После двух часов жуткой тряски в крашенном пятнистыми разводами внедорожнике Павлов чувствовал себя отвратительно. Встретивший его в касабланкском аэропорту смуглокожий кучерявый красавчик невозмутимо рулил, ему тряска была, видимо, нипочем.

— Выходи, нейтрал, — сказал красавчик, когда внедорожник наконец остановился на опушке окруженной зарослями вырубки. — Приехали.

Павлов выбрался наружу и, щурясь на солнце, оглядел вырубку. Уродливое крытое пластиком решетчатое строение, примыкающий к нему навес да три покосившиеся лачуги поодаль. От одной из них споро бежал, отмахивая рукой, рослый малый, повадками и лицом смахивающий на гориллу.

Павлов поставил на землю привезенный с собой «дипломат». В нем лежал миллион долларов — номинальный выкуп за похищенную тремя неделями раньше девочку. Сначала с обезумевшего от горя отца потребовали пятьсот тысяч, он уплатил, но вместо дочери получил в бандероли ее мизинец и требование заплатить еще миллион. Координатор намекал, что дело не только в деньгах и даже не столько в них. От отца девочки требовали нечто гораздо более существенное, и согласие уплатить выкуп было лишь формальным признанием капитуляции.

Из лачуг выбрались люди и вразвалку пошагали вслед за гориллообразным. Павлов насчитал четверых ублюдков. «Интересно, как они себя называют, — подумал он. — Наверняка какими-нибудь борцами за свободу или наподобие. Бандиты, разбойники и убийцы, — вслух сказал он по-русски. — Дерьмо гребаное, вот вы кто».

Похожий на обезьяну малый тем временем подбежал к красавчику и зашептал тому на ухо. У красавчика внезапно перекосилось лицо, он отступил на шаг и с размаху ввалил собеседнику в челюсть. Обезьяноподобный едва устоял на ногах, кулаки у него сжались, морда побагровела, однако ответить он не рискнул, а лишь утерся и застыл, уставившись в землю. Павлов пожал плечами — его размолвки между этой сволочью не касались.

— Извини, брат, — пробормотал красавчик, — сделка отменяется.

— Сделка состоится, — сказал Павлов. — Я привез деньги. Где девочка?

— Брат, я же сказал, сделки не будет, — принялся настаивать красавчик. — Однако наш уговор остается в силе. Тебе сейчас выплатят долю Братства Нейтралов. Это пятьсот тысяч грандов.

— В чем дело? — настороженно спросил Павлов.

— Понимаешь, парни в лесу одни, без женской ласки. Ну, и перестарались.

— Что?! — Павлов побагровел. — Где девочка? Я хочу ее видеть. Ну?!

— Брат, тебя сейчас отвезут обратно.

— Ты что, не понял, гнида? — Павлов рванул поясную кобуру, выдернул из нее «беретту». — Я сказал, что хочу видеть девочку.

— Хорошо, брат. Не волнуйся. Пойдем.

Павлов увидел ее в ближайшей из трех лачуг.

Девочка лежала на полу навзничь, Павлов метнулся, рухнул перед ней на колени. Схватил за запястье, пытаясь нащупать пульс. Разжал пальцы. Холодная детская рука бессильно упала на пол. Павлов сквозь рванувшиеся из-под век слезы вгляделся. Едва прикрытое лохмотьями тщедушное тельце. Изможденное, измученное лицо. Ей примерно столько же, сколько тогда было Леночке.

Павлов, не вставая с колен, поднял глаза, осмотрел шестерых столпившихся у входной двери подонков. Его неприкосновенность была гарантией жизни этих скотов. Всех шестерых. Его гибель — гарантией их смерти.

Павлов рывком вскинул «беретту» ко рту, судорожно закусил ствол.

— Не делай этого, брат, — бросился к нему красавчик. — Прошу, не делай.

Павлов рванул спусковой крючок.