Глава 42

— А вы изменились граф, и повзрослели, — оторвался от бумаг князь Обдорин, когда я появился у него в кабинете.

Вот как они это определяют? Мне Дарья то же самое сказала, когда провожала в столицу. Я не поленился, и пока мы летели, хорошенько рассмотрел себя в зеркале.

Да, немного осунулся. Пара морщинок наметилась, чуть обозначившись едва заметными линиями. Моя извечная смешливость исчезла с лица, а выражение беззаботности сменила сосредоточенность. На первый взгляд отличия минимальные, впору под микроскопом разглядывать, но похоже это мне одному так кажется.

Ладно бы у себя в посёлке я заметил, как ко мне отношение поменялось. Там, пожалуй, никого не осталось, кто бы на "графскую дорогу" не сходил.

Представляете, ко мне как-то целая делегация заявилась. Предложили "графскую дорогу" оставить вместо планируемого памятника, а подъезд к посёлку заново провести, в обход того места, где колонна грузовиков стояла. Если что, то я "Щуку" хотел на въезде в посёлок изобразить на этаком помпезном постаменте, а мои оппоненты… Да, да, имеются у меня такие, настаивали на "Сапсане", мотивируя своё желание увековечить достижение наших верфей на Императорских гонках.

И вот на тебе, третий вариант, который с каждым днём набирает всё больше и больше сторонников. Перенести въезд в посёлок, чтобы каждый проезжающий мог видеть тот лунный пейзаж, который я оставил своей магией вместо старой дороги. Бывшая дорога немного пострадала, куда уж без этого. Ямки там появились. Небольшие такие. Как по мне, так на кратер вулкана ни одна из них не тянет, так что пусть не врут. Разве что в самом центре этого безобразия их чуть больше и глубина у них солидная, так по весне там озерцо появится и легко всё скроет. Короче, так себе достопримечательность. Зря я конкурс на лучший памятник объявил. Хотел, чтобы все поучаствовали, а мне теперь чистое непотребство подсовывают. Может, кому из гостей даже не захочется после увиденного в посёлок заезжать. Я бы точно задумался, стоит ли мне к такому монстру в гости ехать. Вдруг он не одним ландшафтным дизайном увлекается.

— Надеюсь, все мои письма и посылки до вас в целости дошли? — почтительно поклонившись, задал я князю весьма немаловажный вопрос.

Едва заметным жестом он махнул мне на ближайший стул. Раз приглашают, уселся.

— Графа вашего не смогли допросить. Он по дороге в госпиталь умер, — чуть поморщился Обдорин.

Хорошая новость, хоть и ожидаемая. Наша целительница вовремя предупредила, что с заражением крови ей не справиться. Значит, не доехал обмороженный граф Михайлов до столичных эскулапов. Сейчас только мы со Степаном знаем о существовании тайника, оставшегося от покойного князя Куракина.

— Жаль. Так и не успел с ним поговорить. Теперь и узнать не у кого, ради чего он напасть на нас захотел, — сокрушённо покачал я головой.

— Неужели времени не нашлось? — прищурился князь.

— Меня после боя так выключило, что я даже гостей не смог проводить, а утром графа уже к вам пришлось отправлять, — поделился я с князем той частью событий, которая была мне удобна.

Так уж вышло, что я графа Михайлова увидеть не смог. А то, что Степан с нашим пленником успел плотно пообщаться, князю знать необязательно. Обдорин тоже частенько меня втёмную запускает и делится далеко не всей информацией, даже касающейся меня лично и не представляющей особой государственной тайны. Впрочем, где я и где Обдорин. Имеет князь право на тайны. А я — на трофеи. Граф Михайлов толком не успел рассказать Степану, что в тайнике спрятано. Пока объяснял, как ловушки обойти, у него "бензин закончился", по образному выражению моего друга. Потерял Михайлов сознание и так в себя до отлёта и не приходил больше.

— Наставника Рюминых вы к себе сманили? — сменил тему князь, что-то кивком отметив в моём ответе.

— Если мы про Шабалина говорим, то я предложил ему переехать ко мне, когда у него контракт закончится, — осторожно согласился я с общим смыслом вопроса, немного поправив формулировку.

— Он получил разрешение на досрочное расторжение контракта, — чуть заметно усмехнулся князь, давая понять, что ему его версия случившегося нравится больше, — Но спросить я вас хочу не о Шабалине. Как вы отнесётесь к тому, что вместе с Шабалиным к вам прибудет один из его давних учеников. Некто, Пётр Шепелев.

Если Обдорин рассчитывал увидеть отражение каких-то эмоций на моём лице, то он просчитался. Ни про какого Шепелева я никогда не слышал. Не было у меня времени для выслушивания светских сплетен и чтения журналов, посвящённых жизни бомонда. Пришлось просто пожать плечами.

— Полагаю, они оба взрослые люди и могут иметь право на самостоятельные решения, — постарался я заранее откреститься от любой попытки свалить на меня вину за чьи-то действия.

— Если бы. С самостоятельными решениями у Шепелева проблемы, — отчего-то вдруг развеселился князь, — В том-то и дело, что Шепелева вы можете получить только под личное поручительство.

Я всем своим видом изобразил почтительное внимание, ожидая разъяснений.

— За примерное поведение дальнейший тюремный срок может быть заменён ему на ссылку. Без права покидать указанное ему место проживания раньше окончания срока. Ходатайство о смягчении наказания тот же Шабалин может написать, но без вашего согласия толку не будет. Кто-то же должен приютить преступника, вставшего на путь исправления, — последние слова Обдорин произнёс достаточно ехидно. Похоже, в исправление неведомого мне Шепелева он ни разу не верит.

— А я могу отказаться? Как-то с уголовниками у меня отношения не складываются, — напомнил я князю один из эпизодов своей жизни.

— С уголовниками? А, ну да. Пришлось ему подходящую статью найти, — откинулся князь на спинку кресла, и глянул в потолок, словно припоминая что-то, явно не обошедшееся без его участия, — За шантаж его посадили. Девицу одну, прилюдно его оскорбившую, чересчур активно начал склонять к противоестественной связи. Братца её на дуэль вызвал, и убить пообещал, если она ему не отдастся по всякому. На этом его и взяли.

— Ну, и зачем мне такой шантажист нужен?

— Да забудьте вы про статью. Не за то его посадили. Шепелев ваш записной бретёр. Крайне удачливый, должен заметить. Шестнадцать заказных магических дуэлей за один только год, и все заканчивались крайне позорно для его соперников. Убивать он, как правило, отказывался, зато гнусность какую сотворить, всегда был рад. Кому лицо сплющит, да так, что ни один целитель не берётся первоначальный облик восстановить, кого с мокрыми штанами оставит, если того не хуже. Остальное и упоминать не буду. Сами узнаете.

— Я так понимаю, что назвав этого бретёра моим, вы мне дали понять, что шансов на отказ у меня нет?

— А зачем они вам, эти шансы? Отказаться, допустим, вы можете. Особенно в том случае, если меня убедите, что у вас не хуже Шепелева специалист по дуэлям имеется. Понимаете, надеюсь, что одно дело по полю со всей дурной силой приложиться, и совсем иначе всё на дуэлях происходит. Там свои приёмы, законы и правила. Для вас же лучше будет, если у вас учитель появится, который не раз наипервейших поединщиков на колени ставил. Хочу заметить, не из самых слабых Кланов соперники у Шепелева были, — довольно равнодушно ответил князь, что само по себе было странно, в свете допущенных им оговорок.

Такое впечатление, что своими вопросами я его отвлекаю на разъяснение незначительных деталей, не давая перейти к чему-то более важному. Но тут уж, как говорится, каждому своё. Мне, к примеру, вовсе не улыбается заиметь под боком опытного бретёра, да ещё и поселить его около себя надолго. Отчего-то кажется, что проще в лесу волка поймать и вместо собаки его во дворе держать. Безопаснее как-то.

— Службу безопасности стали интересовать дуэли? — я решил рискнуть и немного расшевелить князя неудобными вопросами, и кажется, угадал. Маска равнодушия на лице Обдорина дала трещину.

— Служба безопасности занимается безопасностью, и не просто какой-то эфемерной и всеобщей, а только той, ключевой, которая связана с интересами государства. Так понятно?

— Про безопасность — да, про дуэль — нет.

Наглею. Впрочем, с моей точки зрения, справедливо. Князь пробует навязать мне опасного незнакомого человека, да ещё и желает, чтобы я поручительство за него дал. Ещё и какими-то дуэлями угрожает. Нет уж, так дело не пойдёт. Пусть объясняется.

— Как я понимаю, вы не считаете факт появления архимага вашего возраста чем-то необычным? Если это так, то тогда наш государь ошибся, когда поручил мне решить все вопросы, связанные с вашей охраной. Именно вопросы. Обычной охраной не обойтись. Мои специалисты полагают, что в ближайший год у вас больше всего шансов погибнуть на дуэли. От неё вас и десяток телохранителей не спасёт.

— Я думаю, что опасность дуэли слегка преувеличена, как и моё никем не подтверждённое звание архимага.

— Думать можете, что угодно, лишь бы это не сказалось на выполнении распоряжения Императора, — врубил князь "служаку".

Быстро он личины меняет. Вот только образ ретивого и в меру туповатого исполнителя приказов Обдорину не к лицу, да и сама по себе эта его позиция слабовата, что я сейчас и попробую князю доказать.

— Так доведите же до меня полный текст распоряжения государя нашего. Что мы вокруг да около ходим, раз есть принятое решение.

Недобрый взгляд резко замолчавшего Обдорина обещал мне много чего, и это точно были не плюшки с мёдом.

Хотя, опыт и тут дал о себе знать. Князь чуть покрутил головой, расстегнул верхнюю пуговицу тугого воротника, и тяжело положив на стол сжатые в кулаки руки, уставился на меня тяжёлым немигающим взглядом.

Взгляд князя я выдержал, что ему очень не понравилось. Как по мне, так детство какое-то. Помню, девчонки в младших классах в такие же "гляделки" играли, а тут мы, два взрослых мужика… Меня это точно с серьёзного настроя сбивает. Чуть на смех не пробило.

— Что-то я не пойму, граф, с чего вдруг у вас такое неуважение к имперской службе безопасности появилось? — ещё раз сменил маску Обдорин, вольготно откинувшись на спинку кресла.

Ага. Этакий добрый дядюшка. Ни разу не обеспокоенный недавними событиями, и тон выбрал такой, словно он состоянием моего здоровья интересуется.

— Полноте, Ваше Сиятельство. Как можно не уважать того, чего нет, — чуть завёлся я, — Могу по пунктам разъяснить. Про заговор я вас предупредил. Императора и его Семью мне пришлось спасать. Куракин, Михайлов, переброска войск под Рязанью, архимаг Медведев, и просто "Медведи". Признаюсь, нет у меня уважения к имперской службе. Одни сплошные недоработки, которые меня лично коснулись, и мне же пришлось их исправлять. Дорого и болезненно.

Пока я говорил, лицо князя сначала закаменело, а потом и вовсе покрылось нездоровым багрянцем.

— Мальчишка! Не много ли ты о себе возомнил?! Да одно моё слово, и тебя в порошок сотрут! Дорого ему промахи службы встали! Пострадал он! Я, за тебя, перед Императором чуть ли не сватом выступаю, а ты копейки считать удумал! Вернут их тебе, можешь не сомневаться. И с Даром своим, потерянным, ты нисколько не прогадал, — сорвался Обдорин в крик, и я понял, что переборщил. Хотя одним махом узнал много интересного.

Князь, после прошедшего заговора, и так не лучшим образом выглядит. Мешки под глазами, следы недосыпа. Наверняка измотан и весь на нервах, а тут я ещё с обвинениями. Вроде и цели добился, узнал больше, чем мне бы сказали, но как-то некрасиво получилось. Князь, как мне думается, редко лицо теряет, и уж тем более, на ругань срывается.

— Не понравилось, Ваше Сиятельство? Поверьте, мне тоже не нравится, когда меня, ничего не объяснив, начинают к дуэлям готовить. У вас свои игры, может они и занятные, но у меня дел слишком много. Мне умирать некогда, а знать, о чём вы говорите, крайне необходимо. Так что, пришлось чуть ужесточить вашу же методику, с помощью которой вы не так давно из меня вытянули гораздо больше, чем я хотел рассказать. Прошу меня простить, но надеюсь, вас утешит изречение о том, что молодость беспощадна?

Обдорин заметно сыграл желваками. Он привык, что одно только название его службы вызывает трепет. По крайней мере, у тех, кто титулом ниже. Под такую роль у него и жесты отработаны, и маски тщательно выверены. Всё ради того, чтобы собеседник даже юлить не вздумал, и уж тем более не надеялся сам разузнать что-либо.

Взбеленился же князь от того, что услышал упрёки, адресованные к возглавляемой им службе. Не сказать, чтобы совсем несправедливые, но кто бы ещё стал учитывать интересы всякой мелочи, когда на кону стоит судьба Империи.

Оказалось, что это всего лишь хитрый приём. Один из тех, на которые он и сам горазд.

Вроде того, что когда ты сам людьми манипулируешь — это мастерство, а когда тебя в такой же оборот взяли, то отчего-то обидно становится.

Можно бы и посчитаться. Возможностей у него, как и у любого чиновника его уровня, больше, чем достаточно.

Тут Обдорин вздохнул.

Согласно «Табели о рангах» его пост относился к первому классу. В надежде на приватную беседу он сам позволил Бережкову обращаться к нему по титулу, как к князю, а не как к чиновнику, а потом, когда сорвался, ещё и на "ты" перешёл. Вроде, мелочи. Но по мелькнувшей усмешке графа не так сложно понять, что он неспроста к нему вроде как с неофициальной беседой явился. Самое смешное, что он, Обдорин, эту неофициальность как бы и сам признал. В тот самый момент, когда не поправил графа при его обращении. На службе к нему иначе положено обращаться. Для чинов его класса — Ваше Высокопревосходительство. Так что, вызови теперь его граф на дуэль, в ответ на его "тыкание", и что потом? Будь он на службе, у Бережкова бы и шансов не было. Как любому государственному служащему, ему вызов не грозит. Законом запрещено. Но поскольку общение у них приватное было, то, теоретически, граф в своём праве.

Отчего теоретически?

Допустим, не все претенденты, вызывающие высокопоставленного сотрудника спецслужбы на дуэль, отличаются крепким здоровьем.

Иные так волнуются, что у них то сердце откажет, а то они и с окна выбросятся, пока день дуэли дожидаются. В девяти случаях из десяти, дуэль на том и заканчивается.

Архимаги, правда, пока в таком списке не числятся. Оттого и не понятно, кому из них сейчас больше бояться стоит. Начальнику имперской спецслужбы, или новоявленному архимагу.

Обдорин на секунду прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, когда он последний раз держал в руках шпагу. Года два — три назад, или четыре. Чёрт. И не упомнишь. Вроде, выдохся он тогда быстро, хотя тренер из элитного клуба и пытался ему подыгрывать. Отчего шпага? Так понятно же, что стреляет он не очень, а выходить на магическую дуэль против архимага…

Надо же, что называется — прилетело, откуда не ждёшь.

Как у любого опытного чиновника, у Обдорина был подготовлен целый ряд подходящих кандидатур, недоработками которых всегда можно объяснить тот или иной промах. Беда в том, что граф его не станет слушать. Парень сам не прост, и многие ухватки перенимает сходу.

— Ладно. Давайте начнём всё ещё раз, заново, — князь нажал кнопку звонка, и посмотрев на подобравшегося графа, явно ожидающего от него какую-то пакость, усмехнулся и велел принести кофе, — О чём у нас пойдёт речь, вы поняли. Теперь можем поговорить о том, чего от вас ожидают. И да, обращайтесь ко мне Ваше Превосходительство. Итак, не объясните ли мне, с чего вы вдруг отношение ко мне поменяли? Явно же не из-за глупых претензий к службе безопасности.

Ответил я не сразу. Дождался кофе, и ещё раз подумал, стоит ли мне рассказывать, как его служба чужое горе в деньги превратила. Наверное, стоит. Иначе врагами разойдёмся.

— Знакомое лицо с утра в банке заметил, — пробурчал я, не глядя на князя и терзая кофейную чашку, — Один из тех, кто был в числе постоянных клиентов камышинского "весёлого дома" оказывается, вовсе не на каторге находится, а вполне себе в столице благоденствует. Так что до визита к вам я ещё двоих успел проверить, из тех, кого запомнил и кто в переданных вам протоколах значился. Представьте, у них тоже всё в порядке. Остальные, я полагаю, так же лёгким испугом отошли?

— Надо же, какие порой жизнь выкрутасы выписывает, — хмыкнул Обдорин, покачав головой, — Представляю теперь, какого вы обо мне мнения, граф. Попробую объясниться, хоть я и не обязан это делать.

От Обдорина я выскочил через час.

Не скажу, что расстались друзьями, но, по крайней мере, хотя бы не врагами. Более того, в какой-то момент мне удалось донести свою точку зрения относительно моего будущего, и князь её услышал.

Первым делом я поехал на свою съёмную квартиру. Мне нужно было поменять рубашку, принять душ и переодеться перед визитом в полк. Там сегодня пилотов награждать будут.

Тяжёлый разговор у меня получился с князем. Не знаю, как он, а я изрядно вспотел. Рубаху хоть выжимай. Да и перекусить надо, а то знаю я эти награждения. Пилоты пока награды не обмоют, не успокоятся.

В съёмной квартире меня встретили горничные. Хорошо, что все они тут, кроме Оксаны, которая прижилась в посёлке, вполне прилично освоив работу секретарши.

Управившись с душем и кормёжкой, я усадил девушек за стол. Есть мне, что им предложить, помимо чая с эклерами.

— Итак, солнышки мои, в ближайшее время всех нас ждут перемены. Начну с того, что скоро у меня свадьба, и скорее всего после неё я вряд ли буду появляться в этой квартире. Для вас у меня есть одно интересное предложение. Двадцати девочкам, в возрасте от шести до десяти лет нужны воспитательницы. Зарплату платить стану больше, чем у вас сейчас. У каждой воспитательницы будет своя комната и раз в месяц получите неделю отпуска. Жить будете недалеко от своего города, ехать до него часа четыре. Ваше дело только следить, чтобы дети были чистыми, опрятными и накормленными. Учителей я найму отдельно, а если нужно, то и повара найду.

— Повар не помешает, — кивнула Марина, которая после отъезда Оксаны явно лидирует среди оставшихся горняшек.

— Вы пока подумайте, а я схожу в кабинет, и вскоре вернусь.

— Так что думать-то, барин. Деньги хорошие, работа хоть как приличнее, чем у горничной, опять же неделя отпуска есть, чтобы домой съездить, родню проведать. Согласны, девочки? — повернулась она к подругам, которые заранее кивали, пока она перечисляла преимущества.

Мда-а… Вот тебе и высокие чувства… Практичные девушки перебрались в Касимов из окрестных сёл и деревень. Больно уж легко они променяли меня, такого всего из себя замечательного, на нормальную достойную работу. Обидно, чёрт подери. Зато и иллюзий никаких не осталось. Оказывается, у меня с горничными вполне современные отношения сложились. Не обременён наш послевоенный мир излишними моральными принципами. За что платишь, то и получаешь.

Чтобы не показать своего разочарования, я предпочёл скрыться в кабинете. Давно свежую прессу не читал.

Надо заметить, что газеты у нас в стране крайне специфические. Редакторы прекрасно знают, что русский народ — самый профессионально читающий между строк, и пишут статьи с поправкой на своего национального читателя. Русские читают и ухмыляются, а иностранцы искренне недоумевают, читая весьма посредственную статью, изложенную с непонятными для них намёками, выраженными не совсем привычными словами.

Две статьи всё-таки зацепили моё внимание. В первой читателей подводили к мысли о том, что недавний заговор был интересен лишь капиталистам и Кланам, где была сильна такая составляющая, а во второй, весьма полемической статье, моё внимание привлекли рассуждения о Боге и магии. Больно уж гладко у автора, Тульского митрополита, получилось, что магию дал людям Бог, указав им иной путь развития, и то, что мы опять скатываемся на старый путь, есть ошибка и грех великий.

Отметив про себя, что такой союзник мне пригодится, а на его доводы можно вполне обоснованно ссылаться, я на минуту задумался.

Митрополит считает, что Бог дал людям ещё один шанс, позволяющий в корне изменить жизнь целой цивилизации, но люди к магии не приложили и тысячной доли тех усилий, которые когда-то потратили на развитие техники.

Отдельно поставлен вопрос о мирном применении магии. Очень знакомое словосочетание. Когда-то предки про мирный атом так рассуждали, а в итоге произошла война, поставившая всё человечество на грань уничтожения. Как бы с магией всё таким же образом не вышло. Слишком уж изобретательными люди становятся, когда дело доходит до уничтожения себе подобных.

Награждение пилотов проходило в главном зале Офицерского Собрания.

У входа меня встретил майор Игнатьев, прилетевший в столицу вместе со мной на моём дирижабле.

— Натворили твои бойцы дел. Весь штаб на ушах стоит. Как бы из-за них награждение не задержали, — "порадовал" он меня, пока слуги принимали у меня верхнюю одежду.

— А что с ними не так?

— Форма. Все, как один, заявились в егерских костюмах и этих твоих красных беретах. Представляешь, как они среди гвардейцев в парадных мундирах будут смотреться?

— Хм-м… А отчего они свою старую форму не одели?

— Так они же не в запасе, а в отставке. Это запасники имеют право одеть форму с "погашенными" погонами.

Я тут же вспомнил преподавателей из Академии. Когда они в форме, то погоны у них пересекает полоса материала противоположного цвета. У штабс — капитана, например, это серебряная поперечная полоса на общем фоне золотого погона.

— И что теперь?

— Полчаса назад в имперскую канцелярию личное распоряжение государя пришло. Сейчас они там в срочном порядке переоформляют все наградные листы. В запас твоих отставников переводят, с присвоением им внеочередного звания, но ты пока молчи. Пусть это для них сюрпризом станет. То-то государь порадуется, когда их лица увидит. Он же их всех лично знает.

— А с формой как же?

— Да когда бы они успели её подготовить. Теперь пусть до конца вечера в красных беретах щеголяют.

— Так, а мне где пристроиться? — оглядел я зал, заполненный гвардейцами. Они уже построились, но пока никто не тянулся, и зал наполнял ровный гул негромких разговоров.

— Зачем пристраиваться. К своим пилотам встань, рядом с капитаном, тьфу ты, уже с майором запаса, — многозначительно подмигнул мне Игнатьев и подтолкнул меня к группе пилотов, заметно выделяющихся на общем фоне.

Ох, чую, не про все сюрпризы он мне рассказал…

Подошёл к своим. После приветствия, капитан, он же будущий майор запаса, с улыбкой протянул мне красный берет. Я надел знакомый головной убор не раздумывая. Символично получилось, жаль только, что не все это способны понять и оценить. Не стану же я рассказывать, что сейчас мы, стоящие в красных беретах, все, как один, магические инвалиды. Без "протезов" мы ни разу не маги. Так что стоим, смотрим и радуемся.

Уже знакомая мне процедура награждения наконец-то подходила к завершению. Пока ещё награждали орденами, но уже на столах появились и подносы с медалями. Во время образовавшейся паузы я вдруг услышал свою фамилию.

Ха, мне вручили маленькую золотую медальку с уже знакомым названием. Опять за спасение членов императорской Семьи. Едино, что я не понял, так это восторженное выражение на лицах свиты и фразу Императора.

— Граф, загляните ко мне завтра, во время утреннего приёма, — сказал он мне, вручая награду.

— "Ну, а чего не заглянуть-то. Пойду завтра с утра в булочную, да и заскочу по дороге, между делом, чего мне стоит", — поржал я про себя, возвращаясь в строй.

— Граф, покажите наградной лист, — чуть слышно прошептал наш майор запаса, когда я встал рядом с ним.

Я развернул лист так, чтобы он смог прочитать, что там написано.

— Какой номер? — тут же зашипели их строя сразу несколько голосов.

— Третий, — громко выдохнул майор запаса.

Чуть опустив глаза, я и сам смог разглядеть, что моя медаль на наградном листе обозначена под номером 003.

— Ух ты… Поздравляем… Здорово… — долетели до меня поздравления пилотов.

Да что происходит-то?

Пилоты своим орденам и званиям так не радовались, как этой моей медальке.

Искоса поглядывающий на меня майор едва сдерживал улыбку, без особого труда определив, что я добросовестно не понимаю причин восторга.

— По вопросам государственной важности теперь можете проходить на приём к государю без очереди, — шёпотом подсказал он мне, — Медаль со вторым номером у князя Обдорина — Тверского, а первый номер его отцу покойному был пожалован.

Слегка ошалев от полученного бонуса, я огляделся по сторонам и заметил, что очень многие пилоты поглядывают в мою сторону. Новость волной расползалась по шеренгам гвардейцев, и количество заинтересованных взглядов постоянно росло.

После награждения все мы попали в цепкие лапы целой толпы журналистов. К счастью, знатоков редких наград среди них не оказалось, и моя медалька, на фоне ярких и нарядных орденов, просто потерялась.

Бочком — бочком, и вот я уже скрылся за спинами рослых пилотов, пытаясь вдоль стены незаметно пробраться в банкетный зал.

— Ой, — кто-то тоненько пискнул у меня за плечом, когда я обходил одну из колонн, бдительно отслеживая перемещение по фойе основной группы пишущей братии.

— А, — повернулся я на писк, почувствовав, что под ногой у меня что-то хрустнуло, — Что вы тут делаете?

Симпатичная миниатюрная брюнетка терзала в руках несоразмерно большой фотоаппарат, с прицепленным к нему блином фотовспышки.

— Пытаюсь затвор взвести, а тут плёнка заела. Рычажок перемотки только до средины доходит, — она закусила губу и ещё раз попробовала перемотать плёнку на следующий кадр.

— Видимо плёнку перекосило, или перфорация порвалась, — поделился я с ней своим скудным опытом освоения фотодела. У меня на дирижабле плёночный фотоаппарат тоже с трудом прижился. Пришлось изрядно помучиться, прежде чем первые приличные снимки получились.

— Ещё и ручку куда-то дела, — обеспокоенно прошипела девушка, бросив фотоаппарат, и встряхивая маленькую сумочку, из которой почти наполовину высовывался большой новенький блокнот.

Глянув себе под ноги, я увидел расползающееся из-под ботинок чернильное пятно, и уже понимая, что там недавно хрустнуло, сделал полшага назад.

— Моя ручка! — кинулась девушка к обломкам изящной самописки.

— Постойте. Испачкаетесь ведь, — успел я ухватить её за руку, прежде чем она дотянулась до обломков.

Девушка выпрямилась, печально глянула на остатки ручки, для чего-то подёргала ещё раз рычажок фотоаппарата, и уронив своё лицо мне на грудь, довольно громко зашмыгала носом, вздрагивая худенькими плечами.

— Ну что вы. Никаких не решаемых проблем нет. Плёнку мы сейчас перезарядим. Ручку я вам свою подарю. Пять минут, и вы снова готовы к бою, — попытался я успокоить девушку, глядя ей в макушку.

— Первое же задание провалила. Единственный пропуск на всю редакцию. Кое-как выпросила… — донёсся до меня её голос, и шмыганье опасно участилось.

— Пойдёмте в банкетный зал. Надо же нам где-то с вашей техникой разобраться.

— Нам сказали, что в банкетный зал журналистов не пустят.

— А мы незаметно прокрадёмся. Может нас никто и не задержит, — продолжил я успокаивать начинающую журналистку, при этом отчаянно маяча графу Игнатьеву, чтобы привлечь его внимание.

— Граф, не поможете нам найти где-нибудь свободный стол. Девушке нужна помощь с ремонтом фотоаппарата, — кивнул я подошедшему Игнатьеву на начинающую журналистку, которая отвернувшись от нас, приводила себя в порядок с помощью платка и зеркальца.

Граф что-то попытался объяснить мне, выразительно подняв брови и показывая на девушку взглядом, но я лишь плечами пожал, скорчив соответствующую гримасу.

— Пройдёмте в малый банкетный зал. Там пока свободно, — знакомо грассируя, предложил Игнатьев, — Светлана Николаевна, да полноте вам.

— Мы знакомы? — удивилась журналистка, невольно подпадая под обаяние Игнатьева, уже успевшего предложить ей руку.

— Меня вам летом на балу у градоначальника представляли, но я прекрасно понимаю, что в тот вечер я был далеко не в первом десятке тех, с кем вас знакомили. Присаживайтесь, а я пока схожу, насчёт шампанского распоряжусь, — Игнатьев галантно усадил девушку за столик в небольшом зале и проходя мимо меня, шепнул, — Второва.

Ага. Не простая фамилия. Николай Второв, один из богатейших людей России. Как говорится, владелец заводов, газет, пароходов, а заодно и Сибирского торгового банка.

Я, может, в аристократических родословных плохо ориентируюсь, зато деловыми кругами страны плотно интересуюсь. Промышленника и финансиста Николая Второва я хорошо запомнил, заинтересовавшись не так давно одним из его предприятий. "Электросталь" выпускает практически все марки стали, которые мне необходимы, причём многие жаропрочные сплавы и ту же шарикоподшипниковую сталь они производят практически монопольно.

— Давайте вашу камеру. Надеюсь, вы ничего особо ценного снять не успели, а то мне придётся искать тёмную комнату и возиться в полной темноте с незнакомым аппаратом, — немного покривил я душой, заметив, что фотоаппарат у неё той же марки, что и у меня на дирижабле, разве что модель новее и дороже.

— Ничего там нет стоящего. Один только снимок успела сделать, а на втором он сломался, — снова пригорюнилась начинающая журналистка, — Сейчас все герои разбегутся, а потом и нас попросят отсюда.

— Зачем вам так много героев, если один из них рядом с вами? — поинтересовался я, вытаскивая фотоаппарат из футляра и отщёлкивая заднюю крышку, — А вот и наша неисправность стала видна. Думаю, не сильно ошибусь, если скажу вам, что причиной проблемы оказалась ваша поспешность. Вы не до конца отжали рычажок, перематывающий плёнку, и поторопились сделать ещё один кадр.

— Вам никогда не говорили, что от скромности вы не умрёте? — усмехнулась девушка, глядя на мои манипуляции.

— Представьте себе, ни разу. Скромность — это вообще моя отличительная черта, крайне выгодна выделяющая меня из общей массы. А тот герой, о котором я вам говорю, сейчас помчался добывать нам шампанское. Вы его легко узнаете по только что полученному ордену и по присвоенному ему званию подполковника гвардии. Кстати, в переводе на общеармейскую классификацию подполковник гвардии по чину равен целому генерал — майору.

— А он точно герой?

— Ещё какой, хотя по должности он ещё и антигерой, — витиевато изложил я логическую нестыковку, надеясь пробудить у девушки интерес к предлагаемой мной кандидатуре.

— Разве так бывает?

— Чего только не бывает, — вздохнул я, для пробы взводя затвор и фотографируя девушку. Затем перемотал плёнку, и убедившись, что аппарат исправен, протянул его журналистке.

— Может, объясните?

— Про антигероя? Могу. Майор Игнатьев за несколько часов смог так скоординировать наши силы в Рязанском наместничестве, что армейские части добрались до столицы в кратчайшие сроки и без потерь. Скорее всего, без него это бы не получилось. Практически, прибытие армии и решило исход заговора. Представляете, сколько героических поступков пришлось бы совершать защитникам столицы, зачастую сражаясь с превосходящими силами противника, не будь наш подполковник не только настоящим героем, но и грамотным офицером. Вполне возможно, что мы бы и половины тех гвардейцев, что сегодня из зала выходили, в живых не увидели, и не только их одних. Так что граф своим своевременным вмешательством серьёзно подсократил количество героических поступков, зато и потери у нас получились вполне терпимые. Полк остался боеспособен и, что немаловажно, продолжил славную череду побед. Не стоит забывать и про его идеологическую составляющую. Этакий постоянный ужас для врагов Отечества.

— Как-то вы неправильно рассуждаете. И слово антигерой какое-то неверное.

— Слово, может быть и не совсем точное, — согласился я. С девушками полезно соглашаться. Очень помогает, если хочешь нервы сберечь, — Подберите сами другое, какое вам больше понравиться. Главное, что смысл вы поняли. При грамотном командовании героизм не нужен. Солдаты — это те же рабочие войны. Если они героически гибнут, сражаясь с превосходящими силами противника, значит командование на каком-то уровне допустило ошибку, или разведка недоработала. Грудью на амбразуру тоже не от хорошей жизни герои бросаются. Для уничтожения пулемётов есть много других средств. В подавляющем большинстве случаев на войне не нужен фееричный героизм, если командиры головой думают.

— Не уверена, что ваше мнение правильное. В книгах и газетах иначе героизм описывают.

— А это не моё мнение. Нас так в Военной Академии учат. Кстати, а вот и наш герой.

Игнатьев вернулся не один. Вместе с ним в зал зашли обе княжны Рюмины, а чуть позже, после слуги, закатившего столик с напитками, примчался Антон, очень довольный и чересчур суетливый. Он с трудом дождался, когда Игнатьев представит им Второву, и наплевав на этикет, потащил меня подальше от столов.

— Представляешь, мне собственное княжество могут дать! Я вчера один разговор подслушал. Тебе первому говорю, — заговорщицким шёпотом начал было он, но тут же замолк, заметив улыбку у меня на лице.

— Сам-то хоть понимаешь, что тебе нелегко придётся? Управлять княжеством непросто.

— Подумаешь, управляющих найму.

— Проворуются, и тебя разорят.

— А я Алёнку попрошу их проверять. Она моментально с ними разберётся. И ей только в радость, и у тех охота воровать быстро пропадёт.

— Тс-с, — подсказал я Антону.

Он моментально замолчал, недовольно глядя на Алёну, которая встала из-за стола и решительно направилась в нашу сторону.

— Олег, что это за девица? — негромко, но грозно поинтересовалась княжна, состроив бровки домиком.

— И я рад тебя видеть, Алёна. Девушка не только журналистка, но она ещё и дочь известного промышленника Второва, на знакомство с которым у меня большие виды. Поэтому будь добра, постарайся наладить с ней хорошие отношения.

Княжне потребовалось не больше секунды, чтобы уяснить информацию и поменять выражение лица.

К сожалению, княжич её талантами не обладал и буквально уронил челюсть на пол, обалдело глядя в спину уходящей сестре.

— А-а… Э-э… Олег, а что это сейчас было?

— Похоже, беда у нас общая. Как бы мне тоже в ближайшее время не пришлось князем стать. Правда, у тебя положение намного хуже, чем у меня получается.

— Это ещё почему? — недоверчиво спросил Антон, предварительно, на всякий случай, помотав головой. Никак у него в голове не укладывалось необычное поведение сестры, наше с ней общение, да тут ещё и от меня такие новости…

— Так о визитах Алёны в твоё княжество тебе со мной договариваться придётся, — спокойно произнёс я, и почти минуту с нескрываемым удовольствием наблюдал, как меняется лицо княжича, по мере того, как у него в голове складываются кусочки мозаики.