Казанская улица
В первые годы строительства Петербурга в этом районе определялись на жительство мастеровые, присланные для работ на адмиралтейских верфях. Поскольку прибыли они сюда не добровольно, а их перевели согласно царскому указу, то и новые места поселения стали именоваться Переведенскими слободами. Со временем число мастеровых увеличивалось, и вскоре их дома образовали уже целых шесть улиц, которые так и именовались – первая, вторая и далее Переведенские слободы.
В 1730-е гг. улицу первой Переведенской слободы переименовали в Большую Мещанскую улицу. Но уже в 1750-е гг. она стала называться Рождественской улицей по построенной рядом церкви Рождества Пресвятой Богородицы. Правда, саму церковь часто называли Казанской по хранившейся в ней иконе Казанской Божьей Матери, соответственно, и улицу именовали Казанской. Вновь Большой Мещанской улица стала в 1770-е гг. и называлась так около 100 лет.
Основное население улицы составляли немцы, являвшиеся прихожанами кирхи святого Петра напротив Казанского собора. Одним из любимых немцами блюд являлись (и до сих пор являются) сосиски с тушеной капустой. Недаром Н. В. Гоголь, одно время живший на Большой Мещанской, вложил в уста героя своей повести «Записки сумасшедшего» А. И. Поприщина следующие слова: «Я терпеть не могу капусты, запах которой валит из всех мелочных лавок в Мещанской, к тому же из-под ворот каждого дома несет такой ад, что я, заткнув нос, бежал во всю прыть. Да и подлые ремесленники напускают копоти и дыму из своих мастерских такое множество, что человеку благородному решительно невозможно здесь прогуливаться».
А в повести «Невский проспект» он охарактеризовал ее как улицу «…табачных и мелочных лавок, немцев-ремесленников и чухонских нимф».
Под «нимфами» имелись в виду обычные проститутки, среди которых преобладали немки. К ним часто захаживали такие известные в городе люди, как Ф. В. Булгарин или Ф. П. Вронченко. Поговаривали, что издатель журнала «Северный архив» и газеты «Северная пчела» именно среди «нимф» нашел себе жену, ну а А. С. Пушкин, мягко говоря, не любивший Булгарина, написал следующую эпиграмму:
«Решил Фиглярин вдохновенный:
Я во дворянстве мещанин.
Что ж он в семье своей почтенной?
Он? Он – в Мещанской дворянин».
Про Ф. П. Вронченко, занимавшего пост товарища министра, а затем и министра финансов, говорили, что он является также и министром Большой Мещанской. Записной острослов князь А. Меншиков прошелся по поводу назначения Вронченко министром. По его словам, он шел по Большой Мещанской и увидел, что «…все окна на нижних этажах домов освещены, и у всех ворот множество особ женского пола. Сколько я ни ломал головы, никак не мог отгадать причины иллюминации, тем более что тогда не было никакого случая, который мог бы подать повод к народному празднику. Подойдя к одной особе, я спросил ее: „Скажи, милая, отчего сегодня иллюминация?“ Та отвечала: „Мы радуемся повышению Федора Павловича!“».
В 1883 г. Большую Мещанскую уже официально переименовали в Казанскую улицу. При советской власти она получила новое название – улица Плеханова, в честь известного деятеля социалистического движения Г. В. Плеханова. В декабре 1876 г. со ступеней Казанского собора он выступил с речью перед участниками политической демонстрации. В память об этом, как уже говорилось, на стене собора укрепили памятную доску. Ну а историческое название – Казанская улица – возвращено улице в 1998 г.
Казанский (Воронихинский) сквер
Сразу за домом № 1 по Казанской улице находится небольшой сквер. Поскольку сквер расположен напротив главного входа в Казанский собор, то он называется Казанским сквером. Правда, у него есть еще одно название – Воронихинский сквер, по имени архитектора собора и автора ограды вокруг сквера. Впрочем, сам архитектор о создании на этом месте сквера не думал. В 1805 г.
А. Н. Воронихин обратился к императрице Марии Федоровне с ходатайством о создании перед входом в собор площади. Она поддержала прошение и выделила для этого часть территории сада при Воспитательном доме.
Площадь отделили от территории Воспитательного дома в 1811–1812 гг. красивой полукруглой оградой длиной 153 м. Звенья решетки крепятся между 14-ю мощными гранитными столбами дорического ордера с каннелюрами, которые завершаются каменными шарами. Столбы стоят на сплошном высоком цоколе. По краям ограда завершается большими кубическими пьедесталами из гранита. На них предполагалось поставить скульптуры апостолов Петра и Павла.
Звенья чугунной решетки представляют собой частокол тонких металлических стержней, на которых крепятся ромбы из растительных завитков. В центре ромбов – круг с расходящимися лучами. Сверху частокола, между двумя горизонтальными тягами, идет фриз в виде спиралевидного узора из ветвей и листьев, гроздьев винограда и цветов. Решетку изготовили по рисункам А. Н. Воронихина. Модели для отливки выполнил резчик В. Захаров, а саму отливку осуществили на чугунолитейном заводе Ч. Берда.
Долгое время огороженная площадь пустовала, так и не получив задуманного Воронихиным завершения, ведь вторую колоннаду собора, с его южной стороны, так и не построили, только в 1865 г. на ее месте решили разбить сквер. Проект сквера с извилистыми пешеходными дорожками выполнили архитектор Г. Х. Штегеман и садовник И. Альвардт.
Излюбленным местом для отдыха горожан сквер так и не стал. Может, по причине своей камерности, может, еще по какой-то причине… Поэтому городские власти не возражали против того, чтобы его территория использовалась в коммерческих целях. Значительную часть сквера арендовало для своих нужд садоводство. В сквере появились теплицы и цветочный магазин, фотографическое заведение. Ограду сильно повредили и, в конце концов, вообще заколотили досками и листами железа.
Восстановлением сквера занялись только в середине 1930-х гг. Ветхие строения и теплицы убрали. С ограды сняли закрывавшие ее доски и железные листы. С Пулковского шоссе (бывшей Царскосельской дороги) перенесли и установили в сквере гранитный фонтан, ранее служивший поилкой для лошадей.
Когда-то на этой дороге стояло четыре фонтана-поилки, сооруженные по проектам архитекторов А. Н. Воронихина и Т. де Томона. Фонтан Воронихина до сих пор можно видеть на своем месте, не много не доезжая Пулковской горы, а вот из фонтанов Т. де Томона на старом месте остался только один. Это фонтан «Четыре ведьмы» в гроте под горой. Два других поменяли свое местоположение.
Причиной этого явилось намерение развивать Ленинград именно в южном направлении. Перед войной разработали соответствующий градостроительный план. Именно в соответствии с этим планом проложен и застроен Московский проспект. Двум старым фонтанам Т. де Томона по этому плану в городе-мечте места не нашлось. Один из них перенесли в район Кирпичного завода, существовавшего на месте разбитого после войны Московского парка Победы. Ныне он стоит на Сенной площади, в начале бывшей Царскосельской дороги, а другой фонтан, стоявший на 13-й версте, перенесли в Казанский сквер.
Казанский (Воронихинский) сквер в наше время
Фонтан-поилка на Сенной площади
Из массивного цоколя выступают четыре чаши-поилки. Верхняя часть фонтана имеет форму полуцилиндра на толстом плинте. Лицевая часть украшена маской, которую перед установкой фонтана реставрировали. По аналогии с маской на фонтане на Сенной площади, считается, что это изображение бога морей Нептуна.
Фонтан Т. де Томона очень удачно вписался в облик сквера. Вот только истинным его автором является не Томон, а другой французский архитектор – К.-Н. Леду. Просто Томон, бежавший в Россию от революции во Франции, прихватил с собой целую коллекцию чужих проектов. Эти проекты он выдавал как свои, среди них и проект К.-Н. Леду, – лежащая на боку огромная бочка, из которой изливается поток воды. Проект назывался «Дом хранителя источника». Тома де Томон попросту уменьшил этот «дом» в размерах и выдал в качестве проекта фонтана-поилки для лошадей.
В 1978 г. воронихинскую ограду отреставрировали благодаря усилиям специалистов завода «Буммаш». При этом заново пришлось изготовить около 8 тысяч элементов решетки.
