Определенно, Гретхен пытается его клеить. Михаил еще раз взглянул в ее сторону. Она не отвела глаз, а снова, как и пять секунд назад, вызывающе облизала губы. Сомнений не оставалось – Гретхен откровенно заигрывает. У Михаила от волнения проступила густая зеленая слизь – на двух отростках сразу. Так не годится, паника здесь ни к чему. Михаил с нарочитой истомой прикрыл веки, используя краткую передышку для того, чтоб энергично обматерить себя за трусость. Помогло – мысли перестали пугливо метаться, а слизь приобрела правильный синеватый отлив. Конечно, волноваться есть из-за чего. С одной стороны, глупо не воспользоваться случаем. С другой – терять лицензию мимикратора тоже не хочется. Ведь непонятно, чем еще закончится эта интрижка. А вот за неразрешенный контакт его точно вышибут из экспедиции. Михаил покосился на подающую знаки Гретхен (все – буква в букву по Главной Книге), судорожно глотнул веселящего газа и опять задумался.

Михаил работал электронщиком-мимикратором на Лее вот уже третий год. На Землю его совершенно не тянуло. Когда был принят закон о клеймении мимикраторов, Михаил бросил спокойную работу в офисе и нанялся на экспедиционный корабль. Землю с тех пор именовал, не иначе как нацистской помойкой.

Мимикраторства своего Михаил никогда не стыдился. Никогда, в отличие от других, не поносил предков, объевшихся генетически модифицированных трюфелей. Какое тут может быть осуждение, когда времена такие были. Генетиков тогда контролировали весьма условно, и обалдевшие от собственного могущества ученые изощрялись, как могли, соревнуясь друг с другом и с Господом Богом. Точно не известно, было ли это случайностью или продуктом больного воображения, но кто-то запихнул в ДНК трюфеля гены вируса и какого-то ископаемого червя. Понятно, что моду на мимикрирующие трюфели ввели отнюдь не ученые. Безумно дорогой деликатес, принимающий форму и цвет любой оказавшейся поблизости вещи, стал символом принадлежности к высшему обществу. Вот только в одном ученые прокололись – заверили, что вреда от этих грибочков нет никакого. Откуда им было знать, что последствия проявятся в третьем-четвертом поколении высокопоставленных гурманов?

Неоднозначное отношение к мимикраторам было всегда, как только был обнаружен первый из них. Как же: вроде нормальный человек, но при этом запросто принимает чужое обличье и даже форму неодушевленного предмета! Человечество металось между мистическим ужасом перед мимикраторами и жалостью к ним. Те, в свою очередь, быстро оклемались и после первых необдуманных самоубийств негласно объявили себя избранной кастой. И вдруг такой удар по самолюбию – клеймо на самом видном месте кармы! Раньше с этим можно было мириться, ведь клеймо распознавалось только на сложной аппаратуре. Но вот уже пятый год на Земле модно следить за кармой, поэтому три четверти населения носит специальные линзы. В таких условиях разгуливать на глазах у всех с жирным салатовым крестом на третьем слое – просто унизительно. А всё – из-за каких-то идиотов, стащивших при помощи мимикрии жалких пару миллионов баксов! Хорошо еще, на команду экспедиционных кораблей клеймение не распространялось.

Возможно, новый закон просто подталкивал мимикраторов к работе в экспедициях. Там их по-настоящему ценили. Ну, кто еще, скажите, способен так незаметно изучить разумных существ, контакт с которыми запрещен законом о реликтовых цивилизациях? Правда, мимикраторов накачивали стабилизующими растворами, чтобы подольше сохранить нужную форму. От них требовалось неукоснительное соблюдение особых процедур: регулярно касаться аборигенов, есть местную пищу и тому подобное. Бывало, оставшись на три-четыре часа без общества, мимикратор помимо своей воли принимал естественный человеческий облик. В таких случаях приходилось добираться до базы на экспромте, подстраивая внешность под первого встречного. Такого рода накладки ложились в основу большинства мимикраторских баек. Но все равно, мало какой профессиональный разведчик мог сравниться по эффективности с самым последним разгильдяем-мимикратором. Вот и Михаил в день зарплаты чувствовал на себе восхищенные и завистливые взгляды коллег. Еще пару лет, и заработанных денег с лихвой хватит до самой смерти.

Теперь же приходится сидеть и мучиться над дилеммой – отнюдь не гарантированная слава или обеспеченная старость. А Гретхен уже незаметно пересела за столик Михаила, игриво выпустив веселящий газ прямо ему в лицо. Определенно, это любовь. Главная Книга не врет. Вот только он почему-то все еще ничего не чувствует. Наверное, потому что не настоящий астрогуцул.

Большой загадкой населяющих Лею астрогуцулов была форма их размножения. Вернее, самая начальная стадия – собственно половой акт. Лею открыли лет сорок назад, и украинскому разведчику почудились карпатские мотивы в одежде аборигенов. Поговаривают, правда, что, окрестив их таким образом, он тем самым изощренно отомстил собственной теще из Ужгорода. Ведь астрогуцулы – на редкость уродливый, с точки зрения землян, вид: неповоротливые желеобразные туши, покрытые наростами и дырами. И эти туши оказались самыми большими во Вселенной романтиками и ханжами – секретность их полового акта переходила все мыслимые границы. Ни одного описания в литературе, полное отсутствие проституции, плюс тотальное укрепление семейных спален до уровня бомбоубежищ. Понятно, что астрогуцулы суют какие-то свои отростки в какие-то свои дыры, но какие именно куда? Ученые насчитали несколько тысяч возможных вариантов, но даже такая оценка казалась заниженной. Кроме того, особенность анатомии астогуцулов не позволяла отличить мужские особи от женских. Попытки найти различия лабораторным путем тоже провалились – видимо, половые клетки вырабатывались перед самым зачатием. Семейные пары астрогуцулов выбирались из своих спален-бомбоубежищ на вторые-третьи сутки уже с похожим на мыльный пузырь яйцом – определить, кто из них двоих его снес, было невозможно.

Астрогуцулы все свои поступки сверяли с Главной Книгой – толстенным сводом религиозных, моральных и юридических норм. На первой же ее странице строжайшим образом запрещалось упоминать всуе, как именно происходит размножение. Зато не менее трети Главной Книги отводилось на описание того, что астрогуцулы делают перед половым актом и что при этом чувствуют. Причем описание довольно пространное. «Почувствуй трепет в себе, когда глядишь на избранного. Вслушайся, насколько сердце твое приняло избранного, как часть тебя самого. И природа подскажет тебе, что делать» – вот самое конкретное, что можно было там найти. Синонимов слова «любовь» у астрогуцулов насчитывалось не меньше сотни. Они восхваляли ее, превозносили, боготворили, упоминали по поводу и без повода. На этом фоне сонеты Петрарки и «Песнь песней» выглядят сухим бюрократическим циркуляром.

Один из отростков Гретхен как бы случайно скользнул по жабрам Михаила, и его точно током пробило. Абсолютно новое ощущение. От понимания, что в нем самом шевельнулось что-то воспетое в Главной Книге, захватило дух. Весы внутри Михаила покачнулись и уверенно показали на «славу». Когда решение принято, подкрепить его действием – уже не составляло труда. Михаил заставил себя снова взглянуть на Гретхен, после чего принялся выводить глазами восьмерки по фигуре избранницы. Как и велит Главная Книга.

Загадка полового акта астрогуцулов не на шутку волновала человечество. Несколько богатых меценатов объявили награду в миллиард долларов разгадавшему ее. Ежегодно по этой теме защищалось не менее десятка диссертаций. И это – на одних только предположениях! Для начальников леянской экспедиции загадка размножения астрогуцулов неизменно оказывалась злым роком. Последних двух на памяти Михаила уволили по уголовным статьям. Сначала старик Томсон был уличен в изощренных пытках рожавших астрогуцулов. Затем последовал сомнительный эксперимент Христодопулоса с женитьбой мимикраторов на аборигенах. Здесь тоже было явное нарушение закона о защите реликтовых цивилизаций, но все равно ничего не получилось: местные молодожены оказались абсолютно безграмотны в вопросах секса, а природа, увы, ничего не подсказала. Михаил близко знал ребят, ввязавшихся в эту авантюру. Поэтому у него была своя версия причин провала – те мимикраторы испытывали настолько сильное отвращение к астрогуцулам, что о любви даже заикаться не стоило. А без любви, как известно, астрогуцулы не размножаются.

Михаил приобнял Гретхен и увлек за собой. До явочной квартирки было не более десяти минут, а связь со спутником восстановится только через три часа. Вполне хватит, чтобы успеть сделать главное…

Михаил никогда не был слишком честолюбив. Мечта разгадать большую тайну астрогуцулов давно не посещала его мысли. Пока на корабле не появилась Стелла. То ли итальянка, то ли испанка, она была безумно красива. И всю свою жизнь боролась с этой красотой – носила уродливую одежду, очки, сутулилась; наконец, занималась астропсихологией. Но все равно, стоило ей появиться в мужской компании, всегда находился тот, кто был не в силах сдержать восхищенный всхлип. Стелле же хотелось, чтобы ее ценили за ум и за научные достижения. Она была мимикратором, но в отличие от Михаила, который в основном возился с разведывательной аппаратурой, считала себя ученым. Стелла без устали выдвигала смелые научные гипотезы и тем самым изводила нынешнего руководителя экспедиции, японца Мицуи.

Конечно, для мимикратора красота – разменная монета: в конце концов, захочешь, можешь хоть в Джоконду или Андреллу Патерсон превратиться. Но у Стеллы была своя, настоящая красота. Вся мужская часть корабля считала своим долгом приударить за ней, но она была предана науке и своему жениху – какому-то парню с Земли, выбранному по компьютеру с целью блокировки гена мимикраторства в детях.

При этом Стелле нужно было с кем-то проводить свободное время. Она делала это в компании Михаила и Джереми – тоже мимикратора, рыжего здоровенного англосакса, с которым вместе оканчивала учебку и распределялась на Лею. Оба кавалера не имели ни единого шанса, но при этом яростно и как бы незаметно для посторонних сражались за внимание дамы. Ее такая борьба без проигравших и победителей вполне устраивала.

Именно Стелла подняла тему с неудавшимся экспериментом Христодопулоса. Михаил тут же выдвинул свою версию про любовь, на что Джереми презрительно фыркнул:

– Детский лепет! Сколько раз мы сталкивались с цивилизациями, которые в силу своей недоразвитости охраняют институт брака разными секретами и табу. Но стоит ковырнуть, и животная природа полезет наружу. Я сам пару раз, так сказать, в интересах науки вступал в половой контакт с гуманоидами – немного предосторожности, а в остальном – сплошная физиология. Чтобы трахнуться, не нужно любви, достаточно месяца воздержания, ну, и немного фантазии. Конечно, астрогуцулы уродливы без меры…

– А я бы смогла… с астрогуцулом.

– Ты что, детка? – чуть ли не заорал Джереми. – Мы даже понятия не имеем о механизме зачатия у этих тварей. А что, если они тебя оплодотворят?

– Но ведь могли же оплодотворить тех ребят, которые участвовали в эксперименте Христодопулоса…

– Нам давали гарантию, – тут встрял Михаил, как непосредственный очевидец событий, – что с девяностопроцентной вероятностью оплодотворится другая сторона. Как-никак, участвовавшие мимикраторы – все сплошь мужики. А по последним исследованиям, пол у мимикратора вроде как не меняется…

– Ха, но тогда получается, что с десятипроцентной вероятностью я тоже могу стать самцом, – заключила Стелла. – А риск, он всегда в науке присутствует. Пастер, вон, на себе пенициллин испытывал, а мимикратор Карачидзе ценой собственной жизни раскрыл секрет берийского пива…

В данном случае Михаил был солидарен с Джереми – и еще две недели они вдвоем регулярно пугали Стеллу возможными последствиями полового акта с астрогуцулом. Честно говоря, оба еще на что-то надеялись и берегли девушку от жертвы науке по меркантильным соображениям. Приглядывать за Стеллой на планете не было никакой возможности – устав мимикраторов запрещал работать группами. Возможно, Михаил поддался на чары Гретхен еще и потому, что хотел в этом деле опередить Стеллу. В конце концов, вероятность быть самцом астрогуцула у него в девять раз выше.

Михаил обозвал про себя избранницу «Гретхен» из-за светлой, почти белесой шерстки на шее. Он зашел в этот бар, как только прервалась связь с диспетчером – спутник скрылся за горизонтом. Часа на три можно было расслабиться. Михаил вот уже год тратил эти часы на местные бары. Веселящий газ, который здесь курился на манер кальяна, помогал ему мириться с действительностью. Возможно, именно поэтому астрогуцулы не казались Михаилу, как остальным мимикраторам, такими уж уродами. Возможно, из-за этого он рискнул повести Гретхен к себе. И почувствовал дрожь от ее прикосновения.

Они молча зашли в квартирку и принялись методично закрывать окна и засыпать каждую малейшую щелку песком. «Влюбленные должны усердно строить уединенный покой, чтобы случайно или преступно чужой глаз не мог потревожить их, – гласила Главная Книга. – Добейтесь глубокой темноты и очистите сердца друг для друга. И тогда природа возьмет свое». Михаил в кромешной темноте почувствовал дурноту, хотя действие веселящего газа должно было пойти на убыль. Он ощущал Гретхен рядом с собой, но она бездействовала. Ждала, что инициативу проявит самец? Но ведь не Михаил же начал заигрывать. Можно признаться избраннице, что он – девственник и ничего не смыслит во всей этой процедуре. Из памяти выплыл образ Гретхен – Михаил вдруг решил проверить, помнит ли еще, как выглядит та, с которой вот-вот займется любовью. В образе избранницы чувствовалась некая элегантность (насколько это возможно у астрогуцулов), глаза казались больше обычного и больше обычного сверкали. Упругая гладкая кожа выдавала молодость и здоровье. Избранница нравилась Михаилу, и он был вынужден признать, что ее привлекательность выглядит таковой не только на фоне других астрогуцулов. Очевидно, что рядом с ним – неординарное существо, но ведь ощущение неординарности тоже гарантировалось Главной Книгой. «Выходит, я люблю эту Гретхен? Я уже не в силах сопротивляться убеждению, что она – прекрасна!» – подумал Михаил и дотронулся до избранницы. Эффекта от такого касания он даже не мог себе представить: внезапно вспыхнул яркий свет, и откуда-то изнутри начал напирать щекочущий, невесомый пузырь. «Надо перестать сопротивляться!» – мелькнуло в голове, после чего десятком наростов он погрузился в Гретхен.

Его поднял на ноги крик диспетчера в голове:

– Ну, вы, блин, там совсем спятили! Не нашли ничего умнее, как трахаться внизу, в обличье аборигенов? И как вы умудрились найти друг друга в трехмиллионном городе?

Михаил автоматически ощупал себя – человек. Значит, рядом тоже человек. Протянул руку и наткнулся на гладкую кожу плеча. Так и есть.

– Стелла! – позвал хрипло. – Это ты?

В ответ виноватое молчание.

– Стелла! Отзовись! Нужно выбираться отсюда, дура ты эдакая!

– Это не Стелла, это – я, Джереми…

В голове все мысли сдуло сквозняком, осталась только издевательская скороговорка диспетчера:

– Быстро, голубки, на базу! Будем разбираться, кто, кого и чем там оплодотворил. Руки в ноги – и на базу. Прислушались к зову природы, нечего сказать…