Антон Орлов
Станция Беспечный Берег

Кто-то забыл закрыть окно в тупиковом коридорчике на втором этаже, и ночью в гостиницу залетел медузник. Само собой, Бернару пришлось хватать швабру и выгонять опасную тварь наружу.

Разбуженный хозяином, спотыкаясь спросонья, он побрел к распахнутой двери, возле которой столпились перепуганные полуодетые постояльцы. Увидев человека со шваброй, они воспряли духом: наконец-то!

– Вон там он. – Растрепанная женщина с заплаканным морщинистым лицом и моложавым телом профессиональной спортсменки показала на интригующе темный проем. – Смотрите, какая пакость!

Из темноты доносились хрипы и сдавленное мычание. Бернар остановился на пороге, выставив перед собой оружие. Пакость, кто бы спорил…

Человек, лежавший на кровати, судорожно дергался. Казалось, его лицо зачем-то накрыли абажуром из полупрозрачного белого стекла, влажно поблескивающим в полутьме, а там, где шея и грудь, извиваются мохнатые черно-белые черви.

Подбадриваемый возгласами из коридора, Бернар подошел к кровати и хрястнул шваброй по куполу – фиксированный удар с таким расчетом, чтобы не сломать пострадавшему нос и не выбить зубы. Абажур, на поверку скользкий и упругий, недовольно дрогнул. Бернар колошматил кровососа до тех пор, пока тот не отлепился от жертвы и не взмыл к потолку.

Тучный мужчина на кровати был до синевы бледен, под полуприкрытыми веками белели закатившиеся глаза, на шее и на груди остались багровые следы присосок. Бернара беглый осмотр удовлетворил: «Главное, я его не зашиб, остальное – не моя проблема».

Медузник парил под потолком, словно воздушный шар, его полосатые черно-белые щупальца меланхолически извивались. Размахнувшись, Бернар огрел гадину шваброй, направляя к двери, и столпившиеся в проеме люди подались назад. Этап номер два: загнать незваного гостя в тупичок с открытым окном, через которое он проник внутрь, потому что на всех остальных окнах ставни и жалюзи на ночь закрыты, как предписывает инструкция.

Постояльцы на всякий случай попрятались по своим номерам, а хозяин следовал за Бернаром на дистанции в несколько метров и давал бесполезные советы. Медузник, хоть и отяжелел от выпитой крови, плавал в воздухе, как рыба в воде, и уворачивался от швабры без видимых затруднений.

– Гони, гони его! – надрывался господин Милош, сердитый краснолицый коротышка в пижаме с вышитым воротом. – Э-эх, да откуда у тебя руки растут?! Вот как надо, смотри!

И он посредством энергичной пантомимы показывал, как надо гонять медузников, однако Бернар не обращал на него внимания. Хоть бы кто помог… Но помощников рядом не было, одни советчики.

Обиднее всего то, что в другом месте и при других обстоятельствах он справился бы с этой задачей шутя, ведь он колдун не из худших. Но прибегнуть сейчас к чарам – это значит заявить о своем присутствии, и тогда пропадай пропадом все то, ради чего Бернар уже больше года торчит в этой дыре.

– Нет уж, не дождешься… – прошипел он с ненавистью, замахиваясь на медузника, устремившегося было к парадной лестнице.

Тварь разочарованно колыхнула щупальцами и поплыла дальше по коридору.

– А стрельнуть в него?!

Из приоткрытой двери высунулась любопытная худощавая физиономия с оттопыренными ушами, а потом и рука с иноземным автоматическим пистолетом, но господин Милош ринулся на умника и заставил его отступить обратно в номер.

Стрельнуть! Брызги темной крови и пахучей маркой слизи разлетятся по всему коридору, а уж запах будет стоять… Стрелять в медузников рекомендуется только на открытом воздухе.

Бернар услышал, как хозяин вкрадчиво спрашивает:

– Вы, если не ошибаюсь, иноземный турист?

– Да, я путешествую уже третью неделю. – Голос слегка прерывистый, но самоуверенный и по-юношески высокомерный, акцент не слишком заметен. – У вас потрясающий мир!

Ясно, кто открыл окно и с кого можно содрать компенсацию за медузника, если у Милоша хватит ума вывести парня на чистую воду. Такую глупость мог выкинуть только турист с Земли Изначальной – чтобы посмотреть, что будет. Но с Бернара тоже спросят: проглядел туриста и не проявил повышенной бдительности, как полагается в подобных случаях.

Некстати вспомнилось, что на Земле Изначальной тоже есть животные, с виду похожие на медузников, но там они обитают не в воздухе, а в воде и не забираются по ночам в дома, чтобы набрасываться на спящих.

Вот и боковой коридорчик, возле прикрытого окна дежурит заспанная горничная. Распахнув обе створки, она отступила к стене. Бернар в последний раз наподдал кровососу, и тот вылетел в черноту, где в этот час не было ничего, кроме печального иссиня-белого лунного диска. Горничная испустила вздох облегчения – измученный, со стоном.

Аккуратно прислонив швабру к стене, Бернар с лязгом захлопнул решетчатые ставни и защелкнул задвижки, потом закрыл окно, опустил жалюзи – все в соответствии с правилами техники безопасности.

Когда он повернул в основной коридор, украшенный незамысловатой добротной лепниной, Милош все еще беседовал с молодым туристом.

– …Я собираю материал для диссертации, и меня интересуют ваши легенды, всякие поверья, – увлеченно рассказывал ушастый парень. – Например, об этом вашем политическом деятеле, которого называют Темным Властителем…

Бернар сплюнул. Три раза, через левое плечо. Тоже, нашел, кого посреди ночи помянуть!

Утро выдалось солнечное и безмятежное, в алмазной росе (алмазы! из-за них-то Бернар здесь и мается), и он разговаривал на веранде с Филиппом, предполагаемым виновником ночного безобразия. Тот потягивал кофе, откинувшись в плетеном кресле, а Бернар стоял напротив, прислонившись к резной деревянной балюстраде. Его должность в гостинице называлась впечатляюще: «менеджер по работе с клиентами». На деле это означало, что, помимо записей в конторской книге, ответов на дурацкие вопросы и выслушивания жалоб, он должен таскать чемоданы, а также заменять уборщицу с буфетчицей, если те не выйдут на работу. У него была репутация бесхарактерного парня, который не умеет себя поставить. Пускай. Когда он узнает секрет, все перенесенные мытарства окупятся с лихвой.

Сейчас клиентов, кроме Филиппа, в буфете не было, они всем скопом ушли на корт. В гостинице проходил тренинг-семинар общественного движения «Всем миром против стресса», о чем сообщала веселая красно-желто-голубая растяжка над входом. Станция Беспечный Берег – местечко тихое, словно созданное для таких мероприятий. Правда, после того, что здесь было минувшей ночью, противники стрессов могут разочароваться… Но пока они как ни в чем не бывало отправились на запланированное занятие, в номере остался только мужчина, пострадавший от медузника.

Врач его уже осмотрел, а после хозяин, чтобы подстраховаться, вызвал еще и местную колдунью, Домну Растороши. Ее низкий, грубоватый, почти мужской голос доносился из окна на втором этаже. Домна читала исцеляющий заговор, и Бернар, как профессионал, не мог не оценить искусные перепады ее интонаций и выверенный ритм речитатива.

Он застрял здесь из-за Домны, из-за этой полусумасшедшей старухи. Вернее, из-за ее тайны, манящей, как россыпь драгоценностей в застекленном прилавке ювелирного магазина.

– Мое исследование… э-э… как бы вам объяснить… призвано скоррелировать вымысел с историческими истоками и протоистоками. – Филипп рассуждал с нервным оживлением и раздражающим налетом высокомерия, не особенно заботясь о том, слушает его невзрачный молодой человек из гостиничного персонала или нет. – Например, ваша знаменитая, и тэ дэ, и тэ пэ, каждому младенцу известная легенда о Темной Весне. Доказано, что Валеас Мерсмон – реальная историческая фигура, что около двухсот лет назад он узурпировал власть и объявил себя абсолютным монархом Долгой Земли, но через три года был свергнут, и сейчас у вас популярны ругательства: «Мерсмоново отродье», «Мерсмон тебя забери», «чтоб тебя Мерсмон поимел», «иди ты к Мерсмону»…

Каждый раз, как этот болтун произносил имя Темного Властителя, Бернар внутренне напрягался и складывал пальцы левой руки в охранный знак. Руку он держал за спиной, чтобы турист не заметил. Подобные ругательства в ходу у невежественных масс, а человек знающий никогда себе такого не позволит.

– Да, вы же местный, с вашей точки зрения все это очень грубо, вроде мата, – неверно истолковав его неодобрительную гримасу, снисходительно усмехнулся Филипп.

– Не говорите так больше. Тот, кого вы упоминали, может услышать свое имя, не стоит привлекать его внимание, – насколько мог терпеливо объяснил Бернар. – Это чревато неприятностями.

– А вы, значит, суеверны? Кстати, странно, что смертную казнь ему заменили на пожизненное заключение. Или это была туфта и на самом деле его казнили? И почему у вас народ так нервничает, когда о нем заходит речь?

– Тот, о ком вы говорите, был и остается самым сильным магом за всю историю Долгой Земли, – процедил сквозь зубы Бернар. – Возможно, сейчас он нас слышит. Не удивляйтесь, если у вас сломается фотоаппарат или вытечет в кармане авторучка. Другие персонажи этой легенды вас тоже интересуют?

– Эфра Прекрасная и Залман-герой? С ними вопрос пока не прояснен, и насчет прототипов нет однозначного мнения. Например, по одному варианту легенды Залман был красавцем, а по другому, менее распространенному, – человеком с изуродованным лицом и добрым сердцем. Противоречие, и оно заставляет думать, что Залман-герой, антипод Темного Властителя, – собирательный образ.

– Может быть, может быть, – негромко отозвался Бернар. – Это ведь вы вчера вечером открыли окно?

– Какое окно? – Вопрос не в тему заставил Филиппа недоуменно содрогнуться и поглядеть на чашку с кофе, а потом на собеседника так, словно это какая-то невидаль. – Я никаких окон не открывал. Кстати, что это за шум? У вас тут лес рубят или стройка поблизости?

С веранды открывался вид на зеленую лужайку, за которой находился огороженный корт, дальше – россыпь бревенчатых домиков с надворными постройками, все крепкое, сколоченное на совесть и вдобавок украшенное резьбой, а еще дальше – облитая утренним солнцем десятиметровая береговая стена, сложенная из бетонных блоков, и за ней темнеют кроны громадных деревьев. Медузники по ночам прилетают оттуда, из-за стены. С той стороны уже часа полтора доносились мощный рокот множества моторов, а также треск и удары, словно вдали падало что-то тяжелое.

– Это идет караван с Кордеи, – объяснил Бернар. – К нам он заворачивать не будет, прямиком на Магаран. Если хотите посмотреть, садитесь на двенадцатичасовой поезд и поезжайте в Дубаву. Обгоните его и с вокзала на такси в самый раз успеете.

С этим караваном – точнее, с тем фактом, что караван пройдет вблизи Беспечного Берега и после него останется просека, – Бернар связывал кое-какие сокровенные надежды. Может быть, на этот раз ему наконец-то повезет?

– Экологические варвары. – Филипп покачал головой не то с осуждением, не то с невольным восхищением. – На нашей Земле вашу Трансматериковую компанию давно бы засудили, закрыли, разорили на штрафы. Как вы калечите свой Лес… Пишете с большой буквы – и калечите.

– А ему ничего не сделается. Просека, оставленная таран-машиной, летом зарастает за полтора месяца, зимой – за два-три года. Я имею в виду не наш долгий год, а тот, что по вашему исчислению – триста шестьдесят пять дней. Этот Лес переполнен магией, как лейденская банка – электричеством, за него беспокоиться не нужно. И если сегодня вечером кто-нибудь опять откроет окно, последствия могут быть похуже вчерашних.

– Ваша армия воюет с Лесом! – Предупреждение насчет окна турист откровенно пропустил мимо ушей. – Окружить поляну, пиф-паф по кустарнику…

– Не с Лесом, а с племенами кесу, – спокойно поправил Бернар, прислушиваясь к звукам наверху (Домна закончила свой речитатив и разговаривала с пациентом, тот что-то бормотал слабым голосом в ответ на ее вопросы). – Это лесные дикари, автохтонная раса.

– А, красноглазые демонические женщины, покрытые серой шерстью, с острыми клыками, длинными ногами и соблазнительными формами? Ни разу их не видел…

«Сегодня вечером на все ставни повешу амбарные замки, – глядя на него с опаской, решил Филипп. – А то, чует мое сердце, ты нам устроишь, так что борцы со стрессами отсюда сбегут, побросав чемоданы, и потом подадут в суд на администрацию гостиницы. И я тоже хорош – „автохтонная“! Я, скромный гостиничный малый, знать не знаю таких словечек».

– Кесу не демоны, но кесейская магия – это серьезно, – сказал он вслух. – Они съедают большую часть своих младенцев мужского пола, поэтому у них матриархат. Людей они тоже едят, причем считают, что самое сладкое мясо у ваших соотечественников.

Напугать Филиппа не удалось, с его мальчишеского остроносого лица не сходило восторженно-мечтательное выражение.

Голоса в номере наверху смолкли. Хлопнула дверь, потом заскрипели ступеньки деревянной лестницы под тяжелыми шагами Домны.

– Не изволите ли еще кофе? – нарочито громко, с подобострастными нотками осведомился Бернар (он – менеджер по работе с клиентами и больше никто).

– Давайте, – секунду поразмыслив, улыбнулся турист.

Домна Растороши появилась из-за угла гостиницы и неспешно, вперевалку, побрела по тропинке мимо корта к деревне. Грузная, на рукавах и на подоле длинного коричневого платья сверкает на солнце золотое шитье. Черные с проседью толстые косы уложены венком, воткнутый в прическу полукруглый позолоченный гребень усыпан алмазами и жемчугом. На таком расстоянии не разглядишь, но Бернар знал, что у нее там алмазы и жемчуг. Окаянная ведьма, сидит на своем секрете, как… как… Он не мог подобрать достаточно хлесткого сравнения.

– Сколько ей лет?

– Много. Триста с лишним.

– Она у вас считается ведьмой?

– Она опытная колдунья, – сухо сказал Бернар (как бы он сам ни относился к жадной, скрытной и недалекой Домне, ему не понравилась пренебрежительная интонация, с какой этот самоуверенный чужак говорит о его коллеге).

– Да, у вас же тут все поголовно верят в магию, в колдовство… – Филипп насмешливо сморщил свой бледный незагорелый нос. – И что они могут, ваши колдуны?

«Много чего. Я могу, например, проникнуть в твои мысли и знаю, что это ты открыл окно, сколько бы ты ни изображал удивленную невинность. Было бы справедливо, если бы медузник заглянул поужинать к тебе, а не к этому несчастному шеф-повару из Дубавы, который приехал сюда, бедняга, снять стресс после развода с женой. Но справедливости нет – ни на нашей Долгой Земле, ни на вашей Изначальной, иначе я давно бы уже выведал волшебный секрет старой дуры…»

– А вам сколько лет?

Бернару недавно стукнуло семьдесят четыре, но он, как и Домна Растороши, принадлежал к подвиду долгоживущих и выглядел ровесником Филиппа. На работу к Милошу он устроился с поддельными документами.

– Двадцать восемь.

– Интересно, как у вас тут люди делятся на три типа – нормальные, те, кто стареет за двадцать лет, и те, кто остается молодым очень долго. Вы, наверное, нормальный, не мутант – угадал? Это сразу видно. – На его лице появилась по-мальчишески высокомерная проницательная усмешка. – Я бы хотел посмотреть на какого-нибудь двадцатилетнего старика… – Филипп прищелкнул пальцами. – Как же они называются?..

– Подвид А. Один из них живет вон в том крайнем доме – видите, крыша с коньком в виде женской головки?

Турист допил кофе и поднялся из-за столика, поглядывая в сторону деревни.

«Дурак», – холодно подумал Бернар. Он эту публику не любил. От них одни неприятности. Возможно, будь он настоящим гостиничным менеджером, он бы относился к ним с большей терпимостью (как-никак источник дохода!), но он был колдуном, в настоящее время – охотником за профессиональным секретом своей сбрендившей коллеги.

На Земле Изначальной он побывал прошлым летом – то есть около тридцати лет назад, – и ему там не понравилось. Во-первых, магия, эффективная на Долгой Земле, там не работает или почти не работает, из-за этого Бернар, способный начинающий колдун, чувствовал себя беззащитным, едва ли не голым. Во-вторых, сумасшедшая чехарда времен года: не успела начаться зима, уже наступает весна, а лето может промелькнуть так, словно его и не было вовсе. Эту круговерть он до сих пор вспоминал с оторопью. То ли дело дома: восемь лет длится жаркое лето, восемь лет – осень, и сезонные изменения происходят постепенно, черепашьими шажками, так что к ним успеваешь привыкнуть и приспособиться, а потом восемь лет зима, восемь лет весна… Истинный миропорядок, чего не скажешь о том климатическом бардаке, который имеет место на Земле Изначальной, недаром самые умные из людей, в том числе предки Бернара, в былые времена переселились оттуда на Долгую Землю.

А страхи иноземцев по поводу зимнего голода просто смехотворны: за весенне-летне-осенний период столько припасов можно накопить – склады будут ломиться; что же касается сохранности продовольствия, на то есть чары. Минувшей зимой Бернар работал на одном из магаранских продуктовых складов в штатной должности мага-смотрителя – синекура. У складских кошек с бирками на ошейниках, ловивших мышей и крыс, и то было больше хлопот.

А те любители иноземной экзотики, кто взахлеб восхищается радиосвязью, телевидением, компьютерами и прочими техническими игрушками, которые там работают, а здесь нет, пусть отправляются туда жить, если хотят, – скатертью дорожка. Бернар был патриотом и консерватором.

Во время ужина он зашел в обеденный зал со шваброй наперевес и объявил, что на будущее администрация гостиницы гарантирует постояльцам безопасность, и он обломает вот эту самую швабру о бока того безответственного экстремальщика, который еще раз откроет на ночь окно. Смотрел он при этом на Филиппа.

Хозяин потом сказал:

– Слишком жестко, Серж. – Под этим именем Бернар оформился в гостиницу. – Умно, эффективно – да, но жестко… Люди начнут нас бояться.

– Пусть боятся, – не согласился Бернар. – Лишь бы окна не открывали.

И завел разговор о том, что переволновался, пока выгонял медузника, поэтому завтра ему нужен выходной за свой счет; буфетчица завтра выйдет на работу, и обе горничные будут на месте. Милош не возражал, даже наоборот: тихий и покладистый менеджер устраивал его больше, чем крутой и опасный, как полчаса назад в обеденном зале, поэтому пусть парень отдохнет и успокоится.

Закрывшись в своей крохотной, как стенной шкаф, комнате, Бернар позволил себе скупую улыбочку: все получилось, как он запланировал, остается одержать завтра главную победу – над Домной.

Ночь прошла спокойно. Швабры Филипп испугался.

Утром Бернар покинул гостиницу, едва взошло солнце. Беспечный Берег просыпался, деревенские выгоняли скотину и собирались на огороды, а те, кто посмелее, собирались с корзинами в Лес, на просеку – чем-нибудь да разживешься. Возле одного из домов хозяева сокрушались над обескровленным трупом овцы, найденным под забором, – ночью здесь опять побывали медузники. Соседи неодобрительно переглядывались: сами виноваты, раззявы! Мертвую овцу уже облепили шмыргали, похожие на темные мохнатые клубки, и успели попортить шкуру, а к полудню в траве останется один скелет.

Домна тоже проснулась и низким густым голосом звала завтракать внучку – тихую, до прозрачного бледную девочку лет четырнадцати-пятнадцати, сидевшую с куклой на скамье под окном.

– Мерлиза, иди кушать, кому говорю! Мерлиза!

Девчонка была слегка тронутая, дошло до нее только с пятого раза. Усадив куклу на скамейку, она поплелась к крыльцу, украшенному нарядной резьбой. Бернар знал историю Мерлизы, и удивляло его не то, что она такая вялая и апатичная, а скорее уж то, что Домне удалось-таки выходить ее до состояния, близкого к нормальному.

Девять лет назад родителей Мерлизы съели кесу. Начало весны, затяжные снегопады, бури, температура держалась низкая, в Лесу было холодно и голодно. Мелагара – небольшой островок на окраине Магаранского архипелага; кесу из кочевого племени прорыли там подкоп под береговую стену, рассудив, что в такую погоду проще охотиться в человеческих деревнях, чем в заваленной непролазными сугробами чащобе.

Однажды после полуночи нападению подверглась семья Домниной дочери. Обычная история: серые демоны из Леса выбили дверь, растерзали и сожрали находившихся в доме людей и унесли с собой полмешка сахара. В живых осталась только Мерлиза, мать успела столкнуть ее в подпол и крышку сверху задвинула диваном. После этого девочка перестала разговаривать и часами сидела неподвижно, словно чахлое увядающее растеньице. Домна забрала ее из лечебницы, заявив, что сама будет о ней заботиться.

Те кесу потом получили по заслугам. Потайной лаз в конце концов нашли, солдаты из местного гарнизона устроили засаду и перестреляли красноглазых хищниц, а подземный ход замуровали и засыпали.

Упрямая старуха сумела добиться многого. Девчонка постепенно оживала – очень медленно, так же медленно, как меняются времена года на Долгой Земле. Оцепенение, которое сковало ее той страшной ночью, таяло крупинка за крупинкой. Мерлиза отставала в развитии от своих сверстников, но начала произносить короткие фразы, понимала, что ей говорят, если речь шла о простых вещах, и бывало, что помогала Домне по хозяйству. Любая мысль, любое высказывание или действие давались ей с трудом, однако ее поведение было адекватным, хотя и сильно заторможенным. Даже за тот год, что Бернар прожил на Беспечном Берегу гостиничным менеджером, состояние Мерлизы очевидно улучшилось – он мог бы это засвидетельствовать, возникни такая нужда.

Из-за занавески с вышитыми подсолнухами доносился властный бас Домны, Мерлиза что-то отвечала монотонным надтреснутым голоском. Бернар, направлявшийся к местному вокзалу, такому же бревенчатому и резному, как все остальные постройки Беспечного Берега, не замедлил шага, лишь мимоходом покосился на дом колдуньи.

На скамье под окном одиноко сидела большая беловолосая кукла с фарфоровой головкой, в платье из грязноватой потускневшей парчи. Она изображала Эфру Прекрасную – Весеннюю Королеву, добрую сказочную красавицу, на которой насильно женился Темный Властитель. Когда Эфра плакала (а плакать ей приходилось часто, с таким-то супругом!), слезы, капавшие из ее правого глаза, превращались в алмазы, а из левого – в жемчужины. К кукольному личику под правым голубым глазом был приклеен алмаз величиной с просяное зернышко, под левым – такого же размера жемчужинка. Варварство – и по отношению к дорогой игрушке, и по отношению к драгоценностям, но Домна еще не на то пойдет, чтобы порадовать свое болезное дитятко.

Домна умела делать алмазы и жемчуг. Из чего и каким образом – именно это Бернар и хотел бы узнать. Именно из-за этого он и убивал время на Беспечном Берегу. Его коллеги хранят свои профессиональные тайны как зеницу ока, но он надеялся, что Домна рано или поздно допустит какой-нибудь промах – она ведь немного чокнутая. Иначе почему она, при таких талантах, до сих пор живет в этой дыре, вместо того чтобы перебраться в глубь Магарана, в большой город или в уютный респектабельный городок, купить там недвижимость, нанять прислугу?.. Она могла бы разбогатеть, но свои драгоценности она не продавала. Вначале, когда поползли слухи, ее осаждали и всякое жулье, и крутые бандиты, но Домна на таких визитеров мигом наводила порчу, и скоро ее оставили в покое.

Со своего ювелирного волшебства она ничего не имела и порой делала довольно-таки странные вещи. Кукле вон мордашку украсила… Маловероятно, что у Мерлизы попытаются отнять любимую игрушку (кто же посмеет обидеть колдуньину внучку?), но ведь и проку никакого! По расхожему представлению, колдуны – практичный народ и своей выгоды не упустят, а Домна Растороши как будто задалась целью этот тезис опровергнуть.

Дойдя до вокзальчика, Бернар миновал вонючий туннель и оказался на перроне по ту сторону береговой стены. По металлическому мостику, перекинутому через транспортные траншеи с мутной водой, разделенные бетонными платформами, тянулся до зубов вооруженный народ с корзинами. Ожидающих на перроне было немного, в том числе Филипп. К нему-то Бернар и направился: нужно дождаться, когда Домна пройдет по мостику и скроется в Лесу, и только после этого вторгаться в ее жилище.

Турист первым делом пожаловался на вонь, как в зоопарке: не могли за столько веков путем целенаправленной селекции вывести зверопоезда без неприятного запаха! – а после на то, что не может отправиться в Лес за компанию с местными жителями. В Дубаве сегодня открытие церемонии благодарственных танцев перед портретом Летней госпожи, и он не хочет ничего пропустить, но послезавтра наверстает упущенное.

«Что ж, на два дня дольше проживешь», – подумал Бернар, разглядывая заносчивое бледное лицо, затененное козырьком забавной шапочки с непонятной надписью, фасонистую рубашку с короткими рукавами, поросшие светлыми волосками незагорелые руки, фотоаппарат в кожаном футляре. На Беспечном Берегу такие, как Филипп, появляются редко. Хотя в конце весны, когда начали открываться порталы, соединяющие две параллельные Земли, господин Милош предвкушал туристический бум и заоблачные барыши: протопортал обнаружили на Канфе, скалистом островке в пяти километрах к западу отсюда.

На Канфе никто не живет, там даже береговой стены нет, и порталов там сроду не бывало. Деревенские радовались негаданному везению и будущие денежки в уме считали, а потом этот самый портал открылся, но вместо официальной делегации оттуда вылез большой белый зверь с черным носом, похожий на медвераха. Он выглядел ошалевшим и разъяренным, и члены комиссии, приехавшей из Дубавы смотреть портал, еле спаслись от него, успев добежать до машин. Когда тронулась с места таран-машина, зверь испугался и отступил, но обратной дороги в свой мир так и не нашел. Он еще несколько дней бродил по окрестностям и ревел, жалуясь на судьбу, а потом его задрала стая саблезубых собак.

По ту сторону канфийского портала была смертельная стужа, снежная пустыня, сверкающие ледяные гребни да кое-где как будто темнела в трещинах вода – и больше ничего. Может, это вообще не Земля Изначальная, а непонятно что. На Канфе вокруг неправильного портала даже почва заиндевела, и там поставили щиты с надписью «Опасная зона», чтобы никто сдуру не совался, но сорвиголовы из деревни все равно ходят туда за льдом для своих погребов. Милош тоже покупал у них лед на случай, если в гостинице холодильники сломаются.

Глядя на высокомерного и любознательного Филиппа, Бернар подумал: к лучшему, что канфийский портал обманул ожидания, а то началось бы нашествие… Нам тут и одного такого хватит.

– Берег Леса, остров в Лесу – это звучит немного по-дурацки, вы не считаете? У нас говорят: берег реки, берег моря, остров в океане… Видите, все понятно, а у вас какая-то излишняя метафоричность определений, это вводит в заблуждение… Около берега должна быть вода.

– Вот вам вода, – не удержался от остроты Бернар и показал на ближайшую траншею (пахучая, с примесью слизи жидкость в ней подернулась рябью, несмотря на отсутствие ветра, – это означало, что зверопоезд приближается). – Наш Лес – такая же стихия, как ваши океаны, и те участки суши, на которых могут жить люди, – самые настоящие острова. Караваны Трансматериковой компании водят через Лес капитаны, а штурманы, шоферы, следопыты, механики – это вроде команды корабля, который плавает по морям на вашей Земле. В Лесу есть свои пираты – кесу, а иногда и человеческие банды, караванщикам приходится с ними драться.

– Откуда вы все это знаете? Я имею в виду – как у нас?

– Фильмы смотрел, – вывернулся Бернар. – В гостинице есть кинозал, и раз в неделю крутят кино, в том числе купленное у вас. Вся деревня ходит.

Лес поднимался к голубым небесам по ту сторону траншей (первая – морщинистая от набегающей ряби, в двух других вода неподвижна, как в стоячих канавах) и невысокого бетонного ограждения. Коричневые, красноватые, фиолетово-серые стволы выше десятиметровой береговой стены, кроны сливаются в сплошную массу, кое-где меж деревьев виднеются «русалочьи хвосты» – конусовидные растения, покрытые плотно прилегающими серо-зелеными кожистыми листьями, похожими на чешую, – и все это окутано маревом испарений и цветущими лианами.

– Смотрите, какая атаманша!

Бернар оглянулся: турист показывал на Домну, неторопливо поднимавшуюся на мостик. Оделась она, как полагается для вылазки в Лес: шаровары заправлены в туго зашнурованные сапожки, поверх фуфайки – безрукавка с оттопыривающимися накладными карманами, голова замотана платком. Необъятное брюхо перетянуто широким кожаным ремнем, две кобуры с револьверами и тесак в ножнах.

– Почему атаманша? – в недоумении спросил Бернар.

– Настоящая бой-баба, огромная и вооруженная! – Филипп хихикнул.

– Так она же в Лес пошла, а не в магазин за нитками. Все правильно, грамотно… – отозвался Бернар, провожая взглядом старую колдунью.

– Интересно, умеет она стрелять?

– Те, кто не умеет стрелять, в Лес не ходят. А если ходят, то всего один раз – насовсем.

Станционные рабочие подкатили к лебедке в конце перрона тачку с помятой металлической лоханью. Они суетились, потому что запаздывали: поезд уже близко, и если кормежки не будет – он может проскочить мимо, не останавливаясь. Лязгнули цепи, заскрипел ворот. С другой стороны нарастал шум: гоня впереди себя волну, по траншее двигалось что-то темное в пестрых пятнах. Бернар вовремя отступил от края, а замешкавшемуся Филиппу забрызгало ботинки.

Спустить на цепях лохань с угощением рабочие успели вовремя. Зверопоезд (а если по-научному, то гигантский пустотелый червь-путешественник обыкновенный) замедлил ход и остановился, вытянувшись вдоль платформы. В его бугристых шершавых боках открылись складчатые диафрагмы. Внутри было темно и затхло. На Беспечном Берегу никто не выходил, и отъезжающих набралось не больше десятка. Подвыпивший пожилой мужчина принялся доказывать проводнику, что он активный участник антимерсмонианского движения и поэтому имеет право на бесплатный проезд, но его удостоверение куда-то запропастилось.

– Гнали мы Темного Властителя до самого Кесуана пинками и прибаутками, мечами и магией!.. – разносился его нетрезвый голос над почти обезлюдевшим перроном, осененным тенью береговой стены.

– А у него авторучка в кармане не вытечет? – с усмешкой спросил Филипп.

– Все может быть… – рассеянно пробормотал Бернар, глядя на мостик, по которому несколько минут назад прошествовала Домна, большая, грузная, с такой же большой корзиной. Вернется она, скорее всего, только к вечеру, так что время есть. Сейчас он отправится в ее берлогу (там никого, Мерлизу она, если отлучается надолго, отводит к соседке), и в этот раз ему наконец-то повезет, должно повезти! Он найдет то, что ищет, разгадает ее проклятый секрет…

Его вернул к действительности мальчишески восторженный возглас туриста:

– Что это?!

На шкуре зверопоезда, напоминающей расцвеченную пестрыми лишайниками поверхность камня, на высоте человеческого плеча сверкнуло нечто невероятно красивое. Брошь из переливчатых самоцветов, невесть как тут оказавшаяся и прилепленная к боку живого поезда. Филипп потянулся ее схватить – и схватил бы, не успей Бернар дать ему по руке.

В течение трех-четырех секунд он испытывал всепоглощающее удовлетворение: ему давно хотелось стукнуть туриста, да повода не было.

– Вы чего?.. – Растерявшийся Филипп попятился от него. – Больно же!

– Не трогайте. Перекидников видели? Это вроде них, только насекомые. Паразиты. Вы схватите, и они вам под кожу яички отложат, намучаетесь потом. Вот, смотрите!

Он вытащил складной нож и ткнул острием в «драгоценность» – та зашевелилась и распалась на отдельные блестящие «камешки», которые сразу же расползлись в разные стороны.

– Это они так людей приманивают, – наставительно добавил Бернар. – С учетом человеческих склонностей и привычек.

Турист разглядывал сверкающих паразитов с опаской.

Впустив ветерана в вагон под честное слово, проводник объявил, что посадка заканчивается.

– Идемте? – предложил Филипп.

– Я не еду. Не люблю эти поезда. Во-первых, вонь. Во-вторых, иногда на них нападает бешенство, и тогда они ломятся в Лес, не разбирая дороги, бьются о деревья, завязываются узлами – а пассажиры внутри… Каждый раз садишься и думаешь: доеду куда нужно или сгину?

Видно было, что Филиппу не по себе, однако билет уже куплен, и церемония благодарственных танцев открывается в Дубаве сегодня вечером, и проводник глядит с нетерпением… Побледневший, с гримасой смертника, турист забрался в вагон.

«Это тебе за окно», – подумал Бернар.

Входные щели в боках зверопоезда закрылись, потом раздался протяжный крик погонщика, и станция опустела, только вода в транспортной траншее беспокойно колыхалась.

Бернар ухмыльнулся. Насчет бешенства он сказал чистую правду. Забыл только добавить, что таких катастроф давно уже не случалось, потому что ветеринары научились выявлять недуг по характерным признакам еще во время инкубационного периода.

В деревне было затишье – кто ушел в Лес, кто на огороды, – но из окон гостиницы его могли заметить, поэтому он воспользовался отводящими глаза чарами.

Он уже много раз посещал Домнино жилище, но до сих пор не обнаружил никакого ключа к ее тайне – ни подсказки, ни намека.

Добротная деревенская мебель. Дорогие ковры. Много игрушек и детских книжек с картинками. По стенам развешаны пучки сухих трав, окунуться после вокзала в их благоухание – лучшей ароматерапии не придумаешь, но он пришел сюда не за этим.

Бернар не чувствовал себя вором. Все, что он делал, не выходило за рамки принятой в его среде профессиональной этики. Шпионить за коллегами и красть их секреты – это допустимо, а Домна, в свою очередь, может устроить ему какую-нибудь каверзу. Правила это позволяют. Другое дело, если бы он, к примеру, похитил Мерлизу – вот это была бы мерзость, за это его бы осудили, но Бернар и в мыслях такого не держал. Существующие правила ему нравились: изящные и удобные, как в шахматной игре. Будучи по натуре консерватором, он следовал им с удовольствием и того же самого требовал от других.

Шкаф темного дерева, с дверцами из помутневшего рифленого стекла. На полках – флаконы и баночки, сырье для снадобий, приготовленные на продажу обереги, всевозможные лесные диковинки вроде высушенного «чертова капкана» (зубастая пасть с желудочным мешком, покрытым желтовато-серой колючей шкурой) или завораживающего своей сложной, как у снежинки, структурой звездчатого корня. В плотно завинченной трехлитровой банке плавает розоватый мерцающий пух. Интересно, в прошлый раз этого не было. Но явно не то, что ему нужно.

Бернара снедали нарастающая досада и настойчивое, непримиримое желание все-таки докопаться до разгадки. Нет уж, он не отступит…

В каждой комнате расставлены по углам грубо вылепленные глиняные чаши, разрисованные непонятными символами. Зачем они – одна Домна знает. Во всяком случае, он их предназначения определить не смог. Тоже не то, сразу видно.

Лаз в подполье. Но там никакой подпольной лаборатории, только лед из канфийского портала и всякая снедь – в этом он еще в прошлые разы убедился.

На столике под зеркалом лежит птичье крыло, черные шелковистые перья с радужным отливом. Рядом, в стеклянной вазочке для варенья – несколько мелких алмазов и жемчужин.

Бернар стиснул зубы. Все равно рано или поздно он эту загадку разгадает!

А на часах уже половина четвертого, пора уходить. У Домны Растороши, хоть она и чокнутая, репутация вполне приличная, и можно надеяться, она его не убьет, если внезапно вернется, а он все еще будет заниматься изысканиями в ее доме. Она из тех, кто правила уважает. Но дождаться здесь ее возвращения – вот это уже будет не по правилам, потому что наглость.

Несмотря на бушующие в душе эмоции, Бернар тщательно уничтожил все материальные и нематериальные следы своего вторжения. Потом, вновь прикрывшись отводящими глаза чарами, быстро вышел из дома, стянул и спрятал в карман резиновые перчатки и направился к деревенскому магазину. Поболтав со скучающей продавщицей, купил тюбик крема для бритья и две пары носков, после чего, уже не таясь, пошел к гостинице.

Его по-прежнему грызла досада. Ничего, опять ничего… Сколько это может продолжаться? Он почувствовал легкую зависть к Филиппу: тот, наверное, уже в Дубаве и скоро удовлетворит свое неприхотливое любопытство – увидит благодарственные танцы перед портретом Летней госпожи. А то любопытство, которое мучает Бернара, каждый раз остается неутоленным, раз за разом, раз за разом… Он не мог бы сказать, что для него важнее: разбогатеть за счет Домниного секрета или заполнить некую умственную лакуну, выяснив наконец-то, как старая ведьма это делает? Наверное, то и другое напополам.

Заметная издали разноцветная растяжка над гостиничной дверью приглашала желающих присоединяться к общественному движению «Всем миром против стресса».

Бернар кисло усмехнулся: может, махнуть на все рукой да вступить в их ряды?

Домна вернулась, когда начало смеркаться. В первый момент ей показалось, что в ее отсутствие никто сюда не приходил, но потом она обнаружила, что рано расстроилась: молодой колдун из гостиницы искусно стер все следы – и все-таки он здесь побывал, чаши полны до краев.

Она провела ладонью над разрисованной магическими символами посудиной (глина из особого месторождения да кое-какие примеси, иначе эта чаша не могла бы вобрать в себя и удержать то, что в ней находится) и ощутила усиливающееся покалывание, рвущийся наружу нематериальный жар. Его упрямство, его энергия, его яростное любопытство и желание во что бы то ни стало добиться намеченной цели… После такого вливания Мерлиза оживет, как засохшее деревце после дождя.

Домна не умела делать алмазы и жемчуг. Зато она знала, как можно вылечить человека, чья жизненная сила вытекла, рассеялась, собралась в чуть тепленькие вялые комочки. Дело долгое, но терпения у нее хватит.

Она ничего у них не отнимала – брала только то, что они сами отдавали. За приманку (немного речного жемчуга и алмазов посредственного качества) ей пришлось выложить все свои сбережения, зато Мерлиза пошла на поправку. Если упрямый Бернар задержится тут еще на полгода, она, глядишь, и читать научится, хотя бы по складам. А если уедет – новые охотники набегут.

Домна принялась закрывать чаши с невидимой субстанцией крышками из глины с секретными примесями. Что ее считают дурой – неважно. Главное, чтобы они ни о чем не догадались. Свою уловку Домна позаимствовала у тех насекомых из Леса, которые прикидываются разными съедобными и несъедобными предметами, в том числе драгоценными украшениями.