Алексей Русин просыпается около семи утра. Солнце уже заглядывает в окно, отбрасывая длинные тени кактусов, стоящих на подоконнике, на большой, до блеска отполированный письменный стол. Нужно вставать и делать зарядку, но Алексею хочется полежать немного, насладиться утренней тишиной — дома все еще спят, на улице тоже тихо.

В голове ясные, четкие мысли. Радостно видеть рождение нового дня. Наверно, это совсем-совсем новый день планеты или новый миг вселенной, дальнейшее развитие ее галактик, звезд и планет. И не может быть, чтобы все это уже было когда-то именно таким же, если даже вселенная «осциллирует» или «пульсирует». Не верится Алексею, чтобы все повторялось точь-в-точь через любые миллиарды лет. После каждой катастрофы материя вселенной формируется, наверно, из новых, все более совершенных элементов. Сейчас это лептоны, мезоны, нуклоны и гипероны, а в предшествующем цикле, пятнадцать-двадцать миллиардов лет назад, было, пожалуй, что-то более простое, менее развитое, может быть, доатомное.

Как все удивительно сложно! А что происходит в период сжатия вселенной? Особенно когда она уже сжалась в сверхплотную ядерную каплю? Куда девается тогда пространство, оно ведь немыслимо без материи?…

Невообразимо труден этот вопрос! Скорее всего вселенная все-таки пульсирует между какими-то крайними точками расширения и сжатия, но не сплющивается до сверхплотной капли.

Но и тут много неясного, а Алексей так любит ясность. Когда он вычитал у Шепли, что существует определенная пропорциональность между атомом водорода, человеком и Солнцем, он буквально ликовал весь день, сообщая об этом чуть ли не каждому встречному. Ведь это и в самом деле знаменательно, что человек является средним геометрическим между звездами и атомами!

Нужно вставать, однако…

И Алексей встает, распахивает окно и, конечно же, не может удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на третий этаж противоположного дома, хотя и знает, что Варя никогда не появляется у своего окна так рано.

Зарядку он всегда делает очень усердно, по системе, разработанной им самим.

И снова мысли о повести, которую он окончательно решается коренным образом переработать. За эти несколько дней он перечитал много книг по геологии и геофизике. Да, тайн тут немало. Не ясно ведь до сих пор: расширяется ли Земля? Дрейфуют ли материки? Из чего состоит мантия планеты? Даже о земной коре знаем мы, оказывается, слишком мало. Понятие земной коры появилось еще тогда, когда полагали, будто Земля раскаленный шар, покрывшийся твердой коркой в результате остывания. Но теперь почти не остается сомнений, что планета наша родилась холодной и лишь потом, в результате радиоактивных процессов, стала разогреваться. Что же в таком случае считать ее корой?

А сколько еще неясного, спорного, противоречивого? Даже то, что нижний слой коры базальтовый, известно лишь предположительно, на основании лабораторных опытов.

И все-таки Алексея радует то бесспорное и логически обоснованное, что удалось достигнуть геофизикам. — Ты скоро кончишь свою зарядку? — кричит из кухни Анна Павловна. — Папе сегодня нужно уйти пораньше, и завтрак уже готов.

Размышляя над тайнами планеты, Алексей и не заметил, как растянул свою физзарядку чуть ли не на полчаса. Спохватившись, он спешит в ванную, не забыв заглянуть в окно. Ну да, Варя уже на своем месте!

«Железная у нее система», — усмехается Алексей. И хотя занятие ее считает он несерьезным, неуклонное выполнение ею косметической процедуры всегда в одно и то же время нравится ему. «По всему видно, у девушки есть характер. Чего не скажешь о ее вкусе…»

Это уже в адрес Вадима Маврина.

— А куда это ты торопишься сегодня, папа? — спрашивает он Василия Васильевича за завтраком.

— Да так, разные дела, — уклончиво отвечает Русин-старший.

— Наверно, опять в связи с профессором Кречетовым?

— Да, в связи с ним. Похоже на то, что в нашу библиотеку стал приходить какой-то человек, проявляющий подозрительный интерес к профессору Кречетову.

— И ты сам это заметил?

— Да, сам. Но, может быть, мне это только показалось… После того как Кречетов рассказал мне о своем портфеле, мне теперь все время кажется, что вокруг снуют какие-то подозрительные личности.

— Но ведь ваша библиотека только для сотрудников вашего же института?

— Не только нашего. Да я и наших-то не всех знаю в лицо. Особенно аспирантов.