Эпилог

Белоярская АЭС

– Ну наконец-то! – Эти слова Риты, в которых звучит невероятное облегчение, прорываются к моему сознанию первыми, как только я возвращаюсь к жизни. – А то прямо лазарет какой-то! Я, между прочим, пьющая жизнь, а не целительница!

– Я тоже рад тебя видеть, Рита, – через силу улыбаюсь я. Мне все трудно и все больно. Хочется проспать часов пятьдесят-шестьдесят. Или больше. Но сначала все узнать. – Ты скажи хоть, чья взяла?

– Да наша, конечно! – даже удивляется вопросу она. – Только вы чуть концы не отдали в процессе. Безумного Сеятеля, во всяком случае, больше нет.

– А в остальном как? Зона, новый Источник?

– Это лучше к Катаеву. – Рита хмурится. – Он, кстати, просил его позвать, когда ты очнешься.

– Тебе что-то не нравится?

– Мне мало что нравится, так будет точнее. И твой Посвященный в этот короткий список не попадает… Еще один любитель загребать жар чужими руками. Не дай ему себя втянуть в очередную кашу.

– Думаешь, он попытается?

– Наверняка, – серьезно кивает Рита. – Он по-другому не умеет. Кстати, он тоже чуть не помер. Причем практически уже после победы. Корчился тут в судорогах, постоянно терял сознание… но при этом как-то ухитрялся быть в курсе всего и во все влезать… Не понимаю, что это с ним было. – Она разводит руками. – Ладно, ты-то как?

– Состояние средней паршивости, – морщусь я, прислушавшись к организму. – Но, учитывая обстоятельства, сносно. Живой – и то хлеб.

Оглядываюсь по сторонам. Унылая, аскетичная обстановка, наводящая на определенные мысли.

– Я в больнице?

– Типа того. Это медпункт на АЭС. Правда, без врачей. Говорю же, я тут за весь медперсонал. Новые – помощники Катаева только и годны, что быть на подхвате: принеси, подай, иди на фиг, не мешайся. Ну и Силой своей жизненной меня подкармливали, надо отдать им должное, чтобы я могла ее в вас переливать. Иначе бы вы куда дольше провалялись без сознания. Ты-то уж точно. А Посвященный… с ним что-то странное. С тех пор как очнулся, ходит словно пришибленный… Ладно, пошла его звать, обещала же.

– Рита! – в последний момент ловлю ее за руку. – С ребенком все в порядке?

Ее взгляд ощутимо теплеет, но тон остается недовольным:

– Как мило, что ты вспомнил. – Кладет руку на живот, и неожиданно, как будто против ее воли, на лице Риты проскакивает короткая улыбка. – Цел, что ему сделается. Это ж не я, а его чокнутый папаша пытался тут геройски погибнуть… Все, отпускай меня уже, пойду за Катаевым. И еще раз – держи ухо востро!

* * *

Когда Катаев входит, я не сразу его узнаю – настолько он осунулся, побледнел. И даже, я бы сказал, постарел. Лет на десять.

– Рад, что ты жив, – произносит он, пытаясь улыбаться. Получается у него это еще хуже, чем у меня.

– А я-то как рад, – ворчу в ответ. Что-то все наши разговоры начинаются с этих фраз. Традиция, блин. – Что я пропустил? Какой счет?

– Один-один, – мрачно отвечает Посвященный.

– В смысле?

– Безумца мы уничтожили, но нанятые им диверсанты каким-то образом ухитрились законсервировать питерский Источник становыми бомбами.

На несколько секунд теряю дар речи. Ох, ежики, вот это новости сельской жизни! При таких раскладах неудивительно, что Посвященного корежило и все время вырубало из реальности.

– Сам-то ты как? – спрашиваю осторожно.

– Было плохо. Сейчас лучше. Чтобы транслировать его энергию и создавать каналы связи, я пошел на очень прочную интеграцию с питерским Источником, и теперь его гибель основательно по мне ударила. К счастью, не смертельно. Белоярский Обломок почувствовал, чем дело пахнет, и в последний момент оборвал мой энергетический канал связи. Иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали. Урок мне на будущее – больше не вступать в такую тесную интеграцию с Сеятелями.

– И что теперь делать будешь?

– Пока остаюсь здесь, с белоярским Обломком. Зону надо контролировать и готовиться к пробуждению других Источников. С нашей программой, естественно. Думаю, надо форсировать этот процесс, чтобы в случае эксцессов, подобных лесногорскому, иметь численное преимущество перед дефективными. Мир ведь на ниточке висел, ты же понимаешь.

– Как не понять… А с властями что?

– Ведем переговоры. Кажется, удалось перевести процесс в конструктивное русло.

– Сирен привлекли? – усмехаюсь я.

– Догадливый. – Кончики его губ лишь чуть-чуть дергаются вверх. – У нас и без властей головняков много. Лишние разборки ни к чему. Они, конечно, не дураки и пришли на переговоры с пси-блокираторами. Но здесь, рядом с Источником, нам удалось их частично нейтрализовать. Мягкое воздействие, так сказать. С потерей АЭС они смирились. Мы гарантировали ее полную и надежную консервацию. В общем, пока от нас отстали. Правда, войска еще далеко не отводят. Перестраховываются. Но хотя бы эвакуацию Екатеринбурга отменили.

Он замолкает, и повисает многозначительная пауза. Дальнейшее я читаю между строк: грамотная подводка к теме, что в дивном новом мире никак не обойтись без сувайвора. Однако меня эта тема сейчас не особо вдохновляет. Я только начинаю подбирать аргументы «почему – нет», как пауза заканчивается.

– Ты последний сувайвор, Художник.

– А ты? Во мне, между прочим, твоя кровь.

– Это не то же самое. Я – Посвященный, во мне уже произошли необратимые изменения. Нужен кто-то, еще не разорвавший связи с человечеством.

– Для чего нужен? – с вызовом смотрю в глаза Катаеву. – Для еще одного жертвоприношения? На роль Стрельцова?

Читаю в его взгляде мгновенное замешательство с легкой примесью вины и… обиды? Попал в цель?

– Зачем ты так? Если бы там у меня был выбор…

– В том-то и дело, – с горечью говорю я. – Выбора у тебя все время нет, а всеобщее благо – однозначный приоритет по сравнению с жизнью любого на Земле. И в любой момент моя жизнь или жизнь моих близких может быть признана допустимой ценой за достижение высшей цели. Я так не хочу, я устал. Устал от вечного самопожертвования. Я нормальной жизни хочу, понимаешь?! Мне теперь есть что терять.

– Ты о Рите и ребенке?

– Да.

– Понимаю…

Выглядит он совершенно убитым, и мне даже становится его жалко. Не настолько, конечно, чтобы согласиться, но все же…

– Почему вообще на мне свет клином сошелся? Возьмите у меня несколько порций крови и наделайте себе сувайворов по потребности.

Катаев мрачно усмехается.

– Если бы это было так просто…

– Так просвети меня, в чем проблема?

– Кровь сувайвора, вошедшего в силу, нельзя переливать или даже вводить небольшими порциями практически никому – организм не выдержит.

– Но мне ведь переливали твою кровь…

– Главное в моей фразе – «вошедшего в силу». Когда делали переливание, мои сувайворские таланты только-только начали развиваться. Моя кровь еще не несла такой убойной силы. Понимаешь, я пробовал… – Он замялся, и у меня возникло ощущение, что пришедшая ему в голову мысль не из приятных, и он уже дико жалеет об этом сорвавшемся с губ «я пробовал». Но давать ему спуску я не собирался.

– Что – ты?..

Я чувствовал, что он хочет сказать «ничего» и отъехать, но Посвященный, видимо, прочел в моих глазах железобетонную решимость добиться ответа и со вздохом продолжил:

– Один раз ввел свою кровь сталкеру по имени Шатун. Помнишь такого?

– Черт! Конечно, помню! Что с ним?

– Он мертв. – У Катаева бледными стали даже губы. – Нет, его убила не моя кровь. Но только потому, что не успела. Она разрушала его, я чувствовал. Но Сид-Паук… Мне нужно было, чтобы Шатун до него добрался. Кровь дала ему такой шанс. Иначе он погиб бы еще на дальних подступах.

И снова у меня ощущение, что нечто зависло в нем на самом подходе к озвучке, но так и осталось несказанным. Правда, и озвученного мне уже хватило.

– Помнишь, ты обещал, что можно будет дать тебе по морде после победы, если я все еще буду этого хотеть? Так вот, желание у меня не пропало. Жаль, что сил нет.

– Ну, сможешь сделать это потом, когда…

– Да пошел ты! Не буду я с тобой работать. О’кей, ты объяснил, почему не можешь наштамповать сувайворов, и я понял проблему. Но уговаривать у тебя получается хреново. С каждым твоим словом мне все меньше хочется иметь с тобой дело.

Катаев пожимает плечами:

– Тебе со мной детей не крестить. А работа…

– Прежде всего, да? – перебиваю я в бешенстве. – А потом тебе «что-нибудь нужно будет», и на месте Шатуна или Стрельцова окажусь я, или Рита, или… – Я аж задохнулся, слова кончились. Остались одни эмоции, но без сил они так и обречены были бурлить внутри меня. По морде не дашь, потому что мне каждое движение дается тяжким трудом и болью, а другие способы… Его ведь не заморозишь и жизнь из него не выпьешь – тоже сувайвор, мать его! Если у меня и была жалость к этому биороботу, пусть даже преследующему благие цели, то теперь она напрочь испарилась. – Вот что, – деревянным голосом произношу я, совладав с приступом ярости, – все, что мне от тебя нужно, – большой запас антиновы. Он наверняка найдется здесь, на бывшей базе АПБР. А когда я его получу, мы разойдемся, как в море корабли. Не хочу больше ни видеть тебя, ни слышать…

Даже покер-фэйс Катаева не совершенен. Возможно, конец питерского Источника подействовал на него сильнее, чем он хочет показать, и Посвященный теперь – сбитый летчик. Хуже держит удар. Сейчас на его лице на мгновение появляется выражение, будто я ему таки врезал. Пусть не физически, а словами. А чего он хотел, ежики?! Но тут же забрало шлема Посвященного снова опускается.

– Жаль, что ты так настроен… А зачем тебе антинова?

– Для Риты.

– Уже не надо. – Катаев пытается улыбнуться, но и это у него не очень получается. Что поделать, сегодня просто не день Бэкхема. – Мы провели тесты – зависимости от вакцины у нее больше нет. Видимо, ваш ребенок постарался.

Ого! Вот это новость! Не выдерживаю, улыбаюсь.

– О как! Спасибо!

– Не за что. Это не моя заслуга. – Он поднимается, собираясь уходить. – Послушай, если ты…

– Не передумаю! – снова перебиваю я. – И вообще у меня теперь семья.

– И все же. Если вдруг – дай сигнал в информационное пространство эгрегора. Как туда попадать, ты теперь знаешь. Выздоравливай. Пока.

Он удаляется, прямой, как палка. И такой же деревянный. Когда дверь за ним закрывается, я облегченно вздыхаю.

* * *

– Ну что, убалтывал? – Рита полна нетерпения и сгорает от любопытства.

– Еще как!

– А ты?

– Я кремень! – улыбаюсь. Не могу не улыбаться, глядя на нее. Вся злость на Катаева отступает на второй план, потому что вот оно, главное, сидит рядом со мной на постели и держит меня за руку. – Сказал, что мне нужно посвятить себя семье.

– Семье?

– Ну да. Ты ведь не откажешься создать со мной ячейку общества? Правда, кольца у меня при себе нет, чтобы по всем правилам предложение сделать. И на колено встать трудновато… – Шучу-то я шучу, вернее, пытаюсь, а бурлит у меня в душе не меньше, чем при разговоре с Катаевым. Только совсем по-другому бурлит.

– М-да, с кольцом ты прокололся! – с веселой иронией произносит Рита, и глаза ее блестят. – Еще неизвестно, что бы я тебе ответила, но колечко бы на память не помешало.

– Что значит «неизвестно»? – Ее слова повергают меня в легкую растерянность. Не очень подходящая у меня сейчас форма для разгадывания ребусов… – Я, конечно, понимаю, что вечно втравливаю тебя в неприятности, и вообще от меня одни проблемы, но…

– Помолчи чуть-чуть, ладно? – Она кладет мне палец на губы. – А то еще много глупостей наговорить успеешь. – Прижимается к моей груди и счастливо смеется: – Темка ты мой Темка! Какой же ты все-таки балбес! Куда ты теперь денешься от меня и этой ячейки общества!