Боярский горел желанием встретиться с Власовым и выехал в Берлин. Дьяков свободно вздохнул.

Одно дело подчиняться немцам и иное так же служащим Германии соотечественникам.

Смирился с контролем Мюффке, его требованием ежедневно отчитываться о проделанной работе, присущей немцам пунктуальностью (точнее, дотошностью). Ценил оберштурмбанфюрера за сдержанность — ни разу не слышал от него окрика, грубого в свой адрес слова.

«Уважает меня, но за что? За исполнительность, проявление собачьей верности, ненависти ко всему советскому, желание поскорее прижать к ногтю большевиков с их армиями, чекистами, прихлопнуть, раздавить, как в камере Домзака, лагерном бараке, поступали с тараканами, клопами».

Чтобы укрепить свой авторитет, похвастался шефу, что завербовал в осведомители нескольких курсантов, те исправно докладывают обо всем происходящем в их среде. Мюффке выслушал как всегда спокойно.

— Насколько информирован, у русских подобные носят название «стукач». Сколько их? — Трое. — Немного, точнее, мало.

— Каждый стоит десяти. Поселил в разных концах казармы, что позволит держать под наблюдением все подразделения. — Каковы результаты?

— Проинформировали, что большинство не горят желанием вернуться на фронт, хотят нести службу во вспомогательных или полицейских частях. Один курсант признался соседу по койкам, что при первой возможности перейдет к противнику. — Как вы прореагировали?

— Сдал в СД. Чтобы не возникли нежелательные разговоры на утреннем построении, зачитали приказ о направлении пропавшего курсанта в родную ему Полтаву для укрепления местной полиции.

Мюффке собрал губами нечто похожее на улыбку, Дьяков поспешил воспользоваться хорошим настроением начальника.

— По пока не уточненным данным, другой курсант скрывает звание старшего лейтенанта, членство в партии, выдает себя за рядового, малограмотного, ведет разлагающую агитацию, призывает обратить оружие против немцев. — И этого передадите в имперскую службу безопасности?

— Никак нет, в воспитательных целях расстреляем на глазах у всех курсантов.

Дьяков скрыл, что один «стукач» во время учебного марш-броска по пересеченной местности напоролся на штык, другого завербованного обнаружили в клозете задушеным. Чтобы случившееся не стало обсуждаться в среде курсантов и на свет не выплыли действительные причины смертей, гибель первого посчитали случайной, у второго нашли болезнь сердца.

Он продолжал хвастаться успехами подопечных в боевой подготовке, а на кончике языка вертелись вопросы, которые нельзя было задать: отчего немецкие преподаватели оскорбляют национальное чувство курсантов, называют Советский Союз не государством с богатой историей, традициями, географическим пространством, а Остланд, заселенным полудикими народами унтерменш? Почему газеты, радио утверждают, что восточное пространство (в первую очередь края с плодородными землями, курорты Крыма, Кавказа) заселят представители германской расы — культургеры, станут управлять туземцами? Зачем памятка для отбывающих на Восток солдатам требует относиться к населению как к лишенным всяких прав рабам, вести себя с побежденными полновластными хозяевами? Ведь это полностью перечеркивает у курсантов уважение к немцам?

Свои вопросы Дьяков благоразумно не задал и выслушал распоряжение Мюффке выявить тех курсантов, кто вызывает даже малейшее сомнение в лояльности, при первом же удобном случае может перейти на сторону противника.

— Считаете… — Дьяков недоговорил, но начальник понял, что хотел спросить подчиненный.

— У русских имеется выражение «Береженного охраняет сам Бог», но не следует во всем и всегда надеяться на помощь Всевышнего, надо самому не совершать ошибок или, как говорят у вас… — Оберштурмбанфюрер замялся, забыв нужное слово, пришлось Дьякову прийти на помощь.

— Не оплошать.

— Не оп-ло-шать, — по слогам повторил Мюффке. — Ваш язык сильно засорен, следует очистить от ненужного, мешающего его понять, сделать короче, проще.

Дьяков не напомнил, что другие народы — в их числе немцы, обогатили собственную речь многими исконно русскими словами, даже целыми выражениями. Мюффке вновь оценил внимание к себе собеседника.

— Мы нacтyпaли бы знaчитeльнo быстрее и успешнее, с малыми потерями в живой силе, если бы из национальных формирований татар, чеченцев, грузин, калмыков, казаков и прочих народов создали армию.

Дьяков согласился, не догадываясь, что идею Мюффке весной 1943 года воплотит в жизнь Власов, с согласия немцев собрав под своей эгидой РОА — «Русскую освободительную армию».