ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
ИНТЕРЛЮДИЯ
(Четверг, 9.20,
рассказывает Алексей Озерский)
Вчерашний день прошел жутко. Я заперся дома, не отвечая на звонки и не включая телевизор. Сидел себе и бренчал на гитаре. Мне все казалось, что, если я выйду на улицу, случится что-нибудь страшное. Самолет врежется в дом, или какой-нибудь безумный маг разбудит Ктулху.
А потом меня взяло зло. В прямом и в переносном смысле.
Я, что ли, виноват, что мне обряд границы назначили?! Аснатары придумали, пусть и расхлебывают! Вот назло пойду и начну всем вредить!
С этими мыслями я собрался и вышел на улицу.
Самое удивительное, что поехал я не куда-нибудь, а на работу. Просто прелесть, что за воплощение хаоса! Еще и программку какую-нибудь напишу – вот злейшее зло будет!
Интересно, а вот бы Ферад узнал, что у него друджвант работает?! Описался бы, наверное!
Работа меня разочаровала. Никакого особенного злобства не происходило; обыденный уют офиса навевал дремоту.
– …ну и правильно, – доносилось из-за приоткрытой двери. – Еще после Варфоломеевской ночи стоило разогнать!
– Ага, после Варфоломеевской!.. В девятнадцатом самый разгул маньяков был.
– Ну что там за маньяки?.. Джек-потрошитель тупой вконец?.. После первой жертвы и повязали!
– Так ведь аснатары повязали.
– Думаешь, полиция бы не справилась? И легко. Может, даже и первой жертвы не было бы!
Ребята из карточного смаковали любимую тему: предстоящее упразднение инквизиции. Ох, поскорей бы! И что бы их, сволочей, неделькой раньше не разогнать?
От мыслей этих нахлынула тоска тоскущая. Я прикрыл дверь. Была охота идиотов слушать…
По комнате бродили печальные сквозняки, заставляя поджимать ноги. Кабель, который я вчера воткнул в чайник, уже кто-то успел утащить. Я выдернул из «Апокалипсиса кибервойны» новый; обесточенный блок захлебнулся гудением и погас. Ну и дэв с ним…
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Валерка.
– Алекс, слышь? У тебя сетка видна?
– Есть сетка. А что?
– Тестовый сервер исчез. Хожу вот, проверяю…
Лицо у Валерки бледное и опухшее. Бедняга… Это ведь из-за меня сервер пропал. Я покосился на обесточенный «Апокалипсис». Интересно, это уже можно считать проявлением моей злокозненной натуры?
Втыкать шнур обратно я не стал. В конце концов, я друджвант, а не хрен собачий! Пусть мучаются!
Работать тоже не стал. Вместо этого сел и проверил почту. Конвертик почтового агента налился красным. Пишут мне, елки-палки! Не забыли друджванта Брави!
Писем пришло ажио целых три штуки. Первые два оказались спамом. Одно аршинными красными буквами сообщало, что «НАЙДЕНО НОВОЕ СРЕДСТВО ОТ МИГРЕНИ!!!». И ниже, чуть мельче: «Кабош-ltd» поможет вам».
Другое понравилось мне еще больше:
«Ведена языковый School преглашайет На заниатия аскавскога языка. Нескучные решительно эффективные урокки, преподаваемые грамотными педагогами носителями яЗыка, из Ночмарии и Аскава».
И ниже:
«Знатть чужой яЗык лучше родной совй!!!».
Третье пришло от Светы.
«Здравствуй.
Сейчас пойдут глупости, конечно. Может, это и неправильно, и писать так неприлично, но я хочу сказать, что тот вечер получился замечательным!
Спасибо тебе!!!
В общем, так.
С. аkа Летяга.
P.S. Бременские музыканты передают тебе привет».
Несколько строчек, осторожных, сдержанных до испуга, – так пишут деловому партнеру. Лишь в последних словах проскользнуло что-то из позавчерашнего беззаботного вечера.
Но все равно. Это письмо от нее! Волной накатило сумасшедшее, запредельное счастье. С большим трудом я удержался, чтобы не ответить немедленно. Что она подумает? Надо выдерживать характер!
Следующие полчаса я мучился. Стирал, исправлял, бросал и начинал заново. Ну хорошо, хорошо, бог с ним, с характером…
Сохранить!
Отправить!!
Ответ выскочил почти тут же – в рваных строчках, среди восклицательных знаков и смайликов. Запятыми Света манкировала, зато тире сыпала без меры. Я ответил и на это послание.
Почти без паузы выскочило второе письмо. И третье. Мы взахлеб писали друг другу, обнаруживая, что думаем одинаковые мысли, любим и ненавидим одно и то же. Господи, и я еще ее боялся когда-то! Вот сумасшедший! К одиннадцати, когда цепочка писем оборвалась, я чувствовал себя испитой заваркой в чайнике.
Тут я задумался.
Светка мне нужна. Очень. Именно сейчас, когда я почти друджвант и непонятно, что случится завтра… Господи, и что за чушь мне лезла в голову, когда я был манаром!
Тут я сделал глупость. Взял и все так прямо и написал. В груди екнуло, но что написано клавиатурой, не вырубишь спам-фильтром. Оставалось ждать ответа.
А он все не приходил.
Минута тянулась за минутой, а почтовый агент тоскливо моргал белым глазом. Чтобы не изводиться, я решил сходить пообедать. Рановато немного, но друджвантам можно.
Тут-то и началось. Когда я пошел к вешалке за курткой, затрезвонил телефон.
Меня искал Ферад.
– Олексей, – невыразительным тоном объявил он. – Олексей, оставайся на месте. Сейчас за тобой придут.
– А что случилось, Ферад Васильевич? Я…
Мембрана щелкнула. Я сидел выпрямившись, слушая гудки, потом положил трубку – осторожно, словно кусачую жабу.
Придут?
Кто?! Зачем?!
Ждать ответа пришлось недолго. На лестнице послышались шаги – размеренные, четкие. Наши так не ходят: они или тащатся нога за ногу, или бегают.
– Кто здесь будет Алексей Озеров? – спросил официальный голос. Ребята в карточном притихли. Что-то неразборчиво отвечала Некатина.
Бу-бу-бу. Бу-бу-бу. Вновь тот же официальный голос. Приоткрылась дверь, и в кабинет заглянула Мамуля:
– Леш… там к тебе… за тобой…
За ее спиной маячил банковский охранник. Незнакомый, скорее всего из центрального офиса.
– Пройдемте, Озеров, – таким же невыразительным, как у Ферада, голосом приказал он.
– Озерский, – поправил я.
– Озерский, – согласился он равнодушно. – Идемте. Там разберутся.
В машине меня стиснули бока двух охранников. Второй оказался наш, знакомый. Два года назад он конфисковал у меня гитару (я от большого ума ляпнул, что в футляре автомат). Вечером гитару отдали, а история вошла в банковские легенды. Пока ехали в центральный офис, он все пытался меня подбодрить.
Из его слов я и выяснил, что произошло. Оказывается, меня обвинили в банковской махинации. С ума сойти!
Пока я обдумывал новость, охранник все втирал, что ничего страшного меня не ждет. Крадут деньги, говорил, в основном менеджеры старшего звена. Ну, на крайняк операциониста платежку подделает, карточник «Визу» сдаст. Но не программеры же! Меня вызывают исключительно для внутреннего расследования.
Я кисло улыбался в ответ. Агащазблин, для внутреннего… Год назад мне приходилось разбираться с одним платежом. Руководство считало, что его подделали. Я ж помню, как это было. Тихо, деликатно, без аскавского идиотизма. «Пройдемте, Озеров»! Да завтра по банку слухи пойдут! А послезавтра будет знать весь Веден… и что Веден – банк-то хоть небольшой, но с Европой работает.
Машина остановилась у головного офиса. Охранники повели меня к малому конференц-залу; когда-то я отчитывался там по первому своему проекту, по внебалансовым. С тех пор ненавижу зеленое сукно и демонстрационные доски.
А теперь….
– Ну, с богом, – напутствовал «свой» охранник. Второй лишь кивнул равнодушно.
Стиснув челюсти, чтобы не лязгать зубами, я шагнул в зал.
Почти все собравшиеся были мне знакомы. Вот вице-президент банка Николай Борисович; вот Тамара; вот сухонькая девица с восковой кожей и слепенькими глазками – наверное, «девочка» из ее отдела. За вешалкой кто-то прячется, кажется, Ферад Васильевич. Не сладко ему, святоше…
Последним я заметил жирдяя – того самого, аскавца из «Кайена». Он сидел с равнодушным видом, подперев подбородок ладонью. Увидев меня, жирдяй вздрогнул. Скука сорвалась с его лица, как пластырь с мозоли.
– Ну-с, господин Озерский, здравствуйте, – вице-президент с показным радушием подал мне руку. – Извините за спешность, дело уж больно щепетильное. Постараюсь быстро ввести вас в курс дела. Вот тут наш постоянный господин Коонан, – полупоклон в сторону жирдяя, – утверждает, что у него платеж ушел не туда.
Хм. Ну и что?.. На то спецотделы есть, чтобы разбираться. Я здесь при чем?
Николай Борисович меня отлично понимал. Понимал и, в общем-то, сочувствовал.
– Разрешите, Ферад Васильевич? – прищелкнул он пальцами.
Шеф угодливо – даже как-то чересчур – пододвинул папку с распечатками.
– Смотрите, господин Озерский. Вот вчерашний платеж, сто третья форма. Полюбопытствуйте пятьдесят девятое поле, счет получателя.
Распечатка размочалилась старой газетой. Поле было выделено красным маркером, жирным, словно помада Скорее всего документы готовила бледная «девочка».
– Платеж внутренний? – спросил я.
– Внешний. В том и инциндент, – при слове «инциндент» Тамара страдальчески поморщилась. – Документ шел в ночмарскии банк, полюбопытствуйте свифт. И обратите любопытство: формат счета полностью идентичен нашему.
Я огляделся. Тамара сидела в молитвенной позе, оттопырив зад и сцепив руки в замке перед грудью. Ферад потел за вешалкой; «девочка» неестественно выпрямилась. В невыразительном лице ее светилась мука.
Николай Борисович протянул мне бумагу:
– Любопытствуете? Такого счета в нашей системе не было. Он появился за три минуты до того, как пришел злополучный платеж. Тамара, вам слово.
Тамара встрепенулась. Глазки ее забегали: с меня на жирдяя, потом на вице-президента и вновь на меня. «Девочку» она почему-то игнорировала.
– Алеша, я все сейчас расскажу. Ты меня слушаешь?.. Произошло вот что: деньги делает автомат. Он загнал их вместо транзитника на наш счет. Инга твоей программой как раз его открыла. – «Девочка» сморщила нос, словно собираясь заплакать.
– А потом? Куда они… эти деньги?
– Это самое любопытственное. Вот за этим мы сюда и встретились.
Вновь зашуршали распечатки. Вице-президент складывал оригами из широких бумажных лент, складывал и не мог сложить. Не вполне понимая зачем, я вытащил амулет.
В костяных узорах пульсировала сила.
Я поискал взглядом Коонана. Жирдяй брезгливо обирал невидимые соринки с рукава.
Подчиняясь неведомому наитию, я выстучал амулетом по столу сложный ритм. Солнечный блик задрожал на полировке разлитой сгущенкой.
– …поэтому получается… вы меня слушаете?.. – бубнил вице-президент, – что счет этот карточный. И деньги с него – тю-тю! Что скажете, господин Коонан?
– Ну…
– Смотрите, – одними губами произнесла вдруг «девочка». Лицо ее и шея из белых вдруг стали грязно-снежными.
На моих глазах амулет выбросил снопик сияния. Тот все рос и рос, а потом из него выползла крыса – седая, в соляной корке. Оглядевшись, крыса вразвалочку заковыляла к Николаю Борисовичу. Обнюхав распечатку в его руке, тварь деликатно присела. Из-под лапок разлилась лужа, выкрашивая уголок бумаги темным.
От Тамариного визга опрокинулся настольный календарь. «Девочка» обмякла; что произошло с Ферадом Васильевичем, я не видел.
Меня обдало жаркой волной счастья. В ушах победно трубили фанфары.
Получилось! Магия аснатаров на моей стороне! Я бесстрашно схватил крысу и швырнул в лицо жирдяю. Сам бросился к двери, – охранники брызнули в разные стороны.
Послышался дикий рев.
– Хана тебе, парень! – орал жирдяй. – Ой, хана! Хана хановая, беспонтовая… Сханчим тебя в ханы!..
– Ну давай, давай! – Я остановился и присел.
Во взгляде аскавца плескалось безумие. Напряженно улыбаясь, он двинулся на меня. Этого я не ожидал, думал, испугается. Спиной, чтобы не терять его из виду, я выбрался на улицу.
Там ждал поцарапанный «Кайен». На заднем сиденье – парень с забинтованной головой. Однорукий охранник тоже отирался поблизости. Завидев нас, он распахнул дверь.
– Садись, сволочь, – приказал жирдяй.
– Ага, щаз. – Я покатал в ладонях амулет и ухмыльнулся. – А может, я друджвант? Может, я тебя сейчас убью?
Синий, кряхтя, полез из машины:
– Господин Коонан, позвольте мне.
– Сиди! Я сам.
Аскавец двинулся ко мне. Я стоял, не двигаясь, до того момента, пока его живот не уперся в меня. У, жирная скотина!
Костяшки на кулаках сбиты, лицо в застарелых шрамах. Отличный боец, наверное… Никакого страха я не испытывал. Наоборот, веселье рвалось из меня, заставляя подхихикивать.
– Смотри. – Я подкинул амулет на ладони. – Удар, вырывающий сердце! Десять лет изучал в Китае! У лучшего конфуиста! Бу!! – И хлопнул жирдяя по груди.
Из глаза Вайю вырвалось сияние, затопляя мир.
Когда оно погасло, аскавец бесформенной кучей осел к моим ногам. Лицо его напоминало вареную свеклу.
«Кайен-Турбо» медленно попятился. Забрать труп аскавцы даже не пытались.
Похоже, они поняли, кто я.
Глупость – это явление, от алигмента не зависящее. Убив аскавца, я временно потерял голову. Бросился прятаться, следы заметать… Вот идиотина! Да кто меня искать будет?!
Амулет-то вот он! Я с нежностью погладил костяной бок. Получалось, что глаз Вайю защитит меня от любой напасти… Интересно, перевешивают ли ограбление банка и убийство мои добрые дела?
Поразмыслив, я решил, что нет. Банк я на самом Деле не грабил, и пусть они еще докажут! А жирдяя вообще стоило убить. Он ведь варвар, аскавский барон. У него на совести столько жизней, сколько мне в «Фраше» за год не набить!
Так что же получается?
Я вроде бы зло сотворил, но вышло к лучшему… Может, это испытание такое и есть? Если я обычный человек, то амулет не позволит мне совершить ничего плохого. А если друджвант, то хоть в бункер спрячусь – зло все равно вырвется.
И значит, я могу делать что хочу.
А это надо проверить!
Теперь я шел по городу не скрываясь, с любопытством глядя по сторонам. Сегодня я хозяин города, прячьтесь! Вскоре я ощутил чей-то взгляд. Из витрины на меня глазели манекены: задрапированная в рекламные плакаты девушка и кукольный пупс в костюме.
Вот сюда и зайдем. Сами напросились!
Ласково зазвенели колокольчики. Дверь захлопнулась за моей спиной, отрезая уличные шум и бестолочь. Никакого плана у меня пока не было. Наитие и еще раз наитие.
Охранник предупредительно качнулся навстречу, но движение осталось незавершенным. И правильно. Не больно-то я похож на покупателя. Так, случайный заброда-студент, которому надо скоротать несколько часов до свидания. Поболтаюсь и уйду.
Я бесцельно зашагал вдоль рядов вешалок. Рекламный плакат обещал «женские платья всех мыслимых расцветок». Ага, щаз! Мыслимые расцветки всегда бывают почему-то трех видов: белые, черные и красные. Как в детских страшилках: «Покупай, доченька, любое платье, кроме черного».
Или белого.
Или красного.
Все друг друга стоят.
Я остановился у никелированной трубы, увешанной клонированными женскими свитерками. Где-то тут должно быть зеркало…
Вот оно, голуба!
Глядя на меня, отражение поджало губы. Согласен. Волосы давно мыть пора. Так я скоро не на магазинного вора – на убийцу стану похож!
Я достал расческу и стянул резинку с хвоста.
– Вам помочь?
Из-за спины отражения выглядывала девушка-эксперт в сером костюмчике. Я обернулся. Пигалица едва доставала мне до плеча. Мохнатые брови придавали ей насупленный вид.
Ответственная какая, подумал я с восторгом.
И серьезная!
– Чем я могу вам помочь? – повторила она.
– Мне нужно платье. – Я задумался. Платье… Зачем? А! – Для Све… для моей девушки.
Пигалица напряглась:
– Мы можем предложить большой выбор. Скажите только размер.
– Понятия не имею. – Я развеселился. – Ну-у… она повыше тебя ростом. И это… стройнее. В смысле не такая жирная.
Пигалица беспомощно улыбнулась.
– Пойдемте. Попробуем что-нибудь подыскать…
Она пошла вперед, ставя ноги по-балетному – пятка перед носком. На меня накатило презрение: хоть бы по морде съездила придурку! Но клиент всегда прав.
– Вот здесь, – бесцветным голосом произнесла пигалица. – Это вам подойдет… наверное.
Взгляд ее задержался на одном из платьев – белом, с пуэрториканской карнавальной бахромой. Пигалица смутилась и увела глаза в сторону.
А ведь это ее любимое платье! – догадался я. Небось постоянно мечтает, как она, вся из себя такая сверкающая, да в этом платье, да на подиуме…
И конечно же, я не удержался. Ну а что делать, если человек сам подставляется под разные гадости?
– А тебе оно как? – спросил я, поднимая невинный взгляд.
– Ну-у… не знаю…
– Сейчас примерим. Давай, давай!
Я силой подтащил ее к зеркалу. Приложил вешалку к ее груди, заставил покружиться. Девушка послушно поворачивалась, следуя моим указаниям. В лице застыла обреченность.
– Раздевайся! – приказал я. – Ну?!
Амулет полыхнул озорным светом. В глазах девчонки отразилось бесконечное отчаяние; покорными трясущимися пальцами она принялась расстегивать пуговицы блузки. К счастью для нее, и охранник, и кассирши смотрели в другую сторону.
– Фигня, – покачал я головой, когда она переоделась. – Как на корове седло… А из мужского что можешь предложить?
– Это в другом отделе. Вам надо обратиться к…
– Ничего не надо. Ты мне нравишься.
Она увяла. Амулет давал власть. Я чувствовал, что могу держать пигалицу сколько угодно. Могу увести в другой отдел, заставить выполнять чужую работу. Могу…
Да мало ли чего я еще могу… По щеке пигалицы побежала черная капля. Девушка подозрительно шмыгнула носом и сгорбилась.
– Ладно, – смилостивился я. – Сам справлюсь. Иди.
В бесцветно-серых глазах вспыхнуло облегчение. И радость. И еще что-то, чему я не нашел объяснения. Вот клуша!
– Спасибо вам большое, – чуть гнусаво поблагодарила она. – Мы будем вас ждать! Заходите еще!
Ну-ну…
В мужском отделе дела обстояли хуже, чем в дамском. Пиджаки. Пиджаки, пиджаки, старческие сорочки, галстуки. Я снял наугад несколько костюмов и, прихватив охапку галстуков, отправился к примерочной. Консультантка мужского отдела, лиричная брюнетка с припудренным шрамиком на брови, подойти побоялась.
Вот и ладушки. А то я весь салон на уши подниму.
– Жди, – указал я на нее пальцем. – Ты мне понадобишься.
Повозившись для проформы в примерочной, я перебрал галстуки. Убого… Один, похожий на отутюженный змеиный выползок, мне понравился больше других. Не Hermes, но вполне симпатично. Я запихал его в карман и вышел из кабинки.
– Повесь, пожалуйста, – сбросил на руки брюнетке ворох костюмов, сам двинулся к кассе.
Охранник смотрел на меня напряженно, как ганфайтер Дикого Запада на маршала. Я коснулся амулета, и – о, чудо! – охранник скопировал мой жест. Вот только он положил руку на пояс рядом с кобурой пистолета.
– Что-то не в порядке?
Я помотал головой. Огненный силуэт загустел, не давая двигаться. Стук крови в висках оглушал. Охранник, уже не стесняясь, пялился на меня во все глаза. Ну не могу я так уйти! Не могу!
Так что же? Я, получается, не вор?!
Достав из кармана галстук, я двинулся к кассе.
– Сколько с меня? – Губы онемели и почти не двигались.
Кассирша бойко отстучала чек. Глядя на рубиновую полоску, перечеркивающую штрих-код, я сообразил, какого дурака чуть не свалял. Тут же защита! Попытайся я выйти из салона, меня повязали бы моментом!
– Сто двадцать, пожалуйста.
Чувствуя себя полным идиотом, я раскрыл бумажник. Последние деньги, ну елки-палки! Упаковать галстук я отказался. Выбежав на улицу, швырнул его в урну – с глаз долой, только бы не видеть. Чужой взгляд жег спину. Пройдя несколько шагов, я обернулся: охранник смотрел мне вслед сквозь витринное стекло.
Ну и пусть!
Пусть смотрит, козел! Главное, что я не друджвант! И это почти доказано!
Галстук я все-таки подобрал. Мой взгляд метался, выхватывая дома и машины, ощупывая лица прохожих. Мне хотелось вновь и вновь убеждаться в своей чистоте.
Нет, грабить неинтересно. Тянуть слова по-гопничьи, рожу наглить – этого у меня не выйдет. Да и вдруг драка случится? Амулет меня защитит, но все равно неприятно.
Тогда что же?
Студенты на остановке. Полный мужчина с пуделем на поводке. Машина без присмотра – хозяин отошел за сигаретами… Машина! А, нет, уже не угнать – вернулся.
Ничего. Что-нибудь я отыщу. Мне сам хаванан велел не стесняться!
Мир вывернулся передо мной наизнанку. Дома, люди, машины – ко всему я примерял силу амулета, прикидывая: проверить, не проверить?
Промелькнуло некрасивое девичье лицо в серой шапочке-буденовке. Амулет дернулся, и меня обдало жаром.
А что, если?!
Я проводил «буденовку» оценивающим взглядом. Нет, не эта… А вот другая – в беличьей шубке, смугленькая, с ямочками на щеках. Не пойдет? Рыжий лупоглазый подросток с косичками? Тоже?.. Может, эта? Белокурая, хрупкая, рот приоткрыт, грязная болоньевая куртка крепко запахнута. Тонкие руки обнимают плечи, а ноги голые – нет даже колготок. И лицо дергается, ловя выражения одно за другим, пытаясь понять, что же хочет выразить хозяйка.
Живая кукла.
Вот только у кукол не бывает таких лиц. Подвижных настолько, что мимика теряет всякий смысл.
Сам не зная зачем, я двинулся за ней следом. Мы пересекли Тербат, вышли к полупустынным закоулкам у Церковной. Девушка подпрыгивала при ходьбе – почти как Светка, когда волнуется.
Вокруг почти никого. Да и неважно это… Я вдруг понял, насколько просто задуманное: схватить, утянуть в подворотню, отыскать подвал или подсобку… только ничего не спрашивать! и чтоб не оглядывалась – тогда проще, тогда не надо будет…
Во рту пересохло. Я пошел быстрее, ловя шагами ритм сердца:
– Девушка!
Только бы не остановилась! Иди, милая, иди!
– Эй, девушка!
Голоногая замерла. Сгорбилась неуклюже, пытаясь понять: ее ли зовут, нет? Я схватил ее за рукав:
– Девушка, стойте! Погодите!
Амулет дернулся. Дома потекли, превращаясь в своих теневых двойников. Люди исчезали, выпадая хлопьями блесток, лишь голоногая оставалась со мной: я держал крепко.
Значит что, можно?!
Стук сердца сводил меня с ума.
– Пойдем, – бормотал я. – Пойдем, пойдем…
Дурочка не сопротивлялась, лишь крепче запахивала куртку. От нее несло потом и крепкими дешевыми духами. Глаза смотрели радостно и чуть испуганно:
– Я на троллейбус! Инга, чтобы я на двадцать второй, ага?.. И потом на пятой. Пятую то есть.
Как просто. Увести ее к старым домам, подняться на чердак… Чердаки обычно запирают, но для меня сейчас замков нет. Помочь снять куртку, раздеть. Дурочка даже не поймет, что с ней происходит. Вряд ли она будет кричать – ведь в мире, где болтаются ее куцые мысли, нет места небритому насильнику с грязными патлами, перетянутыми черной мохнатой резинкой. Там светло и уютно, там бродят оленята, и пчелы кружатся над ульями.
– Только Инге не. Она чтобы я сразу домой. Да?.. Да?.. Вы хороший!
Сердце выбивало фламенковые ритмы. Дурочка сдула со щеки прилипшую прядь и доверчиво захлопала ресницами. Я разозлился. Ну чего я жду?!
– Пойдем. Я тебя провожу. Двадцать второй совсем в другой стороне.
– Правда?!
Дурочка действительно не сопротивлялась. Стояла, покорно глядя перед собой, а в кульминационный момент охнула и переступила с ноги на ногу.
Отчего-то эта покорность разозлила меня больше всего.
Одеть я ее толком не смог. Бился, бился, потом сунул в руки ее тряпье, накинул на плечи куртку и застегнул «молнию». Со стороны ничего и не видно.
Пока мы шли, в воздухе сгустилась тьма. Из созданного глазом Вайю недолгого лета мы возвращались в осень. Голоногая топнула туфелькой, словно норовистая лошадка.
– Я сейчас! Я пи-пи хочу!
Да как ее вообще отпустили одну?! И эта неведомая Инга… Я смотрел, как девчонка идет к покосившемуся забору между киоском и офисом мебельщиков. Застенчиво оглянувшись, она нырнула в пожухлый бурьян. Повозилась, присела там, словно наседка.
На меня напало отвращение. Я повернулся и побрел прочь – сперва тихо, чтобы не услышала голоногая, а потом совершенно не скрываясь. О том, как она будет путаться в лабиринте переулков, я старался не думать.
Неужели амулет меня обманул? Или это тоже было добро?
Мне отчего-то вспомнилась Светка. В сиянии фонаря мелькнули золотистые волосы и рыжий воротник. Сердце разменяло удар на три, а я понял, что это не она.
И нисколечко не похожа.
Но в эту девушку я тоже мог бы влюбиться.
Если бы все сложилось иначе.
Дома я некоторое время сидел на подоконнике, укрывшись пледом и умиротворенно разглядывая соломенно-желтые блики на стене напротив. Иногда их пересекала тень – клен за окном качал ветвью. Повезло нам с погодой… Осень без дождя и солнце круглыми днями.
Охапки листьев – цветное лото. Синь неба меж крыш.
Бабье лето.
При слове «бабье» золотые прямоугольники потухли. Солнце уткнулось носом в шаль облаков, забыв светить. Я поежился, кутаясь в плед. Словно та дурочка в свою куртку…
«Только Инге не… Да?.. Вы хороший».
Комок подкатил к горлу. Не надо было ее бросать… Что стоило довести до остановки, посадить на троллейбус?
Скоро я убедил себя, что и с голоногой поступил совершенно правильно. Кому она нужна такая? А что ушёл – так надо! Я должен остаться для нее легендой, сказкой!
Еще одно испытание позади… А хочется еще и еще. И времени осталось чуть-чуть.
Внезапно меня осенило.
У меня же есть банк! Родной мой банк, выдавший меня «постоянному господину» жирдяю. Ограбить его – что может быть лучшей проверкой? Тем более что я это уже один раз проделал – если верить президенту и жирдяю.
Скоро план сложился в голове до мелочей. Перво-наперво нужен приличный костюм. Я осмотрел свой гардероб и поморщился. Тот, что для банковских вечеринок, здорово пообтрепался. Да и вообще… Мне нужен новый костюм. С иголочки. Чтоб я в нем выглядел десятиклассником на школьном балу – лопоухим и восторженным.
С этого и начнем. Я снял со стены футляр с «ибанезом» и отправился навстречу приключениям.
Костюм я добыл за полтора часа. «Ибанез» пришлось заложить в ломбарде. Гитара пошла «на ура»: я не только отбил свои двести тридцать, но и выторговал аляповатую заколку под галстук. За костюмом я отправился в магазин, который так неудачно грабил сегодня. Увидев меня, охранник потерял дар речи.
Брюнетка со шрамом подобрала мне стильные доспехи канареечного цвета. Увидев себя в зеркале, я расхохотался и купил костюм без разговоров.
После этого я отправился в банк. Меня била нервная дрожь: все-таки там камеры, охрана… Однако обошлось. Охрана отворачивалась при моем приближении, камеры ломались. Я даже пожалел, что затеял дурацкую возню с костюмом.
У входа, правда, ждал сюрприз. Дверь с фотоэлементом и не подумала открыться при моем появлении. Потоптавшись у стекляшки, я двинулся в обход здания.
Ничего, мы пойдем другим путем!.. Окно в серверную защищали решетки, но я знал, что его регулярно открывают. Так что вряд ли оно окажется на замке. Подтянувшись, я вцепился в прут и рванул на себя. Посыпалась старая краска. Заскрипев, решетка оторвалась, обдав меня фонтанчиком щепок.
Эх, зря я костюм сразу надел! Вывожусь как свинья… Но ладно. Я поплевал на руки и вновь взялся за решетку, выламывая ее из окна.
Дальше пошло легче. Я толкнул створку окна внутрь, и та распахнулась. В подсобке отыскалась стремянка; по ней я перебрался в серверную. Все выходило даже удачнее, чем я планировал изначально. Отсюда легко влезть на банковские серверы, запустить любую программу. Просмотреть базы, подправить их, стереть. Лепота!
Для начала я юркнул в аппаратную – царство роботов, автоматических обработчиков, верификаторов. Здесь даже стульев своих нет – их притаскивают из других комнат, если надо посидеть и что-то наладить. Администраторы сюда заходят редко. Это мне тоже на руку.
Комната встретила меня сумрачьем пыли и вонью пластика. На столах и металлических полках разросся компьютерный монстр, старший брат «Апофеоза войны». Через проходы тянулись связки проводов; на ковролине звездчато отблескивали т-коннекторы и терминаторы – словно росянка на болоте.
За дверью послышались шаги. Я замер.
– Ну че, пацаны, – объявил жизнерадостный голос, приближаясь. – Слышали терку? В аквапарк пиранью запустили!
Это Андриан, администратор наш. Принесла же нелегкая… Стараясь не шуметь, я двинулся к первой попавшейся машине.
Мне повезло: на ней обнаружился полный набор подключений к сети. Тут вам и корпоративная сетка, и все банковские АРМы1. Для пробы я подключился к своей машине.
//Bravi
Ага, нашлась. Никто не выключил, не демонтировал родную мою. Да и когда бы успели? Я открыл папку с системным бэкапом.
Через несколько минут возни мне удалось выцепить почтовый сертификат. Я подключился к корпоративной почте и принялся перерывать сообщения.
За прошедшие часы писем прибавилось. В основном писали по делу. То программа не работает, то платеж потерялся, то не та услуга снялась. Ага, вот. Мамуля разослала смешные картинки пользователю «Developers». «Developers» – это все мы, программисты. Раз письмо до меня дошло, значит, из группы меня не исключили.
Я повеселел.
Хуже всего наткнуться на письмо президента пользователю «AllNew»: «В ответ на ширящиеся слухи о имевшем место быть факте мошенничества…» и так далее. Канцелярщина с уголовщиной, разворачивайся и уходи. Но я, похоже, еще в команде.
Так что давай, Брави!
Дерзай!
Я запустил АРМ операционного работника. Логин – безликая администраторская единичка; пароль не менялся вот уже с лета – «mednyjtazik24». Безопасность аховая, товарищи, аховая… что ж вы так подкачали-то?!
На экран выбросило колонки меню. Я открыл сессию собственного счета, полюбовался на сиротливые полторы тысячи, что лежали там, и, не мелочась, перекинул четыре миллиона из кассы. Возникла заминка: у администратора не хватало прав на операцию мемордера.
Рутина… Как на работе, честное слово. Я загрузил робота TTS под отладчиком и вручную вписал нужные атрибуты транзакции. А потом еще и «уронил» его перед тем, как скинуть данные в базу.
Даже неудачи мне на руку. Теперь эти деньги найдут лишь глубокой ночью – когда станут считать баланс. И найдет их не операционистка-девочка, а свой брат программер. Скорее всего Валерка Навигатор.
Жаль, что у меня нет кредитной карточки. Сейчас бы вышел, снял через банкомат денег… А так придется переться в оперзал. Все беды на Земле от лени!
Пора было заканчивать, но я медлил. Что-то оставалось несделанным. Что?.. Я пробежался по статусам своего счета: состояние, мультивалютность, кредитные договора, история… История!
Мой счет заморозили, а я не знал! Класть на него деньги разрешалось, снимать – нет. Хорош бы я был, придя в оперзал за крадеными деньгами… Значит, в чем-то меня все-таки подозревают.
Чтобы разморозить счет, доступов хватило. Администраторские схемы безопасности живут своей жизнью, угадать пределы их полномочий не в силах самый искушенный знаток.
Теперь все. Финальный заплыв. Можно, конечно, подтереть в темп-директории следы загрузки, но смысл? Ну узнают, что кто-то под админом входил с робот-сервера, и что?..
Я двинулся к выходу. Изнутри аппаратная открывалась нажатием кнопки, похожей на дверной звонок. Это снаружи вход только по карточке.
Замок щелкнул, выпуская меня. За порогом ожидал новый сюрприз: я едва не столкнулся с Мамулей.
– Озерский, привет! – бросила она и остановилась. Выщипанные брови поднялись угольными дугами: – Чего это ты такой красивый?
Я оглядел свой костюм:
– Нравится?
– Озерский, ты просто шикарный мужчина!
– Увольняюсь я, Мамуля. Ферад достал. Решил попробовать себя в гетеросексуальном коллективе.
Некатина хихикнула:
– Ну, бог в помощь. А то о тебе разное рассказывают.
– А что именно?
Она сморщилась:
– Знаешь, у меня отчеты горят… Ты ведь выставляться будешь? – Я кивнул. – Ну вот будешь, там и узнаешь.
И не терпящей возражений походкой Мамуля направилась в администраторскую. Я же выбрался из «предбанника» и отправился на «рецепшен».
Там Анда со своей фирменной рассеянной полуулыбкой предложила подняться к третьему операционисту. Не лучший выбор. За третьим сидит Виктор, единственный мужчина в операционном зале. С ним я чувствую себя неловко; все-таки деньги выдавать – это женская работа. Так же как писать программы – мужская.
Ладно. Семь бед – один ответ. Я храбро затопал по лестнице вверх. У входа в оперзал меня ожидал сюрприз: охранник оказался тот самый «пройдемте, Озеров».
– Озерский, – холодно сообщил я ему.
– Что, простите?.. – чуть наклонился он.
– Моя фамилия – Озерский. Приказы вы исполняете старательно, это хорошо. В дальнейшем нам такие люди понадобятся. – И, ошарашив его так, я зашагал к третьему столику.
– Свободны?
Виктор поднял голову от бумаг, улыбнулся:
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Я отдал карточку, назвал пароль. Пока он устанавливал клиентскую сессию, огляделся исподтишка.
Охранник «Озеров» никуда не делся. Не стал звонить, вызывать начальника смены, устраивать цирк с конями. Это хорошо. Меньше возни будет. Амулет сжигал мое тело расслабляющим мягким светом. Казалось, стоит чуть ослабить контроль и меня самого превратит в свет – радостный, веселый, танцующий. Я вздохнул и вытянул ноги.
– Четыре миллиона тысяча четыреста девяносто три алемана, – деловито сообщил Виктор. – Сколько будете снимать?
Аккуратный, кареглазый, с пухлыми губами. С самой первой нашей встречи я его невзлюбил. Но это всегда так. Те, кто носит джинсы, и те, для кого костюм с галстуком удобная повседневная одежда, друг другу доверяют редко.
– Все снимайте, – весело сообщил я. – Мне счет закрыть надо, – и в порыве «откровенности» добавил: – Меня на другую работу зовут. Вот, хочу, чтобы здесь ничего не удерживало. – Я улыбнулся. – Чтобы решиться наконец.
Недоверие в его взгляде угасло. О том, откуда у меня четыре миллиона алеманов, он и не подумал спросить.
– Какими купюрами брать будете?
– Двадцатитысячными, – чуть не ляпнул «пятерками». И добавил: – У меня даже паспорт с собой есть.
Улыбка Виктора стала шире. Работникам банка не требуется подтверждающих документов, чтобы снимать деньги. Нас и так все знают. Когда он только устроился на работу, а я пришел за заначкой, нам обоим выпала пара неприятных минут. Я его понимаю: сидит парень в вытертых джинсах, майке с черепами, подпись на дэва похожа (работая на компьютере, я совершенно разучился писать ручкой), да еще денег хочет! Два месяца я его терроризировал, но паспорт так и не принес. Потом он привык.
– Покажите.
Я достал паспорт, развернул.
– Хорошо. Все в порядке. – В глазах мелькнули победные искорки. Он поднялся и пошел в кассу.
Почтовый агент пикнул и выбросил на экран сообщение «вам письмо». Тянуться к мышке через весь стол оказалось неудобно, еще неудобней было работать левой рукой. Путаясь в кнопках, я заглянул в письмо. Пришли курсы госбанка. Пролистав простыню с письмами вверх, я обнаружил сообщение, адресованное «AllNew».
Десять минут назад, просматривая свой ящик, я такого письма не видел. Что же, меня исключили из сообщества «AllNew»?
Прочесть письмо я не успел: Виктор уже выходил из дверей кассы. Я быстро переключился на окно с АРМом и уселся, чинно сложив руки на столе. Сидеть неудобно… Кресла для посетителей, наверное, специально делают такими: чтобы клиент на операциониста не давил.
– Вот, пожалуйста, – Виктор дважды пересчитал купюры на машинке. – Конвертик дать?
– Не надо. Спасибо большое!
Я сгреб деньги, распихал их по карманам пиджака и отправился к выходу. Уходя с моего пути, охранник «Озеров» несколько замешкался. Амулет выдал мощный импульс, и тот послушно продрейфовал к кассе. Айсберг в пустынном море… И что он на меня пялится? Вторая голова у меня выросла, что ли?
Из неведомого куража я поднялся в свой кабинет. Сердце колотилось чаще, чем когда я вел девчонку в подворотню. Вот развлекуха! Я и не знал, что это так весело!
На панели монитора помаргивал золотистый глазок. Ах ты, псина обиженная под диваном!.. Я пощелкал мышкой, и машина радостно затрещала винчестером, пробуждаясь. Из-под белого пластика выглядывала полоска пыли: системный блок зачем-то двигали.
Обижали тебя, хорошую мою?
Я заглянул в почтовый ящик. Сунулся в папку «Личные письма», ту, что не мог проверить, подключаясь в аппаратной. На экран высыпало штук тридцать строчек, набухших красным.
Сердце радостно подпрыгнуло, набирая ход.
Все с одного адреса!
Светка писала мне все эти часы, пытаясь отыскать. Да и звонила, наверное, тоже. Светка, Светка…
Я наугад открыл одно письмо, другое. Все чуть разные, но смысл один и тот же. «Где ты?» «Что с тобой?» «Куда пропал?» И во всех, без слов, навязчивым рефреном: я люблю тебя.
Вот только я уже не тот, кого она знала. Я перечитал послание, которое отправил перед уходом.
Мне стало ужасно неловко.
Ну что за ребенок! Прибежать в слезах, ткнуться носом в теплую мягкую грудь (а у нее и теплая, и мягкая) – спасай, Светуля!
Хватит морочить девчонке голову.
Я раскрыл последнее Светкино письмо.
«Лешик, слушай! Я поняла наконец: я…»
Выделив текст, я удалил все, не читая. Потом принялся печатать. Сдержанно, без лишних эмоций рассказал, что со мной произошло в эти дни.
И задумался.
Требовалось поставить точку. Эффектную, чтоб наповал. Нужны были правильные слова, а они все не приходили.
Давно заметил: когда голова занята важным, руки начинают жить своей жизнью. Что-то рисуют, ручку вертят, по клавиатуре шарят. Вот и сейчас: пока думал над прощальным письмом, они успели дважды проверить почту (зачем?), открыть интернет-избранное, запустить блог.
Ну-ка, ну-ка…
А ведь этот клип я знаю! Талантливо нарисованный мультфильм к песне «There she is» группы «Witches». Группа то ли китайская, то ли корейская, но это неважно. На экране девушка-зайчиха встречает мальчика-кота. Стаканчик морковного сока летит на асфальт. Глаза у зайчихи – точь-в-точь Светкины, два горящих сердечка.
Как же я не додумался сам!
У зайчихи и кота нет шансов на любовь. Дзайану и человеку не быть вместе… или быть, но уж больно мерзкое «вместе» получится. Словно зоофилия.
Не хочу.
«Не хочу!»
И ссылка вверху, чтобы эти два слова – вместо подписи.
Теперь все.
За этот день я испытал больше, чем за всю предыдущую жизнь… И если вдруг окажется, что я все-таки друджвант – не стыдно умирать.
