Мы пристали в Марбеллисе на тридцать пятый день плавания. Капитан увел с собой на берег десятерых матросов, груженных внушительной кучей добычи и оружия, взятых у неудачливых воларцев в битвах при Зубах и Алльторе.

— Корабли живут грузами, — проворчал он на прощание.

В последнее время он стал разговорчивей со мной, но по-прежнему отказывался общаться с Форнеллой.

— Я за это добро возьму полтрюма специй, — добавил он. — А ты оставайся на борту и следи за своей ведьмой.

Та подошла ко мне, когда я обозревал с борта город и доки.

— Я слыхала, что этот город называли сокровищем северной империи. По-моему, оно слегка поблекло.

Со времен войны Марбеллис постоянно отстраивался и доделывался. Понемногу исчезали выжженные и опустошенные кварталы, огромный порт залечивал раны. Но здания можно быстро отремонтировать, а вот сердца жителей — другое дело. В послевоенные годы многие ратовали за то, чтобы проучить северян, и самые громкие голоса слышались из Марбеллиса.

— Мы нашли бриллиант в пустыне и превратили его в обгорелый уголь, — процитировал я.

— Хорошая строчка. Должно быть, ваша.

— Нет. Она принадлежит молодому поэту, которого я повстречал в Варинсхолде. Кстати, этот юноша — сын генерала, почти уничтожившего этот город.

— Похоже, с отцом вам не удалось поговорить, — заметила Форнелла.

— Нет. Он постоянно отказывал мне во встрече. А его сын был счастлив рассказывать, если я оплачивал его счет за вино.

— И почему же? У него была на то весомая причина?

— Сожаление и чувство вины за то, что принял участие в бойне, — покачав головой, ответил я. — Но он не преминул напомнить мне, что его отец быстро и беспощадно пресек бесчинства своей армии и повесил при том больше сотни человек.

— Токрев тоже повесил бы за бесчинства. Мертвые рабы ничего не стоят.

— У нас еще работа, — напомнил я и пошел в каюту.

За предыдущие недели я узнал многое о древних мифах, но почти не добавил сведений о происхождении Союзника либо о том, где находится бессмертный человек, которого Союзник ищет. В самых старых обрывочных сказаниях людей, позднее ставших гражданами Воларской империи, отыскались упоминания о махинациях темных богов и злых духов, но отсеять правду от предрассудков и суеверий не представлялось возможным. Куда плодотворней оказались поиски информации о бессмертном. Обнаружились целых семь версий его истории, в большинстве из Азраэля, трактующие бессмертие как наказание за отвержение Веры. Но были и другие варианты. Например, кумбраэльская версия рассказывала о безбожном еретике, сжегшем Десятикнижие и за то проклятом Отцом Мира и осужденном бесконечно скитаться и оплакивать свой грех. А сегодня я нашел мельденейскую легенду о человеке, принесенном океаном на острова после кораблекрушения. Все товарищи этого человека погибли, и ему следовало утонуть тоже, но он выжил. Он путешествовал в поисках старых богов.

Я читал свиток с легендой, когда услышал топот множества ног по палубе. Похоже, капитан успешно закупил специи. Форнелла уже задремала, по обыкновению, улегшись на койку нагой. Она все больше спала в последние дни, а в ее волосах появлялось все больше седины.

«Мадам, да вы стареете», — осматривая ее тело, подумал я.

Но, хотя в ее лице добавилось морщин, Форнелла все еще оставалась прекрасной. Я прикрыл ее одеялом и вышел наружу. Уже смерклось. На корабле зажгли много фонарей, большинство на баке, откуда доносилось мерное постукивание. Я пошел туда и обнаружил капитана. Тот стоял, скрестив руки на груди, и сурово глядел на человека, подвешенного за бортом на веревках. Подвешенный был старый, но жилистый и сноровистый, судя по виду, альпиранец. Он оживленно орудовал резцом и молотком, сглаживал шрамы на потерявшей челюсть носовой фигуре. А на месте нижней челюсти уже торчал пока еще бесформенный кусок дерева.

— Команда не любит плавать без бога, — проворчал капитан. — Бог успокаивает волны. Я заплатил втрое, чтобы работу закончили к утру.

— А кто он? — указав на змею, спросил я. — Старый бог или новый?

— Что, писака, тебе стал любопытен и мой народ? — ехидно осведомился капитан.

— Это может помочь в моих изысканиях.

— Ну тогда знай, что это не «он», а «она»: Левансис, сестра великого бога-змея Моэзиса. Хотя она и презирала брата за порочность, но все равно заплакала, когда Маржентис уничтожил его тело. Ее слезы утихомирили море на десять лет. Потому ей надо молиться в шторм.

Я мало знаю о мельденейской истории, но осведомлен, что пантеон островитян оформился шесть веков назад, когда предки нынешних мельденейцев колонизировали острова. Судя по руинам, острова были заселены задолго до нынешних обитателей.

— А, новый бог, — заметил я. — А можете вы мне рассказать о старых богах?

— Мы не молимся им, — отвернувшись и крепче сжав руки, ответил он.

— Но что они такое?

Капитан настороженно глянул на ближайших матросов, пару совсем молодых парней, но уже украшенных шрамами битвы при Зубах, нехорошо сощурился и процедил:

— Поминать старых богов на корабле — дурная примета. Эй, писака, пойдем в порт, я позволю тебе угостить меня стаканчиком ароматного. К тому же у меня есть для тебя новости.

Он привел меня в тихую таверну у доков. Клиенты — сплошь докеры, пришедшие пропустить стаканчик-другой после рабочего дня. Но даже с учетом усталости настроение в таверне было слишком безрадостное, большинство сидело молча, уныло уставившись в свое пойло. Мы устроились у окна, капитан раскурил трубку, набитую сладко пахнущей пятилистной травой, популярной в северной империи, но запретной в других местах из-за дурманящего эффекта.

— Ах, знатное зелье, — выдохнув клуб дыма, сказал капитан. — Я однажды привез домой семена, дал жене, думаю, пусть вырастит. Увы, не прижилось. Почва не та. А можно было бы заработать состояние.

— Что вы знаете о старых богах? — разложив свиток и приготовив перо, спросил я.

— Ну, прежде всего, они старые, — сострил он и странно засмеялся.

Нехарактерное для него веселье. Наверное, действует трава. На нас посмотрели сидящие за соседними столами, кое-кто скривился. Интересно, что за беда у этих людей? Почему они такие мрачные?

— Они уже были, когда мы высадились на островах, изваянные в камне старые боги, на вид совсем живые. Казалось, тронь — и зашевелятся.

— Вы видели их?

Он выдул клуб дыма из трубки, кивнул:

— Это капитанская повинность. Когда обзаводишься своим кораблем, идешь в пещеры и поклоняешься старым богам. Ну, это вроде вежливости, раз они тут были первыми. У нас хватает историй про то, что случается с капитанами, не сходившими поблагодарить старых богов.

— А, так, значит, боги — это статуи, найденные несколько веков назад.

— Эй, писака, они больше, чем статуи, — заявил помрачневший капитан. — От одного взгляда на статуи не покрываешься холодным потом. И голова не начинает болеть, когда подойдешь ближе. Статуи не суют в твою голову картинки, когда кланяешься, чтобы коснуться ног.

Мое перо замерло, и я с трудом подавил вздох разочарования. Я повидал многое, и то, что я принимал за дикие суеверия, часто оказывалось реальным и даже слишком. Но теперь я не мог побороть свой скептицизм.

— Суют в голову картинки, — равнодушно повторил я.

— На мгновение, но да. Я коснулся ее ступни и увидел Острова. Но не наши Острова — или не в наше время. На месте нашей столицы был город гораздо прекраснее, сверкающий, мраморный от конца до края. В гавани полно кораблей, длинней наших и со множеством весел. И видно, что народ — не пираты, все поголовно безоружные. Наверное, тогда было время мира.

Капитан нахмурился, замолчал, вынул трубку изо рта.

— Ее ступни? — спросил я, чтобы продолжить беседу. — Старые боги — женщины?

— Одна из них — женщина. Остальные двое мужчины. Один здоровенный и бородатый, второй — молодой и симпатичный. Их я не трогал. Говорят, от них видения такие, что выдержат только храбрейшие. Говорят, Щит коснулся всех трех. Единственный, кто отважился на такое.

— Есть легенда про бессмертного человека, который пришел на Острова в поисках старых богов.

— А, про Урлана. — Капитан хохотнул и снова присосался к трубке. — Мой дед рассказывал про него.

— В известной мне версии говорится, что Урлан оскорбил старых богов, попросив о невозможном даре, и был проклят вечно бродить по океанскому дну.

— Ну, мой дед рассказывал малость не так, — выпустив очередной клуб дыма, заметил капитан. — Но старые побасенки всякий переиначивает по-своему. Якобы Урлана этого выгнали с Островов, посадили в лодку, отпихнули от берега и велели никогда не возвращаться — и не потому, что он оскорбил богов. Урлан был на вид молодой, а знал больше любого старца. Люди испугались. Подумали, дело нечисто. И выгнали.

Капитан подождал, пока я запишу его слова, погасил трубку, стряхнул пепел, а не истлевшие остатки травы аккуратно высыпал в кисет.

— А сейчас настало время новостей, писака, — сказал капитан.

— Наверное, новые печальные известия о войне? — глядя на мрачные лица вокруг, осведомился я.

— Нет, — ответил он и с сожалением посмотрел на меня. — Это альпиранские новости. Неделю назад умер император Алюран. Перед кончиной он назвал преемника: леди Эмерен Насур Айлерс, которая отныне зовется императрица Эмерен Первая.