слышал бы ты свой голос, когда рассказывал про Викторию… О-о-о! Он так переменился, в нем сразу появились какие-то медовые нотки… Тут даже не надо иметь какого-то особого слуха, чтобы это уловить. Элементарная наблюдательность – только и всего. Ну что, ответ принят? Отлично! Тогда возвращаемся к нашей деловой повестке дня. Та-а-к, мне надо бы напрячь информационщиков насчет номера телефона профессора Тульницкова… Кстати, ты с Цеблентальским созваниваться планируешь?

– Вообще-то да… – кивнул Станислав. – У тебя же номер Цеблентальского есть?

Лев по памяти продиктовал номер депутата, а потом не спеша набрал на своем сотовом номер профессора Тульницкова. После пары гудков он услышал голос человека, которому, скорее всего, уже давно за шестьдесят:

– Да, я слушаю…

Поздоровавшись и представившись, Гуров поинтересовался, как бы им сегодня встретиться. В телефоне на пару мгновений повисла тишина. По этой заминке он сразу понял, что его собеседник по каким-то причинам сегодня к встрече не расположен, и, опередив возможную реакцию профессора, спросил:

– Простите, Дмитрий Захарович, мне показалось или я действительно позвонил вам немного не вовремя?

– Лев Иванович, вы правы – у меня сегодня сплошной цейтнот. Есть встречное предложение: встретиться завтра утром. Часиков так в девять…

Ответив, что он согласен, Лев попрощался и, обернувшись к Стасу, резюмировал:

– Не срослось! Поеду завтра – видимо, профессор чем-то занят.

– У меня тоже «пролет»… – кинув на стол свой телефон, посетовал Крячко. – Сиделка Цеблентальского… Кстати, у нее такой противный голос! Так вот, она ответила, что «Никодим Вавилович уже спит, позвоните завтра утром». Ну что, по домам?

– Отбываем! Я, как отстраненный, – на законных основаниях, а ты, выходит, так – в порядке самоволки. Признавайся, что, когда служил в армии, был первым самовольщиком! Ведь так же? А? – Лев окинул его нарочито суровым, «прокурорским» взглядом.

– Был, был… – изобразив покаянный вид, развел руками Стас. – Помню, как сейчас… Вызывает меня наш ротный Вася – он месяц, как окончил военное, – и давай меня чихвостить почем зря. Вроде того, ты – без пяти минут изменник, дезертир, предатель…

Приятели шли к выходу, смеясь над армейскими приключениями Станислава.

– …Под конец он меня спрашивает: ты уж хоть расскажи, где был и чем занимался? Ну а я ему честно отвечаю: на одной тут съемной квартире, где проживают две отчаянные девахи, которым страх как мужиков хочется. Он покраснел, как помидор, и осипшим голосом спрашивает: а меня с собой как-нибудь возьмешь? И на следующий же день мы с ним после отбоя погнали на свиданку. Пришли, а он войти боится, шепчет, что у него еще ни одной женщины не было. Я его за руку – и туда. Ну и все! Меньше чем через час из мальчика стал мужиком. До самого дембеля бегали с ним туда на пару. Друзьями стали конкретными… Блин, я даже хотел на сверхсрочку остаться, но потом передумал…

– Вы с ним переписывались? – спросил Лев, спускаясь по ступенькам крыльца.

– Да, года два или три… Потом заглохло. Но я догадываюсь почему. Как-то он мне написал: Стас, я женюсь на Люсе. А Люся – это из этих, отчаянных. Он на нее сразу же запал, с первой ночи. Вот и получилось, в конце концов, что он на ней женился. Ну а поскольку у меня с Люськой до Васи тоже были «шуры-муры», видимо, мои письма о чем-то таком им обоим напоминали. Вот и настал конец переписке.

– Ну а ты на второй из тех двоих жениться не поимел желания? – доставая ключи от своего «Пежо», усмехнулся Лев.

– Знаешь, тогда я еще был по своей натуре незрелый пацан, хоть и отслужил в армии. У нас же, зелени сопливой, была своя «дембельская философия». Типа, настоящий дембель едет домой с одним лишь чемоданом. Перед тобой – весь мир без конца и края, тебя за каждым поворотом ждут все более радужные перспективы, а на каждом углу ждут толпы нецелованных девушек… А потом оказалось, что все это – всего лишь глупые фантазии вчерашних салаг. Если бы мои нынешние мозги да вставить в тогдашнюю голову, то… Только спустя годы до меня дошло, что Люська и Клавка – самые классные во всех отношениях из тех, с кем я встречался в молодости.

– Ну, надеюсь, Вика твоих ожиданий не обманет, – с наисерьезнейшим видом произнес Гуров, хотя в глазах у него явственно прыгали ироничные чертики.

– Да ну тебя! – отмахнулся Стас и, насвистывая, пошел к своему «мерину».

Утро следующего дня началось с ЧП, хотя его ничто вроде не предвещало. Лев уже вышел из подъезда и направился к машине, как его телефон неожиданно запиликал песенку о друге. Это означало, что у Стаса появилась какая-то срочная необходимость позвонить. Судя по всему, где-то что-то произошло…

– Лева, представляешь, какая хрень?! – В голосе Крячко сквозили досада и злость, – Только сейчас позвонил в Овражное, а мне сообщает та же самая сиделка, что сегодня ночью Цеблентальский скоропостижно скончался. Не знаю, что там за причину наступления смерти назовут, но подозреваю, что ему, скорее всего, кто-то помог отправиться в мир иной.

– Петру уже звонил? – спросил Гуров, как и Стас, испытав от такого известия крайнюю досаду.

– Да вот, сейчас буду звонить… Что, наверное, надо мобилизовывать Дроздова, пусть он проведет экспертизу?

– Да, ты прав – этот вопрос можно доверить только Дроздову. Видимо, в этом деле замешаны какие-то очень крупные люди. Поэтому заметают следы и рвут нити, что только под руку попало, не считаясь ни с чем… Блин, надо созвониться с профессором Тульницковым. Как бы и с ним чего не случилось…

Лев быстро набрал номер Тульницкова и, услышав уже знакомый голос, испытал огромное облегчение – жив! Профессор уведомил его, что до десяти утра будет его ждать, после чего ему придется отбыть на работу – в Институт биохимии растений. У них сегодня ученый совет, так что присутствовать надо обязательно. Пообещав прибыть не позже чем через полчаса, Гуров сел в машину и, быстро прогрев двигатель, помчался в сторону МКАДа.

В Веселовский он прибыл, как и обещал профессору, – ровно через полчаса. Среди навороченных вилл в два, а то и в три этажа коттеджик профессора смотрелся довольно скромно. Встретивший его у калитки худощавый мужчина за шестьдесят в спортивном костюме смотрелся бодрым и подвижным. Ответив на приветствие Гурова, он пригласил гостя в дом на чашку чая. Войдя в гостиную, Лев сразу же отметил, что обстановка здесь хоть и не помпезно-купеческая, зато достаточно уютная. На небольшом столике уже стоял горячий самовар, на который была водружена большая связка баранок.

– Ожидая вас, специально не завтракал, – смеясь, сообщил Тульницков. – Ну, чтобы не перебирать по килокалориям. Я, конечно, не фанат по части диет, но в мои годы лучше придерживаться умеренного рациона. Я так понял, вы приехали ко мне в связи с гибелью Давишина? – наполняя чашки из самовара, с интересом взглянул на визитера хозяин дома.

– Вы правы – меня интересует все, что вам известно о Давишине: друзья и недруги, родственники и так далее. Для нас важна каждая подробность, каждая деталь. Если честно, то мы сейчас даже примерно не можем сказать, кто и почему покушался на Давишина. История настолько темная, что темнее и не придумаешь.

– Лев Иванович, не хотел бы вас огорчить, но знаю о покойном тоже не слишком много. Он был чрезвычайно скрытный человек. Я бы даже назвал его «человек-загадка»… Но, раз уж вам это нужно, попытаюсь ничего не упустить.

Как рассказал профессор, познакомились они с Давишиным года четыре назад, когда тот только-только переехал в Подмосковье и начал работать в министерстве. Случилось так, что однажды зимней порой Тульницков возвращался из столицы домой, и на его глазах мчавшийся впереди черный «Форд» вдруг закрутило на скользкой дороге и выбросило на обочину, где он и застрял в сугробе. Будучи человеком отзывчивым, Тульницков сразу же остановился и предложил свою помощь. Когда «Форд» был освобожден из снежного плена, его хозяин настоял на том, чтобы они заехали к нему в гости. Как оказалось, он жил всего через три дома от Тульницкова.

Встречались они нечасто. Их отношения дружескими или даже приятельскими назвать было бы трудно. Просто они были как бы добрыми соседями, только и всего. Иногда Давишин заходил в гости к профессору, иногда приглашал к себе. Выпив хорошего чаю или кофе с коньяком, они беседовали на самые разные темы – о природе, искусстве, политике, современной технике, здравоохранении, демографии, освоении космоса… Круг тем обсуждался самый широкий, кроме одной: всего того, что лично касалось Давишина – его биографии, родственников, работы… Но кое-что из личного иногда в разговоре с ним все же проскальзывало.

– Как-то раз он упомянул про своего брата, которого убили уличные грабители. Произошло это, как я понял, достаточно давно, поскольку, по его словам, он в ту пору еще только начал работать в тогдашней милиции. Их родители умерли рано. Но это все, что он рассказал о своих близких. А, да! Его нынешняя половина – у него третья по счету. Вторая, когда он работал где-то на Урале, погибла в автокатастрофе. О первой вообще ничего не знаю… – сокрушенно развел руками профессор.

– Ну а что вы можете сказать о нем как о человеке? Какие внутренние ощущения у вас вызывало общение с ним? – неспешно отпивая чай, спросил Лев, – Думаю, вам это хорошо знакомо: один человек, пусть он даже хмур, грубоват, но все равно сразу же располагает к доверию, откровенности. А вот другой – пусть он даже изысканно вежлив, всячески демонстрирует вам свое расположение, но вы чувствуете, что этому доверять нельзя. Так вот, к какому типу относился Давишин?

– Увы, но Алексей Васильевич относился ко второму типу, – уверенно ответил Тульницков. – Общаясь с ним, я постоянно ощущал в нем «второе дно». Он действительно был предельно корректен, избегал каких-то нелитературных выражений, очень сдержан в оценках. Но меня постоянно одолевало ощущение неискренности, какой-то нарочитости, даже двуличия.

– А вы его когда видели в последний раз? И о чем, интересно, разговаривали?

– Вид елись мы с ним дня четыре назад… – немного подумав, припомнил профессор. – Он мне перед вечером позвонил, часу в шестом. Мол, не хотите ли отведать кофе с текилой? Один знакомый посоветовал, вроде вкус непередаваемый. Ну, делать мне в тот момент было нечего, решил зайти. Только принялись за кофе, как пришел один его приятель-грузин, некий Феликс Гурманидзе, который проживает тоже на нашей Рябиновой. Но мы с ним, говоря молодежным сленгом, как-то ни разу не пересекались. Как представился Феликс, он – директор консалтинговой фирмы. Специализируется на вопросах жилищного строительства…

– Как вы считаете, это была случайная встреча или «случайность», именуемая киношниками «роялем в кустах»? – спросил Лев, перебив своего собеседника.

Тульницков некоторое время думал, глядя куда-то в потолок, потом, пожав плечами, с сомнением в голосе произнес:

– Ну, похоже, это все-таки и в самом деле была чистая случайность… Судя по реакции Давишина, он был несколько растерян визитом Гурманидзе. Мне так показалось, Алексей его несколько побаивался, и ему не очень хотелось, чтобы я узнал об их приятельских отношениях. Кстати, Лев Иванович, как вы считаете, мои предположения верны?

Сдержанно улыбнувшись, Гуров, чуть приглушив голос, пояснил:

– Видите ли, Дмитрий Захарович, господин Гурманидзе, более известный в некоторых кругах как Феликс Батумский, «коронован» воровскими авторитетами как главный вор России. «Консалтинговая фирма» – это для маскировки. Так что Давишин, надо думать, побаивался своего «друга Феликса» не с пустого. Опасная личность…

– Лев Иванович, но если известно, что Гурманидзе – «король» российского преступного мира, то почему его не задержат? Почему он может беспрепятственно осуществлять свою преступную деятельность? – наморщил лоб профессор.

– Видите ли, Дмитрий Захарович, это не так просто… – с сокрушенным видом развел руками Гуров. – Прежде всего надо учесть, что этих людей защитным кольцом окружают орды адвокатов, уйма так называемых «шестерок» – прислужников, которые, например, могут обеспечить своему боссу любое алиби. Поэтому, если сейчас прийти к Гурманидзе с намерением его задержать, он вполне закономерно может поставить вопрос: а на основании чего? В чем я виноват? Я – криминальный «король»? А чем это доказано? К нему тут же примчится толпа адвокатов, которые, пользуясь несовершенством нашего законодательства, в пять минут докажут незаконность предъявленных ему претензий. И все. На этом можно ставить точку.

– И… Как же быть?! Выходит, эти люди могут творить все, что им заблагорассудится, и закон в отношении их бессилен?! – растерянно спросил Тульницков.

– Дмитрий Захарович, не все так просто, – покачал головой Лев. – Мы работаем и, несмотря на наше несовершенное законодательство, периодически добиваемся того, что тот или иной вор в законе отправляется на нары. То же самое и с Гурманидзе – свои нары он получит. Кстати, ходят слухи, что уже готовится законопроект, согласно которому всякий, относящий себя к криминальным авторитетам, будет получать весьма приличный срок именно за это – как организатор криминального сообщества. Тогда задача освобождения общества от организованного криминала значительно упростится.

– Ну, хотелось бы надеяться, что это случится не в самой отдаленной перспективе, еще при нашей жизни… – грустно улыбнулся профессор.

Возвращаясь в Москву, Гуров обдумывал итоги своей встречи с Тульницковым. Теперь едва ли у кого-либо могли бы возникнуть сомнения в том, был ли Давишин связан с организованной преступностью. А он был не просто связан, он являлся ее составной частью, активно действующим пособником тех, кто разворовывал достояние страны, кто высасывал жизненные силы из тех проектов, которые предназначались для улучшения жизни многих тысяч человек. Из строительства дорог, из строительства больниц и школ, из финансирования детских домов и домов престарелых… Вот только недавно стало известно об очередных миллиардах рублей, похищенных из средств, выделенных на возрождение малых рек России. И не просто похищенных, но и выведенных за границу. Фигуранты хищения уже там, и попробуй добейся их выдачи, – они уже позиционировали себя как диссиденты, противостоящие «тоталитарному режиму»… А на деле – ворюги из ворюг, по которым давно рыдает тюрьма.

Причем не по ним одним! Ведь суть вопроса в том, что кто-то помог эти деньги украсть, «не заметив» подозрительных банковских операций, а кто-то помог вывести их через фальшивые банковские платежи за несуществующие товары и никем не оказанные услуги «за бугор». Кроме того, кто-то вовремя предупредил воров о том, что их собираются задержать, кто-то помог им покинуть страну… Это сколько же «кротов», обслуживающих «беловоротничковый криминалитет», таится в самых разных структурах государственной и муниципальной власти, в банковской и бизнес-среде?! Сажать – не пересажать… Наверное, жизни не хватит на то, чтобы вывести на чистую воду всех этих подколодных «патриотов» при чинах, которые на деле – конченые иуды, готовые за тридцать (а то и меньше!) сребреников продать и страну, и свою обглоданную грехами совесть, и даже душу, лишь бы дьявол выложил за нее побольше, желательно в долларах…

Ну а что касается конкретно Давишина, то завтра же надо лететь в Иркутск. Если не найти кончика нитки, то клубок никогда не распутать. А все концы можно найти только там. Интересно, Орлов решится на такую авантюру, как откомандирование их со Стасом на юг Сибири? А ведь это и в самом деле административная авантюра – а как еще назвать нарушение запрета на участие в расследовании, наложенного министерством? Его мысли прервал телефонный звонок генерала. В голосе его явно прослеживались нотки досады.

– Лева, ты сейчас где? – поинтересовался он.

– Возвращаюсь с рыбалки… – с зевотцой в голосе откликнулся Лев, догадавшись, что где-то в административных дебрях началось что-то типа «бюрократического сафари».

– По-о-нял… – негромко произнес Орлов с оттенком сарказма. – Рули в «контору» – намечается заседание сборной команды инквизиторов. Через час начало… Ты как там? Духом не пал?

– А ты меня когда-нибудь видел павшим духом? – рассмеялся Гуров. – Мне на комиссиях не впервой отдуваться. Или это какая-то особенная?

– Вообще-то да… – сокрушенно вздохнул Орлов. – Мне тут негласно сообщили, что «комиссионистам» дано ЦУ тебя дожать, чтобы ты или признал вину в том, что «незаконно применил оружие», или кинул на стол рапорт об увольнении. Последнее для них – самый желанный финал.

Теперь Лев рассмеялся уже во весь голос:

– Даже так?! Они жаждут моего увольнения?

– Ну, не сами эти «инквизиторы»… Персонально им – все «до лампочки», они лишь будут выполнять наставления нашего «лучшего друга». А вот он, я так понял, аж подпрыгивает от нетерпения – уж очень ему хочется выставить меня из Главка и посадить в это кресло такого же «Молчалина», каким был Давишин. Если ему удастся убрать вас со Стасом, значит, следующим буду я…