Письмо от Грэйс было двухлетней давности. Адресом значился маленький город в Шотландии. В конверте вместе с письмом была открытка с изображением реки и лугов с церковной колокольней в отдалении. На чистой стороне открытки ничего не было написано, но картинка была помечена крестиком, и Грэйс написала над ним шариковой ручкой: «Здесь я ночевала в палатке прошлой ночью».

Рэйчел тронули картинка и нацарапанная записка. Грэйс была такой странной в последние пару недель, что Рэйчел она казалась бродящей среди них тенью, причиняющей беспокойство и огорчения. Эта открытка сделала её человечной, настоящей. Что-то похожее Рэйчел могла бы отправить Эдди, чтобы та к ней не приставала.

Вера пришла, когда они рассматривали открытку, передавая её друг другу. Она, вероятно, ожидала их возвращения, поскольку они едва успели зажечь газ, чтобы приготовить чай, как услышали, что она стучит в дверь кухни. Она зашла, не дожидаясь разрешения.

– Почему старая карга отдала вам именно эту открытку? – требовательно спросила она. Рэйчел ожидала, что инспектор будет им благодарна, раз они вернулись с трофеем, однако она, казалось, пребывала в худшем своём настроении с самого начала расследования. Эдди сообщила, что та провела в Киммерстоне весь день.

– Она, наверное, выбрала письмо наугад, просто чтобы отделаться от нас, – сказала Энн. – Она в этом не признается, но не думаю, что она умеет читать.

Вера, пребывавшая в воинственном настроении, должна была не согласиться даже с этим:

– Я так не считаю. Разумеется, она держала их в каком-то подобии хронологического порядка, просто взяла одно сверху. С тех пор должно было быть ещё одно. Грэйс когда-нибудь писала письма?

– Я никогда не видела, чтобы она писала, но откуда нам знать?

– Не слишком пространное письмо, правда? – Вера зажала одинокий лист между большим и указательным пальцами. – Как по-вашему, зачем она за него взялась?

– Наверное, она считала Нэнси почти родственницей, – сказала Эдди. – Может, воспринимала это как обязанность, как написание благодарственных писем бабушке с дедушкой.

– Ну, продолжайте. – Вера уронила письмо на стол перед Энн. – Прочитайте вслух.

Энн огляделась, чтобы убедиться, что они внимательно слушают, и начала читать, словно мать, рассказывающая сказку на ночь:

– «Дорогая Нэн, я сегодня ходила на прогулку, чтобы отыскать следы выдр, и это напомнило мне о прогулках, на которые ты меня брала, когда я была маленькой. Я здесь работаю по контракту на Фонд дикой природы. Они предложили найти мне место для заселения, но мне больше нравится быть одной, так что я взяла палатку и поставила её в поле, отмеченном крестом. Это замечательное место. До меня ту же работу для фонда выполнял студент, но он внезапно уехал, и его результаты совсем меня не впечатлили. Как по мне, слишком много предположений и недостаточно подсчётов. Так что это означает, что мне придётся пройтись по тем местам реки, которые он предположительно исследовал, чтобы проверить его результаты. Было бы намного проще, если бы все следовали правилам. Если тебя нормально обучили, это несложно. Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо и тебе всё ещё нравится жизнь в Киммерстоне. Может, в следующий раз, когда я буду в тех местах, зайдём с отцом навестить тебя». – Энн оторвалась от письма. – Оно подписано просто «Грэйс». Не «с любовью», или «с наилучшими пожеланиями», или ещё как-нибудь.

– Не то чтобы захватывающее чтиво, – сказала Вера. – И какой смысл писать старухе, если она не может прочитать?

– Эдмунд читал ей.

– Когда она видела его в последний раз?

– Он пошёл к ней сообщить о смерти Грэйс. Он не хотел, чтобы она узнала от других.

– Похоже, что по крайней мере тогда он был в здравом уме. – Вера взглянула на Энн. – Вы спрашивали её, где он?

– Разумеется. Она утверждает, что не знает.

– Вы ей поверили?

Энн пожала плечами.

– Она вредная старушка. Не удивлюсь, если она солгала.

Вера с отвращением оттолкнула от себя письмо.

– Итак, мало это нам даёт, правда?

– Я, конечно, не знаю, – с неохотой сказала Рэйчел.

– Что? – прорычала Вера. – Выкладывайте.

– Нас с Энн всегда удивляли результаты подсчёта речных выдр, который Грэйс вела на этой территории. Систематически это никто не изучал раньше, однако в подсчётах на похожих участках графства никогда не появлялось ничего отдалённо похожего на её цифры. После её смерти мы воспроизвели пару её маршрутов. Похоже, что результаты сильно преувеличены. Возможно, конечно, что она совершила ошибку, но это письмо показывает, что она понимала риск завышения результатов, так что это не слишком вероятно.

– К чему именно вы клоните?

Энн Прис ответила:

– Либо она была безумней, чем мы думали, и ей привиделись полчища выдр, марширующих по долине Ленгхолма, либо она лгала.

– Зачем ей так поступать? Она учёный.

– Известно, что учёные фальсифицируют отчёты, исходя из своих собственных мотивов.

– Каких мотивов?

– Личная слава. Подкуп.

– Вы утверждаете, что её подкупила компания-разработчик, чтобы она преувеличивала цифры в своих отчётах?

– Нет, – сказала Энн. – Нет, конечно. С точки зрения компании это было бы абсолютно непродуктивно. Это прямо противоречит тому, что они хотят. Цель оценки воздействия на окружающую среду – увидеть, какой эффект предполагаемая разработка окажет на эту территорию. В интересах компании будет, если мы не найдём здесь ничего, заслуживающего презервации. Тогда они смогут объявить на открытом разбирательстве, что карьер не причинит значительного ущерба окружающей среде. Если бы в отчёте говорилось о самой большой концентрации выдр в графстве, им бы было тяжело продвинуть любую аргументацию в пользу карьера. Выдры забавные и милые. Каждая протестная группа в графстве примчалась бы, размахивая баннерами.

– Так вы хотите сказать, что её подкупила оппозиция?

– Я ничего не хочу сказать. – Терпение Энн явно подходило к концу. – Я не знаю, что творилось у неё в голове. Но, судя по письму, непохоже, что она просто ошиблась.

Эдди прислушивалась к диалогу и спросила:

– Кто составляет оппозицию?

Обычно Вера приветствовала вклад Эдди в подобные беседы, но сейчас, всё ещё злясь на неудачу, она сорвалась:

– Какого чёрта вы спрашиваете?

Эдди подняла брови, словно в ответ на поведение испорченного ребёнка, и спокойно ответила:

– Я имею в виду, существует ли организованная оппозиционная группа? Штаб-квартира протестной компании? Ответственные люди? И есть ли доказательства, что Грэйс была знакома с кем-то, вовлечённым в это? Или с любой другой инициативной группой по сохранению природы? Может, она подделала свои отчёты из-за ошибочного убеждения, что она служит делу, в которое верит.

Вера успокоилась.

– Я не знаю. Мы можем проверить.

– В Ленгхолме есть группа людей, которые боролись против разработки, – сказала Энн, – но я не думаю, что они очень эффективны. И, насколько мне известно, пока на их стороне нет никаких крупных инициативных групп. Это скорее местные жители, которые волнуются, что упадут цены на дома, если у них под носом будет большой карьер и грузовики, грохочущие по деревне днём и ночью. Как обычно: «Руки прочь от моей собственности».

– Кроме того, – перебила Рэйчел, – Грэйс не была глупа. Я хочу сказать, я знаю – пока она здесь жила, она всем казалась немного чокнутой, но она должна была понимать, что в долгосрочной перспективе подлог не сработает. Экологические экспертизы принимают в расчёт на публичных разбирательствах только потому, что они считаются беспристрастными. Случись инспекторам утратить доверие к защитникам природы, и они потеряют какое-либо право голоса на этапе планирования. Грэйс должна была это осознавать.

– Думаю, ей очень не нравилось этим заниматься, – продолжала Рэйчел. – Должно быть, кто-то заставлял её лгать. Вы читали письмо. Она была одержима тем, чтобы всё было правильно. Возможно, поэтому она казалась такой напряжённой. Ей претило притворство. Я могу понять. Меня бы это тоже сводило с ума. Надо было догадаться, что происходит. Ей точно требовалось с кем-то поговорить.

– Да, – ответила Вера. – Ну, похоже, она это поняла.

– Откуда вы знаете?

– Сегодня у меня была встреча с соцработником. Мисс Антонией Торн. Забавное дело эта социальная работа. Я бы не справилась. Всегда считала – копом может стать только чёрствый негодяй, но здесь всё должно быть ещё хуже. Эта женщина знала Грэйс Фулвелл с самого детства, помещала её в одну приёмную семью за другой, пока не нашла подходящих. Можно было бы предположить, что у неё будут какие-то чувства к девочке, даже привязанность, но как только Грэйс уехала в университет, она умыла руки. Даже открытки на Рождество ей не послала. Вы, наверное, думаете, что ей хоть любопытно стало, но это не так. Она сказала, что совсем не вспоминала о Грэйс, пока не услышала о её смерти.

– Думаю, – сказала Эдди, – их учат не принимать близко к сердцу.

– Ребёнка? – Вера покачала головой. – Это как-то неправильно.

– И? – подсказала Эдди.

– И когда мисс Торн вернулась со своих солнечных каникул, её ждала куча писем. Она ещё не просмотрела их, когда я говорила с ней раньше на неделе. Одно из писем было от Грэйс. Полагаю, ей не к кому больше было обратиться. Грустно. – Она замолчала, задумавшись, и на этот раз Рэйчел показалось, что это всё-таки не театральный эффект. – Грэйс писала, что кое-что её беспокоит. Она о чём-то хотела бы поговорить. И хоть она уже не на попечении социальной службы, не согласится ли мисс Торн с ней увидеться?

– Ох! – Рэйчел едва не плакала. – Будь она на месте, Грэйс была бы ещё жива.

– Разве больше никто из службы не мог заняться этим? – сердито спросила Энн.

– Письмо было помечено как личное. Его даже не открыли.

– Вы хотите сказать, что Грэйс убили из-за этого? – спросила Эдди.

– Чтобы она никому не сказала, что фальсифицирует отчёты по выдрам? Признаться, это кажется недостаточно существенной причиной.

– Мотивы убийства редко бывают существенными, – выплюнула Вера.

– В таком случае вам нужно прежде всего узнать, кто вынуждал Грэйс врать.

– О, я думаю, это нам известно, разве не так? – сказала Вера. – Кого возмущали толпы в Холм-Парке? Кто не желал, чтобы они заработали, продав землю разрабатывающей компании? Грёбаный Эдмунд Фулвелл. И он, кажется, исчез, как мираж. Как все эти грёбаные выдры Грэйс.