Прямой из Тель-Авива приземлился в буэнос-айресском аэропорту ранним утром, затемно. Эстер проснулась за пять минут до посадки — ровно в то время, на которое выставила накануне биологические часы. Сейчас ее звали Хильдой Аунстрем, по паспорту. Также по паспорту Эстер значилась гражданкой Норвегии, тридцати лет от роду, незамужней и бездетной. Возраст и семейное положение соответствовали действительности — незамужней и бездетной тридцатилетняя Эстер Мизрахи стала четыре года назад, после взрыва в иерусалимском супермаркете, похоронившего под обломками Меера и обоих близнецов.

Сообщение от Координатора пришло по электронной почте накануне, в два пополудни. Сестре Мизрахи предписывалось к полуночи прибыть в Иерусалимский аэропорт и ждать дальнейших инструкций. Ждать, впрочем, не пришлось: инструкции в запечатанном конверте передал угрюмый горбоносый субъект, представившийся Братом Леви. Эстер вскрыла конверт в дамской комнате, извлекла из него сложенный вчетверо лист папиросной бумаги, две фотографии, паспорт на имя Хильды Лунстрем и авиабилет Иерусалим — Буэнос-Айрес. Пробежала глазами содержание листа, потратила пару минут на запоминание, пока не заучила наизусть. Столько же времени ушло на изучение фотографий. Паспорт и билет перекочевали в сумочку, бумага и фотографии отправились в унитаз.

Через полчаса Эстер позвонила Моше, не дозвонилась и оставила сообщение, что улетает в командировку. Моше, как обычно, будет ревновать и негодовать. Что ж, ему придется смириться. Эстер отключила телефон и отправилась на посадку.

Внешне на еврейку она не походила совершенно. Натуральная блондинка, фигуристая, с прямым носом и серыми глазами на красивом, породистом лице. Загорелая, улыбчивая, сексапильная — практически идеальная внешность для Сестры первой ступени с четырехлетним стажем и полудюжиной исполненных фигурантов на счету. Гражданину Германии Оскару Штерну, тридцати шести лет, неженатому, бездетному, по профессии террористу, предстояло стать седьмым.

Эстер не знала, вынесли Штерну приговор за убийство Брата второй ступени или за неуплату доли Братства при сделке, но ее это и не интересовало. Ее задача — вступить с фигурантом в контакт, обеспечить устранение и скрыться, все остальное не имело значения. Также не имело значения, каким образом Эстер обеспечит успех операции. Для Братства не имело, но не для нее. Потому что специализация у Сестры Мизрахи была узкой, а контакт, в который она вступала с клиентом, — не просто контактом, а с добавлением непременного прилагательного «сексуальный». После каждого такого контакта Эстер чувствовала себя общественной урной, помойным ведром, мусорным баком с отходами и попросту шлюхой. Очиститься от грязи и похоти не удавалось, бесчисленные митвы смывали грязь с кожи, но не ту, которая в душе.

— Потерпи, девочка, — частенько говаривал Координатор на ежемесячной контрольной встрече. — Еще один раз. Максимум два, и я буду ходатайствовать о переводе на вторую ступень. Нейтралам не приходится делать грязную работу — ту, что выпадает исполнителям. А я уж похлопочу, чтобы первая же открывшаяся вакансия стала твоей.

Эстер кивала. Открывшаяся вакансия означала смерть нейтрала — Брата второй ступени. Или Сестры. Да, нейтралам не приходилось резать, стрелять и делить постель со всяким дерьмом. Зато им приходилось лезть в самое пекло. И тогда бывало, что резали и стреляли их…

С Оскаром Штерном удалось познакомиться в ресторане, в том самом, где его видел состоящий на дотации у Братства платный осведомитель.

Эстер уселась за столик неподалеку от Штерна. Отметила соответствие внешности фигуранта с фотографией. Узколицый высоколобый блондин с блеклыми, «рыбьими» глазами навыкате. И при охране: трое неброско одетых сосредоточенных молодчиков за соседним столиком. Эстер привычно поймала заинтересованный взгляд в вырез черного с блестками вечернего платья. Ответный взгляд, поощрительная улыбка, и Штерн поднялся, пересек разделяющее их столики пространство, резко склонился в полупоклоне, выпрямился.

— Вы танцуете?

Эстер улыбнулась, кокетливо опустила глаза:

— Немного.

— Позвольте вас пригласить.

Потом было обязательное в подобных случаях шампанское и не менее обязательные комплименты. Букет кремовых орхидей, небрежно, сдачи не надо, купленный у разносчика цветов, и предложение прокатиться по ночному городу.

Джип с охраной исправно следовал за вишневым «Ягуаром» Штерна. Аргентинские танго сменяли друг друга в динамиках, Буэнос-Айрес сопровождал музыку неоновыми вспышками с витрин ночных ресторанов и баров, поддувал в раскрытое пассажирское окно теплым ласковым бризом. Эстер, откинувшись на сиденье, старалась выглядеть расслабленной и томной. Любопытно, пригласит он на чашечку кофе, предложит взглянуть на картины, выкурить сигариллу с травкой или полюбоваться видом из окна… Предыдущий фигурант предлагал посмотреть аквариумных рыбок, тот, который был до него — послушать пение декоративного гарцского роллера. Заинтригованная Эстер была несколько разочарована, обнаружив, что за экзотическим названием скрывается обычная яично-желтая нахохлившаяся канарейка.

— Ко мне или к тебе?

Эстер едва удержалась от гневной отповеди. Штерн даже не стал утруждаться выбором предлога, он сделал ей предложение так, будто она — шлюха. «А я и есть шлюха», — через мгновение осознала Эстер. Дешевая потаскуха, да что там, вообще бесплатная. Правда, за удовольствие клиентам в результате приходится платить неизмеримо больше, чем им обошлась бы любая, самая элитная и дорогая проститутка планеты.

— Как хочешь, милый.

— Тогда к тебе.

— Прекрасно. У меня уютный номер в «Империале».

Выбранный вариант устраивал Эстер больше, чем противоположный. Осложнений возникнуть не должно, а случись они все же, покинуть гостиницу можно через черный ход, минуя охрану, которая наверняка будет отираться в холле.

— Ты останешься у меня на ночь, милый?

— Посмотрим.

— В зависимости от того, понравлюсь ли я тебе? — Эстер кокетливо улыбнулась.

— Угадала.

— Ты не очень-то приветлив, милый.

— Прости, — Штерн впервые за всю поездку улыбнулся. — Проблемы в бизнесе, никак не могу расслабиться.

— Расслабиться я тебе помогу, котик.

«До чего же роль шлюхи пристала, прилипла ко мне», — отстраненно думала Эстер. Или, скорее, не шлюхи — распутной девки. В России, откуда родом ее мама, для таких существовало хлесткое слово б-дь. Эстер передернуло, отвращение к тому, что предстоит сделать, смешавшись с отвращением к себе самой, захлестнуло ее, прокатилось от сердца к горлу и хлынуло в гортань, едва не вызвав рвотный спазм. Эстер подавилась воздухом, задохнулась, закашлялась.

— Эй, что с тобой?

— Ничего, милый, — Эстер справилась с дурнотой, отдышалась, утерла губы носовым платком. — Мы скоро приедем?

— Через пару минут. Ты в порядке?

— Да, котик. Ты скоро убедишься, что я в полном порядке. Ты будешь доволен, милый.

Штерн действительно убедился, что Эстер в порядке, довольно скоро и остался доволен. Она явно ему понравилась так же, как понравился смешанный ею на скорую руку коктейль. Его Эстер разливала в бокалы из миксера на глазах у Штерна. И содержимое бокалов ничем друг от друга не отличалось, если не считать мгновенно растворившейся в одном из них ампулы с экстрактом ликориса.

Через пару часов гость ушел, договорившись на прощание о новой встрече. Еще через полчаса ночной портье вызвал для Эстер такси. В аэропорту она взяла билет на ближайший рейс в Бразилию и к рассвету высадилась в Рио. Прямой на Тель-Авив улетал в три пополудни, так что Эстер успела перекусить и отоспаться в ближайшем отеле. Самолет ушел в Израиль по расписанию. Он едва преодолел первую четверть пути, когда в Буэнос-Айресе скоропостижно скончался гражданин Германии Оскар Штерн.