Страх – это проблема

Проблема не в причинах наших страхов и опасений. Как правило, они просто смешны и бессмысленны – эти «причины». Проблема в том, что мы испытываем страхи, вот что действительно важно, вот что по-настоящему чревато! В основе всех наших жизненных ошибок лежал страх. Мы боялись что-то или кого-то потерять, а потому шли на сделку с совестью, поступали так, как, наверное, не должны были поступать. Впоследствии жизнь все расставила по своим местам, уготовив боявшимся не самые лучшие из них. Мы боялись потерять лицо, показаться недостаточно благородными или сообразительными, а потому решались на то, на что не следовало решаться. Время же, как ему и положено, показало, чего стоили эти наши поступки, вызванные страхом.

Свои страхи мы, как правило, не замечаем. Испытывая страх, мы увлечены тем, что считаем опасностью, тем, что кажется нам серьезной угрозой. И в этой своей увлеченности «предметом» страха мы не видим губительности совершаемых нами действий. С другой стороны, именно из-за страха мы упускаем реальные возможности и не замечаем тех вариантов решения проблем, которые всегда могли бы отыскать, не будь мы испуганы. Страх сужает и парализует сознание, это происходит всегда, вне зависимости от происхождения страха (животный страх, страх социальный, порожденный культурой, воспитанием). Так или иначе, страх всегда остается страхом, а мы, руководимые страхом, не способны сделать то, что следует сделать, но делаем то, чего ни в коем случае нельзя было делать.

Есть у страха и другое печальное свойство. Страх порождает проблемы, программирует человека на несчастья и неудачи. Например, опасаясь неудачи в каком-либо предприятии, мы избегаем этого предприятия, а потому автоматически терпим в нем неудачу. Если бы мы все-таки решились на это дело, то судьба выбрала бы нам один из двух возможных исходов – или пан, или пропал. Но, гонимые страхом, мы даже не предоставили судьбе возможности выбирать, выбирал страх, а что он выберет, известно заранее.

В этом механизме программирования неудачи могут быть задействованы и более глубокие механизмы. Например, человек, опасающийся за свое здоровье, начинает переживать и тревожиться. В результате у него перенапрягается вегетативная нервная система, которая регулирует функции внутренних органов. Это приводит к ряду самых неблагоприятных последствий: расстройству функций сердечно-сосудистой системы, желудочно-кишечного тракта, дыхания и т. п. Страх, кроме того, сказывается на обмене веществ и гормональном фоне, что также влечет за собой серьезные страдания организма, включая ожирение и бесплодие. Наконец, страх, длительное чувство тревоги неизбежно ведут к снижению иммунитета, т. е. защитных свойств организма. В результате человек оказывается беззащитным перед лицом инфекций и даже онкологических заболеваний! Получается, что страх болезни может привести к развитию заболеваний у совершенно здорового человека. И ведь ничего этого не было бы, не бойся человек заболеть.

Аналогичная ситуация складывается и в тех случаях, когда дело касается наших межличностных отношений. Представим себе женщину, которая опасается измены мужа. Как она будет реагировать на то, что он задержался, встретился со своими прежними знакомыми, уделил внимание сотруднице по работе? Вполне возможно, что все эти его действия были в высшей степени невинными и о какой-либо измене речь даже не шла. Но, испытывая страх и ревнуя, эта женщина будет провоцировать семейные скандалы и сцены.

Хорошо будет этому мужчине в такой семье? Как он будет себя чувствовать, если подвергается постоянным нападкам, страдает – без вины виноватый? Разумеется, его чувство к жене охладеет, он будет тяготиться этими отношениями и в конечном счете действительно изменит своей супруге, а может быть, просто уйдет в какой-то момент к другой женщине. Но разве не очевидно, что своими действиями, продиктованными страхом, его жена сама, собственными руками, создала все условия к тому, чтобы их отношения разладились, а брак распался? Страх программирует наше поведение, и последствия такого поведения разрушительны.

И наконец, третье плачевное последствие наших страхов – это последовательная и неотвратимая утрата силы. Количество наших ресурсов, которые пожирает наш страх, несопоставимо ни с чем другим. Страх вечно голоден и всегда ненасытен, он в буквальном смысле этого слова отбирает у нас последнее – способность ему сопротивляться. Вся наша сила, затрачиваемая, как кажется, на борьбу с нашими страхами, фактически идет не на изживание страха, а напротив, на последовательное его усиление. Ничего не поделаешь, так работает наш психический аппарат. Если мы позволили своему страху в какой-то момент одолеть нас, если у него получилось взять инициативу на себя, подчинить себе наши мысли и действия, то все последующее наше ему сопротивление, к сожалению, будет иметь лишь обратный эффект.

Страх сужает и парализует сознание, лишает нас здравого смысла и внутренней свободы. Страх порождает проблемы, программирует человека на несчастья и неудачи. Страх вечно голоден и всегда ненасытен, он в буквальном смысле этого слова отбирает у нас последнее – способность ему сопротивляться.

Вот почему знаменитое высказывание Франклина Рузвельта: «Единственное, чего нам следовало бы бояться, так это собственного страха» – отнюдь не банальная игра слов. Только понимая ту реальную опасность, которую несут в себе сами наши страхи, мы способны увидеть, насколько мелки и смехотворны вызывающие их причины. Это все равно что бояться грибкового поражения ногтей, страдая раком. Если же мы будем относиться к своим страхам подобным образом, то, верно, они перестанут нас одолевать. В конечном счете, нас можно испугать только в том случае, если мы со всей серьезностью относимся к угрозе. Если же мы понимаем, сколь эти угрозы иллюзорны, а по большому счету, надуманны, то бояться их мы просто не сможем.

Зарисовка из психотерапевтической практики: «Смертельная привлекательность»

Катя оказалась у меня на приеме после того, как ее уволили с работы секретаря-референта, заподозрив в ней наркоманку. Впрочем, работодателям восемнадцатилетней Кати было от чего обеспокоиться. Девушка худела буквально на глазах, на вопросы отвечала невпопад, стала постоянно опаздывать, мерзла в жару и вдобавок ко всему одаряла посетителей фирмы болезненно-блестящим взглядом. Однако же работодатели ошиблись, Катя страдала не от наркомании, а от нервной анорексии.

К счастью, родители Кати были к этому времени уже достаточно осведомлены о том, что это психическое заболевание, которое чаще любого другого заканчивается смертью больного, и о том, что их дочь нуждается в самой серьезной и обстоятельной психотерапевтической помощи. Вот они и воспользовались этим поводом – увольнением Кати с работы – чтобы вынудить ее госпитализироваться в специализированный стационар.

Нервная анорексия – это теперь крайне распространенное психическое заболевание, которое чаще всего развивается у молодых женщин и проявляется следующей клинической картиной. Поначалу девушка начинает беспокоиться о том, что она слишком толстая, и поэтому садится на диету. Она начинает худеть, доходит до состояния настоящей дистрофии, но все равно ощущает себя недостаточно «худой».

Постепенно ее несчастный организм заявляет отчаянный протест. У нее возникает сильнейшее желание есть, она повинуется этому порыву. Но сразу после приема пищи испытывает острое чувство «потолстеть» и вину за то, что «не сдержалась». Перепуганная до смерти, она бежит в туалет и вызывает у себя рвоту. Эта стадия анорексии называется на медицинском жаргоне булимической.

У Кати была классическая анорексия в ее булимической стадии. Все началось, как это чаще всего и бывает, во время пубертата, т. е. в возрасте, когда тело девочки постепенно начинает становиться женским телом. В это время каждая девочка хочет нравиться окружающим, особенно сверстникам мужеского пола, а потому совершенно естественно, что ей начинает казаться, что она недостаточно хороша собою. «Свет мой, зеркальце! скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» То есть все по Александру Сергеевичу, правда, есть тут и один нюанс. Хоть в пушкинские времена худоба и ценилась ловеласами, но никогда это стремление к истощению собственного организма не достигало столь отчаянного и повального характера, как сейчас. Идеал исхудавшей на диетах модели – мечта любой молодой девушки. Красивым у нас теперь считается не то, что красиво, а то, что худо.

Вот в этом стремлении к худобе, точнее, в страхе перед полнотой, и заключена сущность нервной анорексии. Когда Кате было 15 лет, то на 167 см ее роста приходилась масса в 62 кг. Ничего катастрофического для родителей, старших знакомых, учителей, врачей… Но для девушки это, без всяких оговорок, настоящая катастрофа. А если еще и молодой человек, внимание которого ты так хочешь привлечь, заявляет тебе, что, мол, «ты толстовата», – коса неизбежно находит на камень.

Понятие «толстая» – это только понятие, а всякие понятия, как известно, слишком растяжимы. И вот уже у Кати начинают выступать ключицы и ребра, торчат, как у скелета, кости таза, вот уже и руки с ногами становятся похожи на палки с бугорками, а душа ее все просит «стройности» телесной. Просит и просит…

Удивительным кажется для многих тот факт, что эти девушки, начавшие однажды худеть, впоследствии уже не могут остановиться. Изначально желая похудеть, как, например, Катя, с 62 до 55 кг, они минуют установленную отметку и продолжают двигаться дальше теми же темпами. К моменту госпитализации в Клинику неврозов им. академика И. П. Павлова вес Кати равнялся 42 кг при росте в 170 см. Разумеется, это настоящая катастрофа! Но напомню, девушка поступила к нам на лечение не потому, что считала себя больной и хотела избавиться от своей «пагубной страсти» к похуданию, а потому только, что на этом настаивали ее родители, и потому, что ее уволили с работы! Попробуйте догадаться, чего более всего она боялась, придя ко мне на прием? Если вы не знаете, то вряд ли и догадаетесь. Более всего она боялась, что я ее вылечу! Поскольку, как полагала Катя, если я ее вылечу, то она станет есть и не будет вызывать у себя после этого рвоту, а значит, потолстеет…

Похожая на героиню Освенцима, Катя продолжала панически бояться набрать хотя бы один килограмм. Все попытки родителей заставить свою дочь есть, по понятным причинам, заканчивались полным провалом. Она скрывала и то, что сидит на диете, и то, что отправляет в унитаз все съеденное за обеденным столом. Она не перестала этого делать, а просто перешла к полной конспирации, которая, впрочем, выглядела комичной, поскольку не заметить ее нарастающей худобы было невозможно.

Проблема нервной анорексии заключена в том, что сознание человека, страдающего этим заболеванием, поражено даже не одной, а двумя иллюзиями опасности. Первая, которая лежит на поверхности, может быть названа «иллюзией опасности потолстеть». А вторая, которая скрыта глубоко внутри подсознания и не всегда очевидна, должна именоваться «иллюзией опасности непривлекательности».

Увидеть иллюзорность одной опасности непросто, а увидеть иллюзорность двух, связанных друг с другом фиктивных угроз, – вдвойне. Так ли действительно велика опасность стать «толстой»? Так ли действительно взаимосвязано личное счастье и патологическая худоба? Да нет, конечно. Избыточная масса тела – это никакой не приговор и не является смертельной проблемой. А женитьба, которая состоялась не на тебе, а на твоем теле, тебе лично никакого счастья не обещает. Но именно этого и не осознает девушка, женщина, больная нервной анорексией. Ей, напротив, кажется очень естественным худеть и таким образом (т. е. с помощью худобы!) привлечь к себе внимание мужчины.

Если не справиться с этими иллюзиями, если сама пациентка не осознает иллюзорность тех опасностей, которые вызывают у нее страх, рассчитывать на ее излечение не приходится. До тех пор пока она верит в опасность «неимоверно растолстеть», в неизбежность крушения «счастья в личной жизни» по причине собственной «полноты», ее положение будет только ухудшаться.

Вот почему, когда мы начали работать с Катей, я говорил ей не только о том, какие реальные опасности ее ждут – а это дистрофия, нарушение мозговой деятельности, последующее кормление через зонд и вену и смерть; но и о том, как иллюзорны, как смешны кажущиеся ей опасности. Нам предстояло развенчать не только те нелепые умозаключения, которые были созданы ее левым полушарием, но и те образы, которые наполняли ее правое полушарие. Мы должны были научиться воспринимать мир по-новому. И если на момент ее поступления в клинику вся ее жизнь вертелась вокруг оси под названием «еда», то после выписки из стационара ее восприятие мира зиждилось на чувстве самоуважения.

Это достаточно трудно – понять, что ты не можешь быть счастлив, если не принимаешь себя таким, какой ты есть, если не отказываешь себе в праве соответствовать своей природе. Катя выставляла себя на продажу, относилась к себе как к товару и боялась, что этот товар, «растолстевший», упадет в цене, что его не купят. Но, Бог мой, как это было бы поистине ужасно, если бы ей удалось себя продать!

Впрочем, в том-то весь и парадокс, что продать себя невозможно. Можно, наверное, продать свое тело, но наша душа – это своего рода «национальное достояние», она не продается, да и покупателя на нее, слава Богу, днем с огнем не найти. Все эти опасности иллюзорны: и то, что наше тело «колеблется в цене», и то, что душа наша может быть продана. Ни то, ни другое, даже при самом замечательном раскладе, не ведет к счастью. А потому если о чем и следует беспокоиться, так это о том, чтобы не испортить свою жизнь ужасом, страхом, тревогой. Портить жизнь иллюзией – самое пустое и поганое дело.