Корнелий с Вадимом прилетели на Кавказ самолетом на день раньше профессора Кречетова и поселились на окраине Старой Гагры. Им еще вчера удалось раздобыть моторную лодку, на которой они курсируют теперь вдоль пляжа Литфонда, держась на таком расстоянии, чтобы рассматривать его с помощью оптики. Этим занимается лично Корнелий, вооруженный мощным двенадцатикратным морским биноклем. Профессора Кречетова неоднократно видел он, когда тот приходил к Вариному отцу, не сомневается к тому же, что на пляже будет он в обществе Вари. Пока, однако, ни Вари, ни Леонида Александровича ему не удается обнаружить.

— Зря мы так рано… — ноет Вадим. — Да и не пойдут они на пляж сегодня. Устали, наверно, с дороги.

— Устали! — усмехается Корнелий. — Ты не видел разве, какой профессор здоровяк? Да и Варя не усидит, а одну он ее на море не отпустит.

— Но не видно же их нигде. Смотри, сколько народу на пляже — видать, вся писательская братия вывалила, а их все нет. Небось полно всяких литературных знаменитостей. Будут теперь вокруг Вари увиваться…

— Можешь не волноваться, знаменитостей пока что не видно. Во всяком случае, ни Федина, ни Симонова телескоп мой не обнаружил. Да и вообще знаменитости в эту пору сюда не ездят. Они сейчас в Дубултах или Коктебеле. Это уж я точно знаю. У них не тот возраст, чтобы отдыхать, а тем более творить тут что-нибудь в этом июльском пекле. Они сюда в сентябре или октябре…

— Ну, а те, что помоложе! Евтушенко, например?…

— Этот может. Вон, кстати, какой-то длинный парень, очень на него похожий.

— Брось разыгрывать!..

— Чего разыгрывать? Определенно, это он! Теперь как начнет читать Варе свои стихи! Что тогда в сравнении с ним ты со своими лошадиными остротами?

Вадим пытается вырвать у Корнелия бинокль, но глава корпорации так отталкивает его, что он чуть из лодки не вываливается.

— Да не лапай ты этот хрупкий инструмент, чертов буйвол! — ругается Корнелий. — Вон Варя в поле зрения. Спускается на пляж по лесенке. Сейчас и сам профессор должен появиться… Но нет, не видно что-то… Неужели она одна? Как же это он отпустил ее одну?…

— Дай же ты мне хоть на Варю-то посмотреть, — молит Вадим.

— А ты зачем сюда приехал? — рычит на него Корнелий. — Амурами заниматься? Ромео из себя изображать? У нас черт знает какой важности задача международного значения, а он… А ну, заводи мотор да подай чуть ближе к берегу.

Пока обиженный Вадим возится с мотором, Корнелий обнаруживает и Кречетова. Он тоже спускается на пляж и подходит к Варе, чтобы передать ей ключ от своей комнаты.

— Ну, наконец-то! — облегченно вздыхает глава корпорации. — Появился и дядюшка. Но что такое?… Он снова куда-то уходит… И не один, с ним какой-то морячок… Э, да это, видно, тот, что в моторке мимо нас недавно проскочил! Да что ты там возишься? Заводи скорее! Видно, профессора повезут куда-то…

Теперь Корнелий уже не отводит глаз от бинокля. Профессор в сопровождении широкоплечего моряка действительно садится в моторную лодку, причаленную к одной из глыб железобетона, оставшегося от старой набережной, разрушенной несколько лет назад свирепым штормом.

— Они берут курс на юго-запад, — сообщает Корнелий Вадиму. — Держись и ты этого направления.

— Так ведь у них моторка не чета нашей. Обгонят они нас в два счета…

— Ну и пусть обгоняют. Мы будем левее их держаться, поближе к берегу и на таком расстоянии, чтобы они не смогли нас рассмотреть. Могут заподозрить? Ну, это едва ли. Смотри, сколько разных лодок в море! Что ж тут подозрительного, что и мы совершаем морскую прогулку?

— А что толку!

— Как — что? Надо же знать, куда его везут. Моторка держит курс в открытое море, но не в Турцию же.

Пропустив лодку с профессором Кречетовым вперед и значительно правее, Корнелий осторожно наблюдает теперь за ним в бинокль.

— Ты смотри, Вадим! Видишь, что там впереди по курсу их моторки?

— Подводная лодка?

— Нет, Вадим, это не подводная лодка. Это, наверно, батискаф. Ну, в общем — подводный дирижабль для исследования морского дна на больших глубинах. Сбавляй ход! Нам не следует к нему приближаться. Да, по всему видно, что этот профессор серьезное что-то замышляет. Не зря, значит, американцы им заинтересовались…

А профессор Кречетов теперь уже на палубе батискафа. В сопровождении широкоплечего моряка он проходит в рубку и скрывается из виду.

— Интересно бы узнать, что у них там? — мечтательно произносит Корнелий. — Жора Диббль немалые бы деньги нам за это отвалил. Но туда нам даже с помощью твоей красотки не попасть…

— А ты лучше вон куда глянь, — толкает его в бок Вадим. — Видишь, моторка пронеслась? Она тут давно уже циркулирует. Не за нами ли наблюдает кто-то?…

Корнелий торопливо ловит моторку в поле зрения своего бинокля.

— На ней тоже двое, — сообщает он Вадиму. — И один из них с аквалангом. Значит, не за нами… За нами ни к чему с аквалангом. А вот не за профессором ли?

— Если за ним, то, значит, заранее знали, что он в подводный дирижабль будет спускаться, — заключает Вадим.

— Ну, это едва ли, — сомневается Корнелий. — Не может же не обратить на это внимание экипаж батискафа или пограничники.

— А тут еще и пограничники имеются?

— А ты как думал?

— Я в этом деле человек серый.

— Тебе это лучше знать.

— То-то и оно.

— Тогда, может быть, акваланг этот у них для отвода глаз? Поныряли с ним возле берега, а потом маханули подальше. Вроде проветриться, а на самом-то деле за нами…

— Да, возможно… Скорее всего — мерещится нам все это.

— На нервной почве, — ухмыляется Вадим.

— Нечего зубоскалить! Глянь лучше на моторку, что профессора привезла. Не уходит. Значит, он сюда ненадолго, и нам нужно поторапливаться.

— Куда поторапливаться?…

— К Варе. Давай поскорее к берегу и дуй к ней галопом! Говори, что хочешь. Клянись в любви, уверяй, что не смог без нее в Москве и дня прожить, что… В общем все, что только в голову взбредет, лишь бы только она поверила, что ты сюда из-за нее. Не сомневаюсь, что ей должна понравиться такая безумная любовь.

— Да ты что? — дико таращит глаза Вадим. — За кого меня принимаешь? Да я сроду никому ни в какой любви не объяснялся! Противно это…

— А как же твои победы?

— Ну, так это у меня без особых церемоний…

— Но тут необычный случай и придется с «церемониями». А для этого нужно было в свое время не только в киношку, а и в театр и в оперу заглядывать, стихи читать.

— На колени еще, может быть, перед нею?…

— А что ты думаешь, вполне может быть, что понадобится и это. Ну, а в общем-то ты порядочный лапоть и, конечно же, испортишь все дело, если начнешь работать в «лирическом ключе». Так что валяй так, как сможешь, своим методом, но чтобы у нее никаких сомнений, что ты сюда только из-за нее! Плавать умеешь? Ну, прыгай тогда в море и плыви к ней. А так тебя на литфондовский пляж с твоей явно не творческой физиономией ни за что не пропустят. У них тут на этот счет строго. Туда только в трусах и только морем можно проникнуть. И не робей — таких нарушителей границ литфондовского пляжа там и без тебя не мало.