Книга: Черные звезды. Повесть. Рассказы
Назад: 2. ОТРЫВКИ ИЗ ЗАПИСЕЙ ИЛЬИНА
Дальше: ПРОБУЖДЕНИЕ ПРОФЕССОРА БЕРНА

3. ФИНИШ

Из туннеля на привокзальную площадь выливались потоки людей, струйками растекались по московским улицам.
— Вы не скажете, Институт Космонавтики на прежнем месте?
— Вам нужно ехать на метро, до станции «Циолковской».
— Где это метро «Циолковская»?
— А вы в первый раз в Москве?
— Нет, я был… давно. Простите, сейчас какой год?
— Пятница. Ах, что, год? Вы спрашиваете, какой год?
— Да, год…
— Гм… Сейчас 1989 год.
— Спасибо, я так и думал.
Молодой человек удивленно посмотрел вслед удалявшемуся мужчине в синем комбинезоне с худым лицом и седой гривой волос, потом взглянул на часы и заторопился по своим делам.
Ильин прибыл на Землю всего несколько часов тому назад. Он посадил ракету на отдаленное водохранилище Подмосковья. Над пресным морем только начинало рассветать. Когда ракета остановилась, наступила тишина и все еще оглушенный Ильин выглянул из люка, в лицо ему пахнуло сырой предутренней свежестью. Над водой висел туман, на берегу в сумрачном лесу щебетали птицы. Потом издалека донесся трубный звук, Ильин узнал давно забытый голос электрички.
Спал лес, спало озеро. Никто не встречал путешественника поставившего рекорд скорости и дальности. Его рация отказала уже давным-давно. Ильин не мог ждать, пока люди проснутся. Что сделается с ракетой, никуда она не денется! Берег был близко, Ильин доплыл без труда, через камыши, через болотистую полянку добрался до леса. Еще через час он, вышел на железную дорогу… и вот он в Москве.
А в Москве прошло ни мало ни много — 12 лет. Куда теперь? К себе домой — к Юле. Но для Юли тоже прошло 12 лет. Скажем, год — три года, пять лет, она ждала… а потом? Нет, так начинать тяжело. Лучше идти к товарищам, в Институт.
А какой толк? О нем уже забыли, его полет — досадная неприятность в истории космонавтики. Наверное, давно сделано то, что не удалось ему. Его товарищи облетели вокруг Марса, высадились на Марс, на Венеру и на другие планеты солнечной системы. Он отстал на целых 12 лет. Законы относительности сыграли с ним скверную шутку Теперь он — второй Рип Ван-Винкль. Тот проспал 20 лет в горах, а Ильин загубил 12 лет в межзвездных просторах. Его появление, конечно, будет сенсацией… но разве приятно быть пустой сенсацией?
Ильин зашел в скверик, сел на скамейку и задумался.
Перед его глазами текла шумная, напряженная жизнь столицы Сплошным потоком в несколько рядов мчались автомобили, спешили, обгоняя друг друга, рабочие, служащие, школьники…
— Ерунда! — Ильин решительно встал. — Какой там Рип Ван-Винкль. Он же не спал, он работал. Его снимки, измерения, каталоги интересны и важны для науки. А полет на предельных скоростях, наблюдения над относительностью пространства и времени? А самая возможность совершить такой полет! Еще неизвестно, знают ли ученые об этом.
Ильин остановился в вестибюле у схемы линии метро. Сколько прибавилось их за эти годы! Ага, вот и «Циолковская», за «Пантеоном» следующая. Не надо расспрашивать, он знает, как ехать.
Выйдя из метро, Ильин увидел новый район. В 1977 году здесь были холмы, поросшие редким кустарником. А сейчас в три стороны разбегались широкие асфальтированные улицы. Светлые дома, аллеи вдоль тротуаров — как изменилась эта местность!
Ильин прочел надпись на табличке: «Проспект Космонавтов». Невольно ускоряя шаг, он пошел по липовой аллее вдоль строгих светло-серых зданий. Квартала через два шоссе раздвоилось, огибая круглый скверик с невысокими деревьями, и превратилось в обширную круглую площадь.
За сквером возвышалось белое здание с колоннами и огромным стеклянным куполом. Над колоннами Ильин прочел:

 

 

Ильин вошел внутрь, поднялся по широкой лестнице. На площадке высился бронзовый памятник. Ильин всмотрелся — и сердце его застучало глухо и часто. Он медленно, стараясь не обратить на себя внимание, пересек улицу и подошел совсем близко к скульптуре.
На пьедестале, выполненном в виде ракеты, стоял он, Ильин, таким, каким он был в день отлета. В комбинезоне, без шапки, лицо спокойно смотрело в небо. Бронза и мрамор сверкали в лучах солнца. На цоколе были выбиты буквы:

 

 

Кровь бросилась в лицо Ильин, чтобы успокоиться, стал считать пульс… Значит, не забыли. А он, чудак, думал… Эх, как бьется сердце — 100 в минуту!… Ну, что ж — приятно поглядеть на собственный памятник. Только дату придется, конечно, исправить. В 1977 году он не умер.
На втором этаже Ильин повернул в тихий прохладный коридор. На дверях висели таблички: «Кафедра асгронавигации», «Физическая лаборатория», «Кафедра реактивной техники», «Кафедра радиотелеуправления»… Очевидно, в этом здании работали не только исследователи, но училось и молодое поколение космонавтов. Такого Института не было 12 лет назад.
Сейчас в аудиториях было пусто — летнее время. Только за одной дверью читали лекцию. Ильин прислушался. Медлительный хрипловатый голос показался ему знакомым.
— Сегодня, друзья мои, — говорил лектор — вы впервые пришли в наш Институт. Вы хотите посвятить себя звездоплаванию, этой трудной и благородной отрасли человеческого знания. Наука эта, возникшая совсем недавно, требует от человека всей его жизни, требует самоотверженности и смелости. Вы знаете, что за последние годы было совершено не так много полетов, и первый из них закончился гибелью единственного пассажира — моего руководителя и друга, конструктора Ильина.
«Рюмин?» — узнал Ильин. Он сразу вспомнил врезавшиеся в память последние часы перед стартом.
— Причины аварии ракеты Ильина так и остались невыясненными, — продолжал Рюмин. — Вероятнее всего, ее повредили метеориты. Неудача заставила нас проверить всю конструкцию и задержала следующий полет на два с половиной года [шесть с половиной лет.] И самое грустное, мы потеряли талантливого конструктора, который так много мог бы еще сделать. Нельзя было посылать в первый полет такого ценного человека. Я отговаривал его, я предлагал сам полететь вместо него. Но Андрей Петрович, к сожалению, был честолюбив…
«Что он говорит? — подумал Ильин. — Никогда не было такого. Не уговаривал, не предлагал. Наоборот, сказал, что нечего волноваться. Зачем он городит эту ложь?»
И в памяти всплыло: Ильин знал Рюмина пять лет, но дружбы не было. Рюмин был сух, исполнителен. Держался особняком, в разговоре выбирал выражения, как будто боялся, что его поймают на слове, уличат в ошибке. Ильин ценил его, как хорошего работника, и все-таки было что-то… что вызывало неприязнь.
А теперь эта ложь. И ведь Рюмин отвечал за рабочие чертежи. И проверял детали последним.
— Я прошу извинения за эти подробности у присутствующей здесь вдовы героя — Юлии Николаевны Ильиной, — продолжал лектор.
Ильин рывком открыл дверь. Желтая от солнца аудитория амфитеатром уходила кверху. Сотни юношеских глаз внимательно глядели на кафедру, где стоял постаревший, грузный и обрюзгший Рюмин. А в президиуме за столиком сидела высокая женщина с седой прядью в пышных волосах. Когда дверь скрипнула, она обернулась, вскрикнула, оперлась руками о стол и начала вставать… так медленно, так медленно…
Аудитория недовольно загудела. Рюмин нахмурился, глянул через плечо…
И вдруг резкий крик, вопль боли и ужаса пронесся по залу.
— Зачем? Зачем?
Схватившись рукой за сердце, он остекленевшими глазами смотрел на вошедшего.
Сбежавшиеся вниз слушатели увидели плачущего «железного Рюмина» и наклонившегося над ним человека. Казалось, он только что сошел с памятника — такой же худощавый и в комбинезоне. Только человек этот был совершенно седой.

 

Назад: 2. ОТРЫВКИ ИЗ ЗАПИСЕЙ ИЛЬИНА
Дальше: ПРОБУЖДЕНИЕ ПРОФЕССОРА БЕРНА