Глава 11

Глаза никак не могли привыкнуть к темноте. А клятые коротышки всё дальше и дальше углублялись в непроглядный мрак пещеры. И хоть бы факел кто зажёг! Нет, так и пёрлись куда-то бодро, без остановок, словно прекрасно видели дорогу, хотя она не была ни прямой, ни ровной.

Стены давно уже сблизились, сильно сузив проход. Прут не видел этого, зато частенько чувствовал на своей шкуре. Ещё на скалах коблитты уменьшили количество носильщиков, потащив каждого из пленников по двое. Подвесили за связанные теперь вместе руки и ноги на длинные палки, взвалили на плечи, да и попёрли дальше. Только гораздо чаще меняться стали. Это, видимо, чтобы на нешироких горных тропах проще передвигаться было.

А сейчас, на многочисленных поворотах пещеры, Прут то и дело цеплял шершавые стены то одним боком, то другим.

Пахло сыростью и плесенью. Ну и коротышками, конечно. Уж их отвратительную вонь, казалось, нельзя переплюнуть никаким, даже самым ужасным запахом.

Привалов не делали долго, пока не вышли в просторный зал. Это стало понятно по изменившимся звукам шагов. Они теперь не лезли прямо в уши, а разлетались и гуляли по невидимым закоулкам пещеры, отражаясь тихим многочисленным эхом от далёких стен и, похоже, высокого потолка.

Хотя эту короткую остановку и привалом-то толком нельзя было назвать. Кинули Прута на землю, рядом Плинто свалили. Это парень по короткому вскрику своего спутника понял. Видать, тот, упав, ударился обо что-то. Сами же серые собрались неподалёку всей толпой и загыркали о чём-то своём непонятном.

Прут попробовал перевернуться на живот, чтоб поближе к ученику шамана оказаться, да получил тут же палкой в бок – не оставили, значит, коротышки пленников без присмотра и, действительно-таки, неплохо видели в темноте.

Он сдавленно охнул. Не от боли. Скорее от неожиданности. И тут же услышал испуганно пришипленный голос Плинто:

– Прут, это ты?

– Я, – тоже шёпотом ответил парень.

– Где мы? Почему темно так? Уже ночь?

– Нет, просто нас в пещеру затащили.

– В пещеру?! – воскликнул Плинто чуть не в голос, и тут же, ойкнув, замолк. Скорее всего, тоже получил палкой от охранника.

Молчал он, правда, недолго, и вскоре вновь тревожно зашипел:

– Это плохо! Это очень плохо! Нужно что-то делать!

– Да уж ясно, что хорошего мало, – Пруту было непонятно, какой смысл сейчас обсуждать их безрадостное положение. Тем более всё равно пока ничего сделать нельзя. – Ты давай не шебуршись там без толку. Силы не трать и караульщиков зря не зли. Доставят нас, куда собирались, там и будем думать.

– А вдруг мы потом не сможем ничего сделать?

– Сейчас точно не стоит пробовать, – Прута начинала раздражать суета приятеля, но он постарался говорить максимально спокойно. – Если не веришь, можешь попытаться в сторонку откатиться. Только я тебе не советую. Тут же от серого прилетит.

Плинто, похоже, поверил. Потому как проверять слова друга не стал, шипеть перестал и лежал спокойно.

Какое-то время коротышки ещё погалдели, что-то между собой выясняя и вроде как отчаянно споря. Один из них громче всех при этом орал. Зло так и властно. Предводитель, наверное. Потом и вовсе, судя по звукам, принялся тумаки с пинками раздавать. И каждое болезненное оханье кого-то из получивших трёпку серых вызывало у Прута злорадную ухмылку. А чего? Не жалеть же этих уродцев гадских.

Вскоре вопли коблиттов стихли. Горластый командир навёл-таки порядок. Ярко вспыхнули зажжённые коротышками факелы, заставив мальчишек зажмуриться. Завоняло чем-то непривычным и неприятным.

– Какой гадостью они их пропитывают? – сдавленно прошипел Прут, еле сдерживаясь, чтоб не закашляться. – Явно не смолой.

– Это сок земли, – тут же решил блеснуть знаниями ученик шамана. – Только у него такой запах резкий. И вон, смотри, дым какой.

И точно, смрадный дым факелов казался чернее самого мрака.

Огонь, конечно, не осветил всю пещеру, выхватив из темноты лишь малую её часть. Но всё хоть не совсем уж тьма беспросветная. Прут невольно принялся таращиться по сторонам, пытаясь хоть что-то разглядеть. Зрелище было необычайное.

Неровные стены, даже в отсветах факелов, совершенно серые, без малейшего намёка на другие цвета. Вид настолько унылый, что хоть от тоски вой. Такое впечатление, будто свет от пламени падает на камень и не хочет от него отражаться, заражаясь этой мерзкой серостью.

С потолка свисают какие-то окаменелые сосульки. Острые, что трогловы зубья. Чуть посветлее стен, но тоже серые. А из пола навстречу им другие каменные отростки-зубья растут. Такое впечатление, словно внутри чьей-то огромной раззявленной хищной пасти оказался.

А в некоторых местах нижние с верхними зубьями даже встречаются, срастаясь и образуя странные кривоватые колонны с узкой талией посередине.

Пока Прут все эти чудеса рассматривал, коротышки разделились на две группы. Одна небольшая, возглавляемая тем самым горластым, что так и продолжал командовать, подхватила пленников и в окружении факелоносцев гордо направилась дальше вперёд, выискивая дорогу между странными колоннами. Другая часть понуро поплелась куда-то вбок в полной темноте и почти мгновенно исчезла из вида.

Ну вот, уже лучше. Чем меньше коблиттов вокруг, тем больше шансов сбежать. Наверное.

Занырнули в какой-то неширокий проход и опять шли очень-очень долго. Коротышки даже несколько раз останавливались отдыхать. Совсем на малое время: чуть дыхание переведут – и снова вперёд. А вокруг неизменный тёмно-серый камень стен. Угрюмый и неприветливый.

Иногда встречались участки, где стены были влажными и даже покрытыми медленно стекающими вниз каплями.

В одном месте и вовсе сверху сочилась, извиваясь по неровностям камня, тонкая струйка воды. И собиралась внизу в небольшой ямке, наверное, специально выдолбленной для этого в полу. Здесь коблитты остановились попить. Черпали ладошками воду из ямки и громко хлюпали, втягивая её в себя губами. Когда напились сами, один из серых зачерпнул воды и сунул Пруту. Но от его грязных ладоней так воняло, что парень, хоть и хотел уже пить, брезгливо отвернулся. Противно. Да и не дело это – пить из рук врага.

Плинто тоже отказался. Уговаривать их никто не стал. Опять похватали за руки, за ноги – и дальше поволокли. При этом было заметно, что путь их явно под уклон пошёл. Куда-то вниз проход уводил. А воздух, который и до этого был не сильно сухим, постепенно становился всё более и более влажным. Ещё и гул какой-то постоянный. Мерный, явно различимый, но не очень громкий, какой-то убаюкивающий. Река, что ли, где-то рядом бежит?

Если бы не верёвки, больно стягивающие запястья и лодыжки, то от этого гула и нудного мельтешения ломаных теней, разбегающихся от факела по стенам и потолку, да от постоянного покачивания, наверное, можно было бы уснуть. Хотя как тут уснёшь, если не знаешь, куда и для чего тебя тащат? Ведь понятно, что не в гости на посиделки.

Но глаза всё равно то и дело слипались. И на зевоту тянуло. Пару раз Прут не сдержался – зевнул. Да так, что челюсть чуть не вывихнул.

А потом сон как рукой сняло.

Их процессия, миновав караул из нескольких радостно скалящихся коблиттов, вошла в ещё один, ну просто огромный, зал. Только, в отличие от того предыдущего, полностью погружённого во мрак, этот легко было рассмотреть.

Прямо напротив них – здоровенная скала от края и до края пещеры. Как гигантская ступень почти в половину высоты всего зала. И, перехлёстывая через неровные края этой ступени, вниз стекало множество бурлящих потоков пенящейся воды. Целая куча водопадов, наполняющих пещеру гулким шумом. Вот, значит, откуда этот звук был.

А самый большой водопад вырывался мощными струями из выпирающей вперёд массивной скалы. Причём вырывался через большие дыры, которые делали эту скалу сильно похожей на чудовищный великанский череп. Вода лилась и из раскосых глазниц, и из открытой пасти. Неясно, природа ли случайно создала столь диковинное чудо, или же кто-то специально приложил к этому руку, но мёртвая голова будто бы рыдающего чудища выглядела грандиозно и даже устрашающе.

И самое главное, откуда-то с высоты, непонятно как пробивался внутрь пещеры яркий луч солнечного света. Падая точно на каменный череп, он словно специально выхватывал и выделял его из темноты, заодно подсвечивая и играя в многочисленных потоках воды – окрашивая их в небесно-голубой цвет и рассыпаясь в волнах и брызгах множеством искрящихся огоньков.

Внизу потоки воды, огибая торчащие камни, то разбегались тонкими ручейками, то собирались в единое русло. Целая подземная река. Широкая, но с довольно быстрым течением.

Переливающаяся светом вода стремительно проносилась мимо коблиттов и их пленников, замерших на одном из каменных возвышений, и уносилась в дальний угол пещеры, теряясь в сгущавшемся там мраке.

Пруту ужасно захотелось пить. Словно песку кто в горло сыпанул, так оно уже пересохло.

Впрочем, если бы он даже и надумал вдруг попросить коротышек дать ему напиться, те навряд ли поспешили бы выполнить его просьбу. Они вообще почему-то стояли недвижно, словно боялись шевельнуться и, что-то тихонько бормоча, пялились на самый большой из скальных выступов, находящийся точно напротив рыдающего черепа.

Вон оно что! Прут – вот раззява! – даже и не заметил его, увлёкшись разглядыванием местных чудес.

На вершине выступа, далеко выпирающего над рекой, стоял странный старикашка-коблитт, обряженный в длинный тёмный балахон и совершенно дурацкий высокий островерхий колпак, чудом державшийся на седой лохматой голове. В руке коротышка сжимал длинный посох с пожелтевшей черепушкой в качестве набалдашника.

Какое-то время этот странный и непонятный старец (может, шаман их местный) молча буравил взглядом рыдающую голову каменного великана, словно ждал, что тот заговорит с ним. Потом резко обернулся и уставился, казалось, прямо Пруту в глаза.

Коблитты, которые так и удерживали на весу связанных ребят, разом замолкли, прямо-таки окаменев. И только их предводитель принялся активно размахивать факелом, видимо, подавая странному деду какие-то знаки.

А Прут просто физически ощутил взгляд, будто пронизывающий его насквозь и забирающийся глубоко в душу. Ну, точно шаман. Аж скукоживается всё внутри и холодеет. Что он там в нём рассмотреть пытается?!

Казалось, вечность прошла, прежде чем старик отвёл взгляд и благосклонно кивнул предводителю отряда коблиттов. Остальные коротышки тут же отмерли и облегчённо загомонили. Затоптались нетерпеливо на месте. Видать, тоже не очень уютно они себя тут чувствовали и мечтали поскорее сбежать.

И старый шаман не стал больше терзать их долгим ожиданием. Небрежно махнул свободной рукой и властно пристукнул по скале посохом.

При этом Прут ясно увидел, – да он Создателями готов был в этом поклясться, – что глазницы и гигантской каменной головы, и черепушки на шаманском посохе одновременно пыхнули зловещим красным отсветом, правда, мгновенно погасшим.

Вот от этого парню действительно стало совсем не по себе. Известно ведь: коблитты магией не владеют. И у коротышек, и у коблов, как и у самих орков, с магией совсем никак. Не то, что у древних, или даже человеков. У тех маги есть, а вот у остальных только шаманы имеются. Которые чудеса, конечно, тоже могут творить, но не сами, а лишь с помощью призванных духов.

А тут явно магией пахнуло. Да не обычной, а какой-то неправильной, чужой и злой. Непонятно как, но Прут это совершенно чётко почувствовал. Да и Плинто, судя по ошарашенно вытаращенным глазам и раскрытому рту, тоже.

Больше поразглядывать неправильного коблиттского шамана ребятам не дали. Коротышки шустро развернулись и по краешку пещеры к другому проходу направились. Возле которого, между прочим, тоже охранники стояли. И чуть подальше, у следующего прохода, ещё коротышки маячили.

Похоже, этот огромный зал с рыдающим черепом для коблиттов очень важен был. Раз они так тщательно охраняют все входы-выходы.

Но особо поразмышлять над этим Прут не успел. На этот раз далеко ребят не потащили. В конце совсем коротенького коридора обнаружился небольшой зал с несколькими не очень глубокими нишами-каморами.

Воняло рыбой и ещё чем-то гадким. Ужасно, даже в сравнении с отвратительным запахом самих коротышек. Словно в каморах протухшую дохлятину держали.

Хотя вряд ли. Зачем бы тогда все эти ниши запирал кто?

Каждая из них была отделена от зала загородкой из толстых, примерно с руку, сухих вертикальных деревянных жердин. Непонятным образом эти жердины как-то были укреплены в полу и потолке.

И почти во всех каморах – Прут уже пригляделся – виднелись отсвечивающие в дёрганом и неровном свете факела бледные, безрадостные лица пленников. Где одно лицо, где два. Лишь в одной каморе совсем никого не оказалось.

К ней и подволокли Прута с Плинто. Затащили внутрь и просто бросили на пол. Даже от верёвок толком не освободили. Разрезали лишь те, что руки друг с другом соединяли да ноги. А снимать с запястий и щиколоток остатки пут, видимо, предоставили самим мальчишкам.

Дверь, сооружённую из таких же толстых жердин, захлопнули и привязали к загородке тонкими кожаными ремнями. Затянули узлы покрепче, и ушли, что-то злорадно прогыркав напоследок. Не иначе, приятного отдыха пожелали, гады.

Сразу стало темно. Но не совсем. Через короткий коридор свет из большого зала и сюда немного пробивался. И в его слабом свечении Прут, подойдя к самой загородке, смог разглядеть пару чумазых лиц в нише напротив.

– О! Вот это да! – удивился он, растирая затёкшие запястья и размышляя, как отделаться от надоевших верёвок. – Смотри, Плинто, дети человеков!