ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Рива
— Где ты взял это? — выдохнула Рива и помимо воли потянулась за луком.
Узоры не вполне знакомые, вместо оленя и волка — мечи и топоры, но безошибочно узнаваемая работа. Лук Аррена.
— Ты знаешь это оружие? — впившись взглядом в Риву, спросил Варулек.
— Я когда-то владела его близнецом. Теперь он покоится на дне океана. Этот лук был семейной реликвией, сделанной для моего деда величайшим мастером луков в кумбраэльской истории. Но этот лук был утерян в войне, объединившей Королевство, — ответила Рива, посмотрела Варулеку в глаза, крепче стиснула лук и спросила: — Так где ты его взял?
— Обязанность моей семьи — служить богам и хранить святые письмена. Мы хозяева арены. У нас всегда были длинные руки и полные карманы. В Воларии много торговцев и мореплавателей, охотно блюдущих чужие тайны. Двадцать лет назад такой торговец принес этот лук моему отцу и был щедро вознагражден за труды.
Рива провела пальцем по узорам, вспомнила свой лук, его тяжесть, то, как легко он ложился в руку. Антеш говорил, что каждый лук был сделан в соответствии с одним из интересов деда. Тот, каким Рива пользовалась в Алльторе, предназначался для охоты. Этот, похоже, для войны.
— Ты хочешь, чтобы я его как-то применила? — спросила Рива.
— Следующее представление будет о великом испытании. Ярвек и Ливелла. Скажу честно: твои шансы пережить его невелики. Но на тот случай, если ты выживешь, я спрячу лук на арене вблизи балкона императрицы.
— На верхних ярусах — лучники, — напомнила Рива. — Я умру прежде, чем успею натянуть тетиву.
— На арене свои куритаи. Они подчиняются мне. И есть несколько сильно обиженных наемников из вольных мечников. Чистки императрицы обездолили почти все знатные роды.
— Если я убью ее, я всего лишь разрушу очередную оболочку. То, что внутри, скоро отыщет новое тело.
— Приближается ваша королева, — сказал Варулек. — Все попытки императрицы победить ее провалились. Я видел, как она отреагировала на новости. Тяжелое зрелище. Императрица пытается собрать остатки сил, но лучшие войска ушли на север, бороться с новой угрозой, а вся империя кипит восстаниями. Помощь от провинций не придет. Представление через три недели, а твоя королева ближе с каждым днем. Если ты убьешь императрицу перед тысячами зрителей, конечно, она отыщет новое тело — но это уже не поможет ей. Кто пойдет за ней? А твоя королева вступит в объятый хаосом город, готовый пасть.
— Ты, конечно, ожидаешь королевской награды?
— Ты молишься богу, королева — нет, но тем не менее она позволяет тебе молиться твоему богу. Когда падет Волар, она станет императрицей и позволит вернуться старым богам.
«Она скорее обрушит эту бойню на твою голову, — рассматривая лук, подумала Рива. — Дядя Сентес увидел бы в тебе руку Отца, как увидел ее и во мне».
Если вдруг все получится, то эта история станет ключевой в Одиннадцатой книге. Благословенная госпожа и лук Аррена, дар Отца. Ее не убила буря, ужасы арены не смогли победить ее, любовь Отца направила ее руку, и стрела полетела прямо в черное сердце императрицы.
— Я сделаю это, — сказала Рива и вручила лук Варулеку. — Но, если я не выживу, обязательно сожгите лук и позаботьтесь о том, чтобы до моих людей не дошло никакое известие о нем.
А про себя добавила: «Я и так достаточно лгала им».
— О-у-у! — тоненько завыла Лиеза и покатилась по полу, держась за побитое колено.
Для столь красивого и гармоничного существа она была поразительно неловкой и неуклюжей, несмотря на две недели непрерывных тренировок.
— Вставай, и давай попробуем снова, — вздохнув, сказала Рива.
— Ты слишком быстрая, — обиженно проворчала Лиеза и встала так, как ее учили: согнувшись почти пополам, одна рука касается пола.
Судя по тому, что рассказал Варулек о грядущем представлении, обучение Лиезы обращению с оружием не поможет ей выжить. А вот обучение уклонению от набегающего врага — очень даже.
Рива посмотрела ей в глаза, заставила себя улыбнуться. На этот раз Лиеза не дала себя обмануть, прыгнула вправо, перекатилась и встала на ноги, и рука Ривы прошла мимо.
— Уже лучше. Но у твари, с которой нам предстоит встретиться, руки длиннее.
— Ты в самом деле веришь, что сможешь убить ее?
«Если сумею быстро завладеть луком», — подумала Рива и сказала вслух:
— У нас есть шанс. Помни, что я говорила тебе. Начнется сумятица, а ты беги к западному выходу. Не жди меня и не оглядывайся.
Лиеза побледнела и обхватила себя руками. Вернулся ее давний страх. Приступы теперь случались реже, но ее по-прежнему бросало в дрожь. Лиеза плакала. Рива уже привыкла просыпаться, ощущая ее стройное тело рядом, а заплаканное лицо — уткнувшимся ей в плечо.
Вдруг заскрежетал дверной замок — впервые за две недели после неожиданного визита Варулека. Еду обычно просовывали сквозь щель внизу. Лишь по ее появлению девушки и отсчитывали прошедшее время. Но, когда дверь распахнулась, к своему отчаянию, Рива не увидела смотрителя. Вместо него явились два арисая. Ухмыльнувшись, они посмотрели на девушек с нескрываемой похотью, поклонились, один указал рукой на коридор и заговорил.
— Она желает видеть тебя, — перевела Лиеза.
«Ни о чем не думай, ничего не чувствуй», — повторила про себя Рива.
Конечно, невозможно добиться такого. Живые мыслят, воспринимают окружающее. Но повторение успокаивает. Императрица безумна. Возможно, она отвлечется и не пустит в ход свой Дар.
К удивлению Ривы, арисаи вывели ее с арены в большой парк по соседству. Императрица наблюдала за работами по переделке бронзовой статуи в натуральную величину, установленной перед входом на арену, и покрикивала на команду рабов. Те сноровисто исполняли приказы. В основном они трудились над шеей статуи, ожесточенно вколачивали в нее железные клинья. Рядом дюжина арисаев окружила нагого, скованного цепями человека, стоящего на коленях.
— Ах, моя сестричка! — воскликнула императрица, притянула Риву к себе, крепко обняла. — Как ты? Хорошо ли спалось?
«Ни о чем не думай, ничего не чувствуй», — повторила про себя Рива и добавила вслух:
— Что тебе нужно?
— У нас не было повода поговорить со времени твоего блестящего выступления. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я злюсь на тебя. Сестры не должны ссориться.
— Я не сестра тебе.
— Как же нет? Сестра. Я убеждена в том целиком и полностью. Видишь ли, у меня была бы сестра, но она умерла нерожденной, — сообщила императрица, глянула на рабов и крикнула: — Поторапливайтесь!
Они отчаянно застучали по клиньям, молотки так и замелькали.
— Симпатичный парень, как ты считаешь? — спросила императрица, когда рабы закинули веревки на голову статуи. — Знаю, мужчины не в твоем вкусе. Но все же ты ведь способна с чисто эстетической стороны оценить красоту мужского тела?
Рива посмотрела на бронзовое лицо, теперь частично скрытое сетью веревок. Да, мужчина уж точно был красивый: резко очерченная челюсть, узкий прямой нос и еще более суровый и властный, чем большинство бронзовых героев, которыми воларцы украсили каждый уголок своего города.
— Саварек Авантир, величайший военачальник воларской истории, — представила героя императрица. — И мой отец.
Рабы поспешно прикрепили веревки к упряжке и принялись нахлестывать лошадей. Под напряжением железные клинья раздирали бронзу, та скрежетала, шла трещинами — и наконец поддалась. Голова ударилась о постамент с громким лязгом.
Императрица подошла, положила на нее ладонь.
— Завоеватель южных провинций, выигравший шестьдесят три битвы, один из двух граждан, получивших право носить красное в силу мастерства в военном деле, а не из-за богатства, создатель варитаев и куритаев, первый, получивший благословение Союзника. Как по-твоему, впечатляющие достижения?
— Он убил столько же людей, сколько и ты?
Императрица криво ухмыльнулась и погладила голову.
— Сестричка, он убил больше нас вместе взятых, а мы с тобой ведь убили немало.
Ни о чем не думай, ничего не чувствуй.
— Если он принял благословение Союзника, то где же он? Я думала, что ваша братия живет вечно.
— Даже дар Союзника не защитит от умелого клинка и не гарантирует надежной верной службы, — ответила императрица и посмотрела на коленопреклоненного человека в цепях.
Она махнула рукой, и арисаи подняли человека на ноги, толкнули к ней. Он не казался раненым, но его голова бессильно болталась, он горбился, двигался словно обессилевший и молчал. От него исходил смрад, на ногах виднелись бурые пятна. Похоже, сфинктер у него расслабился от страха.
Арисаи поставили смердящего человека на колени перед императрицей.
— Сестричка, позволь представить тебе генерала Лотарева, командующего третьей воларской армией. Я одела его в красное и обещала благословение Союзника, если генерал доставит мне золотоволосую суку — желательно живой и в цепях, хотя труп тоже сгодится. Но его героические солдаты удрали с поля боя с такой скоростью, что они, наверное, уже на восточном побережье.
Императрица присела, схватила неудачливого генерала за волосы и запрокинула голову назад. Мертвенно-бледное лицо генерала дергалось, глаза закатились. Похоже, несчастный ошалел от страха.
— Лотарев, зачем ты вернулся? — добродушно спросила императрица.
Рива подумала, что генерал вряд ли понимает ее. Дело даже не в том, что она говорила на языке Королевства. Генерал сейчас был не в состоянии понять хоть слово на каком угодно языке.
— На что ты надеялся? Неужели тебя привело чувство долга? Наверное, годы службы затуманивают мозг. Столица в опасности, ты помчался предупредить меня, невзирая ни на что. Небось рассчитывал на статую за героизм?
Она наклонилась к нему, взялась за небритый подбородок, заговорила тише:
— Разве ты не понимаешь? Пусть сука-блондинка перебьет всех до последнего в этом городе и сотрет его в порошок. Я посмеюсь. Мне нужна она и только она.
Императрица крепче взялась за волосы, дернула — и генерал жалобно заскулил.
— Знаешь, она однажды забрала кое-что у меня. Так что с нее причитается. Много причитается.
Она выпустила его волосы, встала и задумчиво посмотрела на статую.
— Все же твоя добросовестность не должна остаться без награды. Я хочу избавить тебя от Трех смертей и дать тебе вожделенную статую. А изваяет ее опытная рука моей младшей сестры.
К Риве подошел арисай, протянул топор с широким лезвием, другие подтащили генерала, опустили на колени. Тот покорно нагнулся, подставил шею.
Не обращая внимания на топор, Рива посмотрела на императрицу и сказала:
— Нет.
— В самом деле? — удивилась та. — Так странно. Доклады из Алльтора весьма недвусмысленно живописали твое пристрастие развлекаться именно таким образом.
В памяти Ривы опять всплыла голова вольного мечника, летящая за стену, брызжущая кровью, очередь пленников у эшафота, их слова. Ты не лучше нас. Нет, ни о чем не думай, ничего не чувствуй.
— Сама убивай своих, — буркнула Рива.
— Но я хочу, чтобы мы лучше поняли друг друга, — искренне проговорила императрица, коснулась кандалов Ривы. — Кровь сблизит нас. Этот урок я усвоила от своего любимого. Со временем мы станем семьей…
Рива отдернула руки, и ярость заставила память выплеснуться. Вот тайный зал Варулека, лук Аррена. Как же он славно ляжет в ладони, когда придет в время!
Ох. Ни о чем не думай, ничего не чувствуй!
— Сестричка, что это? — уже знакомо наклонив голову, осведомилась императрица. — Ты замышляешь против меня? Интригуешь? С кем?
Рива закрыла глаза, вздохнула, заставила себя успокоиться, вспомнить Велисс в тот день, когда они наблюдали за неуклюже упражнявшейся Эллис в саду. Тогда Велисс сказала, что никогда не просила ничего обещать. Но сейчас просит остаться живой и возвратиться к ней.
— У меня уже есть семья, и ты никогда не станешь ее частью.
— А Лиеза? Она заслуживает стать частью твоей семьи? Что ты скажешь той женщине, когда вернешься? Может, мне спасти тебя от сложностей? Я могу приказать, чтобы Лиезу привели сюда, и у статуи моего отца появится девичья голова вместо головы труса.
Рива вырвала топор у арисая, развернулась к императрице — та легко и изящно отскочила и радостно засмеялась, затем указала на коленопреклоненного генерала и мрачно произнесла:
— Хватит играть. Время заняться скульптурой.
— Тебя опять заставили драться? Ты ранена? — глядя на окровавленную блузу Ривы, спросила подбежавшая Лиеза.
— Нет, — буркнула Рива и отошла.
Ей внезапно стало все равно, смотрит Лиеза или нет. Рива содрала блузу, сбросила брюки, наполнила ванну водой, выскребла себя дочиста.
Генерал смотрел на нее, разинув рот, на подбородок свисала слюна. Наверное, он все-таки что-то понял.
От рук Ривы расплывалось кровавое пятно. Ведь столько раз уже убивала. Отчего так скверно именно сейчас?
Потом пришла Лиеза и выстирала блузу. Девушка не пыталась залезть в воду, не заглядывала в глаза, но сидела на корточках у воды и терла ткань мылом.
— Ты когда-нибудь убивала? — спросила Рива. — Я знаю, что ты пыталась убить императрицу. У тебя раньше получилось хоть с кем-нибудь?
Лиеза искоса глянула на нее и помотала головой.
— Ну, чтобы убежать отсюда, тебе, возможно, придется убивать. Когда начнется, я не смогу защитить тебя.
— Я не хочу уходить без тебя, — не переставая тереть, проговорила Лиеза.
— Это не игра! — крикнула Рива и ударила ладонями по окровавленной воде. — Мы не в чертовой легенде! Ты умрешь здесь, и я не смогу спасти тебя!
Лиеза вдруг оказалась на спине, придавленная тяжестью Ривы, тревога в глазах сменилась страхом. Рива и не помнила, как выскочила из ванны.
Когда Рива занесла топор, Лотарев ничего не сказал. Когда лезвие прорубило позвоночник, послышался хруст. Так же хрустело и у того вольного мечника, и у пленников. Все они — прогневившие Отца грешники…
Рива задрожала, попятилась, прижалась спиной к стене, подтянула к себе колени и уткнулась в них лицом. Лиеза подошла, уселась рядом, ее пальцы коснулись влажных волос и гладили до тех пор, пока Рива не подняла голову.
Лиеза поцеловала робко и неумело, совсем не как Велисс…
— Я не могу, — прошептала Рива и отодвинулась.
— Это не для тебя, — прошептала Лиеза и поцеловала настойчивей.
Сердце Ривы заколотилось. Она понимала, что должна отодвинуться, оттолкнуть, но руки сами раскрылись навстречу, обняли, притянули к себе. Лиеза чуть отстранилась, посмотрела Риве в глаза и прошептала:
— Пожалуйста, ради меня.
Варулек явился после завтрака с дюжиной рабынь. Одни принесли одежду, другие — гребни и различные составы для укладки волос и макияжа. Рабыни одели Риву в нечто вроде доспехов, судя по крою, сделанных специально для нее. Панцирь из жесткой кожи плотно прилегал к груди, но был так тонок, что уберег бы разве что от скользящего удара. Юбка из кожаных полосок с медными заклепками на концах тоже почти не давала защиты. Рива быстро поняла, что ее облачили не в доспехи, но в подходящий для роли костюм. Имитация доспехов хотя бы не стесняла движений, и это утешало.
Лиезу одели в длинное платье из гладкого тонкого шелка, светло-фиолетовое, под цвет глаз. За недели заточения волосы у нее отросли длинней, чем позволялось рабыням. Их умастили, роскошно уложили, а получившийся пышный, глянцевито поблескивающий каскад увенчали серебряной диадемой.
— Авиель была королевой, — объяснил Варулек. — Ей даровала трон старшая сестра, предпочитавшая сражаться, а не править. Когда дермос разожгли похоть Ярвека и он унес Авиель во тьму, они соорудили ловушку, не попасть в которую Ливелла не могла.
Рива посмотрела Лиезе в глаза, и та спокойно улыбнулась. Она перестала бояться.
Когда Рива проснулась, она вспомнила прошедшую ночь, подумала о Велисс и смешалась, мучимая стыдом и совестью, оттолкнула Лиезу, вскочила и принялась нервно расхаживать по комнате, тщетно выискивая в памяти подходящую цитату из Десятикнижия, которая бы утешала предателей. А Лиеза отнюдь не показалась растерянной, встала и подошла, поцеловала снова.
— Нет, — сказала Рива и отвернулась, но, не желая обидеть, взяла девушку за руку. — Сегодня мы будем упражняться. Позанимаемся в последний раз перед тем, как они придут за нами.
Риву быстро разозлили хлопоты рабынь, и она даже гаркнула на матрону, пытавшуюся втереть ей в щеки темно-красный порошок. Тогда Варулек отослал рабынь.
— Вряд ли императрица заметит несовершенство образа, — сказал он, когда те ушли.
Затем он посмотрел на куритаев у двери — наверное, чтобы удостовериться в том, что их не сменили арисаи.
— Ходят слухи, что твоя королева в пятидесяти милях от города. Народ в панике, а у императрицы повсюду шпионы. Вчера сотня свободных получила казнь Трех смертей. Императрица приказала всем взрослым гражданам посетить представление с твоим участием.
— Лук, — произнесла Рива.
— Под балконом императрицы есть дверь. На притолоке нарисован орел с распростертыми крыльями. Лук в песке ровно в пятидесяти шагах по прямой от двери. У тебя будет шесть стрел.
«Если повезет, это на пять больше, чем мне понадобится», — подумала Рива и указала на Лиезу:
— У меня есть условие. Если я погибну, ты выведешь ее с арены и доставишь к королеве. Лиеза подтвердит, что твои слова правдивы.
— Перед нами опасная задача. Я ничего не могу обещать, — сказал он и запнулся под взглядом Ривы. — Хорошо, я сделаю, что смогу.
Когда их вывели на арену, завыли трубы. Трибуны и террасы были переполнены. Казалось, еще немного, и люди посыплются вниз. Но все молчали. Слышался лишь тихий шелест дыхания. Рива заметила многочисленные проблески красного и черного среди толпы — умело расставленные куритаи и арисаи. Императрица взяла зрителей за горло, чтобы никто не посмел сбежать. Рива внимательней присмотрелась к людям на нижнем ярусе. Никакой кровожадности, на лицах только страх и тоска. Горожане запуганы и ожидают самого скверного.
Но зачем такое? Заставить людей возненавидеть то, что они любили прежде?
Пара куритаев подвела Лиезу к новой конструкции в центре арены: круглому помосту из трех деревянных ступеней, раскрашенных под мрамор. Куритай прикрепил цепи Лиезы к прочному столбу посреди верхней площадки помоста, а охранники Ривы воткнули в песок перед нею копье с широким лезвием и короткий меч, сняли цепи и быстро побежали к ближайшему выходу.
Трубы умолкли, и в звенящей тишине из сумрака на край балкона вышла императрица.
— Почтенные горожане! — воззвала она, и в ее голосе не было прежней насмешки. Теперь в нем звучало торжество и ликование — добросердечная правительница щедро одаривала верный народ. — Подобного представления не видело целое поколение воларцев. Совет не выполнял должное, его члены лишь набивали свои карманы и лишали вас заслуженной радости. Но теперь восхвалите же щедрость вашей императрицы! Я даю вам легенду о Ярвеке и Ливелле!
Она распростерла руки, и толпа закричала. Риве этот крик показался хриплым стоном мучимого тысячеглавого монстра. Люди на нижнем ярусе вопили что есть мочи, задыхались и захлебывались, чтобы продемонстрировать верность и усердие. Арисаи презрительно ухмылялись.
Императрица опустила руки, и мгновенно воцарилась тишина.
— Известно испокон веков, — торжественно и печально, нараспев заговорила она, — что дермос измыслили увлечь добрую королеву Авиель в темнейшее подземелье.
Императрица величественно указала на Лиезу, прикованную к столбу на верхней площадке помоста.
— И там, грозя жуткими муками, они сковали ее, зная, что любящая сестра не устрашится никаких опасностей, дабы вернуть Авиель к свету. Пусть все восхвалят Ливеллу, храбрейшую из охранителей!
Перст императрицы указал на Риву, и толпа снова разразилась мучительным ликованием.
— Но дермос злокозненны в хитроумии, — продолжила императрица, когда улегся гомон. — Они искусили сильнейшего из охранителей, разожгли в нем злобу и похоть, превратили его в своего самого гнусного и свирепого слугу! Узрите же Ярвека!
На другом краю арены грохнула дверь, толпа завизжала, затем умолкла, будто не случилось ничего примечательного. Может, это новая шутка императрицы, способ подстегнуть страх перед тем, как явить очередной кошмар? Но императрица с явным раздражением смотрела на распахнувшуюся дверь.
Затем раздался рев. Он наполнил арену сверху донизу, пронизал Риву до костей, но не яростью, а болью. В крике слышалось отчаяние, и безнадежность, и лютая мука.
Варулек сказал, чего ожидать, но никакие слова не смогли бы передать открывшееся зрелище. Однажды Рива и Ваэлин странствовали с менестрелями и видели обезьянок, мелких проказливых тварей, любящих шипеть и царапать пальцы, неразумно просунутые в клетку. На вечернем представлении хозяин играл на флейте, а обезьянки танцевали, верней, прыгали вразнобой, почти не слушая музыки. Риве показалась абсурдной сама мысль о том, что вышедшее на арену чудовище родственно тем жалким бесенятам. А может, легенда про дермос — вовсе не сказка и монстры из подземелий в самом деле существуют?
Чудовище бежало — а верней, скакало галопом — на четырех лапах и подняло облако пыли. Когда та осела, на террасах ахнули. Варулек назвал чудовище «большой южной обезьяной». Даже стоя на четвереньках, оно было восьми футов высотой. Свалявшаяся буро-рыжая шерсть свисала густыми клоками с рук и плеч. «Лишь на мощной мускулистой спине она была короткой, серо-стального цвета.
Создание заревело снова, обнажив толстые тупоконечные зубы цвета слоновой кости, встало на задние лапы — и Рива увидела на его теле множество глубоких, скверно заживших шрамов. Обезьяна подняла передние лапы, и на кистях обнаружились кожаные ленты, блеснула сталь.
— По правде говоря, они мирные твари, — рассказывал Варулек. — Они редко выходят из своих лесов и долин, едят только листья и боятся людей — не без причины. Трудно найти достаточно свирепую обезьяну, подходящую для роли… но уж когда находят, результат впечатляет. Зверя жестоко дрессируют, и затем он, как правило, хорошо понимает, что от него требуют, и знает, как использовать стальные когти, которые привязываются на лапы.
И в самом деле, обезьяна на диво разумным взглядом обвела арену, внимательно присмотрелась к Лиезе, затем к Риве. Очевидно, зверь действительно понимал, чего от него хотят, и знал, что делать. Он поскреб песок стальными когтями и атаковал.
Рива кинулась вперед, подхватила меч и копье. Зверь побежал прямиком к Лиезе и в несколько размашистых шагов оказался подле нее. Девушка застыла, словно оцепенелая. Видимо, все уроки позабыла от ужаса. Но, когда обезьяна приблизилась, Лиеза нырнула вправо и откатилась. Стальные когти ударили в столб, вырвали крепление цепей. Лиеза встала и, как учила Рива, собрала цепь.
Обезьяна ударила лапами в песок, чтобы остановиться и развернуться, и зарычала. Лиеза пронзительно взвизгнула, хлестнула врага цепями, подняла клуб пыли — но обезьяна, не смутившись, атаковала снова.
«Не сейчас! — взмолилась про себя Рива. — Не уклоняйся слишком рано!»
Однако Лиеза уклонилась вовремя, прыгнула вправо и пригнулась, пропустила удар над собой, побежала к помосту, заскочила наверх, пригнулась за столбом. Обезьяна неслась следом. Когти врезались в дерево над головой рабыни, осыпали ее ворохом щепок. Зверь отстранился и занес обе лапы для убийственного удара.
Короткий меч Ривы, крутясь, полетел к зверю и воткнулся в левую ногу чуть ниже колена. Обезьяна заревела, отшатнулась, рухнула на спину, замолотила лапами по песку, скрылась в облаке желтой пыли.
— Ты ранена? — присев рядом с Лиезой на корточки, спросила Рива.
Та ошарашенно поглядела на Риву, затем неожиданно усмехнулась:
— Знаешь, сегодня я тоже Ливелла!
Риве захотелось рассмеяться от радости и гордости за ученицу, но желание тут же пропало, когда обезьяна вынырнула из пыльного облака, заревела и зубами выдернула меч из раны.
— Оставайся позади меня! — приказала Рива.
Обезьяна пошла вокруг помоста, прихрамывая, ее нога обильно кровоточила. Рана замедлила движения, но не остудила пыл. Теперь зверь глядел только на Риву, и его взгляд был обескураживающе расчетливым. Тварь явно понимала, что кому-то из них двоих придется умереть на этой арене.
Атаковала обезьяна внезапно, обрушила на помост вихрь ударов. Ступени из фальшивого мрамора разлетелись в щепки. Зверь разрушил все, что могло укрыть Риву с Лиезой, а затем атаковал их, шел вперед и бил лапами. Рива отскакивала, Лиеза тоже, но с каждым разом все медленней. Она уже устала.
Рива поняла, что умная обезьяна на то и рассчитывает, хочет изнурить противника.
— Нужно отвлечь ее, — увернувшись от очередного удара, крикнула Рива Лиезе.
Следующий удар Рива сумела отразить копьем и заставила зверя отойти на несколько футов. Но тот не слишком испугался и тут же снова напал.
— Когда она нападет в следующий раз, нырни налево и ударь цепью, но лишь раз, а потом беги!
Опершись на больную ногу, обезьяна застонала, развела лапы со стальными когтями, словно лезвия ножниц. Когда они сомкнулись, Рива нырнула вправо, оставив на лезвиях кусок своей косы, и глянула на Лиезу. Отлично! Девушка уже вскочила и крутила цепью. Обезьяна развернулась к ней, Лиеза закричала от натуги, хлестнула обеими руками. Стальной хлыст взлетел, ударил в морду зверю. Рива заметила, как обезьяна дернула головой — цепь повредила глаз.
Обезьяна заревела так, что заложило в ушах, бросилась на Лиезу, та кинулась наутек, но через несколько шагов споткнулась, упала на песок. Зверь восторженно рыкнул, пригнулся, чтобы прыгнуть на жертву, — и открыл спину Риве. Та побежала, уперлась тупым концом копья в песок, взлетела и запрыгнула обезьяне на плечи, вцепилась левой рукой в густую шерсть на шее. Тварь задергалась, попыталась стряхнуть врага, будто назойливую муху, махнула когтями, просвистевшими в дюйме от Ривы, закружилась, так что ноги девушки сорвались, заболтались в воздухе, — и вдруг зашаталась, упала на колено.
Лиеза, выгнув от напряжения спину, тянула цепь, обвившуюся вокруг раненой ноги зверя: кровь лилась толчками. Обезьяна тщетно пыталась поддеть когтем впившуюся в рану цепь.
Рива отпустила шерсть, утвердилась на спине животного, занесла копье обеими руками и вонзила широкое лезвие в загривок, между позвоночником и лопаткой, налегла всем весом, скрипнула от натуги зубами. Лезвие заскрежетало по костям, задрожало, разрезая сухожилия, — и вылезло из груди.
Рива спрыгнула на песок. Изо рта обезьяны вырвался хриплый удивленный стон. Она выпрямилась, посмотрела на окровавленное лезвие, на Риву, пригнувшуюся, готовую отскочить. Глаза зверя затуманились от боли. Он понял, что сейчас умрет, — и примирился со смертью еще до того, как упал на колени и захрипел от хлынувшей в легкие крови.
Рива осмотрелась. До балкона императрицы — сотня шагов. Та стояла у края и искренне радовалась. Ее взгляд был полон гордости за сестру. Толпа завыла и заорала — на этот раз не по приказу. А на верхних ярусах не было лучников. Варулек исполнил обещание.
Рива выпрямилась и пошла к балкону — а вернее, к орлу над дверями. С террас посыпались цветы, радужным ковром устилая песок вокруг. Рива чуть не застонала от отчаяния. Ничего же не найдешь!
Но тут она заметила продолговатый выступ на песке, лишь отчасти скрытый розами, и посмотрела на императрицу. Та кивнула.
«Ни о чем не думай, ничего не чувствуй», — повторила про себя Рива.
Не отводя взгляда от императрицы, Рива опустилась на колено, погрузила пальцы в выступ и ощутила грубую ткань. Пальцы сжались, дернули, песок полетел в стороны, и в руке Ривы оказался лук, а рядом с ним…
…Рядом с ним — всего одна стрела.
Рива закрыла глаза, выдохнула. Всего одна стрела.
Рядом что-то мягко стукнуло о песок.
Рива открыла глаза и уставилась на безжизненное лицо Варулека. Из обрубка шеи еще сочилась кровь. Смотритель умер считаные мгновения назад.
Ожидая увидеть императрицу заслоненной стеной арисаев, Рива посмотрела на балкон. Но императрица стояла там же, где и прежде, в опасной близости к краю, да еще и раскинув руки.
— Сестричка, ты очень умело укрылась от моей песни. Но смотритель не смог.
Распахиваясь, синхронно лязгнули все двери арены. Оттуда выскочили арисаи, помчались бегом, и целых полсотни мгновенно выстроились кольцом вокруг Ривы, Лиезы и умирающей обезьяны. Лиеза кинулась к Риве, но рабыню схватили трое арисаев. Они рассмеялись, держа ее, плюющуюся и извивающуюся, и поставили на колени.
— Я довольна, что сумела подарить моей сестре что-то, ставшее ценным для нее, — заключила императрица.
Она стояла так близко, беззащитная, открытая мишень.
— Но если уж нам суждено делить власть, то, как я вижу, тебе нужен урок. Власть никогда не дается без крови. Амбиции требуют жертв. Арисаям приказано насиловать Лиезу перед тобой день и ночь напролет, а потом ее предадут казни Трех смертей. Но ты можешь спасти ее от такой участи.
Императрица указала на лук.
— Сестричка, похоже, перед тобой встал выбор.
