Маскарады у В. В. Энгельгардта
Купеческая дочь О. М. Кусовникова являлась весьма привлекательной и выгодной партией для петербургских женихов. Причем настолько привлекательной, что отставной полковник и известный меценат барон В. В. Энгельгардт решил отбросить все сословные предрассудки, и в 1828 г. состоялась их свадьба. В качестве приданого ему достался дом на Невском проспекте.
В. В. Энгельгардт приходился сыном действительному тайному советнику и сенатору В. В. Энгельгардту и внучатым племянником князю Г. А. Потемкину и был весьма богатым человеком (его состояние оценивалось в 27 млн руб.), т. е. Ольга Михайловна выбрала себе в спутники жизни отнюдь не промотавшего состояние аристократа. Друг А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, М. И. Глинки, П. А. Вяземского и А. И. Тургенева, в молодости он состоял членом литературного общества «Зеленая лампа».
Александр Сергеевич посвятил ему следующие строки:
…счастливый беззаконник,
Ленивый Пинда гражданин,
Свободы, Вакха верный сын,
Венеры набожный поклонник
И наслаждений властелин!
А давно знавший его граф П. А. Вяземский так писал о В. В. Энгельгардте: «Расточительный богач, не пренебрегавший веселиями жизни, крупный игрок, впрочем, кажется, на веку своем более проигравший, нежели выигравший, построитель в Петербурге дома, сбивавшегося на парижский Пале-Рояль, со своими публичными увеселениями, кофейнями, ресторанами. Построение этого дома было событием в общественной жизни столицы. Пушкин любил Энгельгардта за то, что тот охотно играл в карты и очень удачно играл словами. Острые выходки и забавные куплеты его ходили по городу».
При Василии Васильевиче, в 1830–1832 гг., дом перестроили по проекту архитектора П. Жако в стиле позднего классицизма. Здание стало четырехэтажным. Центральную часть фасада на уровне третьего-четвертого этажей украсили трехчетвертные колонны композитного ордера и треугольный аттик.
Жако полностью изменил внутреннюю планировку дома. Из новых помещений особо выделялись Парадная лестница, Готическая гостиная, Китайская гостиная и Концертный зал, отличавшийся прекрасной акустикой. Отделкой внутренних помещений занимался живописец В. Г. Ширяев со своим учеником Т. Г. Шевченко (Шевченко тогда был крепостным Павла Васильевича Энгельгардта, брата Василия Васильевича). В залах стояла мебель из карельской березы. Газета «Северная пчела» писала о перестроенном доме Энгельгардта: «Вот храм вкуса, храм великолепия открыт для публики! Всё, что выдумала роскошь, всё, что изобрела утончённость общежития, соединено здесь. Тысячи свеч горят здесь в роскошных бронзовых люстрах и отражаются в зеркалах, в мраморах, в паркетах. Отличная музыка гремит в обширных залах, согласные звуки певчих разносятся под позолоченными плафонами».
С этого времени здание чаще всего стали называть по фамилии его владельца – «дом Энгельгардта». Если внешний облик дома в наше время сохранен практически без изменений, то из его интерьеров до наших дней дошло только помещение на первом этаже в левом крыле здания. Это большая комната со сводчатым потолком.
Чета Энгельгардтов в доме на Невском проспекте не жила. Первый этаж здания сдавался под магазины и рестораны, на втором были устроены бальные залы, а квартиры на других этажах сдавались внаем. Третий и четвертый этажи в главном корпусе занимала гостиница. Газета «Северная пчела» напечатала о ней не самый лучший отзыв: «За две комнаты окнами на улицу с темной переднею в коридоре третьего яруса платят в месяц 260 рублей. За постельное белье 10 рублей. За сохранение экипажа 40 рублей. Что составляет в год 3720 рублей. Цена необыкновенная. В Париже вы можете иметь за 5 рублей в сутки две прекрасные комнаты с постелью, полотенцами, перинами, меняемыми ежедневно, с прислугою, освещением и отопкою, с тою разницей, что в Париже вы никогда не услышите от служителей гостиницы лаконического ответа „нет дров“, когда прикажете затопить камин, или „некогда“, когда потребуете прислугу».
В этой гостинице в 1833 г., после возвращения из Варшавы, полгода жил Лев Пушкин, брат поэта. Но за проживание он заплатить не смог, и А. С. Пушкину пришлось выписать вексель сроком на 1 год на сумму 1330 руб. Но и Александр Сергеевич погасить свой вексель в срок не смог. В конце концов после его смерти долги поэта, в том числе и этот вексель, были оплачены государством.
В «доме Энгельгардта» устраивались концерты, балы и маскарады, на проведение которых хозяин получил специальное разрешение. В главной зале при этом помещалось до трех тысяч человек, а кареты приехавших на веселье в «маскарадных залах Энегельгардта» выстраивались вдоль Невского и Екатерининского канала на протяжении нескольких сотен метров.
Правда, первое время балы и маскарады посещались мало, и тогда Энгельгардт пригласил на один из маскарадов самого Николая I. Тот пришел вместе с братом, великим князем Михаилом Павловичем, а также с герцогом Вюртембергским и принцем Альбертом Прусским. После этого Николай I с Александрой Федоровной посещали дом Энгельгардта еще несколько раз. В результате от желающих побывать на устраиваемых здесь маскарадах не было отбоя. Д. Ф. Фикельмон (внучка М. И. Кутузова и жена австрийского посла в Петербурге) по этому поводу писала: «…императрица захотела туда съездить, но самым секретным образом, и выбрала меня для сопровождения. Царица смеялась, как ребенок, а мне было страшно… Когда мы очутились в этой толпе, ее толкали локтями и давили не с большим уважением, чем всякую другую маску. Меня очень забавляла крайняя растерянность начальника полиции Кокошкина – этот бедный человек узнал императрицу и дрожал, как бы с ней чего не случилось…
…Эти маскарады в моде, потому что там бывает император и великий князь. И дамы общества решились являться туда замаскированными».
В течение 1830-х гг. балы и маскарады в доме у В. В. Энгельгардта – в центре внимания света и пользовались большим успехом, хотя цена на билеты была высокой – 10 руб. Впрочем, некоторые придерживались и иного мнения. Один из современников отзывался о них следующим образом: «Несмотря на веселые мотивы, наигрываемые оркестром, маскарады Энгельгардтова дома, всегда без танцев, имели вид похоронного шествия и утомляли мундирным однообразием костюмов монахов или пилигримов, маркизов и пьерро. Несмотря на такой меланхолический характер этих собраний, они почти постоянно, около трёх часов ночи, увенчивались безобразным пьянством в буфете, а иногда и дракою».
Для скованного множеством ограничений и запретов мундирного николаевского Петербурга даже такой маскарад представлял своего рода отдушину. На него мог прийти любой, купив входной билет. Здесь все были равны, и рядом веселились столоначальники и начальники департаментов, княгини, графини и жены купцов, гвардейские офицеры и дамы полусвета. Все обращались друг к другу на «ты». Будучи в масках, женщины старались изменить походку и голос, флиртовали налево и направо, мужчины в большинстве своем были без масок.
Об устраиваемых в доме № 30 балах и маскарадах нам напоминают также строки из драмы М. Ю. Лермонтова «Маскарад», основное действие которой разворачиваются в «доме Энгельгардта». Именно сюда приглашал Арбенин князя Звездича:
Рассеяться б и Вам не худо…
Ведь нынче праздники и, верно, маскарад
У Энгельгардта.
Между прочим, Лермонтов при жизни так и не смог получить разрешение цензуры на печать своего произведения. Дело в том, что цензор Е. Ольдекоп заподозрил в описанной в «Маскраде» истории с браслетом намек на реальную историю, которая произошла как раз во время одного из маскарадов в доме Энгельгардта, в номерах расположенной наверху гостиницы. Ее участниками были Николай I и княгиня Долгорукая. М. Виельгорский в своем дневнике записал об этом происшествии следующее: «Разговорился с Сергеем Волковым о маскарадах, государе; он сказал мне, что тому три года государь обесчестил княгиню Долгорукую, урожденную Апраксину, в маскараде в доме Энгельгардта; и что все происходило в одной из комнат наверху; что с тех пор она никуда не показывается; что отца ее сделали сенатором; императрица требовала для отклонения подозрений, чтобы государь окрестил вскоре потом родившегося ребенка…».
В общем, это было одно из так называемых «васильковых чудачеств» императора, отличавшегося излишней любовью к прекрасному полу. А первое представление всего лишь отдельных сцен из «Маскарада» было разрешено только в 1852 г.
В 1835 г. привилегию на проведения маскарадов получила только дирекция императорских театров. Балы и маскарады в «доме Энгельгардта» прекратились. Но в Филармонической зале по-прежнему продолжались выступления лучших отечественных и зарубежных композиторов и музыкантов. Здесь впервые исполнили ораторию Гайдна «Сотворение мира» и прозвучала Торжественная месса Бетховена, купленная князем Голицыным и императором Александром I.
Каждую субботу в Филармонической зале давали концерты, играя произведения Моцарта, Бетховена, Гайдна. Причем билеты продавали ненумерованные, без указания мест. «Дом Энгельгардта» продолжил свое существование как центр музыкальной жизни Санкт-Петербурга.
Нередко в Филармонической зале устраивали чествования разных людей. Например, в феврале 1838 г. здесь торжественно отмечали 70-летие со дня рождения и 50-летие литературной деятельности И. А. Крылова. На чествование собралось более 300 гостей. Присутствовавший министр народного просвещения С. С. Уваров вручил юбиляру орден Св. Станислава II степени.
Маскарадный занавес и эскиз декорации «Маскарадный зал» к драме М. Ю. Лермонтова «Маскарад»
Дом О. М. Энгельгардта. Фото кон. XIX в.
За несколько дней до роковой дуэли «дом Энгельгардта», кстати, посетил А. С. Пушкин. Тогда еще молодой, И. С. Тургенев позднее вспоминал: «Пушкина мне удалось видеть всего еще один раз за несколько дней до его смерти на утреннем концерте в зале Энгельгардта. Он стоял у двери, опираясь на косяк, скрестив руки на широкой груди, с недовольным видом посматривал кругом. Помню его смуглое небольшое лицо, его африканские губы, оскал белых крупных зубов, висящие бакенбарды, темные желчные глаза под высоким лбом почти без бровей и кудрявые волосы. Он и на меня бросил беглый взор. Бесцеремонное внимание, с которым я уставился на него, произвело, должно быть, на него впечатление неприятное. Он словно с досадой повёл плечом. Он вообще казался не в духе и отошёл в сторону».
В середине XIX в. О. М. Энгельгардт стала устраивать здесь не только симфонические вечера. Все чаще в этом особняке проводились цыганские концерты, выставки иллюзионистов. Большой популярностью пользовался аттракцион, устроенный отставным брандмайором А. М. Гамулецким де Колла, именовавшим себя учеником графа Калиостро. Аттракцион представлял собой ряд иллюзионных автоматов и претенциозно именовался «Храмом очарований, или Механическим, физическим и оптическим кабинетом». На верхней площадке лестницы, ведущей в этот «храм», посетителей встречал парящий позолоченный ангел. Когда гость оказывался на площадке, ангел поднимал руку, в которой держал валторну, и начинал играть на ней. Пораженные посетители могли убедиться, что ангел висит совершенно свободно, без подпорок и тросов (Гамулецкий использовал для демонстрации этого «фокуса» магнит).
Миновав лестницу, посетители оказывались в анфиладе комнат, казавшейся бесконечной (эффект усиливали зеркала). Из причудливых «диковин», представавших их глазам, самой простой был «самоигральный диван»: когда на него садились, включалась музыкальная шкатулка. В комнатах находились и другие удивительные автоматы: амур, играющий на арфе; двигавшиеся петух, собака и кошка; змея, ползущая по полу; подававший напитки «араб, чистой воды африканец».
Кульминацией зрелищ была огромная голова чародея, стоявшая на зеркальном столе. Она отвечала на любые вопросы на том языке, на каком тот или иной вопрос задавался. Присутствие спрятавшегося под столом человека исключалось: голову брали в руки, переставляли с места на место, но она продолжала отвечать на вопросы.
Стоит также вспомнить, что в «доме Энгельгардта» находились магазин китайских чаев и нотный магазин М. И. Бернара, открывшийся в начале 1830-х гг. Позднее этот нотный магазин под названием «Северный трубадур» несколько раз менял свой адрес. Он арендовал помещения в домах № 10, 13 и 32 на Невском проспекте. А в 1845 г. из доходного дома немецкой лютеранской церкви (Невский пр., 22) сюда переехал книжный магазин А. Ф. Смирдина. Проработал здесь книжный магазин до 1850 г.
