ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Френтис
Перед тем как сесть на свое место, она останавливается и обводит взглядом Совет, заседающий за идеально круглым столом. Перед нею двадцать человек в тонких красных мантиях. Зал Совета располагается на среднем этаже башни. Советников затаскивают на такую высоту сотни рабов с помощью хитрой системы канатов и блоков, тянущихся вдоль монолитной башенной стены. Хотя советники благословлены бессмертием, они не очень любят взбираться по длинным лестницам.
Женщина терпеливо выносит церемонию открытия, и наконец Арклев объявляет начало четвертого и последнего заседания Совета в восемьсот двадцать пятом году империи. Рабы-писцы с неестественной скоростью заполняют бумаги, Арклев монотонно нудит, представляя всех по очереди, и наконец доходит до нее.
— И только что вошедшая в Совет на место рабовладельца женщина… э-э…
— Я хочу быть записанной просто как «Голос Союзника», — говорит женщина и бросает значительный взгляд на писцов.
Арклев сбивается, но с завидным мастерством берет себя в руки и невозмутимо продолжает:
— Как вам угодно. А теперь приступим к первому пункту нашей повестки дня…
— В повестке дня лишь один пункт — война, — прерывает его женщина. — Сегодняшнее заседание — только о ней.
Седовласый болван, чьего имени она не потрудилась запомнить, недовольно бурчит:
— Но юг ожидает нашего срочного вмешательства, там голод.
— Там засуха, — сообщает женщина. — Посевы гибнут, люди голодают. Пусть убьют лишних рабов, чтобы сохранить припасы. Засуха и голод — прискорбны, но мы их благополучно переживем. Чего не сказать о нынешней военной ситуации.
— Да, есть информация, что вторжение происходит не вполне согласно плану, — начал Арклев.
— Арклев, наше вторжение — жалкая неудача, — улыбаясь, перебивает его женщина. — Напыщенный идиот Токрев спланировал свою смерть и поражение лучше, чем любую из своих успешных кампаний. Кстати, я сочувствую вам по поводу сестры.
— Моя сестра все еще жива, и я не сомневаюсь в ее способности к выживанию. И мы еще держим их столицу…
— Уже нет, — говорит женщина.
Она берет виноградину с ближайшей тарелки, кладет в рот, наслаждается сладостью. Хотя эта оболочка и не очень нравится женщине, способность ощущать вкус у нее превосходная.
— Уже три дня как нет, — добавляет женщина. — Мирвек погиб вместе со всем своим корпусом. Объединенное Королевство потеряно.
Женщина наслаждается растерянным молчанием почти так же, как виноградиной.
— Это трагедия, — осторожно произносит моложаво выглядящий симпатичный мужчина.
Его моложавость обманчива. Женщина помнит, как по его заказу сорок лет назад она прикончила мужа шлюхи, полюбившейся симпатичному советнику. Женщина так и не собралась спросить, был ли удачным новый брак.
— Но это значит, что, хотя бесчестье поражения и трудно вынести, война окончена, — разглагольствует симпатичный. — По крайней мере, пока. Мы должны собирать силы и ожидать подходящей возможности ударить снова.
— А тем временем нация, получившая все возможные поводы ненавидеть нас, сама собирает силы.
— Они ослаблены нашим вторжением, — говорит Арклев. — Между нами — океан.
— Полагаю, король Мальций заблуждался подобным же образом до тех пор, пока не ощутил, как сворачивают королевскую шею, — напоминает женщина, встает, и с ее лица исчезает всякое подобие благодушия.
Она обводит взглядом всех, смотрит каждому в глаза.
— Знайте, почтенные советники: Союзник не терпит пустопорожних рассуждений. Я говорю вам простую правду. А она в том, что у Объединенного Королевства теперь есть королева и океан остановит ее не в большей мере, чем мелкий ручей. Когда успокоятся моря, королева придет к нам, а мы потратили наши лучшие силы на вторжение под командой дурака, избранного, если я не ошибаюсь, вашим голосованием.
— Генерал Токрев — ветеран многих кампаний, — начинает седовласый болван и умолкает под ее разъяренным взглядом.
Женщина длит тишину, ощущает, как внутри рождается знакомая похоть убийства. Песнь слышит растущий страх, и приходится стискивать кулаки, чтобы сдержаться. Еще не время.
— Союзник желает, чтобы мы собрали резервы против угрозы из-за океана, — говорит женщина. — Пусть бывших вольных мечников призовут к их батальонам и утроят квоту призыва новых рекрутов. Гарнизоны в Воларе пусть усилят войсками из провинций.
Женщина ожидает возражений, но советники молча глядят на нее — древние кретины, только сейчас осознавшие бездну своей глупости. Женщина раздумывает, стоит ли припугнуть их напоследок или унизить насмешкой, но рассудок одолевает желание поскорей покинуть этих людей.
«Так было и с тобой? — уходя из зала, спрашивает женщина безразличный призрак своего отца. — Они увидели, как тебя тошнит от их вони? И потому заставили меня убить тебя?»
Его разбудил грубый лязг ключа в замочной скважине. Главного тюремщика Френтиса, как и остальных, назначили из Королевской конной гвардии. Сержант-ветеран был, очевидно, не расположен к разговорам и всякий раз, когда открывал дверь, глядел на узника с нескрываемым презрением. Королева аккуратно выбирала в стражники именно тех, кого вряд ли впечатлила бы легенда о Красном брате. Но сегодня ненависть сержанта, похоже, приугасла. Он распахнул дверь и позвал Френтиса на выход.
К большому удивлению Френтиса, в тюрьме его не заковали в кандалы, не подвергали унижениям либо побоям, но кормили дважды в день, а поутру сержант приносил кувшин воды, когда приходил за отхожим ведром. В остальном Френтиса просто оставили сидеть в темноте, в молчаливом одиночестве… конечно, если не считать ее. А она приходила всякий раз, когда Френтис проваливался в сон.
Когда Френтис вышел из камеры, сержант уже стоял на приличном отдалении. В тюрьму явилась королева вместе с Давокой и парой телохранителей, возведенных в дворянство.
— Ваше величество. — Френтис опустился на колено.
Королева не ответила на приветствие, но велела сержанту:
— Оставьте нас. Ключи передайте лорду Илтису.
Она подождала, пока сержант скроется из виду, и сказала:
— Блэкхолд не стоял таким пустым со дня постройки. — Лирна осмотрелась, даже поднесла факел к темным камням. — По мне, так оно и лучше. Я распоряжусь снести Блэкхолд, но позже.
Френтис склонил голову, вдохнул и произнес:
— Моя королева, я покорно предлагаю вам свою жизнь…
— Молчать!
Ее голос хлестнул будто кнут. Она подошла вплотную. Ее дыхание было прерывистым и резким.
— Я уже однажды убила вас. Так что вам нечего предложить мне.
Она затаила дыхание, отступила, затем, раздраженно махнув рукой, приказала:
— Встаньте! — На ее безупречном лице гнев сменился ледяным спокойствием. — Брат Соллис целиком рассказал мне вашу историю. Вы не принадлежали себе, и обвинять вас в смерти короля — все равно что обвинять меч за проливаемую им кровь. Брат, я знаю это. Но не могу простить вас. Вы понимаете почему?
— Да, ваше величество.
— Лорд Ваэлин передал мне ваши слова о том, что лорд Тельнар участвовал в подготовке вторжения.
— Да, ваше величество. Он поддался обещанию власти… и другой награды.
— И что же это за другая награда?
— Ваше величество, он настойчиво вымогал гарантии, что вам не причинят вреда при вторжении.
Королева вздохнула.
— А я-то считала его геройски погибшим.
— Ваше величество, — смущенно попросил Френтис, — нельзя ли нам поговорить наедине? У меня есть послание для вас.
— Госпожа Давока и эти лорды видели меня в самом скверном и униженном состоянии — и все же сочли меня достойной верности. Они имеют право слышать все слова, предназначенные для меня.
— Я хочу передать слова лорда-маршала конной гвардии Смолена. Его убили, когда пал дворец.
Лицо королевы осталось безучастным, но руки вздрогнули, будто она хотела потянуться за скрытым оружием.
— Так передайте же.
— Он сказал, что нет ничего лучше, чем дальнее странствие с женщиной, которую любишь.
Она стиснула кулаки, подступила к Френтису. За ее спиной скрежетнули о ножны обнажаемые мечи. Лорды-телохранители встали рядом с королевой, готовые бить насмерть.
— Расскажите мне, как он погиб! — приказала королева.
— Храбро сражаясь. Он умело бился, но, вы же знаете, куритаи очень искусны.
Френтис понял, что не может посмотреть ей в лицо. Нынешняя холодная, безукоризненно прекрасная Лирна совсем не походила на визжащую горящую женщину, выбегавшую тогда из тронного зала.
— Я не прошу милости и охотно приму правосудие вашего величества, — уставившись в пол, выговорил Френтис.
— Вы жаждете смерти? Полагаете, что Ушедшие с распростертыми объятиями примут такого, как вы?
— Ваше величество, я сомневаюсь. Но надежда — сердце Веры.
— Тогда ваши надежды тщетны. По крайней мере, пока.
Королева направила Илтиса к закрытой камере. Тот повозился с дверью, распахнул ее и вошел внутрь вместе с коллегой. Они вытащили оттуда узника, в отличие от Френтиса, увешанного цепями. Шея, щиколотки, запястья его были скованы новыми кандалами, так что узник едва мог семенить. Несмотря на очевидное неудобство, лицо узника оставалось равнодушным — знакомое мертвое лицо элитного раба. Голая грудь бугрится мускулами, от пояса до шеи вся кожа в шрамах.
— Куритай, — пробормотал Френтис.
— Единственный, кого мы сумели схватить за всю войну, — сообщила Лирна. — Его нашли без сознания в доках, когда был освобожден город. Лорд Аль-Гестиан говорит, что этого куритая приставили охранять Алюция. Его имя — Двадцать Седьмой. — Королева подошла, окинула раба оценивающим взглядом. — Брат Харлик утверждает, что у этих созданий нет собственной воли. Ее отняли пытками, снадобьями и, как считает аспект Каэнис, применением сил Тьмы, похоже, исходящих от Союзника. Полагаю, вас лишили воли подобным же образом. Интересно, что он сделает, если мы освободим его?
— Ваше величество, я бы очень не советовал.
Она посмотрела на него так же, как и на раба, пригляделась к точке на груди.
— Госпожа Давока сказала мне, что нанесенная мной рана загноилась и вам нужно благодарить госпожу Давоку за спасение жизни.
Френтис посмотрел на лоначку. Той было не по себе, она еле сдерживалась. Такой Френтис ее не видел. Она протягивала королеве небольшой флакон с немного мерцающей жидкостью, и рука Давоки неподдельно дрожала. О Ушедшие, да что же могло ее так напугать?
— Ваше величество, это верно, — со все возрастающей тревогой проговорил Френтис. — Но я полагаю, что по-настоящему меня спас ваш клинок. Неким образом он… он освободил меня.
— Да, — подтвердила королева.
Затем заговорила по-лонакски и взяла флакон у Давоки, посмотрела на него в тусклом тюремном свете и откупорила. Разлился тяжелый муторный запах.
— Освободившее вас лезвие было покрыто этой жидкостью, — пояснила Лирна. — Подарок наших лонакских друзей. Подозреваю, он окажется крайне полезным для нас.
Она подошла к куритаю и тихо сказала ему на воларском:
— Мне не доставит удовольствия то, что сейчас произойдет.
Она наклонила флакон и пролила единственную каплю на шрам раба. Результат последовал немедленно. Раб испустил такой вопль, что заложило уши. Он рухнул на пол, скорчился, обвитый цепями. Королева отступила и тут же закупорила флакон, скривилась, но заставила себя глядеть на мучения раба. Спустя несколько секунд вой превратился в слабое жалкое хныканье, жуткие корчи сменились дрожью. Еще немного — и раб, взмокший от пота, успокоился и лишь тяжело дышал.
Лирна осторожно шагнула вперед, но Френтис предостерегающе поднял руку.
— Ваше величество, позволите?
Она кивнула, он подошел к рабу, присел, заглянул ему в лицо и увидел, как жизнь возвращается в мутные от боли глаза.
— Можешь говорить? — спросил Френтис на воларском.
Раб заморгал, пытаясь сосредоточиться, и захрипел. Слова неохотно лезли из отвыкшего от речи горла.
— Да-а…
— Как тебя зовут?
Раб сощурился, выдавил на грубом, исковерканном воларском:
— Я начал… Пятисотый… теперь Двадцать… и семь.
Френтис склонился ниже.
— Нет. Твое настоящее имя.
Взгляд затуманился. Раб нахмурился, пытаясь разбудить память.
— Лекран, — выговорил он, и с этим именем его голос превратился в рык. — Мой отец… он был Хиркран Красный Топор.
— Друг, ты далеко от дома.
Лекран дернул цепи.
— Тогда снимите с меня это гребаное железо… чтобы я вернулся домой! На земле нам дано мало времени. А мне еще нужно убить многих!
Френтис осторожно понюхал содержимое бутылочки. Запах, мягко говоря, не слишком привлекательный. Плесень с протухшим чаем.
— Это и в самом деле отгоняет сны?
— Это погружает в настолько глубокий сон, что кошмары не достигают его, — пояснил брат Келан. — Я впервые сделал это снадобье после нашествия Ледяной Орды. После стольких смертей и убийств многих в Пределах мучили дурные сны. Меня тоже. Оно прекратит твои кошмары, брат. Хотя поутру голова заболит так, что они покажутся благом.
«Это ведь не сны, — подумал Френтис. — Но, по крайней мере, зелье может защитить рассудок, когда она потянется к нему».
Пятый орден обосновался в купеческих домах у порта. Многочисленные комнаты и просторные погреба дали место большинству раненых и растущим запасам бинтов и лекарств. Похоже, госпожа Аль-Бера умудрилась убедить нескольких альпиранских торговцев рискнуть, отправиться в последнее плавание по ветреному Мельденейскому морю и привезти вместе с припасами столь нужные лекарства.
Френтис поблагодарил целителя и вышел наружу, где Ваэлин глядел на огромный воларский корабль. Френтис привлекал множество взглядов, в большинстве — напуганных и удивленных, но и немало откровенно враждебных. Для некоторых он еще оставался Красным братом, но для большинства стал Убийцей короля, освобожденным благодаря безграничному милосердию королевы. Она не внушала своим подданным страха, а только лишь обожание, и они неустанно трудились во имя ее. Повсюду люди восстанавливали рассыпавшиеся стены, стучали молотами в уличных кузнях, новых рекрутов приучали к непривычной дисциплине. Лица усталые, но нигде и следа раздраженной лени, все упорно суетятся, трудятся, спешат. И пусть полководцы королевы страшатся будущего, народ готов переплыть любые океаны по одному ее слову.
На корабле громко ссорились двое: один долговязый, второй коротышка, причем коротышка кричал злее и громче.
— Брат, у твоей сестры на удивление ядовитый язык, — заметил Френтис.
— Наш новый хозяин королевских верфей будит в ней самое худшее. Он попросил ее сделать чертеж корабля. Кажется, он уже пожалел об этом.
Алорнис сердито смяла пергаментный сверток и швырнула в лицо Даверну, а затем яростно затопала вниз по трапу. Она не перестала кипятиться, даже когда брат обнял ее и прижал к себе.
— Высокомерный болван!
— Ему не понравился чертеж? — осторожно уточнил Ваэлин.
— Дело не в чертеже, — буркнула Алорнис и добавила громко, так, чтобы слышали и на корабле: — Его твердолобое упрямство, нежелание внять голосу разума!
— Я уверен, он знает свое дело, — заметил Ваэлин и удостоился свирепого оскала.
— Этот монстр сделан с кучей лишнего, — указав на корабль, заявила Алорнис. — А этот болван хочет скопировать его, потратив кучу лишнего труда и дерева.
— А твой проект, без сомнений, элегантнее и экономнее?
— Дорогой брат, вообрази себе, да! — воскликнула Алорнис, гордо выпрямилась, прижав свой мешок к груди. — Я представлю его королеве.
С тем девушка неуклюже поклонилась Френтису и решительно зашагала прочь.
— Когда я в последний раз встречал ее, она была мягче, — заметил Френтис.
— Все мы сильно изменились, — подытожил Ваэлин и направился к молу.
Когда они с Френтисом отошли на достаточное расстояние, чтобы не услышал никто лишний, владыка битв заметил:
— Ты можешь отказаться от того, что тебе предложила Лирна.
— Я не хочу отказываться.
Под ветром с серых небес клокотала и пенилась серая вода.
— Как думаешь, женщина, терзающая твои сны, ощутит твое прибытие?
— Возможно. Хотя, я надеюсь, снадобье брата Келана спрячет мои мысли. Но ее интерес ко мне может сыграть на пользу в моей диверсии.
— Кажется, перед нами обоими — тяжелый путь.
— И лучше, если ты не станешь делиться подробностями своего плана со мной. Если она отыщет меня и сумеет взять живым… она опять свяжет меня, и я не смогу ничего утаить от нее.
Ваэлин кивнул, посмотрел на серое море.
— Брат, я очень долго искал тебя, моя песнь летела над землей, но я улавливал лишь глухие неверные отзвуки. Теперь я снова должен отослать тебя, и у меня не осталось песни, чтобы найти тебя.
— Я должен заплатить по многим счетам, брат. Убийце не следует слоняться на виду у сестры своей жертвы.
Он протянул руку. Ваэлин крепко пожал ее.
— Мы встретимся в Воларе. Обязательно.
Головная боль полностью оправдала прогноз брата Келана. Но мучения облегчал тот факт, что снадобье сработало, как было обещано. Ночью не пришли кошмары, ужасы и угроза поддаться ее воле. После освобождения Френтис по-прежнему спал в Блэкхолде. Они с Лекраном уютно расположились в комнате охранника. Было отчасти странно жить вдвоем в огромном строении — королева отправила всю прежнюю стражу тренировать новобранцев.
Френтис обнаружил бывшего куритая во дворе. Тот упражнялся, двигался с быстротой и точностью, вышколенный годами тренировок и битв. Вместо обычной пары мечей сегодня Лекран крутил топором, будто отмахивался от целого отряда противников.
— Красный брат! — остановившись, приветствовал Френтиса бывший раб.
Он тяжело дышал, куцая борода взмокла от пота. Освобожденный куритай перестал бриться, и его голову и подбородок теперь покрывала темная поросль.
— Твоя женщина-вождь прислала раба с подарком, смотри. — Он потряс топором и широко ухмыльнулся.
Топор был славный, двухлезвийное оружие ренфаэльского образца, на широких стальных лезвиях — узоры золотом. Френтис подумал, что это, наверное, одна из дарнеловских игрушек. Жаль, что не удалось собственноручно прикончить лорда фьефа.
— Здесь нет рабов, — в который уже раз повторил Френтис.
Лекрану с трудом помещался в голову тот факт, что бывают земли, свободные от рабства. Бывший раб с наслаждением описывал свою страну и ее порядки. Его племя жило в горах за северными воларскими провинциями и занималось главным образом добычей руды и войной с соседями.
— Хорошая штука, — отпив солидный глоток вина, заявил Лекран. — У тебя есть еще?
Френтис указал на пирамиду бутылок, найденных под кроватью воларского офицера, бывшего коменданта Блэкхолда. В городе отыскалось много таких тайников и кладовок. Воларская армия официально разрешала грабить и брала десятипроцентный налог с награбленного, но, очевидно, многие жадничали и не хотели платить.
Лекран присел рядом с Френтисом, с новой бутылкой в руке, и спросил:
— У вашей женщины-вождя, ну, у нее есть мужчина?
— Она называется королева, и мужчины у нее нет.
— Отлично! Я заберу ее, — заявил бывший раб, длинно отпил и с чувством рыгнул. — Как думаешь, сколько для этого понадобится голов?
Очевидно, у племени Лекрана было в обычае подносить перспективной невесте головы убитых врагов в доказательство мужественности.
— Думаю, тысячи хватит, — посоветовал Френтис.
Лекран нахмурился и разочарованно ухнул.
— Так много?
— Она же королева. А королевы дорогие.
Бывший раб прикончил бутылку в несколько глотков. Пусть он бахвалится и куражится, но ведь он пытается залить вином черный ужас в душе.
— Как долго ты пробыл куритаем?
— Меня взяли в девятнадцать лет. А теперь, глядя в зеркало, я вижу лицо отца. Когда ты связан, не ощущаешь времени, — сказал Лекран, посмотрел на пустую бутыль, скривился и швырнул ее на брусчатку двора.
— Ты не помнишь? Я помню каждое мгновение рабства.
— Тогда тебе очень не повезло.
Лекран немного посидел в молчании, поерзал, сцепил руки, напряг мощные бицепсы, затем бросил голодный взгляд на вино и сообщил:
— Ну, я помню достаточно…
— А ты помнишь Алюция Аль-Гестиана? Тебя назначили охранять его.
— Да. Он тоже хотел вина, — ответил Лекран и улыбнулся уголками губ.
— Он умер героем. Пытался убить моего заклятого врага.
— А, того тупоголового в большом кресле? Ну, молодец. Давай выпьем за светлую память.
Лекран потянулся к бутылкам, принялся перебирать их, открывал, принюхивался и отшвыривал.
— Ты знаешь, куда мы направляемся? — спросил Френтис. — Ты согласен следовать за мной?
Лекран понюхал содержимое очередной бутылки и довольно ухмыльнулся.
— Добровольно я следовал только за моим отцом. Но я попользуюсь топором ради тебя по пути домой. — Он с удовольствием отпил и добавил: — Однако же мне нужно собрать тысячу голов за твою королеву.
— Белорат, — представился капитан и посмотрел на Френтиса с нескрываемым подозрением. Оно усилилось, когда на борт ступил Лекран с топором и двумя мечами за спиной. — Добро пожаловать на борт «Морской сабли», — буркнул капитан. — Ваши коллеги уже здесь.
Утренний воздух колол легкие, морской ветер пронизывал до кости. На палубе сидели люди, завернувшиеся в плащи. Френтис подошел ближе, и ему стало жарко от гнева.
— Как это понимать? — свирепо вопросил он.
— Брат, мы пришли выполнять королевский приказ, — поднявшись на ноги, ответил Дергач. — Брат, честно. Королева милосердно согласилась на нашу просьбу. Никто из нас не мыслит жизни в королевской гвардии.
За Дергачом поднялись и остальные. Френтис обвел взглядом три десятка людей из команды выживших в Урлише: мужчины и женщины с суровыми лицами, в одинаково блеклых одеждах, но с разномастным оружием. Выделялась одна Иллиан в темно-синем плаще. Она будто выросла за несколько последних дней. По обе стороны от нее, втянув головы в плечи, сидели Кусай и Чернозубая, глазели на Френтиса и облизывались — щенки приветствовали вожака. Тот погладил их, они отозвались дружелюбным повизгиванием.
— Полагаю, брат Соллис прислал мне известие, — не скрывая разочарования, проговорил Френтис.
— Только то, что вы должны позволить мне участвовать в экспедиции, брат, — слегка улыбнувшись, церемонно ответила Иллиан. — И проследить, чтобы за время плавания мои навыки не умалились.
Френтис с трудом подавил желание немедленно отправить ее на берег.
— Быть может, вас утешит, что Давока тоже была против.
— Это меня не утешит… сестра. По-видимому, она остается с королевой?
— Не без сожаления. Она дала мне вот это, — сказала Иллиан и протянула мешок с кожаными фляжками. — Снадобья брата Келана по лонакским рецептам.
— Держите их в сохранности и не поддавайтесь искушению открыть хотя бы одну, — сурово приказал Френтис.
Он встал, и Тридцать Четвертый поспешил пожать ему руку.
— Ты теперь — свободный человек, — напомнил он бывшему рабу. — А мы плывем к земле твоего рабства. И успех наш отнюдь не гарантирован.
— Мне еще нужно отыскать свое имя, — заметил раб и добавил тише, по-воларски: — Кроме того, меня немного пугает ваша королева.
Френтис выпустил его руку и повернулся к мастеру Ренсиалю, стоявшему поодаль с еще более мутным взглядом, чем обычно.
— Мастер, я надеялся, что вы вернетесь к стойлам. Ордену нужны ваши таланты.
— А мальчик не здесь. И девочка, и высокая женщина, — пробормотал мастер, искоса глянул, подошел ближе и прошептал: — Где же лошади?
— Мастер, мы едем за ними, — сжав его ладонь, пообещал Френтис. — Далеко за морем целая империя лошадей.
Ренсиаль сурово кивнул и пошел на бак. Френтис решил предупредить капитана Белората насчет того, чтобы его люди выделили Ренсиалю как можно больше пространства. Затем взгляд Френтиса упал на стоящего у борта незнакомого парня — широкоплечего, крепкого, с головой в белокурых кудряшках.
— Его зовут Плетельщик, — пояснил Дергач. — Он не слишком много разговаривает.
Конечно, Френтис знал это прозвище — ведь его носил Одаренный, исцеливший Лирну.
— Он тоже пришел по королевскому слову?
— Я не уверен. Он уже был на борту, когда мы поднялись на корабль.
Френтис кивнул и повернулся к собравшимся. Все пытливо и настороженно глядели на него.
— Я благодарен вам всем. Но вы отдаете мне слишком многое. Пожалуйста, сойдите на берег и позвольте мне отправиться в странствие.
Никто не подал голоса. Никакого гнева, лишь любопытство во взглядах. Никто и не посмотрел в сторону трапа.
— Из этого путешествия можно не вернуться, — заговорил Френтис и осекся, увидев ухмылку Дергача.
— Брат, я думаю, капитану не терпится отплыть.
