Любите меня, пожалуйста!..

Мы оцениваем себя, мягко говоря, неадекватно. Бесчисленное количество специальных исследований доказывают: мы склонны необычайно себя переоценивать. В отношении других людей мы, напротив, выступаем в роли «строгих и справедливых» судей. У нас в голове все четко: «Я прав, они – не правы!» Так что политика двойных стандартов – это наше коронное средство. Вспомните знаменитое детское: «Я не виноват! Он первый начал!» С годами, как кажется, мы становимся умнее, хотя с возрастом мы лишь обучаемся большей изворотливости ума.

Всякий раз, когда мы оказываемся припертыми к стенке, из наших уст льется «логичная», «обстоятельная» и «убедительная» аргументация в пользу нашей собственной позиции. Но, кроме того, из них же звучат и «неоспоримые», «веские», «абсолютные» доказательства ошибочности взглядов нашего партнера. Мы всегда можем найти объяснения тому, почему мы проиграли, сделали неправильный выбор, кого-то подвели, не успели, не смогли. Но стоит промахнуться не нам, а тому Акелле, и вот уже: «Ну как можно так поступать?! О чем ты только думал?! Совсем из ума выжил?! У тебя что, головы на плечах нет?! А почему было не спросить?!»

И ведь это просто рок какой-то! Мы не способны принять, а зачастую и просто допустить возможность собственной ошибки. Нет, если что-то пошло не так, то это не мы виноваты – это нас обстоятельства подвели. Если же кто-то другой напортачил, то причины для нас очевидны как белый день: это потому, что он «дурак», «нас не послушал», «а ведь ему говорилось!» Мы злимся, досадуем, испытываем недоумение и разочарование. Но в отношении собственных ошибок мы даже на уровне глубинных эмоций реагируем совсем по-другому, здесь мы чувствуем себя обманутыми, несчастными, обозленными на весь свет.

Но что же получается в результате этих наших, прямо сказать, абсолютно бесплодных попыток по самоамнистии и самореабилитации? А вот что… Те другие, чьей любви и чьего понимания мы так патологически жаждем, разумеется, находятся в аналогичной позиции, т. е. считают виноватыми нас, а не себя. Более того, они еще, может статься, и убытки какие-то понесли по нашей неосторожности и вследствие наших промашек. Мы же им говорим, прямо-таки с пеной у рта утверждаем: «Невиноватые мы!» Противоречие? Конфликт? Несомненно!

Однако нарождающееся в этот момент мамаево побоище мы не замечаем и вместо того, чтобы «дать заднего», продолжаем упорствовать, утверждая собственную невиновность. Наконец, в пылу этой битвы мы начинаем обвинять в собственных ошибках окружающих, причем даже тех, которые в результате этих наших действий пострадали! Они от этого еще больше сатанеют и уже грозят нам вилами. То есть любовь со стороны этих лиц нам теперь заказана, а о каком-либо взаимопонимании тут больше и думать нечего!

Таким образом, вместо достижения ожидаемых целей мы получаем прямо противоположный результат! И ведь даже опыт – и тот ничему нас не учит. В подобных ситуациях мы не утруждаем себя анализом своего опыта и своих поступков, а слушаем свой страх, который у нас один – что нас не любят, что никто нас не понимает.

И вот мы снова «одиноки», снова «несчастны», причем «по несправедливости». Иными словами, мы, как нам кажется, делали все от себя зависящее, чтобы добиться к себе расположения других людей, ну или, по крайней мере, не допустить их разочарования в нас, а на деле вышло, что мы, напротив, заставили их испытывать по отношению к нашей персоне самые что ни на есть негативные чувства. Почему? Потому что мы послушались своего страха и побоялись допустить возможность собственной ошибки.

В детстве нас с вами недолюбили, вот что я вам скажу. В детстве у нас сформировалось это ужасное чувство, из детства мы принесли с собой во взрослую жизнь это ощущение: «меня не любят». Сколько сил в своем младенчестве, детстве и отрочестве мы потратили на то, чтобы переменить эту ситуацию! Сколько мы старались, только бы угодить взрослым, только бы почувствовать их доброту и расположенность, а те были заняты процессом нашего «воспитания», а потому совершенно игнорировали чувственную составляющую. И вот мы выросли, и вот мы отчаянно стремимся быть «хорошими», даже «идеальными», такими, каких «нельзя не полюбить», а потому мы, как нам кажется, не имеем права на ошибку. Но кто же, скажите на милость, не ошибается?.. А как жить человеку, который не может не ошибаться, а права на ошибку не имеет? Жить ему, скажу без утайки, невыносимо!

Мы оказались на крючке собственной любви. Сам этот факт, впрочем, доказывает, что потребность в любви, т. е. в том, чтобы любить беспрепятственно и быть любимым без ограничений, – это наша сильнейшая, по сути, биологическая потребность. Но мы реализуем, мягко говоря, весьма странные стратегии, пытаясь ее удовлетворить. Мы врем, причем и самим себе, и окружающим, утверждая, что мы лучше, чем мы есть на самом деле. Однако подобная политика не может привести к любви, а вызывает лишь обратный результат!

Власть «обстоятельств»

Что ж, самое время вернуться к вопросу о том, какие мы на самом деле. Понятно, что мы хотим быть хорошими, чтобы нас любили, но из этого следует, что мы думаем, будто не являемся достаточно хорошими. Мы хотим быть «идеальными», т. е. какими-то не такими, какие мы есть на самом деле, а следовательно, не доверяем самим себе. Могу предположить, что это самая первая и самая большая ошибка, которую все мы без исключения допускаем. Итак, нам предстоит убедиться либо в том, что мы действительно недостаточно хорошие и что нам нельзя доверять, либо утвердить обратное. Право, нам нужна хоть какая-то определенность!

Сейчас я буду рассказывать о власти обстоятельств, прошу не понимать все, что прозвучит дальше, слишком буквально – нам важно уяснить для себя принцип. Эта глава называется «Автопортрет на фоне». Что имеется в виду? Представьте себе зеленый цвет на желтом фоне. Представили? Согласитесь – хорошо получилось! Теперь представьте себе тот же зеленый цвет, но на темно-синем фоне? Он выглядит совсем иначе, не так, как в первом случае, не правда ли? Подобным образом или примерно так пояснял в своих дневниках судьбу цвета наш замечательный художник – Василий Кандинский, а я бы хотел точно таким же образом пояснить нашу с вами судьбу. Мы с вами – точно такой же «цвет», особенный, индивидуальный, в единственном экземпляре. Но, как и в примере у Василия Кандинского, мы постоянно находимся на фоне самых разных обстоятельств, а потому меняемся – от фона к фону, оставаясь при этом неизменными. Эти обстоятельства – вещь странная, иногда необъяснимая и, что особенно важно, необозримая, бесконечная, раскинувшаяся от края до края.

В общий список входит то, что нас окружает, те люди, с которыми мы так или иначе связаны, а также ситуации, в которые мы включены, комедии и трагедии положений и еще бог знает что. Кроме прочего, этими обстоятельствами являются также наши мысли, чувства, желания, наши привычки, установки и прошлый опыт, т. е. все то, что мы думаем, чувствуем, хотим… А также многочисленные как: как мы думаем, как мы чувствуем, как воспринимаем и что при этом видим. Вот почему, когда мы хотим адекватно оценить самих себя, мы оказываемся перед неразрешимой почти задачей. Всегда хочется уточнить: «А на каком именно фоне?»

Каждый из нас находится в пучине обстоятельств. Если мы поступаем так или иначе – это не просто наше решение, а результат стечения большого количества разных обстоятельств. Причем к ним относятся и внешние, и внутренние обстоятельства. Внешние обстоятельства – это ситуация, в которой мы находимся. А внутренние обстоятельства – это то, что мы думаем, то, что чувствуем, чего боимся и чего хотим, что знаем и чему верим, т. е. наша психология.

Попробуем рассмотреть этот феномен на конкретном незамысловатом примере. Вот я пишу книги… Кто-то говорит мне, что я занимаюсь не тем, чем должен, потому что «трачу время на ерунду», что, мол, я должен заниматься наукой и т. п. Другие говорят, что я пишу их «слишком сложно», третьи – что «упрощаю», четвертые успокаивают меня, мол, «хорошие получаются книги», пятые уверены, что это «важно, своевременно и нужно», шестые – что мне надо «лечить, а не писать», седьмые – что «все равно проку никакого», восьмые – что они «помогают», девятые – что «такого еще не было, это уникальный проект»…

В общем, вот – я, вот – мои книги, а вот некоторые из тех суждений, которые мне приходится слышать. Но я пишу именно эти книги – это факт. Теперь давайте разбираться, почему я пишу именно такие книги, ведь у меня на то есть вагон и маленькая тележка обстоятельств. Чтобы вас не утомлять, приведу лишь некоторые.

Во-первых, я пишу так, как это у меня получается – хорошо или плохо, сложно или просто, но никак иначе, есть у моего писательского таланта очевидные ограничения. Это обстоятельства, от которых никуда не деться. Кроме прочего, у меня есть мой стиль, а другого нет. Можно, наверное, придумать и другой, но когда мне предстоит делать выбор – написать в этом столько, сколько, как мне кажется, нужно, или чуть-чуть, но в другом, я выбираю этот стиль. Это мое решение и мое обстоятельство.

Во-вторых, я много написал научных книжек и знаю, что их никто не читает (ну или почти никто – сейчас ученые вообще друг друга не читают, не принято). А там есть много важных вещей, вот я и стал писать книги, которые были бы доступны для понимания неспециалистов. Да, многое приходится упрощать, но ведь я пишу не для специалистов – и это обстоятельство.

В-третьих, может быть, надо писать понятнее, но я не знаю, каким для конкретного читателя будет это «понятнее» – и это обстоятельство. Может быть, надо писать проще и конкретнее, но я не знаю, что значит это «проще», а «конкретнее» и вовсе невозможно. В противном случае придется писать для каждого человека отдельную книгу, чтобы для него это было «конкретно». Все это обстоятельства.

В-четвертых, у меня есть издатель, которому нужен большой тираж и маленький объем. Его понять можно, и меня понять нужно – это обстоятельства, в другом случае мне придется издавать книги на свои средства, тиражи будут маленькими, и потому дойдут эти книги только для избранных, а я хочу, чтобы они дошли не до избранных, а до тех, кому они необходимы. И это мое желание – тоже обстоятельство.

В-пятых, когда я рассказываю какие-то истории, мне приходится менять имена людей и не упоминать о многих существенных нюансах их жизни.

Все мои персонажи – реальные люди, и если я напишу о них все как есть, им может быть неприятно, неловко, неудобно, так что о чем-то я сознательно умалчиваю, не желая ранить ни в чем не повинных людей, которые мне доверяют. В результате где-то истории получаются куцыми, упрощенными, слишком шаблонными. И это обстоятельство – ничего не поделаешь.

В-шестых, в сутках 24 часа, а кроме книжек у меня еще уйма других дел, у меня не хватает времени и т. д. – и это обстоятельства.

В-седьмых, есть вещи, которые я считаю нужным рассказать, а есть те, которые кажутся мне неинтересными и незначительными, поэтому что-то я намеренно повторяю по десять раз, а чего-то едва касаюсь или вовсе оставляю за кадром – и это обстоятельство. В-восьмых, чего-то я не знаю даже в той области, которой занимаюсь, а поэтому просто не могу об этом написать, чего-то сам не пробовал делать, а потому не могу поручиться и, соответственно, тоже не пишу – и это очень существенные обстоятельства. В-девятых, я узнаю мнение о своих книгах и в каждой последующей пытаюсь сделать что-то, что не удалось в предыдущей, но я узнал только те мнения, которые смог узнать, и это обстоятельство. Можно продолжать – в-десятых, в-одиннадцатых…

И вот снова я, и вот снова мои книги. Почему они получаются такими, какими они получаются? Миллион обстоятельств! Теперь давайте вернемся к оценке моих книг, с которой, собственно, я и начал. Что мне сказать всем этим людям? Только то, что я их очень хорошо понимаю. Понимаю, что кому-то хочется, чтобы я занимался наукой, а не популяризацией своих исследований, потому что у него такие обстоятельства, ему интересно, чтобы я продолжал исследования и не тратил время «зря».

Понимаю, что для кого-то то, что я пишу, сложно, и это его обстоятельство. Кому-то мои книги, напротив, кажутся слишком простыми, кому-то недостаточно конкретными, кому-то, наоборот, слишком конкретными, а кому-то они и вовсе неинтересны, потому что у всех у них свои обстоятельства. Я понимаю, что кому-то и вовсе не нравится то, что я делаю – рассказываю «корпоративные тайны». Ну что ж – у людей, т. е. у моих коллег, бывают и такие обстоятельства. Кто-то со мной в чем-то не согласен – это его обстоятельства. А кому-то мои книги помогают – и это значит, что наши с ним обстоятельства в чем-то совпали.

Вот я написал сейчас эти несколько абзацев и смотрю – понятно ли получилось? Не знаю, все зависит от обстоятельств. Есть я и мои книги – это объект наблюдения, а есть фон, на котором этот объект располагается. В зависимости от того, на каком фоне мы этот объект рассматриваем, меняется и наша оценка этого объекта. И вот здесь-то, в этом-то механизме, и заключена, не побоюсь этого слова, вся тайна бытия!