Товарищ Москвин отхлебнул чаю с мятой, бросил на язык маленький кусочек колотого сахара… Хорошо! Он поглядел в залитое весенним дождем окно, на мокрый скользкий булыжник маленькой площади. Там было пусто и голо. Бойцы в серых шинелях покинули Главную Крепость еще ночью, уйдя тихо и незаметно, словно и не было их никогда. Река Времен плеснула, вздыбила волны и вновь вернулась в свои берега.

На подоконнике лежала пачка «Иры», но курить не хотелось. В комнате не нашлось пепельницы, и товарищ Москвин решил не рушить чужую традицию. Покурит потом, в коридоре, заодно и новости от братьев-курильщиков узнает. Приятное – с полезным!

Надо было работать. На столе скучала стопка бумаг, присланных из Научпромотдела. Часть, уже разобранная, оказалась полной ерундой. Молодой ретивый партиец из Шуи советовал ради экономии средств на дорожное строительство в сельской местности пересесть на малые планеры его собственной конструкции. Чертеж, исполненный синими чернилами, прилагался.

Но было и что-то серьезное – два толстых «дела» в желтых картонных папках. С ними предстояла долгая возня.

Товарищ Москвин присел за стол, поставил недопитую кружку рядом, покосился на сегодняшние утренние газеты, присланные вместе с документами. Вчера почты не было. Всезнающие курильщики сообщили, что в экспедиции идет великий «шмон», половине сотрудников грозит увольнение, а некоторым и кое-что похуже. И правильно, нечего подметные письма в номера «Известий» вкладывать!

Слово «шмон» было товарищу Москвину хорошо известно, но он предпочел показаться наивным и на всякий случай переспросил. И в самом деле! Откуда ему, потомственному пролетарию-печатнику, знать бандитскую «феню»?

Сегодня газеты пришли. На первой страницы «Правды» красовался знакомый портрет человека в кепке и галстуке в горошек. Огромные литеры извещали: «ВОЖДЬ ВЫЗДОРОВЕЛ! ВОЖДЬ ВЕРНУЛСЯ К РАБОТЕ!» Вот об этом и следовало поговорить в курилке, естественно, со всей осторожностью, не задавая лишних вопросов. Если правда, если все подтвердится, то перемены грядут немалые. «Каппо ди тутти каппи» решил повременить с кончиной. Для кого радость, для кого вообще – восторг до полного посинения. Поспешили красные бояре, слишком рано наследство делить принялись… А вот вам всем!

Товарищ Москвин отодвинул газеты в сторону и решительно взялся за самую толстую папку. На желтом картоне – размашистая чернильная вязь. «Предложение тов. Тернема по строительству специального убежища». Внизу пояснение: «Проект жилого дома для ответственных работников на Барсеневской набережной, архитектор тов. Иофан».

Это были уже не самодельные планеры. Специальное убежище? Для кого, а главное, от кого?

Первые же строчки заставили замереть от удивления. В дверь постучали, но читавший даже не поднял головы.

– Здрасьте, то есть добрый день! – бодро прозвучало с порога.

– Дальше по коридору и налево, – флегматично отозвался товарищ Москвин, перекладывая страницу. – Если курить, то на лестничной площадке.

– Некурящие мы, – охотно отозвался бодряк. – А по коридору уже прошли, засвидетельствовали. Ты, стало быть, товарищ Москвин, который Техгруппа при Научпромотделе? А я тебе в помощь.

– Так точно, я Москвин…

Читавший неохотно закрыл папку, сунул ее в ящик стола.

– …Который Техгруппа. Пока в единственном числе.

Он привычным движением поправил темно-зеленую гимнастерку, улыбнулся.

– Ну что, давай знакомиться?

У порога стоял невеликого роста паренек лет девятнадцати в короткой, плохо подшитой солдатской шинели. Правая рука сжимала инвалидскую трость твердого дерева с отполированный до блеска черной рукоятью. Чуть смуглое, восточного типа лицо, белозубое усмешка, темные внимательные глаза…

– Знакомиться? Так затем и пришел. Касимов я, Василий Сергеевич, член РКП(б) с октября 1919-го. Из рабочих, умеренно грамотный, да еще, как видишь, инвалид по причине колчаковской гранаты.

Москвин шагнул вперед, протянул руку.

– Леонид Семенович. Инвалид по причине отсечение головы. В партии с января 1918-го.

Касимов понимающе кивнул, скользнул острым веселым взглядом:

– Неплохо пришили. А у меня дохтур безрукий попался, безногим, значит, сделал. Прислан я к тебе техническим работником с приказом выучиться буржуйской машине под названием «ремингтон». Он как, в порядке?

Леонид поглядел в угол, где на круглом столике скучала помянутая машина. Сам он к ней не прикасался, только вытер пыль.

– Все ясно, будем овладевать, – рассудил неунывающий Касимов. – Да, ты не пугайся, сейчас сюда сейф приволокут. Большой такой, белый, фирмы «Сен-Галле», чтоб, значит, секреты прятать. Только пока без ключа, найти никак не могут. Ничего, у меня опыт слесарный, разберемся.

Леонид чуть было не заметил, что и сам может кое-чему научить, но вовремя прикусил язык.

– Чаю могу налить, – предложил он. – Нам тут мяты оставили, даже сахар есть. Странно как-то получилось, всё на месте, группа работает давно, а состав набирают заново. Никого из прежних нет, спрашивал – никто ничего не знает.

Усмешка на лице Касимова погасла, посуровел взгляд.

– Странно, говоришь? Я бы это, Леонид Семеныч, иными словами выразил. Но не стану, замну для пущей ясности. Как у нас в батальоне пели, «Кукушка лесовая нам годы говорит…»

– «…А пуля роковая нам годы коротит» – подхватил товарищ Москвин.

– Неужто знаешь? – обрадовался Касимов. – Ну, здорово! Сразу видно, наш человек, проверенный. А давай-ка вместе, только тихо, чтобы народ не распугать. Эх!..